Один из двух спутников Иерофея

В конце концов из немощных отцов образовалась группа, или «партия справедливых». И в этой «партии» по воле судьбы оказался один из тех двух монахов, которые сопровождали Иерофея на Святую Гору! Я о них писал раньше.

Так вот, один из вышеупомянутых братьев жил в том же скиту со своим старцем. В один прекрасный день этот брат приходит к духовнику Иерофея Дионисию, чтобы исповедать помыслы или просто чтобы получить совет. Скорее всего, его подзадорили товарищи, а может быть, даже его старец. Итак, этот брат захотел обличить Иерофея. Я говорю: обличить, но не осудить! Причем, заметьте, какова была коварная затея злобного диавола! Он воздвиг против Иерофея именно близкого ему брата. Этот немощный брат говорит духовнику:

— Батюшка, я не хочу осудить брата или других. Нет, нет, да не будет! Но я искушаюсь... Скажите,

отче, почему вы не разрешаете Иерофею иногда разговаривать со мной, и не только со мной, но и с другими братьями? А знаете что? Знаете, что о вас говорят? За это вас и порицают многие отцы, а иные даже осуждают...

После долгого молчания духовник ответил ему:

— Чадо мое, ты ничего не добьешься. Почему ты жалуешься? Ты враждуешь на Иерофея, желая, чтобы он оставил молчание и странничество, которое он хранит ради Бога... Так ты враждуешь на него или ищешь общения с ним?

— Нет, нет, батюшка, простите, — тот говорит, — вы меня не так поняли... Я не враждую. Наоборот, я это говорю, потому что его очень люблю, уважаю и даже чувствую к нему благоговение. Я же не желаю ему зла! Наоборот, я получаю большую духовную пользу от общения с ним, и поэтому ищу встречи...

Тогда духовник говорит ему так:

— Послушай, друже! С одной стороны, судя по твоим словам, сомнительно, чтобы ты получал пользу от наставлений Иерофея. А с другой... Ну хорошо, давай я ему дам благословение разговаривать с тобой или с кем-либо другим. Да ведь он еще послушник! Разве ты не знаешь, что Святые Отцы запрещают учить тем, которые хотят подчиняться по истине и которые решили быть

учениками и пришли учиться? Разве это неизвестно тебе и другим?

Всему свое время. А Иерофею время учить еще не пришло, потому что он сам учится. Он находится не на месте духовника, а на месте послушника. Когда же придет время, будет Воля Божия, чтобы и он был для других учителем и проводником.

А ты, чадо, если поистине желаешь ему пользы, то учись у него не по словам, а по его делам. Я имею в виду, бери пример с его послушания, молчания, смирения. Посмотри, как он бегает людей и не открывается всем подряд.

Скажу больше: ты, детка, следи за собой. Ты сам учись слушаться своего старца не по букве, а по истине, как Иерофей меня. А более всего храни свой длинный язык как зеницу ока.

Послушай, язык человека подобен царскому коню. Если набросить на него узду и научить его передвигаться осторожно, не спотыкаясь, тогда и царь захочет воссесть на него. Так и Царь — Бог хочет упокоиться твоим языком. А что будет, если ты оставляешь коня без узды, позволяешь бежать, куда ему вздумается? Может быть, то, что я сейчас скажу, покажется тебе дерзким, но я это лишь повторяю за Святыми Отцами: если ты оставляешь язык без узды, то на нем будет кататься диавол. Вдумайся, как страшно Христос предостерегает тех, кто празднословит: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда...» Хорошо подумай, что значит «за всякое». А в Премудрости Соломона ты разве не читал: «В многословии не избежишь греха»?

О оли-моно, горе нам с тобой, чадо! До каких времен мы дожили!

Святые Отцы чего только не придумывали, чтобы избегать безвременного и бесплодного многословия! И мы по ним должны сверять свой путь, не побоюсь сказать, как корабль по маяку. Святой авва Агафон на три года положил себе в рот камень. Зачем? Чтобы воспитать свой бессловесный язык и научить его молчанию. Авва Сисой тридцать лет без перерыва говорил молитву: «Господи Иисусе Христе, покрой меня от претыканий языка моего»!

А что же у нас? Мы в наше время, как я совершенно ясно вижу, делаем все наоборот... Смотри: мы враждуем, осуждаем, клевещем... И на кого? На своих же братьев, которые жительствуют по Бозе настолько, насколько каждому дано понять эту Новую Жизнь. Мы ябедничаем на тех, кто по истине подвизается, ради спасения своей души...

О чадо! Горе нам!

Слыша эти слова старца Дионисия, немощный брат устыдился. Что ему было сказать? Он только ответил:

— Простите меня. Благодарю вас, я получил большую пользу.

Действительно, он получил пользу, а также прощение и благословение старца Дионисия и вернулся к своему старцу. Как потом стало известно, этот брат начал подвизаться по силе ради спасения души и сподобился помощи от Бога.

Брат Иерофея

Как раз в это время и я сам, подобно смиренной овце нашего общего стада — скита, «пасся на пажитях» скитского духовника старца Дионисия. И вот однажды мне посчастливилось быть в великой Лавре Ватопеда. Там я встретил родного брата чудного Иерофея, который только-только пришел на Святую Гору со своей родины. Когда он увидел меня в нартексе храма и узнал, что я из скита, то хотел спросить об одном из братьев, живущих там. Он проявил ко мне, недостойному, большую любовь и почтение. Удостоверившись, что я из скита, он просто жаждал что-либо узнать о своем возлюбленном брате Иерофее. Он буквально набросился на меня с вопросами:

— Отче святый! Умоляю тебя! Скажи мне, не знаешь ли ты моего брата и где он находится? Я от одного путешествующего монаха слышал, что он живет как раз в скиту св. Димитрия и он — послушник одного старца. Разве не из этого скита твоя Святыня? Я никак не

могу его найти. Отче, ради любви Божией, расскажи мне все!

Я же слушал этого благочестивого человека и полюбил его от всего сердца. Кроме того, я сразу догадался, что он брат Иерофея, с одной стороны, по его словам, а с другой — по чертам лица. Я ответил ему:

— Брате, не унывай! Сдается мне, что твой родной брат — послушник у духовника нашего скита отца Дионисия. Следуй за мной, и мы скоро будем там.

И вот мы поднялись в скит. Сначала мы зашли в мою небогатую каливу, где я угостил его, чем Бог послал. Там мы немного отдохнули. А после этого пошли и в каливу к отцу Иерофею. Я тихонько постучал в дверь, и вот вышел долгожданный брат и открыл нам дверь. Я испросил благословения и, когда нагибался поцеловать руку, сказал шепотом Иерофею:

— Вот этот юноша, что пришел со мной, — твой брат.

Тот же шепнул мне:

— Пришел мой брат? (Он же не знал, как брат пришел в монастырь.) Отлично! Впрочем, подожди немного, я скажу старцу!

Через достаточное время вышел духовник, весь сияющий. Он принял нас с готовностью и великой любовью, а мы кланялись ему и целовали его десницу. Потом он

вывел нас во дворик своей маленькой келлии, мы сели, и я рассказал, как пришел брат. Тогда и он начал спрашивать:

— Как ты живешь, чадо? И по какой причине ты решил отправиться на Святую Гору? Расскажи мне все подробно и ничего не скрывай!

Юноша с готовностью стал рассказывать духовнику в простоте сердца:

— Отче мой! Я происхожу из одного бедного села Мории. Я имел брата — монаха, жившего одно время в нашем монастыре. Родители рассказали мне, что он убежал оттуда и тайно отправился на Святую Гору. Когда я узнал об этом, я очень опечалился и скорбел сердцем... Душа моя возгорелась Божественной Любовью, и я упросил родителей отпустить меня в монастырь. Родители же мои — очень благочестивые люди, поэтому они приняли это с радостью. Так я попал в один из больших монастырей Пресвятой Богородицы. Поначалу отцы монастыря отвели меня к старцу Афанасию — проэстосу монастыря.

Каждый день я слушал читаемые благочестивыми братьями в церкви жития святых. Там я понял, да так и говорил себе: «Аскетическая жизнь — это поистине блаженная жизнь. Это встреча и соединение Бога с человеком! В этой встрече человек от всей души научается любить Бога и совершенно отвергаться от своих мирских схем и привычек».

И вот однажды к нам пришел монах из монастыря Дохиар со Святой Горы. А он знал вас. Я бросился к нему с великим желанием и, подобно жаждущему, желающему утолить жажду, стал расспрашивать его о своем брате и о монашеской аскетической жизни тамошних отцов.

С тех пор и до сегодняшнего дня я непрестанно размышлял о Святой Горе, так что многие братья считали меня ипохондриком и человеком, вышедшим из себя, будто бы я не в своем уме... Но я хранил твердый помысел, как бы подвешенный на гвозде великого рачения к Богу, любви к брату, да и вообще ко всей Святой Горе. Если обо мне говорили плохое, для меня это ничего не значило.

Так вот, святый отче, именно по этой причине возжелал и я отправиться на Афон, найти своего брата, чтобы и я, грешный, последовал ему до самого конца. Так я хотел бы взять на себя сладчайшее иго Христово, по силе моей, через послушание Святым Заповедям Его. Пусть же мне поможет благодать Святого Духа по вашим святым молитвам!

Тогда Духовник спросил его:

— Много ли лет, детка, ты провел в монастыре?

Юноша же отвечал:

— Отче, три года я провел там... Тем не менее, пока я решился последовать Христу, мне пришлось много претерпеть смущений и беспокойств от помыслов! В конце концов Божественная благодать согрела мою душу, по вашим молитвам. И вот, не попрощавшись с отцами, которые оставались в том монастыре, и не взяв ничего с собой, я отправился на Святую Гору.

Прежде всего я решил зайти на родину. На это были две причины: первая — я намеревался взять что-либо от родных в подарок для афонского братства, а вторая — я чувствовал, что пришло время попрощаться с нашей старенькой мамой.

Прощание брата с мамой

Когда я пришел на родину, мама сразу же поняла мои намерения и бросилась в слезы:

— Детка, я догадалась, что ты собрался найти моего возлюбленного сына Иосифа!

Я, конечно, не собирался ей открывать цель своего путешествия, но, оказалось, это и не потребовалось. Скрыть свои намерения я не смог! Тогда пришлось признаться:

— Да, матушка моя, я поэтому и пришел, чтобы уйти на Святую Гору, и хочу взять на это твое благословение.

— Да, да! Чада мои возлюбленные, хорошее и богоугодное дело вы выбрали! Хорошо, что вы предпочли любовь к Богу нашей родственной любви. Но знайте, что во мне остается гореть пламя неугасимой любви к вам, оно всегда будет гореть в моем сердце вместе с воспоминанием о вас!

Я же, пытаясь как-то утешить ее, ответил:

— Не печалься, мама, но лучше радуйся этому, прославляй и благодари Святого Бога. Это ведь Господь удостоил тебя принести ему последние плоды твоего чрева — среднего и старшего сына. Он Сам хочет заботиться и о наших нуждах, и о твоих, мама. Он нам новый Отец и Опекун.

Вот ты, мама, имеешь же около себя двух наших братьев, которые, пока ты живешь в этой временной жизни, позаботятся о тебе, конечно после Бога. В свою очередь, и мы, по твоим молитвам, будем всегда молить о тебе Господа нашего Иисуса Христа, хотя мы и не достойны. Мы будем молиться, чтобы, с одной стороны, Христос сохранил вас «неврежденными в этой скоропреходящей жизни от всякой скверны», а с другой — чтобы Он удостоил нас вместе войти в Царствие Небесное.

Матушка, если же тебе придется переносить какие-то искушения — или от чужих, или от своих, — терпи все... Помни в бедах непоколебимо о Христе и благодари Его. Ведь Он был распят за нас, грешных... Да что там говорить! Подумай, если сопоставить нашу привременную жизнь с Вечной Райской Жизнью, насколько она скоротечна, притрудна и полна мучений!

Я говорил это и многое другое, подобное этому. Мама же постоянно плакала и одновременно радовалась за нас, благодаря Господа.

Той же ночью я увидел во сне трех мужей, одетых в священническое облачение, как бы собравшихся для служения молебна. Они стояли напротив меня и о чем-то шептались. Вдруг я увидел, что и я облачен в какие-то иные одежды и справа от меня прекрасный Крест.

Встав ото сна, я не мог забыть этот прекрасный сон и помню его очень точно даже сейчас. Тогда я понял, что надо немедленно бежать от мира и от всего мирского.

Духовник же ему ответил:

— Возможно, Бог возлюбил тебя, детка, и подтолкнул к желанию и вожделению ангельского образа. Бог для этого удостоил тебя такого знамения. Потому что сатана может представлять нам различные фантазии, когда Бог это попускает, но Честной Крест не может изобразить! Он даже взглянуть на Крест не может!

Затем старец спросил у него:

— А как же ты отправился в столь далекий путь и покинул родные места?

Тот ответил:

— Я, батюшка, выбрал удобное время и, положившись на помощь Божию, отправился, по вашим святым молитвам, взяв с собой родного брата на один день пути — проводить меня. Перед этим

я взял благословение матушки, которая обняла меня, и плакала, и более не могла говорить. Но она не хотела задерживать меня, видя мое желание, только дала мне с собой одно яблоко и благословила:

— Сынок, отправляйся в добрый путь с моей молитвой! Бог же, Которого ты предпочел всему миру и даже нам, родителям, любящим тебя больше всех, Этот Бог, детка, да поведет тебя в то место, которое возжелала душа твоя! Он и сохранит тебя от всякого коварства диавола. Он вложит в твое сердце и укоренит страх и Божественную любовь. А когда найдешь своего брата, моего любимого сына, непрестанно молитесь обо мне, грешной...

Я думал, что мама будет плакать и безутешно горевать, поэтому ответил так:

— Ты, мама, не плачь, а лучше умоли Бога, чтобы Благодать Его помогла мне, когда я отправлюсь в путешествие!

Она поцеловала меня, а я — ее. Так я отправился, а мама стояла и смотрела, пока я не скрылся за горой...