Глава 4. постройка церкви на смоленском кладбище

В памяти жителей Петербургской стороны надолго осталась исто-рия возведения каменной церкви на Смоленском кладбище. Построй-ка церкви Смоленской Богоматери началась в 1786 году. То есть к это-му моменту Ксении, или как она сама себя велела величать, Андрею Федоровичу, было уже за шестьдесят. Ксения уже давно была извест-на всей Петербургской стороне, уже не первый год как пошла о ней слава как о провидице и чудодейке. Как же связана блаженная с цер-ковью и смоленским кладбищем?

Смоленское кладбище было под стать всей Петербургской стороне. Оно расположено в северо-западной части Васильевского острова, до Петра I называвшегося Лосиным. Оно и сейчас там, между улицей Беринга и Малым Проспектом. Существует легенда, что в самом нача-ле XVII века на Лосином острове поселилась артель рабочих из Смо-ленска. Именно тогда Александр Данилович Меншиков начал строить здесь свои палаты. Тяжкий труд на заболоченных низинах острова, разливы реки, голод и болезни сотнями косили людей. Умерших вы-возили в поле на южном берегу речки, которая сейчас называется Смоленкой, и там хоронили — бессистемно и беспорядочно, а лоле это прозвали Смоленским.

Как уже говорилось выше, после победы под Полтавой и захвата Выборга Петр Великий пересмотрел планы застройки города. По ново-му плану центром будущей столицы должен был стать именно Василь-евский остров. Это место царю хотелось превратить в российский Ам-стердам или Венецию — вместо улиц прорыть каналы, при каналах устроить рынки, а на Смоленском поле разбить большой регулярный

парк. Однако всем этим планам не суждено было сбыться. Наследники Петра перенесли центр города на противоположный берег Невы — по-ближе к Московской заставе.

На Смоленском кладбище людей продолжали хоронить. Мелкие чи-новники, городские обыватели, моряки и прочий простой люд, прожи-вающий на Васильевском острове, находили здесь свое последнее упоко-ение. Счет шел уже на десятки тысяч. Богатых и именитых здесь не хо-ронили. Кладбище часто заливалось во время разливов Невы, и тогда вода размывала могилы, сворачивала надгробные плиты и уносила тела усопших. Уход за кладбищем никто не осуществлял. Оплата кладби-щенских работ должна была осуществляться за счет церкви. А церкви-то и не было, следовательно, не было и источника доходов. У Святейше-го Синода постоянно не хватало средств на постройку храма. Отписки между светскими и церковными властями приобрели характер долгой бумажной войны. Пока в 1755 году императрица Елизавета Петровна своим личным указом не повелела построить церковь за казенный счет губернии. Церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери была по-строена из дерева, кладбище обнесли забором и приставили наблюдать за ним отставных солдат из городской богадельни. Однако во время оче-редного разлива Невы в 1768 году церковь, уже пришедшая, как тогда говорили, в «запустение изрядное», была разрушена до такой степени, что отремонтировать ее уже не представлялось возможным. Даже служ-бы в ней вести было не просто неудобно, а опасно. Вопрос же о построй-ке новой церкви, как и многие вопросы в России, решался неспешно и с ленцой. Чиновники Синода понимали, что строить новую деревян-ную церковь на Смоленском кладбище бессмысленно, ибо «через мест-ный климат и невские разливы закончит как и прежняя», а возводить каменную было боязно. Постройка стоила бы изрядных денег (строи-тельный камень приходилось завозить издалека), а успех предприятия представлялся гадательным: а вдруг и каменная не устоит перед разбу-шевавшейся Невою?

Пока же судили и рядили, проходил год за годом, а Смоленское кладбище оставалось без Храма Божия. То есть кладбище было непра-вильным. Нечистым. Это серьезно беспокоило и простых приходских священников Петербургской стороны, и ее жителей. И, думается, бла-женная Ксения тоже не раз касалась этого вопроса в своих притчах. Она как будто бы чувствовала, что именно с этой церковью и этим кладбищем свяжется не только ее земная жизнь, но и последующая также.

Дело построения нового храма на Смоленском кладбище сдвину-лось с мертвой точки после назначения в ветхий Смоленский храм от-ца Георгия, образованного, энергичного и, как бы сейчас сказали, «пробивного». Он затеял новую бумажную войну с начальством, раз за разом пытаясь убедить его в необходимости постройки большого ка-менного храма. Против этого никто, в общем, не возражал, но денег отцу Георгию давать не спешили. Тогда священник решил строить храм на добровольные пожертвования. Не счесть обид, неприятностей

и унижений, которые пришлось ему испытать, пока собрались необхо-димые средства! Настойчивости и изобретательности святого отца можно только позавидовать! Рассказывают, что один домовладелец, которому надоели настойчивые просьбы батюшки, приказал не пус-кать его в дом. Однако отец Георгий «в гневе великом» сумел пробить-ся к богатею и обратился к тому, сказав, что ему самому неприятно сюда ходить, да выхода нет — никто денег не дает. «Не останавливать же из-за тебя стройку?!»

У купцов священник выпрашивал строительные материалы: кир-пич, плиты, известь, железо, лес, даже хлеб, который раздавал строи-телям в счет заработной платы. Много времени ушло, пока собрал отец Георгий необходимую сумму — восемнадцать тысяч рублей. В 1786 го-ду строители приступили к работе. Доставка материалов осуществля-лась баржой по речке. Иногда для прохода баржи приходилось даже ломать деревянный мост у Лютеранского кладбища, благо что плот-ницкие работы в то время стоили недорого, и восстановление моста не требовало больших затрат труда и денег.

С самого начала стройки блаженная Ксения уделяла ей особенное внимание. Она заботилась о том, чтобы фундамент церкви укладывал-ся особенно основательно и прочно.

— Много ей придется вынести, — говорила она, — но устоит...

Ничего...

Слова эти накрепко запали в память жителям Петербургской сто-роны. К тому времени Ксения уже не один год почиталась петербург-ским людом как провидица и чудотворница, и, естественно, никто не удивился, когда в 1824 году предсказание блаженной Ксении сбылось. Очередное наводнение разрушило кладбище, снесло множество крес-тов и размыло могилы, уничтожило кладбищенские книги. Храм под-вергся большой опасности, но все же устоял.

...Тем временем стройка продолжалась, фундамент был закончен,

и строители приступили к стенам. Работа поначалу велась споро, что весьма радовало Ксению. Однако, когда стены приобрели уже значи-тельную высоту, постройка замедлилась. Небольшая артель строите-лей основную часть времени была занята не укладыванием кирпичей, а тасканием их на строительные леса. Работа была выматывающей

и утомительной. На спину мастерового вешалась специальная подстав-ка — «коза», на которую и наваливались кирпичи. Потом — вверх на леса. Разгрузить кирпичи — и опять вниз... На это уходило до полови-ны рабочего дня.

А снизу на медленно двигающуюся стройку поглядывала неодоб-рительно пожилая женщина, почти уже старуха, в драной зеленой юб-ке, красной кофте и разношенных башмаках. Опиралась на свою узло-ватую палку и что-то ворчала себе под нос. Блаженная Ксения! «Бе-зумная», известная всей Петербургской стороне!

Как-то, придя на стройку очередным утром, рабочие обнаружили на лесах изрядное количество кирпича. Все недоумевали: кто же мог натас-кать за ночь такую гору? Артельщики ответа не нашли и приступили

к работе. На следующее утро картина повторилась. А потом еще раз и еще. Кто-то ночь за ночью таскал на леса целые горы кирпича. Рабо-чие ничего не понимали, но раз есть помощник — надо его помощью воспользоваться. Теперь артельщикам не было нужды тратить время на подноску строительного материала. Постройка церкви пошла более быст-рыми темпами.

Нашлись любопытные каменщики, которые все -таки решили ос-таться на ночь и постеречь, чтобы узнать, кто же этот добровольный по-мощник, каждую ночь таскающий для них кирпичи. Велико же было их удивление и смущение, когда они увидели «безумную» Ксению.

— Когда ты спишь, Андрей Федорович? — спрашивали удивлен-ные работники блаженную.

— Успеем выспаться в земле, — отвечала она.

Бабушка, приближающаяся к шестидесятилетнему возрасту, едва одетая, раз за разом неласковыми петербургскими ночами в темноте тас-кала на леса строившейся церкви тяжеленную «козу» с кирпичами. Тас-кала в таком количестве, что обеспечивала артель строительным материа-лом на весь следующий день — это вам не символические пара кирпичей или закладочная доска. Еще раз хочется сказать: какой силы нужно бы-ло носить в себе внутренний, духовный жар, как глубока и несомненна должна была быть вера этой женщины!

Глава 5. Жизнь небесная

Смерть

Что же касается обстоятельств смерти и погребения рабы Божией Ксении, опять-таки за неимением точных данных сказать об этом что-либо определенное сложно. К концу жизни блаженная пользовалась у жителей Петербургской стороны огромной любовью и уважением. Еще при жизни ее почитали как прозорливицу, угодницу Божию. Можно

с уверенностью считать, что смерть и погребение Ксении не могли пройти незамеченными для всех жителей Петербургской стороны и, вообще, всех, знавших ее при жизни. Так что погребение действитель-но могло носить необычайно торжественный и в то же время скромный характер. Нашлось немало людей, воздавших блаженной Ксении доб-ром в смерти за все добро, сделанное ею для них в жизни. С увереннос-тью можно думать, что они считали своей обязанностью дать последнее целование усопшей, проститься с ней и проводить ее до последнего ме-ста ее упокоения. Все получившие от нее какую-нибудь помощь, ка-кую-нибудь ласку при жизни, старались молитвами своими отблагода-рить ее по кончине за все то добро, какое было им оказано, пытались не прерывать с ней духовного общения и по ее смерти. Вот почему

с уверенностью можно думать, что с первого же дня погребения

блаженной могила ее посещалась многими и многими людьми, прихо-дившими помолиться о ее упокоении.

Как уже упоминалось выше, погребена была святая угодница Бо-жия на Смоленском кладбище Петербурга, где в свое время помогала строить церковь во имя иконы Смоленской Божией Матери.

К сожалению, до нашего времени не сохранилось никаких сведе-ний о времени и обстоятельствах смерти и погребения рабы Божией Ксении. Лишь на основании некоторых данных можно с большей или меньшей вероятностью сделать некоторые предположения.

Исследователям ее жития, несмотря на самые тщательные, неодно-кратные розыски записей дня смерти и погребения Ксении Григорьевны Петровой или Андрея Федоровича Петрова в Росписях о погребенных, хранящихся в архиве Смоленского кладбища начиная с 1777 года, най-ти не удалось.

Можно лишь предполагать, что Ксения скончалась ранее 1777 го-да. Но этому противоречит сохранившееся известие о том, что Ксения носила по ночам кирпич на вновь строящуюся церковь на Смоленском кладбище, а такою церковью могла быть только существующая и те-перь церковь Смоленской Божией Матери. А постройка этой церкви начата была в 1786 году и освящена в 1790 году. Стало быть, в эти го-ды блаженная Ксения была еще жива.

Если же предположить, что Ксения носила кирпич на постройку ка-кой-либо из ранее существовавших на Смоленском кладбище церквей, то этому противоречит то обстоятельство, что все, ранее существовавшие на кладбище церкви, были деревянные, холодные, без печей.

Вернее всего думать, что Ксения, действительно, носила кирпич на постройку церкви Смоленской Божией Матери. Что же касается отсутст-вия записей о ее смерти и погребении в кладбищенских Росписях, то это легко объясняется, с одной стороны, небрежностью, с какой велась в то время запись погребаемых, именно поэтому многие лица, о которых до-стоверно известно, что они погребены на Смоленском кладбище, в Роспи-сях не значатся (например, рыцари Мальтийского ордена, масса лиц, умерших от холеры 1848 года, и другие), а с другой — весьма вероятно предположение, что все умершие, отпетые не на кладбище, вовсе не за-носились в кладбищенские ведомости о погребаемых. Если это так, то Ксения была отпета не на кладбище, а где-либо в приходской церкви; это предположение можно считать вполне вероятным. Наконец, можно вспомнить и наводнение 1824 года, уничтожившее и часть могил, и кладбищенские книги.

На конец же XVIII или даже на начало XIX века, как приблизитель-ное время смерти Ксении, указывают и некоторые другие данные:

1) день смерти Императрицы Елизаветы Петровны, 25 декабря 1761 года, предсказанный Ксенией;

2) даты на могильной плите Ксении: «Осталась после мужа 26 лет, странствовала 45 лет, а всего жития 71 год»;

3) год смерти современницы Ксении — Евдокии Денисовны Гай-дуковой — 1827.

Сопоставляя все эти данные, а также и год постройки Смоленской церкви, можно думать, что Ксения умерла не ранее 1794 года (время постройки церкви) и не позже 1806 года.

Вот именно эти годы и можно считать временем смерти Ксении; следовательно, день рождения ее падает на 1719—1730 годы. Некото-рые исследователи считают годом кончины блаженной 1802 год, а го-дом рождения ее — 1731 год. Во всяком случае, точно определить год рождения и год смерти блаженной пока невозможно.

Посмертие

Практически сразу после погребения блаженной Ксении на ее мо-гилу началось настоящее паломничество. Люди верили, что после мо-литвы за упокой ее души в семьях водворялся мир, нуждающиеся по-лучали хорошие места. Тогда и не знавшие блаженную при жизни стали прибегать к ее ходатайству, к ее заступничеству перед Богом. Достоверно известно, что в 20-х годах прошлого столетия на могилку Ксении народ стекался толпами, веря, что на молитвенный зов бла-женная не замедлит откликнуться. Каждый посетитель кладбища не-пременно желал взять с могилки Ксении немного землицы, веря, что эта земля — лучшее средство от болезней и горестей.

Ежегодно вся земля с могильной насыпи над гробом усопшей по горсточке разносилась посетителями, поэтому каждый год приходи-лось делать новую насыпь, и опять насыпь разбиралась посетителями. Пришлось положить сверху могильной насыпи каменную плиту, но по-сетители разбили плиту на мелкие кусочки и разнесли по домам; поло-жили новую плиту, и с ней происходило то же. Но, разбирая землю и ломая плиты, посетители клали на могилку свои посильные денеж-ные пожертвования, которыми вначале пользовались нищие. Затем мо-гилку блаженной обнесли оградой, к которой прикрепили кружку для сбора пожертвований на сооружение над могилой часовни. И пожерт-вования не заставили долго ждать себя.

На собранные таким образом деньги, при содействии некоторых почитателей рабы Божией Ксении, над ее могилой была сооружена не-большая из цокольного камня часовня с двумя окошечками по бокам, с дубовым иконостасом в восточной стороне и железной дверью — с за-падной. Над дверью с наружной стороны сделали надпись: «Раба Бо-жия Ксения». Могильную насыпь над самой могилкой также отделали цоколем, а сверху положили плиту со следующей, неизвестно кем со-ставленной, надписью: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. На сем месте положено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены при-дворного певчего, в ранге полковника, Андрея Федоровича. Осталась после мужа 26 лет, странствовала 45 лет, а всего жития 71 год; звалась именем Андрей Федорович. Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения души своей. Аминь».

Впоследствии, когда число посетителей могилы блаженной Ксении значительно увеличилось, к часовне с западной стороны пристроили

стеклянную галерею и по желанию посетителей в часовне стали с утра до вечера дежурить кладбищенские священники для служения панихид по блаженной.

В 1901 году по проекту А. А. Всеславина была начата постройка но-вой часовни в русском стиле, освященной в октябре 1902 года. В изголо-вье мраморной гробницы блаженной Ксении был поставлен иконостас из мрамора и повешен мозаичный образ распятого Христа, перед которым горела неугасимая лампада. На стенах — множество икон в киотах, сре-ди них две серебряные, которые подарил в часовню по обету князь Ма-сальский, вернувшись с русско-турецкой войны 1877—1878 годов. За ал-тарем часовни, в стене, мраморная доска со словами: «Здесь покоится те-ло рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего в хоре, полковника Андрея Федоровича Петрова».

А вскоре на страну обрушились великие бедствия. Не здесь сейчас рассуждать о том, кто более был в них повинен: власть предержащие, с их нежеланием каких -либо перемен, или простой российский люд, поддавшийся на посулы нигилистов и большевиков. Как бы то ни бы-ло — началом всех бед была война. Не та, которую часто вспоминают в исторических трудах и очерках. Нам кажется, что на роковой путь Россию толкнула другая война, казавшаяся поначалу маленькой и не-значительной (если, конечно, бывают незначительные войны) . В кон-це 1904 года на Россию без объявления войны напала Япония. Резуль-таты: позорный Портсмутский мир, погибший или доставшийся не-приятелю флот (так до середины XX века толком и не возродившийся) и — первая революция. А потом, после слишком короткой мирной пе-редышки, российский монархический режим снова втянул русский народ в кровавую бойню Первой мировой войны. А следом снова рево-люция, а потом еще одна... А затем опять война — уже гражданская, И все это на протяжении чуть более пятнадцати лет. И почти восемь лет страна воевала.

Новая власть, назвавшая себя народной, в стремлении решить свои финансовые проблемы, создать нового человека, новое общество, новую нравственность подняла руку на веру, храмы, иконы. Церкви, которым повезло, просто закрывались и превращались в склады, котельные, клу-бы. Многие просто взрывались. Тоннами вывозились за границу на про-дажу иконы, оклады, драгоценная церковная утварь.

Не миновала эта участь и часовню над могилой блаженной Ксе-нии. После революции ее закрыли и обнесли бетонным забором, а ря-дом построили сапожную мастерскую. В августе 1940 года постанов-лением горисполкома часовня была закрыта. (Во время Великой Оте-чественной войны в ней находился склад тары от горюче -смазочных материалов.) Мраморные плитки с гробницы блаженной разобрали. Утварь из цветного металла сдали в переплавку, почти все иконы бы-ли сожжены. Но паломничество на могилу рабы Божией Ксении не прекращалось.

И когда над страной вновь грянула война — еще более страшная

и истребительная, чем все предыдущие вместе взятые, когда над городом,

в котором жила, страдала и несла свой крест Ксения, нависла смертель-ная опасность, не были оставлены ею те, кому и при жизни она была за-щитой и подмогой — простые люди великого города.

В 1941 году после оставления советскими войсками станции Мга го-род оказался в кольце тесной блокады. Девятьсот дней и ночей. Двад-цать одна тысяча шестьсот часов. Подвиг. Трагедия. Ужас. Первая бло-кадная зима, стодвадцатипятиграммовый хлебный паек. Сотни и тысячи трупов на улицах и в промерзших домах. Непостижимое мученичество! Три покровителя были у Петербурга — Александр Невский, Иоанн Кронштадтский и блаженная Ксения. Но в блокаду шли только к ней за помощью, к матушке Ксении. И многие говорили, что видели, как в за-брошенной часовне по ночам светятся окна и время от времени в них по-является лик женщины в белой косынке.

По окончании войны, уступая настойчивым просьбам верующих,

в 1946 году разрешили открыть часовню, которая вскоре была отрес-таврирована. С девяти утра до девяти вечера там служились панихиды при большом стечении народа. Однако действовала часовня недолго.

В 1960 году ее вновь закрыли. В стенах часовни по указанию городских властей пытались устроить скульптурную мастерскую, но работать

в ней было невозможно: утром, придя в мастерскую, рабочие не раз на-ходили вместо скульптур черепки. «Могилу Ксении, — вспоминает Марфа, певчая храма Смоленской Божией Матери, — замуровали, по-ставили на ней постамент. На этом постаменте работали мастера. Слов-но на трясине... Ни одного гвоздика не дала им вбить Христова угодни-ца — все валилось у рабочих из рук... Тогда решили наладить изготов-ление статуй типа «Женщина с винтовкой», «Девушка с веслом». Опять незадача. Сколько раз, бывало; крепко-накрепко запрут мастера часов-ню, утром приходят, а вместо скульптур одни черепки...» Через некото-рое время работу в мастерской пришлось и вовсе прекратить. Верующие пытались очистить часовню, и двое молодых людей были брошены за это в тюрьму сроком на пять лет. Многие из верующих искренне счита-ют, что часовню спас от окончательного закрытия или — того хуже — от сноса А. Н. Косыгин. На Смоленском кладбище были похоронены его родственники, он часто навещал их, и поэтому это место было под осо-бым покровительством властей.

В 1984 году часовню передали общине храма во имя Смоленской иконы Божией Матери. Часовню подняли из руин всем миром. Она была вновь освящена в 1987 году.

В дни празднования тысячелетия Крещения Руси митрополит Алексий (ныне Патриарх Московский и всея Руси) всенародно огласил перед часовней Деяние Поместного Собора Русской Православной Церкви 1988 года о причислении блаженной Ксении Петербургской к лику святых (в Русской Православной Церкви за рубежом прослав-ление блаженной Ксении состоялось в 1978 году).

Канонизация блаженной Ксении открывает новую главу в истории самого города на Неве: с этого прославления нам стала открываться ду-ховная красота целой плеяды праведников Северной столицы, в которой,

как оказалось, была своя школа юродивых Христа ради, многие предста-вители которой были подражателями блаженной Ксении.

Ныне на ее могилке постоянно служатся молебны, часовенка все-гда полна народа, ищущего у блаженной Ксении помощи и защиты пред Господом. В ответ на людскую любовь угодница Божия отклика-ется своей горячей любовью, своим ходатайством перед Богом, своей молитвенной помощью. Тысячи различных случаев такой помощи из-вестны прибегающим к помощи святой Ксении. Сотни рассказов об этом передаются из уст в уста посетителями ее могилы. А в последние годы прошлого века и первые годы века нынешнего и в других горо-дах России и даже за рубежом открываются часовни в честь святой блаженной Ксении Петербургской.

28 ноября 2000 года в поселке Жилово был образован приход в честь блаженной Ксении Петербургской и начато строительство временного помещения для проведения служб — деревянного молит-венного дома. В том же году мэр г. Кирова В. Б. Борткевич выделил приходу землю под строительство храма. В марте 2001 года было за-вершено строительство здания молитвенного дома. С этого времени здесь совершаются регулярные богослужения. Настоятелем молит-венного дома 28 февраля 2001 года был назначен протоиерей Геор-гий Дмитриев.

На данный момент продолжается подготовка к строительству храма и церковноприходского комплекса. При приходе имеется библиотека. С октября 2001 года при молитвенном доме открылась воскресная шко-ла. Еще до регистрации прихода жителями было образовано сестричест-во, которое теперь несет послушание при молитвенном доме.

18 августа 2004 года в португальском городе Фаро открылся при-ход во имя святой блаженной Ксении Петербургской. Священный Си-нод Русской Православной Церкви на своем заседании в Москве одоб-рил это решение. Настоятелем прихода станет священник Иоанн Гер-бовецкий из Кишиневской епархии.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. КАК КСЕНИЯ БЛАЖЕННАЯ

НУЖДАЮЩИМСЯ ПОМОГАЛА

(По Н. Горбачевой)

«Авось помиримся!»

В одной из деревень Грязовецкого уезда Вологодской губернии

в 1909 году состоялся сельский сход. Долго обсуждали крестьяне свои проблемы, но ни к какому решению не пришли. Мнения разделились. И, как это нередко бывает, разгорелись споры, начались крики, попреки друг другу, и дело кончилось дракой. Во время этой драки крестьянин Крутиков ударил своего соседа крестьянина Прокофьева

так сильно, что сломал ему руку. Сгоряча никто не обратил на это внимания.

На другой день, когда Крутиков узнал, что Прокофьев болен и ле-жит в постели, что у него сломана рука, он тотчас прибежал к соседу и стал просить прощения. Долго умолял он Прокофьева забыть это де-ло и простить его невольный грех. Но Прокофьев и слушать ничего не хотел,

— Пусть нас разберет суд, — говорил он, — а я простить не могу. Напротив, он выправил докторское свидетельство о своей болез-ни и подал на Крутикова жалобу в Окружной суд. Страшно перепу-

гался Крутиков. Но делать было нечего: пришлось ему ехать в Во-логду советоваться с адвокатом, как и что делать. Адвокат сказал, что дело плохо и, вероятно, придется месяцев шесть провести в тюрьме.

Вернулся Крутиков из Вологды совершенно удрученный: не ест, не пьет, спать не может. А тут случилось новое горе — произошел по-жар, и у него сгорели дом и все имущество. Это несчастье как будто пробудило хозяина. На время он забыл свое первое горе и деятельно принялся за строительство нового дома. Но кончилась стройка, пере-брался Крутиков с семьей в новый дом. Вскоре пришла повестка из Окружного суда явиться на суд в волостное правление.

Совершенно пал духом Крутиков.

«Я, — рассказывал он, — перестал есть и спать. Все спят семей-ные, я один не сплю. То плачу, то перекрещусь: суди Господь волю Твою! Однажды вечером пришел домой совершенно усталый и лег, а душа беспокоится. Снова стал молиться, креститься. Наконец, не вы-держал, вскочил с постели и пошел к соседу. Так случилось, что в тот вечер к нему приехала в гости из Петербурга родственница и навезла новостей. Пошли разговоры о том о сем. Рассказал я гостье о своем го-ре, а она вдруг и говорит:

— Вот возьми-ка, голубчик, эту книжку да прочти ее хорошень-ко. Это про блаженную Ксению. Слышала я, что помогает в горе. Ты почитай книжку да помолись хорошенько, авось Господь поможет те-бе в несчастье.

Взял я эту книжку, ушел домой, зажег огонь и всю ночь проси-дел — читал. Очень заинтересовала она меня. И чем дальше ее читал, тем больше мне хотелось знать все про эту Ксению. Описание проявле-ний милости Божией ко всем нуждающимся, по молитвам рабы Божи-ей Ксении, очень на меня подействовало.

Прочитал я эту книжку несколько раз, потушил огонь, перекрес-тился и под утро лег. Но снова не мог уснуть. Что будет с моей семьей, если меня посадят в тюрьму? Время самое рабочее, а работник я один: в семье у меня то малый, то старый, пропадет моя семья... Снова вско-чил я с постели, подошел к божнице и стал молиться о помощи рабе Божией Ксении, обещал соорудить ей неугасимую лампаду и всегда свято чтить ее память, если дело мое останется без последствий и меня не посадят в тюрьму.

И что же случилось? В назначенный день уездный член Окружного суда приехал на суд в волостное правление. Просителей и подсудимых набралось множество. Устроили всем перекличку: вызвали и меня, и Прокофьева, и свидетелей. Все оказались налицо.

Много дел рассмотрел судья, много и времени прошло. В комнате суда было страшно душно. Настало время обеда, а мое дело все не рас-сматривается. Тогда я решил в последний раз попытаться примирить-ся с Прокофьевым и спросил секретаря:

— А скоро ли будет разбираться наше Дело?

— Нет еще, — ответил тот. — Будет разбираться последним.

И я попросил разрешения попить чайку. Вышли мы с Прокофье-вым из волостного правления и пошли в чайную. Дорогой я неустанно призывал в помощницы Ксению и предлагал Прокофьеву покончить дело миром. Но тот уперся и не соглашался. Пришли мы в чайную, за-казали чаю. «Авось за чаем помиримся», — думал я и снова мысленно молил блаженную. И еще чашки мы не выпили, как бежит сторож во-лостной и кричит, руками машет:

— Что вы тут, дураки, делаете! Ваше дело разбирают, а вы тут чаи распиваете! Бегите скорее в суд!

Я, как сумасшедший, бросился обратно, а Прокофьев и свидетели не поверили сторожу, остались пить чай. Прибежал я в суд, едва ус-пел к судье протиснуться, а он уже спрашивает:

— Не желаете ли вы, Крутиков и Прокофьев, покончить дело ми-ром? Что скажете?

— Так точно, ваше благородие, очень желаю! — ответил я с жаром.

— Ну, а что вы скажете, Прокофьев?

— Его здесь нет, — ответил секретарь. — Он со свидетелями ушел

в трактир чай пить.

— Ах они, свиньи этакие! Я нарочно из города сюда приехал, что-бы крестьянам меньше расходу было, а они за две версты пришли и не могут дождаться разбора дела, — рассердился судья.

Затем что-то написал в деле и вслух всем объявил:

— Дело Прокофьева с Крутиковым оставляется без последствий. Только он объявил решение, как является и Прокофьев со свиде-

телями.

— Пошел вон! — сказал ему судья — Иди, допивай чай! Ваше де-ло решено уже. Без последствий!

Много смеху было над Прокофьевым со стороны всех присутству-ющих, но мне-то было как раз не до смеха, ужас объял меня. «Вот, — думал я, — что делает Господь! Вот как доходчивы молитвы праведшь ков, угодников Его». И побежал я, ни на кого не оглядываясь, только мысленно благодаря Ксению родную, что можно теперь семью мою по-радовать.

После этого все мы в семье решили послать денег в часовню ее на Смоленском кладбище — на масло к неугасимой лампаде и на панихи-ду по ней. Вот теперь и молимся ей всегда, как святой. Она и есть свя-тая, потому как помогла семейство от сраму избавить...»

На чужбине

Как-то летом одно семейство, в котором было двое детей, оказа-лось вдали от родного дома и в весьма тяжелых обстоятельствах. Муж опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помо-гали, болезнь прогрессировала. Через три месяца, когда палящее солнце, невыносимая жара и духота совершенно подорвали здоровье больного, он оказался не в состоянии даже разжимать губы и прини-мать пищу. Дни его были сочтены... Что произошло дальше, поведали жена умирающего:

«Доктор, уходя, как-то странно поглядел мне в глаза и сказал: «Я приду завтра утром». Я поняла, что это конец.

Я отвела детей к соседям, жившим через два дома от нас. Мне хо-телось тишины и молитвы. Жара стояла нестерпимая, удушающая. Я открыла все двери для движения воздуха. Мысли, самые отчаянные и горестные, одолевали меня. Помимо скорби от потери верного друга пугала перспектива остаться одной с малыми детьми. Если бы я была сейчас дома, я поехала бы на Смоленское кладбище к блаженной Ксе-нии. Там, припав к могиле, выплакала бы свое горе...

Шум захлопнувшейся калитки прервал мои думы. Кто-то вошел к нам в сад, подумала я. В это время в проеме открытой двери бесшум-но появилась странная гостья. Возраст ее невозможно было определить, но самым странным казался ее наряд. Теплые, мягкие валенки, длин-ная шуба особого покроя, вся в сборках, а на голове большой белый пу-ховый платок, концы его были закручены на шее. Так, видно, носили глубокой зимой женщины-простолюдинки.

— Голубка, скажи мне, где живут Пироговы, я ищу их, — спро-сила гостья.

— Через два дома, — грустно ответила я.

— А что, твой-то плох? — указала она на дверь, за которой лежал больной. Женщина бесшумно прошла мимо меня к мужу, с минуту смо-трела на него. — Слушай, голубка! — ласково сказала она, возвращаясь ко мне. — Не печалься! Вчера тут приезжал один важный доктор, такой ученый, что страсть. Он говорил, что больного надо кормить каждые полчаса понемногу, по две ложечки. Ну, молока, чаю, кашки, а там уж сама что придумай!

— Да он уже третий день губ не разжимает, — ответила я.

— Ничего, ничего, ты попробуй! Ну, прощай, мне пора...

И она исчезла. На этот раз даже калитка не хлопнула. Я вышла на балкон. Вправо и влево далеко была видна улица, залитая паля-щим солнцем, но моей гостьи нигде не было видно.

Тут только я поняла всю несообразность ее зимнего наряда этой нестерпимой жаре.

Я подошла к больному. Муж открыл глаза и чуть слышно попро-сил пить. Дрожащими руками я поднесла ему чашку чаю, еще не ре-шаясь верить, что этот слабый проблеск жизни есть намек на выздо-ровление.

— Кто подходил ко мне? — спросил он.

Я не знала, что ответить, и сказала:

— Одна незнакомая женщина.

Муж глубоко вздохнул, точно выдохнул какую-то тяжесть.

— Мне легче. Кто подходил ко мне? — повторил он, засыпая. Вернулись дети. Я спросила их, не приходила ли женщина в шубе

и в валенках, закутанная платком к Пироговым. Дети ответили, что никакой женщины не видели и вообще не видели, чтобы кто-то про-шел по улице.

Я вошла к мужу с чашкой молока. Он встретил меня со слабой улыб-кой на изможденном, исхудавшем до неузнаваемости лице. Больной от-пил полчашки молока и снова спросил меня:

— Кто приходил ко мне?

Я, как могла, объяснила ему появление таинственной гостьи

и прибавила, что сейчас пойду к Пироговым и узнаю, кто она, так как она их искала.

У Пироговых я начала расспрашивать о женщине в валенках и шубе, которая искала их. К ним, как оказалось, никакая женщина не приходи-ла, и они стали даже подшучивать надо мной: в эдакой жаре да появить-ся в шубе и в валенках! Верно, какая-нибудь блаженная, сказали они, или привиделось!

Не добившись от них ответа, я вернулась домой. Муж уже сидел на кровати, опираясь на подушки.

— Ну что? Узнала? — был его первый вопрос.

— Нет, ничего не узнала, ее там не было.

— Так слушай меня... Ведь я умирал и сознавал, что умираю.

У меня не было сил ни открыть глаза, ни позвать тебя, и силы остав-ляли меня совсем. Вдруг я почувствовал, что кто-то подошел ко мне,

и на меня вдруг повеяла какая-то живительная прохлада. Это был миг: я силился схватить струю этой прохлады. Теперь я знаю, что по-правлюсь. Ты молилась... Кого же ты звала на помощь?

— Блаженную Ксению, — сказала я и разрыдалась.

Когда мой муж окончательно поправился, он стал наводить справ-ки, какой доктор был проездом в то время. Оказалось, что никакой доктор не проезжал и зимней гостьи никто больше не видел.

Я в душе верю, что блаженная Ксения являлась ко мне на зов».

Помощь ветерану

Герой этой небольшой истории — подполковник Владимир Ивано-вич Никольский, ветеран русско- турецкой войны, участник обороны Шипки, состоявший на службе в 93-м пехотном полку с 1873 года. Владимир Иванович поверил в молитвы рабы Божией Ксении после своего удивительного исцеления.

«В течение многих лет, еще со времени сидения на высотах Шип-ки, при защите от турок горы св. Николая, а затем и из-за многих других обстоятельств походной жизни я часто простужался. Но,

не любя лечиться, да и не имея на то времени, запустил болезнь до то-го, что доктора послали меня в Крым на сакские грязи. Ездил я в Са-ки три раза, но каждый раз после возвращения снова простужался, болел еще сильней. После третьей поездки болезнь так усилилась, что я с трудом передвигал ноги. Врачи, к которым я обращался, осмотре-ли меня и сказали все почти одно и то же:

— Что ж, помазать можно, но мы не Бог!

Видя безнадежность собственного положения, я совершенно пал духом. Оно еще усугублялось тем, что я совершенно не обеспечил свою семью и в случае моей смерти ей придется нищенствовать, потому что выслуженная пенсия не смогла бы удовлетворить и самых необходи-мых потребностей. Тут я вспомнил почему-то о блаженной Ксении, хо-тя и до этого слышал, что многие получают помощь и исцеление по молитвам на ее могиле. Я решился непременно побывать там.

Дойти до Смоленского кладбища пешком мне было совершенно не под силу, но и на извозчике ехать тоже не хотел. Мне казалось, что нужно взять на себя хоть какой-то труд