Иерофей пытается буквально следовать книгам

Иерофей тем временем изучал книги прп. Симеона Нового Богослова, и его чуткая душа еще более возгорелась рачением и любовью к Богу. Как ему хотелось воплотить в действие то, что написано!

Особенно две главы он выбрал и постоянно держал в памяти, понуждая себя построить по ним жизнь: «Брате, когда ты принял пламя и теплоту Духа в недро свое и прибег в киновию или к духовному отцу, может так получиться, что кто-либо из братьев, живущих с тобою, или даже сам духовник будут предлагать тебе купания, кушания или какое иное телесное упокоение... Ни в коем случае не соглашайся! Напротив, будь всегда готов к посту, злостраданию и крайнему воздержанию. Только так ты сможешь постичь суть послушания. Если же вместе с воздержанием духовник повелит тебе принять некоторое телесное утешение, то, будучи готов к злостраданию, отсекай свою волю и в этом прими утешение за послушание.

А если духовный отец не повелит тебе за послушание принять телесное утешение, слава Богу! Тогда с радостью пребывай в твоем делании, которое ты избрал: храни пост и злострадание, то есть воздержание во всем. Ты получишь от этого великую пользу! Потому что ты, храня это, и будешь всегда готов к злостраданию, всегда находясь в посте, воздержании и полном отсечении своей воли. Так ты сохранишь неугасимым пламень, возжегшийся в твоем сердце, — тот огонь, который и понуждает тебя презирать все телесное!»

Поистине Иерофей был не только преисполнен готовностью к страданию, сочетая это с постом и воздержанием, но не ел даже крошки хлеба без благословения духовника. Даже в тех случаях, когда он готовил и нужно было попробовать на вкус пищу, если рядом не было старца и Иерофей не мог взять благословение, то он клал кусочек пищи в свои уста, пробовал и тут же выплевывал. Так он сопротивлялся своему помыслу, советующему ему проглотить хоть каплю. Иерофей говорил себе:

— Раз я решил подвизаться по истине, то нужно внимательно хранить себя, чтобы даже в самом малом не преступить пределы воздержания.

А раз было так. Духовника позвали в другое место, и ему пришлось уйти для одного неотложного дела. По нужде старец задержался там до вечера. Иерофей даже не подумал пойти взять благословение и не ел вообще весь день. Так было в отношении пищи...

А о питье Иерофей держал в уме другую главу прп. Симеона: «Не проси себе даже воды для питья, хотя бы и случилось тебе быть палимым жаждой, до тех пор пока твой духовный отец не предложит по собственному своему побуждению. Томи себя и стесняй во всем, убеждая себя и говоря в уме: „Если Бог хочет, Он Сам подаст мне необходимое“. И если будешь достоин напиться, Он, конечно, откроет это твоему духовному отцу, и тот скажет тебе: „Пей“. И тогда напьешься с чистой совестью, хотя бы это было и в неурочное время».

И это искусный в духовной красоте Иерофей начал практиковать в жизни. Он стал подвизаться, терпя жажду. Он не принимал воды, пока Бог не вкладывал старцу помысел сказать послушнику: «Попей». Тогда он пил. Однажды случилось так, что Иерофей очень долго не пил, а старец забыл ему сказать, чтобы он попил воды. Вскоре Иерофей уже не мог выговаривать слова, потому что уста его слипались от жажды. Духовник заметил это и спросил:

— Что случилось, детка, почему ты не можешь чисто разговаривать?

Иерофей еле вымолвил:

— Хочу пить, отче, поэтому и не могу говорить, слипаются уста...

Тогда старец сказал ему:

— С сегодняшнего дня и впредь больше не жди, когда я сам тебе скажу, чтобы тебе пить. Теперь, если приходит помысел и чувствуешь нужду попить, сам говори мне, насколько ты жаждешь. И тогда, смотря по твоей нужде, я разрешу тебе пить...

После этого случая Иерофею стало ясно, что во всем буквально следовать книгам нельзя. Теперь он на опыте познал, что книги — это лишь указатели, помогающие определить свое местоположение в духовном восхождении. Книги — это карта, по которой можно сверять путь. Если следовать по карте, не смотря перед собой, неминуемо попадешь в беду. Карта — это карта, а жизнь — это жизнь, в ней все постоянно изменяется. Живое невозможно отобразить на самой лучшей карте. После этого вразумления помыслы Иерофея совершенно успокоились.

Игнатий из Каламитзи

В то время недалеко от Ватопеда, в одном месте, называемом Каламитзи, подвизался один отшельник по имени Игнатий. Он был близким другом духовника. Однажды он пришел, чтобы встретиться со старцем. После вечерни они долго беседовали о различных духовных вещах. Как раз в это время нужно было читать молитвенное правило. Отшельник начал было прощаться и сказал старцу:

— Мы, отче, из-за долгой беседы пропустили правило. Ну ничего, его выполнит за нас Иерофей!

Возможно, это была шутка... Иерофей же, видя двух духовников, беседующих о духовных предметах, радовался так, будто это ему самому открывались Таинства Божественной Благодати. Он очень любил слушать и получал великое удовлетворение, внимательно слушая такие духовные рассуждения. Но его положение не позволяло остаться, хотя он догадывался, что беседа может продолжиться и далее. С почтением к словам отшельника Иерофей в простоте принял сказанное. А именно, после вечерни он, взяв прощение и благословение от старцев, отправился в свою келлию. Там он начал с готовностью исполнять молитвенное правило за себя и за двух старцев: сорок четок и триста поклонов. Когда он закончил правило, было уже время вставать на утреню — сомневаюсь, мог ли он прилечь даже на несколько минут! После службы отшельник Игнатий взял благословение и отправился к себе на келлию, а Иерофей забыл об этом случае.

Через некоторое время Иерофей на исповеди спросил старца, правильно ли он сделал, выполнив каноны за всех, по слову отшельника, не взяв на это благословение духовника. Старец же, немало дивясь его ревности, ответил:

— Хорошо, пусть так будет, я ведь тоже был там, хотя и понял это как шутку. Считай, что это я тебе благословил, и будь мирен... Но извлеки отсюда пользу. Если иной раз тебе будет тяжело или некий страх будет сковывать тебя, чтобы начать исполнять молитвенное правило, то вспоминай этот всеночный труд свой, держись за него как за некий стержень — я имею в виду, помни, что такой и должна бы быть твоя молитва каждую ночь! И никогда не оставляй своего правила!

Иерофей же слагал в сердце все эти наставления старца и держался

их изо всех сил, насколько это было возможно.

История книги «След Христа»

Как мы уже выше упомянули, в то время отцы скита были довольно холодно настроены к духовнику Дионисию. Тогда Дионисий, приведя в предлог свою старость и другие доводы, предложил выбрать еще одного духовника в скит, чтобы тот помогал в исповеди. Ясно было, что труды по духовному окормлению всего скита были для Дионисия уже непосильны. Однако отцы даже слушать не хотели и продолжали исповедоваться у него.

Видя, что от такого положения вещей отцы получают больше вреда, чем пользы, Дионисий решил не терять времени на бесплодные разговоры и отказался от исповедования братьев под предлогом старческой немощи. А ведь в скиту было всего несколько опытных рассудительных монахов, и он был одним из самых искусных в духовной красоте!

Прошло некоторое время, начались новые клеветы и пересуды. Отцы снова начали искушаться:

во-первых, почему он ушел на покой, ничего не объясняя, как им казалось, а во-вторых, как это — он не хочет больше их исповедовать? Блаженный Дионисий вместе с Иерофеем были опечалены душевным недугом отцов скита. Тогда Дионисий принял решение написать апологию в свою защиту. Иерофей же убедил его составить не просто письмо, а целую книгу, по любви к этим немощным отцам, чтобы все могли найти в ней ответы и получить пользу. Эта книга называется «След Христа», она и сейчас лежит передо мною... Действительно, по Благодати Божией, после этого отцы умирились и успокоились.

Последние дни Дионисия

Наконец-то Дионисия оставили в покое, и он смог беспрепятственно подвизаться вместе со своим учеником в мысленной брани, в делании Заповедей Христовых. Иерофей видел, что старец становится немощным и уже не может подвизаться один, поэтому старался помочь ему во всем необходимом, не теряя ни одной возможности услужить ему. Или когда старец шел в храм, или в других случаях, когда требовалась помощь, и даже если нужно было носить старца на руках, Иерофей делал это с таким благочестием и благоговением, как будто участвовал в неких Божественных таинствах. Неким таинственным образом Иерофей предчувствовал, что скоро останется сиротой, без духовного отца, часто печалился и размышлял в себе: — Ходите, пока свет имеете, да тьма вас не объяст...

Конечно, здесь имеется в виду Первый Свет — Сам Христос, но это может относиться и ко второму

свету — свету Благодати, которую имеют добродетельные христиане. Я думаю, что это выражение даже более подходит к Благодатному свету, которому причащаются подвижники и который сияет от Первого Света. Хотя буквально оно, конечно, относится к Тому Самому Свету — Христу.

Итак, Иерофей самоотверженно и благоговейно во всем служил старцу — настолько благороден был наш атлет. Но старец был еще более благороден: видя, насколько Иерофей любит его, и понимая, что его смерть станет тяжелым потрясением, он начал приучать духовного сына к мысли о своем исходе, чтобы печаль не поглотила молодого монаха в момент испытания. Старец частенько брал с собой Иерофея, и они вместе шли на то место, которое духовник выбрал для своего упокоения. Там старец говорил ему: — Вот, детка, здесь ты мне выроешь могилу... Так нужно, чтобы глина вернулась в глину, из которой была взята, и прах — в прах. Когда мы пришли в мир, мы ничего не принесли — и ничего не сможем с собою забрать... Туда, где каждый будет отвечать сам за себя, пойдут вместе с нами только наши дела...

Сердце христоподражательного ученика просто разрывалось при таких словах старца. Он ужасался и не дерзал расспрашивать о времени, так же как святые апостолы боялись поверить словам Христа и не расспрашивали Его. А старец пытался утешить его, как и Христос апостолов, открывая будущее:

— Господь хочет меня забрать, детка, осталось уже немного дней, и я уйду из этой притрудной привременной жизни... После моего отшествия не печалься о том, что остаешься сиротой. Я знаю, что ты любишь меня, как отца, конечно после Христа. Теперь обрати эту любовь на мои заповеди, на то, чему я тебя учил. Теперь все свое внимание обрати на подвиг: ты должен быть безукоризненным в своем духовном делании, как ты видел это во мне. Теперь ты не можешь делать ошибок, понимаешь? Потому что некому будет на них тебе указать...

Более того, теперь ты не сможешь избегать общения, потому что нужно будет заботиться о келлии, и ты должен быть осторожнее с внешними. Убегай от тех, которые носят монашескую одежду только лишь, не имея святости и дел совершенного монаха. Избегай и тех монахов, которые охотятся за привременной славой и ищут телесного упокоения. Особенно опасайся их завистливого ума, от которого никуда нельзя скрыться (апросектон). Особенно храни себя от лести и льстецов, да и, кроме того, от болтливых. Вообще старайся не общаться с теми, у которых ум погружен в этот

суетный мир и в материю. Тебе, наоборот, нужно как можно быстрее вспорхнуть, оторваться от земли...

Лучше всего — сиди, чадо мое, в келлии твоей, как и апостолы были собраны и находились в Горнице в Святом Граде Иерусалиме, пока не облеклись силой свыше. И храни ум свой, детка, заключенным как бы в высоком замке, чтобы ты мог сохранить сердечное внимание и не был бы окраден злыми духами через страсти и пропущенные помыслы. Да не будет ограблена твоя душа в мысленной брани!

Иерофей же отвечал сквозь слезы:

— Да будет так, как ты сказал, отец мой! Только бы твои святые молитвы покрывали меня, смиренного, от всех тех опасностей, о которых ты меня предупредил. Я понимаю, насколько обращение к земному противно жизни по Богу. Только бы Благодать Святого Духа по твоим святым молитвам, отче мой, покрыла меня, просветила и дала силы устремиться к такому подвигу. Но, как ты сам видишь, отец мой, я очень скорблю, потому что мы так долго жили душа в душу. И как теперь мне пережить твой уход? Как я лишусь тебя? Гораздо лучше для меня было бы так, чтобы мне уйти первому, только бы не видеть твоей смерти. Ты же можешь умолить Человеколюбивого Бога, чтобы взять и меня, смиренного, с собой, чтобы я не оставался один-одинешенек в этом полном опасностей житейском море привременной жизни! Кому я, недостойный, буду подчиняться, перед кем отсекать свою волю? От кого я буду учиться Спасению души, отец мой? Я так привык к тебе! Кому ты мне посоветуешь открывать тайны сердца? Кто мне, немощному, поможет в непонятных телесных и душевных обстоятельствах?

Духовный отец же ему сказал так:

— Сынок, я не оставлю тебя... никому другому, как только Тому Самому Отцу всяческих и нашему истинному Опекуну, Господу Иисусу Христу. Он нас создал изначала и заново родил в духовную жизнь через Свое страшное Домостроительство Вочеловечения. Он и печется о тебе, несет все твои заботы, покрывает и просвещает. Он через открытие Своей Святой Воли постоянно ведет тебя к совершенству. Вот и брат твой в скором времени вступит в скит, и ты станешь наставником для него во всем, что касается жизни по Бозе...

Иерофей так отвечал Старцу:

— Отче, да чем я, немощный, могу быть ему полезен? И как я смогу его научить, чтобы он по истине, а не по видимости отрекся мирского мудрования? Я рад бы помочь его Спасению, но лучше, чтобы твоя Святыня руководила нами и вела к полезному для души!

Старец остановил его:

— Сынок, я на своем опыте познал, что есть определенный чин для каждого возраста в телесной жизни. Когда младенец еще мал, его приходится кормить грудью, он может питаться только молоком от сосцов матери. Когда же он начинает понемногу возрастать, то нужно менять пищу на более твердую и так постепенно предлагать ему все более и более твердую пищу. Подумай, о чем я тебе говорю: так же абсурдно, если мужчина захочет питаться молоком матери, как и то, если младенец пожелает жевать хлеб и мясо! Мой опыт показывает, что точно так же происходит в духовной жизни...

И вот мне открыто по Благодати Божией, что мой ученик прошел молочный возраст, когда его требовалось питать жиденькой пищей. Я уверен, по Милости Божией, что теперь, с сегодняшнего дня и впредь, ученик сам сможет и других питать не только молоком, но даже твердой пищей, как Господь это установил. Так вот, чадо, больше не ищи, кто бы руководил тобой, потому что это тебе не принесет пользы. Ты научился слушать сердце, и оно само будет тобой руководить и подсказывать. Божественная Жизнь открылась тебе, и начинается длительный процесс вживания в Нее. Теперь пришло время тебе одному потрудиться в подвиге и делании Заповедей Божиих.