Религиозные верования в общественных системах славянских и тюркских племенных союзов.
В догосударственный период формой духовно-религиозных представлений восточных славян и тюрков было язычество, связанное с обожествлением стихийных сил природы и различных видов социальной практики. Достаточно сложный пантеон славянских богов включал в себя богов неба и небесного огня (Сварог), солнца (Дажбог (Хорс)), плодородия (Ярило), скотоводства (Велес) и др. Наряду с общими божествами в нем присутствовали божки племен и родов. При этом большую роль играл анимизм[1], тотемизм[2] и культ предков. Для визуального образного восприятия божества возводились идолы, которые выступали материальным «посредником» между человеком и божеством. Славяне поклонялись идолам в открытых святилищах (капищах)[3].
В поздний период разложения родоплеменного строя, образования раннего государства (IХ-Х вв.) достаточно четко обозначилось старшинство бога грозы Перуна – покровителя князя и военной дружины. Как и у греков (Зевс), викингов (Один, Тор) и других индоевропейских народов, славянский громовержец был выразителем военной культуры переходного периода («военной демократии»). Не случайно Владимир I (980-10150) в своем стремлении к государственной единой религии первоначально попытался утвердить старшинство культа Перуна.
С древнейших времен в славянском обществе обособилось жречество как влиятельная социальная группа. Служители культа волхвы занимались не только отправлением религиозных культов, (жертвоприношениями, молитвами и т.д.), но предсказаниями, колдовством, знахарством и являлись носителями традиций всего общественного уклада. В древнеславянской иерархии волхвы традиционно занимали высокое место. Жречество наряду с вече (собранием общины) и советом старейшин являлось важнейшим институтом самоуправления. Возможно, в некоторых общинах присутствовали даже элементы теократической власти волхвов, которые выступали противовесом растущему военно-политическому влиянию князей (лидеров дружины). Это противостояние с полной силой проявилось после принятия христианства на Руси, когда волхвы стали вдохновителями восстаний против власти киевского князя (XI в.).
Жреческая корпорация по определению - самодостаточна и замкнута. В отличие от обычного духовенства она связана не только со знанием религиозных традиций, но со способностью восприятия магического описания мира (соответственно способностью к чародейству, ворожбе, целительству и т.д.). К волхвам правители обращались за предсказаниями (Олег Вещий, Гостомысл). Соперничество жреческой и княжеской власти Пушкин А.С. замечательно выразил в строках: «волхвы не боятся могучих владык и княжеский дар им не нужен» («Песнь о Вещем Олеге»). При этом их объединяет общий контекст языческой культуры - поклонение Силе (силе природы, силе мага, воина и т.д.). Будущая борьба волхвов против принятия христианства отражала не только борьбу за власть, за паству, но также за сохранение всего социокультурного строя.
Очевидно, что влияние жрецов было связано с относительной слабостью производящей экономики, зависимостью от природной стихии, способностью жрецов предсказать природные катаклизмы. Таким образом, жрец выступал тонким медиатором настройки отношений между обществом, балансирующим на грани выживания, и бушующей самодовлеющей природой. Однако по мере роста производительности земледелия и скотоводства, овладения железными орудиями труда жизнь человеческого общества приобрела большую стабильность. Значение жречества неизбежно падает, язычество (магическая культура людей как части природы) неизбежно уступает место религии социума (человеческих отношений). Однако отдаление человечества от природы, нарушение естественного баланса сил и последующее осознание мнимости своего могущества, также неизбежно будет приводить к рецидивам языческой культуры (неоязычество).
Подобные тенденции прослеживаются в религиозно-духовной культуре древнего тюркского мира, несмотря на очевидную разницу социокультурных условий развития. Также как и славяне, тюрки поклонялись силам природы и духам предков. Однако в их среде складывается раннее единобожие – тенгрианство. Тенгре, в древнетюркской мифологии - верховное небесное божество («царь неба»), распоряжающееся судьбами человека, народа, государства, (его изображали в виде Солнца, коня, орла на голубом фоне). Соответственно поклонение различным ипостасям неба: солнцу, луне, звездам. Не случайно в декоративном искусстве тюркских народов особое значение имеют салические символы. Вплоть до настоящего времени «тенгре» сохраняется (например, у татар) как форма обращения к единому богу (аллаху). Наряду с высшим божеством в духовной картине мира важную роль играли алпы (различные духи природы).
В соответствии с религиозными представлениями высший тонкий мир представлял верхнюю часть (крону) «древа мира» (обобщенной системы мироздания). Ствол его относился к материальному (воплощенному) миру животных и людей. Корни уходили в подземный мир, царство мертвых. По мнению Гумилёва Л.Н. к XII в. тенгрианство приняло формы законченной концепции (учение о едином божестве, концепция трёх миров с возможностью взаимного общения, различение духов предков от духов природы)[4].
Первоначально представления о тенгре носили антропоморфный характер. Об этом свидетельствуют фигурки божества, найденные в гуннских могильниках. Однако в более поздний период (в эпоху Тюркского каганата, VI-VIII вв.) подобный образ утрачивается. У булгар (при сохранении элементов раннеязыческого поклонения священным деревьям) тенгре представляет слабоперсонифицированное божественное начало.
Культовая практика наряду с жертвоприношениями, молитвами была органично связана с астрологией. Все существенные события жизни общества сверялись с положением небесных тел. Например, военное наступление гунны предпринимали, как правило, в полнолуние. Волю тенгре выявляли шаманы, выступавшие посредниками между мирами. Являясь носителями традиций культа, они, как славянские волхвы, занимались также целительством. Однако в отличие от славянского общества шаманы не выступали общественной силой, противостоявшей вождям ранних государственных образований. При этом служители культа в древнетюркском обществе занимали достаточно высокое место. Например, в Великой Булгарии (VII в.) жрецы (великие и меньшие) занимали вторую ступень в социальной иерархии после князей.
Вследствие ярко выраженной военной организации родовых союзов, тюркский вождь в своих руках сосредотачивал большой объем власти. Так, например, великий хуннский шаньюй[5] наряду с исполнением роли главы государства, военного руководителя, выполнял обязанности верховного жреца. Сочетание светской и духовной власти в едином лице правителя в принципе является весьма характерной чертой общественно-политических систем восточных цивилизаций.
Начиная со второй половины VII в. в среду булгар и хазар (Великая Булгария, Хазарский каганат) начинают проникать авраамические религии. (Распространение иудаизма на Северном Кавказе и Южной Волге, возможно, восходит к более раннему периоду. Оно связано с переселением евреев из Персии после подавления восстания Маздака (V-VI вв.), а также вследствие иудейских гонений в Византии (VII-IX вв.)). Иудаизм, возникший в I тыс. до н.э. в Палестине и связанный с культом бога Яхве, - одна из трёх (наряду с христианством и исламом) мировых авраамических религий. Основные религиозные положения его собраны в Талмуде. Несмотря на утверждение богоизбранности еврейского народа иудаизм широко распространился среди хазарского населения. (Тюркоязычные караимы Крыма до сих пор исповедуют иудаизм.) После переворота в Хазарском каганате в начале IX в., когда к власти пришёл ставленник торгово-промышленной аристократии бек Обадия, иудаизм становится фактически государственной религией. Обадия установил ортодоксальную раввинистическую форму иудаизма[6], построил множество синагог и школ, пригласил в страну еврейских учителей, установив им щедрое содержание. Они познакомили хазар с Мишной и Талмудом[7]. После окончательного распада Тюркского каганата в новообразовавшихся государствах проявились подобные тенденции. В Кимакском каганате (X - начало XIII вв.), несмотря на сохранение разнообразных языческих культов поклонения р. Иртыш, огню, солнцу, звездам, значительная часть аристократии приняла ислам, а также манихейство[8]. Учение Мани (наряду с тенгрианством, буддизмом, а впоследствии, исламом) в ещё большей степени распространилось на Востоке: в Уйгурском (VIII-IX вв.) и Кыргызском (IX – начале XIII вв.) каганатах. Там манихейство на время становится господствующей религией.
Широкому спектру религиозных представлений способствовали традиции веротерпимости, изначально присутствовавшие в тюркской среде, сохранившиеся в тюркских государствах вплоть до XIV в. Например, в Хазарском каганате функционировала Готская епархия с метрополией в Доросе (Мангуп). Несмотря на то, что в среде аристократии преобладал иудаизм, в состав высшего судебного совета входили два христианина, два мусульманина, два иудея и один язычник. Показательно, что булгары, переселившиеся на Среднюю Волгу, впоследствии приняли ислам, их же сородичи, перебравшиеся на Дунай, под влиянием Византии приняли христианство.
Несмотря на определённую схожесть развития духовных воззрений славян и тюрков, процесс религиозной институализации у данных этносов имел свои особенности. В древнетюркском обществе сложился ранний вариант единобожия (тенгрианство), при этом религиозные представления тюрков отличались выраженной веротерпимостью, служители культа не претендовали на политическую власть. Таким образом, складывались разные условия для восприятия монотеизма.