Приготовление к Исповеди и Причащению

Нет сомнения, что приобщение Таинству Евхаристии есть одно из важнейших и спасительнейших действий христиани­на, ибо приобщением христианин запечатлевается к вечному блаженству, приобщаясь Таинству на земле, он мысленно беседует с другами Божиими на небеси, и, что всего выше, приобщени­ем он таинственно соединяется со Иисусом Христом и делается живым храмом Бога живого. Таинство Евхаристии, принимае­мое устами недостойных, вместо отпущения грехов их, вместо запечатления их к наследию небесному и вечному блаженст­ву, вызывает на них праведный суд страшного Судии— Бога; и Пречистая Кровь Иисуса Христа в устах нечистых еще громче крови Авелевой вопиет к Богу об отмщении. Кому из вас, братия мои, неизвестны страшные поразительные опыты Божесгвнного мщения на осквернителей святыни? Валтасар упивается из сосу­дов храма Господня — и се Таинственная рука пред его глазами пишет ему приговор его казни и погибели; и тогда царю, пове­ствует Писание, зрак изменися, и соузы чресл его расслабляхуся, и колена его сражастася (Дан. 5,6). Пятьдесят тысяч душ поража­ются внезапною смертию за одно неблагоговейное воззрение на кивот завета; за одно прикосновение к нему руками нечистыми, Оза заплатил жизнию; царь Озия только что взялся за священ­ную кадильницу, как проказа взыде на чело его, и быстъ прокажен даже до дня смерти своея (2 Пар. 26, 19, 20). В первенствующей Церкви видимым образом— болезнию или смертию казнь небесная отпечатлевалась на тех, которые, не быв достойными, приступали к Евхаристии. Сего ради, говорит апостол, в вас мно- зи немощны и недужливы, и усыпают, то есть умирают, доволъни (1 Кор. 11,30).

Имея пред глазами столько поразительных опытов Божест­венного мщения на осквернителей Святыни, как можно думать, что мы избегнем сей страшной участи, когда с душою или нагою, то есть не имеющею одеяния дел добрых, или, что справедли­вее, облеченною раздранными и окалянными рубами пороков, насильственно вторгнемся за трапезу Господню. Слушайте, что взывает предстоятель, призывая вас к сему Таинству: Святая Святым, то есть одним Святым принадлежит употребление сих священных Даров, одни они могут участвовать в трапезе Господ­ней, они одни суть гости, званные на вечерю Его. Что же делает грешник, когда, без очищения совести, приступает к сему Таин­ству? Ах, братия, нет слова, которым бы можно было выразить всю тяжесть его преступления! Ты не ошибешься, если назовешь его и татем, и разбойником, и святотатцем, и самоубийцею. Он есть тать, ибо похищает, когда берет то, что ему не принадле­жит; он есть разбойник, ибо похищает с дерзостию и наглостию, не слушая ни гласа Божия, ни гласа совести; он есть святотатец, ибо похищает не у человека, а у Бога; он есть самоубийца, ибо, по слову апостола, суд себе, то есть осуждение смертное, яст и пиет, если не уважает Тела Господня (1 Кор. 11, 29).

И здесь-то, братия мои, открывается для вас важность и нужда в самоиспытании: вы приступаете к трапезе Господней, вы приступаете не к кивоту образному, но к самому первообразу; вам предстоит не воззреть только, но и принять в себя Пречистое Тело и Кровь Господню. Имеете ли <же> уста столько чистые, что­бы бестрепетно отверзать их к приятию сего огня, попаляющего недостойных? столько ли благоукрашен храм тела вашего, чтобы быть ему гостиницею и жилищем для Самого Господа? блиста­ет ли тело чистотою и целомудрием, сердце — непорочностью, мысли и дела — святосгию?.. Сии вопросы я отдаю на суд вашей совести, пусть каждый войдет в самого себя и пусть испытает дела свои, мысли, чувства и все движения сердечные. Но, братия, если при сем испытании суд Божий не устрашает нас, если совесть не простирает к нам гласа обличения, то да не впадем в самомнение, да не возомним, подобно Фарисею, что мы не столько грешны, сколько прочие люди. Суд совести может быть снисходительным к нам потому, что мы сами не знаем всего множества грехов, нами содеянных, ибо душа наша есть глубокая бездна, для нас самих мрачная и недосязаемая. Что же такое душа грешника, если она наслаждается спокойствием, по крайней мере не волнуется бурею греховных воспоминаний? О! это море — тихое на поверхности, но в глубине его гнездятся и движутся гади, имже несть числа. В самом деле, кто может сказать о себе, что он знает, что он помнит все грехи свои? кто может похвалиться такою попечительносгью о чистоте совести, чтобы сказать с блаженным Давидом: грехи мои предо мною суть выну! Мы помним только малейшую часть грехов наших, мы помним только те грехи, которые или по недавности не успели еще изгладиться из памяти нашей, или по тяжести слиш­ком ощутительным делают для нас свое присутствие; но сколь­ко грехов, которые мы почитали маловажными и забыли в ту ж минуту, в которую сделали; сколько грехов, тяготивших некогда душу, но впоследствии по легкомыслию преданных забвению; сколько грехов, которые неприметны нам потому только, что они подавлены, или вытеснены множеством других, или недавнейших, или тягостнейших; сколько грехов, действительно маловажных, но соделавшихся важными по последствиям соблазна для наших собратий! И ужели думаете, что мы судимы будем только за те грехи, которые нам известны? Осудим же себя здесь, дабы не быть осужденными там. Господь, по милосердию Своему, уступает нам самим Свое право суда над нами: воспользуемся же Его милосер­дием и, доколе не наступил час суда страшного, произведем над собою испытание: а) строгое; в) полное; с) и плодотворное.

а) В делах человеческих судья строгий, поставляя преступни­ка пред зерцало правосудия, с полным вниманием входит во все дела его. Не довольствуясь одним признанием в преступлении, он силою законов вынуждает преступника изложить все подроб­ности, все обстоятельства его преступления и обыкновенно до­прашивает и о месте, и о времени, и о побуждениях, и о соуча­стниках, и о средствах, кратко, о всех обстоятельствах, которые дают больший вес преступлению и преступника делают преступ­нейшим. Поставим и мы свою душу пред зерцало совести и с тем же вниманием, с тою же точностию будем входить во все обстоя­тельства преступных дел ея. Не будем довольствоваться одним признанием во грехе, но потребуем отчета от самих себя: где учи­нен нами грех, когда, кого ввели мы в соучастие или кого соблаз­нили; пусть и в нас родится то же смущение, тот же страх, тот же стыд и посрамление, которые наполняют душу преступника, когда он раскрывает обстоятельства дел своих пред лицом судей и зерцалом правосудия. Сколь ни больно для нас требовать от себя такого отчета в делах своих, но это есть непременная наша обязан­ность, если хотим явиться чистыми пред Господом. Запершись в клети сердца своего, имея свидетелем единого Бога и совесть, мы должны сами с собою размыслить, сколь глупо, сколь безум­но поступали мы, погубляя время, данное нам, во зло употребляя таланты, нам вверенные, кратковременные удовольствия предпо­читая Царствию Небесному: с неутомимым усилием гоняясь за тем, что столь мало принесло нам пользы и что ныне покрывает лице наше стыдом и бесчестием. Попечительные врачи раны или наросты режут до живого тела и тем от смерти спасают недужных.

Глубоки наши раны, наросты проникли сквозь тело и корня­ми зацепляются за самые кости; греховные навыки обратились в потребность, в стихию жизни, поддерживаются связями родства, дружбы, уважения к общему мнению. Подобно врачам, возьмем и мы нож самоосуждения, очистим раны, отсечем дикие, безобра­зящие нас и вредящие нам наросты, с какими бы пожертвования­ми ни было сопряжено сие отсечение. Измите злое от вас самих, говорит Бог народу Израильскому, измите часть, дабы сохранить целое, измите немногое, дабы не погибло все.

Далее — строгость самоиспытания требует, чтобы, постав­ляя на суд совести грехи свои, мы устранили всякое влияние самолюбия. В деле покаяния нет ничего опаснее, как уменьшать важность грехов, вымышляя предлоги к их извинению. Такие помыслы влагает в душу нашу завистник спасения нашего — диавол, чтобы лишить нас оправдания пред Богом, получаемого искренним самоосуждением. Вот почему Св. Церковь, приго­товляя нас к покаянию, заповедала нам с коленопреклонением молить Господа, да не уклонит сердец наших в словеса лукавствия непщевати вины о гресех. Послушаем, как вселенский учитель, св. Златоуст, предостерегает нас от зла сего. «Исследуй, — гово­рит он, — грехи души твоей, потребуй от ней со всею сгрогосгию подробного отчета и скажи ей: зачем ты отваживалась делать то и то? А если она будет уклоняться и разбирать дела других, скажи ей: не за чужие грехи сужу я тебя, не за них должна отвечать ты. Что тебе до того, что худ такой-то? Ты зачем согрешила в том- то и в том-то? Отвечай; не доказывай на других: смотри на свои дела, а не на чужие. — Потом, когда уже ей нечего будет сказать и она начнет укрываться от суда, уязвляй ее, поражай ее, как рабу кичливую и любодейную. Представляй ей реку огненную, червя ядоносного и другие мучения; не попускай ей продолжать связь с диаволом и не принимай от нее сих бесстыдных оправданий: диавол приходит ко мне, диавол усгрояет мне ковы, он искуша­ет меня. — Но напротив сего скажи ей: если ты сама не захо­чешь, все это будет тщетно. А ежели она заговорит: но я сплетена с телом, облечена плотию, живу в мире, пришельсгвую на земле, скажи ей: все это один лицемерный предлог и пустые отговорки. Вот и этот святой обложен был плотию, и этот жил в мире и при- шельсгвовал на земле, и, однако ж, они вели жизнь достославную;

да и ты сама, когда делаешь добро, делаешь это, быв обложена плотию. — Пусть ей и больно это слышать, ты не преставай ее наказывать: не бойся, не умрет она от твоих ударов, напротив, еще ты избавишь ее от смерти. А если бы она сказала: вот, такой- то раздражил меня; ты отвечай ей: можно тебе и не раздражать­ся, потому что ты нередко удерживала себя от гнева. Такоже если б она сказала: красота такой-то женщины воспламенила меня; ты представь ей: но ведь ты могла воздержать себя; приведи ей при­меры победивших похоть, укажи на пример первой жены, кото­рая хоть и говорила: змий прельсти мя (Быт. 3, 13), но этим не избавилась от обвинения.

в) Те, которые хотят очистить и убелить лице свое, обыкно­венно смотрятся в зеркало. Христианин! твое зеркало суть Господ­ни заповеди; если положишь их пред собою и будешь смотреться в них пристально, то оне откроют тебе все пятна, всю черноту, все безобразие души твоей. Оне обнажат пред тобою всю слабость твоей веры, всю зыбкость надежды и все несовершенство любви. Испытай самого себя: даешь ли безусловное согласие истинам святой веры, соблюдаешь ли Божественные заповеди, лобзаешь ли <Его> обетования, страшишься ли угроз? Спроси себя: вера твоя имела ли и имеет ли влияние на твою жизнь и поведение? Ты веруешь, что Бог всеведущ, но относишь ли в сердце своем чувство Его всеведения ко всем путям твоим, написано ли оно на делах твоей жизни домашней и общественной? поставляешь ли себя пред лице Божие и при явном, и при тайном исполнении дел твоих? Его вездеприсутствие, Его благость и премудрость так ли живы в сердце твоем, так ли владеют им, чтобы тебе с дет­ским доверием положиться на Него во всех трудных обстоятель­ствах твоей жизни? Если обозришь всю широту Божественных заповедей, то оне приведут тебе на память, сколько раз оскорб­лял ты Бога делами, словами, мыслию; сколько нерадив был в исполнении должностей, которые Бог заповедал тебе, и упорен, ходя по путям недобрым, которые Он возбранил тебе; сколько раз давал обеты исправить и переменить жизнь свою и сколько раз нарушал их; сколько благодатных званий к покаянию в делах и обстоятельствах жизни твоей оставил без внимания? Если с та­ким вниманием будем входить в каждый член Веры, в каждую заповедь Господню и, имея оныя пред глазами, воскресим в памяти нашей все дела, учиненные нами от первых лет самопознания до сей минуты самоиспытания, то нет сомнения, что если не все, по крайней мере большую часть грехов наших воззовем из глубоко­го мрака забвения. Ах! братия, какой стыд, какой ужас обымет душу грешника, когда узрит он столько же грехов, сколько дел, и сколько свидетелей, столько же и обличителей! Но, грешник! не малодушествуй и не отчаивайся: ибо чем более грехов предста­нет пред тебя на обличение и осуждение, тем глубже и искреннее соделается твое покаяние, а чем глубже покаяние, тем ближе про­щение. Так, только покайся, только погрузись в глубину смире­ния, только возжаждай спасения и избавления от рова греховного, в котором находишься, и милосердие Божие встретишь готовым принять и обнять тебя. Тот, Который обык в избытке проли­вать благодать Свою там, где умножился грех, Который повелел прощать и семьдесят раз седмерицею согрешившему, Который радуется обращению единого грешника более, нежели спасению многих праведников, простит и тебе грехи твои, презрит твою неблагодарность и оскорбления Его величия и — вместо гнева и проклятия — мир и благословение ниспошлет тебе.

с) Но, братия! сего обилия милосердия мы причастимся тогда только, когда самоиспытание наше будет плодотворное. Плодотворным же оно соделается тогда только, когда родится в нас отвращение ко греху, омерзение ко всем предметам, питав­шим в нас порочные склонности; в сем отношении испытывай себя, христианин; так ли ты возненавидел грех, что уже более не возвратишься к нему? Поссорившись с сим губителем души твоей, не оставил ли еще слова на мир и с корнем ли отсек твои порочные навыки, или не пощадил ли, не поберег ли какой-нибудь любимой склонности? Не утаилось ли где-либо желание возвра­щения на прежнее? Будем помнить жену Лотову; за то только, что озрелась на грады погибели, она превращена в столп сланый. Какому же наказанию подвергнемся мы, если, презрев милосер­дие Божие, исторгшее нас из бездны греховной, легкомыслен­но паки возвратимся в оную? Заключим беседу нашу словами Спасителя: се здрав ecu: ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин. 5, 14).

<40>

Знаменование воды в Св. Писании
(св. Кирилла, Архиепископа Александрийского)

Бог, повелевши Моисею творить знаменования¹, присово­купил: аще же не уверуют тебе, ниже послушают гласа знамения первого, уверуют тебе ради гласа знамения второго. И будет, аще не уверуют тебе двема знамениями сими, ниже послушают гласа твоего, да возьмеши от воды речныя, и проливши на сухо: и будет вода, юже возьмешь от реки, кровию на сусе (Исх. 4, 8, 9). В сем заключено предуказание на то, какая кровь потом прольется на земле, когда никаких знамений не послушают люди и когда одна только она будет сильна искупить грехи наши. Источнику упо­добляется природа Бога— и Отца и Сына, а рекою и водою называются — иногда «Отец», иногда «Сын», а иногда и Дух Свя­тый. Так, у Иеремии Бог-Отец говорит о себе: ужасеся небо о сем, и вострепета попремногу зело, глаголет Господь. Два бо зла сотвори- ша людие Мои: Мене оставигиа источника воды живы, и ископагиа себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды содержати (Иер. 2, 12, 13). И Сын Сам говорит о Себе чрез Пророков: се, Аз укло­няю на ны, аки реку мира, и аки поток наводняемый, славу языков (Ис. 66, 12). А блаженный Давид, играя нам^{[48] [49] [50]} на духовной лире, говорит о себе к Отцу небесному: умножил еси милость Твою, Боже: сынове же человечестии в крове крылу Твоею надеятися имут. Упиются от тука дому Твоего, и потоком сладости Твоея напоиши я. Яко у Тебе источник живота (Пс. 35, 8, 9). Сам Господь наш Иисус Христос изливаемого чрез Него от Отца Духа животво­рящего называл водою в беседе с женою Самарянскою: аще бы ведала еси дар Божий, и Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити: ты бы просила у Него, и дал бы ти воду живу. И далее: всяк пияй от воды сея вжаждется паки: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, <не вжаждется вовеки: но вода, юже Аз дам ему> будет в нем источник воды живы?, текущия в живот вечныйДЛп. 4,10,13,14).

И так от Бога-Отца, как от источника или реки, рождается живая¹ вода — Сын, оживотворяет все, и о Нем мы живем, движемся, есмь? <Деян. 17, 28>.

<41>

Об утратах (из Златоуста)

Кто видит распростертого и лежащего во гробе единородно­го сына ссвоего, в богатстве воспитанного и подававшего добрые надежды>, тот должен иметь адамантовое сердце^{[51] [52] [53]}, чтобы кротко перенести постигшее его несчасгие. И если таковый, укротив вол­нение естества, возможет без слез сказать с Иовом: Господь даде, Господь отъят <1, 21 >, то за одно сие слово с самим Авраамом станет и вместе с Иовом прославлен будет повсюду^[54]. И если, остановив вопли жен и воспретив клики плачущих, обратит всех к славословию Бога, то бесчисленные примет почести от Бога и от людей. Люди будут ему удивляться, Ангелы рукоплескать, Бог увенчает его славою. Но ты можешь сказать^[55], как могу я не плакать, когда я человек? Можешь, если размыслишь, как патри­арх оный, и как Иов, будучи оба человеки, ничего подобного не пострадали, и притом еще, живя оба прежде закона и благодати, и не зная еще тех богомудрых законов, какие у нас, и если рас­судишь, что умерший переселился в лучшую страну и перешел к лучшему наследию, и что ты не погубил сына, но только пере- проводил его в безопаснейшее жилище. Не говори мне: я не могу более называться отцем. Почему тебе не называться отцем, когда сын твой жив? Ты не потерял детища, не погубил сына; напротив, приобрел его и с большею безопасностью им владеешь. Посе­му ты не здесь только будешь называться отцем, но и на небе, и не только не потерял имени отца, но приобрел еще большее право на сие наименование, ибо будешь называться отцем уже не смертного сына, но бессмертного, отцем мужественного воина, в доме Божием вечно пребывающего. Потому только, что он не предстоит тебе, не думай, что он уже и погиб. Если б он находил­ся теперь в путешествии, то его отсутствие телом не прекратило бы между вами родственной связи. Не останавливай своих взоров на лице лежащего, ибо сим возбудишь в себе скорбную страсть, но возведи мысль свою от лежащего к небу. Не сей лежащий труп есть сын твой, но тот, который отлетел и восшел на неизмеримую высоту. Если тело предается тлению, то не только не должно пла­кать, но еще радоваться, потому что смерть истлевает, смертное погибает, а не сущность тела.

Когда ты видишь, что выливают статую, то не говоришь, что вещество, которое для сего расплавляется, пропадает, но что оно принимает лучший образ. Так рассуждай и о теле и не плачь. <Итак>, когда видишь закрытые глаза, сомкнутые уста и неподвижное тело, не о том помышляй, что сии уста не говорят <более>, сии глаза более не видят, сии ноги более не ходят, и все обращается в тление, и не о сем рассуждай, но о том, что сии уста лучше будут говорить, сии глаза увидят лучше<е> и болыне<е>, сии ноги понесутся некогда на облаках, и сие разрушающееся тело облечется в бессмертие, — и ты опять его получишь^[56], но лучшего и светлейшего. Если ж<е> видимое тобою причиняет тебе боль, скажи сам себе: это одежда, — и он скинул ее для того, чтобы получить опять ее <же>, но многоценнейшею; это дом, — но его разруша<ю>т для того, чтобы сделать его светлее. Ибо как мы, когда хотим перестроить дом, не дозволяем оставаться внутри его живущим в нем, дабы предохранить их от пыли и от шума, но велим на некоторое время выйти, когда же совсем устроим дом, тогда опять вводим их с безопасностью: так делает и Бог: разру­шив гнилую храмину усопшего, Он взял его в свой отеческой дом, даже к Себе, дабы после, как она разберется и вновь устроит­ся, опять отдать ему <оную> в лучшем и светлейшем виде. Итак, не говори, что он погиб, и не будет его более; это слова неверую­щего, <но говори>: он спит, и встанет; он отправился в путь, и возвратится с Царем. Кто же так говорит?

Тот, кто имеет в себе говорящим Христа. Аще бо веруем, яко Иисус умре и воскресе: тако и Бог умершия во Иисусе приведет с ним (Павел к солун<янам> <1: 4, 14>).

Итак, если ты ищешь сына, ищи его там, где находится Царь, где воинство Ангелов, — не в гробе, не в земле, дабы, тогда как он вознесен на такую высоту, тебе самому не остаться поверженным на земле. Если мы таким образом будем любомудрсгвовать, то всякую подобную печаль удобно преодолеем.

<42>

О Блаженстве миротворцев
(св. Григория Нисского)

Если зреть Бога есть высочайшее благо, то быть сыном Божиим, конечно, есть такое счастие, которое выше всякого счастия. Что есть человек в сравнении с Божественною приро­дою? По Аврааму он— земля и пепел <Быт. 18, 27>; по Иса­ию — трава <Ис. 40,6>; по Давиду даже не трава, а подобен траве <Пс. 102, 15>. Между тем, с тем самым, что так высоко и велико, чего нельзя ни видеть, ни слышать, ни помыслить, с тем самым сродняется человек, вмененный в ничто среди сущего, человек, который есть пепел, трава, суета <Еккл. 1,14>, сродняется, потому что он приемлется в сына от Бога всяческих. Можно ли чем достой­но возблагодарить за сие благодеяние? Каким словом, какою мыс­лью, каким размышлением можно прославить безмерность сего благодеяния? Человек выступает из своей природы, из смертного становится бессмертным, из тленного — нетленным, из времен­ного — вечным и чем-то божественным. Ибо кто удостоен быть сыном Божиим, тот, конечно, будет в себе иметь достоинство Отца и становится наследником всех Отчих^[57] благ: О великое дарование богатого Владыки! О широкая длань! О великая рука! Природа, у которой грех отъял славу и честь, по человеколюбию Господа становится Ему некоторым образом равночестною, ибо если Гос­подь дает людям родство с тем, что Он есть по природе, то что иное обещает чрез сие родство, как не некое равночесгие?

Итак, вот какова награда за подвиг! В чем же состоит под­виг? Если будешь миротворцем, говорит Писание, то украсишь­ся, как венцем, благодатью сыноположения. Мне кажется, что и подвиг сей, за который обещается толикая награда, есть также дар, ибо из всего, чем люди домогаются наслаждаться в жизни, есть ли что сладостнее мирной жизни? Все бывает приятным толь­ко тогда, когда соединено с миром. Если б и ничего не было обе­щано за таковой подвиг, мир сам по себе достоин того, чтобы по крайней мере люди рассудительные прежде всего заботились о нем. И в сем-то можно узнать великость человеколюбия Господа, что Он дарует благие воздаяния не за труды и великие подвиги, но за то, что некоторым образом услаждает и радует душу, ибо мир есть глава всего радостного. И Господь хочет, чтобы каждый имел столько мира, чтобы не только сам он мог наслаждаться им, но и мог от полноты своей уделять неимущим мира. Блаженни, гово­рит Он, миротворцъс, а миротворцем называется тот, кто дает дру­гому мир. Поелику же никто не может даровать другому того, чего сам не имеет, то Господу угодно, чтобы прежде ты сам исполнился красот мира, и потом раздавал нуждающимся в оном¹ благе.

Но да не будет слово наше любопытно в исследовании глу­бины сего учения, ибо для приобретения блага довольно и того смысла, который всякому представлен^{[58] [59]}. Кто благорасположен­ностью и миром связывает между собою тех, которые соединены одинакою природою, и приводит людей к дружескому единоду­шию, — не по истине ли тот творит дело силы Божией, уничто­жая в человеческой природе все злое и вместо того вводя обще­ние благ? Господь потому и называет миротворца сыном Божиим, что доставляющий толикое спокойствие человеческому общест­ву делается подражателем истинному Богу. Блаженни ибо миро­творцы, яко тии сынове Божии нарекутся. Кто же это такие? Это подражатели Божия человеколюбия, в своей жизни выражающие то, что свойственно Божеской деятельности. Податель и Господь благ всецело истребляет и совершенно уничтожает все противуе- сгесгвенное и чуждое добру. Подобную же деятельность Он запо­ведует и тебе;, и ты должен погашать ненависть, прекращать вой­ну, истреблять зависть, уничтожать ссоры, изгонять лицемерие, угашать тлеющее в сердце памятозлобие, и вместо его вводить все, что, за удалением тех зол, является как противуположное. Ибо как по рассеянии мрака появляется свет, так вместо каждо­го из сих зол приходит плод духовный, — любовь, радость, мир, благость, великодушие, словом, все собрание благ, исчисленных Апостолом. Итак, не блажен ли тот, кто раздает Божественные дары, кто подражает Богу в своих дарованиях, чьи благодеяния уподобляются великим дарам Божиим?

Впрочем, сие блаженство имеет, кажется, в виду не одно чуждое благо. Я думаю, что собственно миротворцем здесь называется тот, кто примиряет и уничтожает в себе¹ самом вра­жду естества, брань между плотию и духом, так что уже не силен бывает закон плоти, противоюющий закону ума, но, подчинен­ный высшему царствию, становится рабом Божеских повелений. И сии-то миротворцы собственно и называются сынами Божии­ми, блаженными по обетованию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

<43>

О стыде

Стыд, с которым объявляем преступления свои, есть нача­ло нашего исправления, есть первое заглаждение тщеславия, по которому мы сотворили их. Посрамление, наиболее соответст­венное, наиболее приличное преступлениям, которые оно долж­но преобразовать, есть, без сомнения, то, которое рождается от этих же самых преступлений. Общее, неопределенное признание в том, что мы согрешили пред Тем, Кто знает обо всем, ниче­го не заглаждает и не имеет никакой соразмерности с причиною грехов, не предполагает даже сожаления о них, бывает и у пре­ступника, твердо решившегося коснеть в преступлении. Каждый человек — грешник, следовательно, ему признаться в том, что он грешник, значит признаться только в том, что он человек.

Возбуждая в сердцах наших спасительный стыд, подробное исповедание грехов способно еще внушать нам сожаление об них^{[60] [61]}. Если сердечное сокрушение о неправдах наших побужда­ет нас идти исповедать их, то смиренное и искреннее исповеда­ние, в свою очередь, увеличивает, одушевляет и оживляет нашу печаль о грехах. Когда мы внимательно пересматриваем беспо­рядки жизни нашей, тогда яснее и познаем их, тогда и чувствуем горестнее их преступность, тяжесть, мерзость. Когда поднимаем бремя наших неправд, тогда и ощущаем живее, как они тяготят нас. Только после внимательного и подробного самоиспытания я могу с горестью¹ сказать о себе с псалмопевцем: Нестъ мира в костех моих от лица грех моих <Пс. 37,4>.

<44>

Послание к князю Антиоху о некоторых
местах Божественного Писания
(св. Афанасия Александрийского)

Вопрос 1. Уверовавши и крестившись в единосущную Тройцу^{[62] [63]}, и исповедуя Отца Богом, равно и Сына Богом, также и Святого Духа Богом, почему не говорим, что три Бога, но един и единственный Бог? И ежели мы покланяемся одному Богу, то не иудейсгвуем ли, веруя в единоначалие? Опять, если мы почи­таем трех Богов, то не язычесгвуем ли, вводя многобожие, а не единому Богу благочестно покланяемся^[64]?

Ответ. Не должно любопытствовать об образе благочес­тия, который познается и почитается одною верою, а не иссле­дованием. Бог постигаемый уже не есть Бог. Ибо ежели мы не можем постигнуть Ангелов или наши души, хотя они суть твари, то кольми паче самому Творцу их прилично быть непостижи­мым? Узнанная тайна перестает быть чудною. Почему, по учению веры христиан, Триипосгасный Бог их не есть ни один по ипоста­си человекообразный, как баснословят язычники; опять и не три какие-нибудь Бога, как бы разделенные друг от друга: прочь язы­ческое баснословие! Ибо Божество единого существа нераздель­но в трех лицах. Впрочем, должно знать, что ум человеческий не может ни словами, ни мыслью^[65] понять или рассказать что-нибудь о Божестве. Все же те, которые усиливались постигнуть Бога, гонялись за собственною тенью, и те, которые что-нибудь хотели^[66] сказать о существе Божием, своею горстью старались измерять бездну, и которые думали, что они проникают глубину, — впали в злые ереси, ибо Отец и Сын существуют не как я, созданный отец, родивший, как я, созданного сына, ниже Сын стал сыном, как всякий плотский (человек)¹ сын, ниже Дух Святый описуем, как человеческий дух², но таинство Святой Тройцы³ неизреченно и неизъяснимо. И не говори: как? Ибо это выше твоего вопроса; не говори: каким образом? ибо Божественный образ выше вся­кого образа. И не говори: по какой причине? Ибо Божественная причина выше всякой причины; но веруй в Отца и не иссле­дуй вещи, покланяйся Сыну, не любопытствуя о Его рождении, прославляй Святаго Духа, не испытуя Таинства Святой Тройцы. Поди на Иордан, и ты на самом опыте ясно увидишь силу Святыя Единосущныя Троицы: Отца, свидетельствующего свыше, Сына, крещаемого долу, Всесвятого Духа, сходящего в виде голубя, Ему слава и держава и поклонение со Вседержителем Отцем и Едино­родным Его Сыном, Господом нашим Иисусом Христом, ныне и всегда и во веки веков. Аминь.

Вопрос 2. Откуда узнает человек, что он всецело крещен и получил Святаго Духа, будучи младенцем, в святом крещении?

Ответ. Пророк Исайя взывает к Богу: страха ради Твоего, Господи, во чреве прияхом и поболехом иродихом дух спасения. Таким образом, как чреватая жена из движений младенца, находящего­ся в<о> утробе ее, безошибочно узнает, что она зачала плод, так и душа истинного христианина не из слов родителей, но из дел и движений сердца, и особенно во время праздников, и просвяще- ний, и причащения Святаго Тела и Крови Христовой, из радости, которую ощущает, узнает, что крещеный получил Святаго Духа.

Вопрос <7>. Чем различается существо демонов от существа Ангелов?

Ответ. Существо не различается, но различается произво­ление, как мысль праведника от мысли грешника!

Вопрос <11 >. Для чего Бог попустил диаволу воевать на род человеческий ?

Ответ. Дабы чрез то открылось, кто любит Бога и кто пре­дан удовольствиям. Ибо нельзя распознать истинных воинов

¹ Слова в круглых скобках: человек — нет в печатном источнике.

² В печатном источнике: как дух человеческий

³ В печатном источнике: Троицы

царских, если неприятель не нападает. Посему любящим Бога диавол бывает виновником победы, венцов и почестей.

Вопрос <17>. Откуда же видно, что во время смерти душа не умирает вместе с телом? Ибо некоторые так думают.

Ответ. Сын Божий и Слово — Иисус Христос ясно на­учает нас смертности тела и бессмертию нашей души, говоря: неубойтеся от убивающих тело, души же не могущихубити. Ясно, что душа бессмертна и происходит от Бога.

Вопрос <19>. Где находятся отшедшие души людей?

Ответ. Этот вопрос чуден и странен и сокрыт от людей. Ибо Бог не позволил, чтобы кто-нибудь возвратился к нам отту­да и рассказал, где и как пребывают души, отшедшия от нас. Однако ж мы знаем из Писаний, что души грешников находятся в аде под всею землею и морем, как говорит псалом: в темных и сени смертней и врове преисподнем; и как написано в книге Иова: в землю темпу и мрачпу, в землю тьмы вечныя, идеже несть света, ниже видети живота человеческого. Души же праведных, по при­шествии Христовом, как научаемся мы из примера разбойника, распятого на кресте, находятся в раю. Ибо не для одной души покаявшегося разбойника Христос Бог наш отверз рай, но для всех душ святых.

Вопрос <20>. Что же, получили ли праведники награды и грешники наказания?

Ответ. Никак. Однако же самая радость, которую ощуща­ют теперь души святых, есть наслаждение частное, как и печаль грешников есть наказание частное. И как когда Царь призывает друзей своих, чтобы ужинать вместе с ним, равно и осужденных, чтобы наказать их, то званные на вечерю даже до часа вечери пре­бывают в радости пред домом Царя, и осужденные, быв заклю­чены в темнице, доколе не придет Царь, предаются печали: так должно думать и о душах праведников и грешников, ныне пресе- лившихся туда от нас.

Вопрос <22>. Говорят, никто не узнает там ближнего своего. Слово это страшно и чудно, что мы не узнаем там друг друга, братья братьев, отцы детей и друзья друзей?

Ответ. Узнавание обыкновенно бывает по телесным при­знакам, бестелесные же души друг другу подобны во всяком отно­шении, как множество каких-нибудь чистых голубей или пчел, не различающихся одна от другой ни достоинством, ни величи­ной, во всем равных друг другу. Впрочем, я говорю сие об осуж­денных в ад грешниках, что они не узнают друг друга. Ибо душам праведных Бог даровал и сие благо, то есть узнавать друг друга.

Вопрос <7б>. Некоторые дерзают утверждать, что совершен­ные в милосердии блаженнее творящих чудеса.

Ответ. Не от себя они произносят приговор такой, но услышавши, что сказал Господь: о сем разумеют ecu, яко Мои уче­ницы есте, не аще знамения творите, но аще любите друг друга <Ин. 13, 35>.

Вопрос <77>. Какую часть стяжаний повелевает Бог каждо­му человеку иждивать на благотворения?

Ответ. Бог смотрит не на то, что дают люди, но на то, что у себя оставляют. Итак, поелику апостол говорит: избыток ваш да дастся бедным к восполнению их лишения; то очевидно, что если здесь что-нибудь скрываем у себя за удовлетворением потребно­стей пищи, пития и одежды, в день суда подвергнемся за сие тако­му же осуждению, какому подлежат человекоубийцы, поелику, имея возможность посредством нашего имущества многих спа­сти от смерти, не спасли, а презрели.

Вопрос <78>. Что должно думать о милостынях, оставляе­мых умирающими в пользу бедных?

Ответ. Мертвые милостыни! Впрочем, если умерший милостив был в жизни, то благотворения его приятны Богу и по смерти.

Вопрос <79>. Ежели кто, состарившись в грехах, не может уже ни поститься, ни повергаться на землю, ни упражняться в бдении или каком-либо труде, ни изобилует имуществом, что­бы раздавать оное бедным, и не может отречься от мира, то каким образом такой может спасгися?

Ответ. Таким же, каким спасся мытарь, по слову Про­рока: смирихся и спасе мя Господь; ибо как бескровная жертва и милостыня приносятся Богу во оставление грехов наших, так и смиренномудрие сердца, ибо сказано: жертва Богу дух сокру­шен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит <Пс. 50, 19>. И еще: близь Господь сокрушенным сердцем и смиренныя духом спасет <Пс. 33, 19>. И опять: как ублажаются милостивые и чистые сердцем, так паче всех ублажаются нищие духом, яко тех есть

Царствие Небесное <Мф. 5, 3>. Сим-то путем спасения может идти и бедный, и бессильный, и старый, и непросвещенный.

Вопрос <80>. Что есть смиренномудрие?

Ответ. Смиренномудрие состоит в том, когда душа не обра­щает внимания на грехи других людей и не судит о них, но, смот­ря только на свои грехи и почитая себя повинною вечному осуж­дению, говорит Богу: спаси мя по милости Твоей, а не по делам моим. Кто так смотрит на себя, тот не будет помнить зла, при­чиненного ему другими, ниже осуждать человека согрешающего, и таким образом тремя способами получит отпущение грехов: как несудящий — не судится, как смиренномудрый — оправды­вается, как прощающий — получает прощение.

<45>

Пророчества о Христе
(его же и оттуда же)

1) Что Христос есть Бог и Господь, о том свидетельствуют Пророки: Давид говорит: Бог Господь и явися нам (Пс. 117, 27); и еще: преклони небеса и сниде(Ц.с. 17,10); и опять: седяй наХеруви- мах явися (Пс. 79,2). Аввакум говорит: Бог от юга приидет (Ав. 3, 3). Варух вещает: Сей Бог наги, не вменится ин к Нему. Изобре- те всяк путь хитрости, и даде ю Иакову отроку своему, и Израилю возлюбленному от Него. По сем на земле явися и с человеки поживе (Вар. 3, 36-38). Вот как ясно Пророки Христа называют Богом.

2) А что Христос пришел, о сем свидетельствует пророк Даниил, который, показывая время пришествия Его, говорит, или лучше, архангел Гавриил говорит ему: семьдесят седмин сокра- тигиася о людех твоих, и о граде твоем святем, яко да обетшает согрешение, и скончается грех, и запечатаются греси; и несколь­ко ниже: чтобы запечатлеть видение и пророчество, и помазать Святаго святых <Дан. 9, 24>. Кто иной сей помазанный Святый Святых, если не Христос Сын Бога живого? Ибо семьдесят седь- мин составляют четыреста девяносто лет, а от Даниила до нашего времени протекло более осьмисот лет. Пусть же иудеи покажут нам, кто эт