Кончина и возвращение из потустороннего мира

Дело было так. Вызвали священника к умирающему старичку-крестьянину. Он его поисповедовал, причастил, и не прошло и двух часов - наш крестьянин скончался! Его сродники омыли, положили на стол, пошли за гробом. Возвращаются, старик сидит на своей койке и смотрит на них: "Позовите мне священника, у меня есть грех, который я забыл сказать. Меня Господь вернул в тело, чтобы в этом грехе я покаялся!" Бегут за священником. "Батюшка, Господь меня вернул в тело, я забыл сказать грех! Когда я вышел из тела, меня повели, и со мной шел светлый какой-то диакон. Меня повели на поклонение Господу Богу, и я услышал глас: "Зачем вы его привели, верните его обратно, он не покаялся в одном грехе!". Я проснулся, вижу лежу на столе; слез со стола и сел на койку. Вот, батюшка, слушайте... Уходите все, я буду каяться!"

Все ушли, заперли дверь. "Вот такой-то грех я забыл сказать..." Батюшка прочел разрешительную молитву, крестьянин истово перекрестился, лег "Ну, теперь я засну", - и испустил дух. Вы понимаете, какое благочестие, да? Какая вера, да? Ка­кая простота и какая сила православия! Попробует пусть анг­личанин или немец так умереть! Не будет этого! Не бывает! Только православный! Обыкновенный деревенский старичок, еле-еле грамотный. А этот диакон, как он сказал, - это, конеч­но, Ангел Хранитель. А о демонах он ничего не сказал, видимо, они просто не были показаны. Он по простоте своей всю жизнь свою жил и спасался. Ради одного греха, который он забыл сказать, Господь вернул его на землю в тело, чтобы проповедать нам, конечно, истину Православия. Как будто бы сказка, да?

-А если была бы общая исповедь?

-Она силы не имеет. Она не разрешает грехи, а только напоминает о грехах, а тем более, в такой болтологии, как вы слышите: начинают рассуждать, философствовать, рассказывать какие-нибудь совершенно не относящиеся к покаянию вещи. Ну, что ж! Только священнику в грех и людям в грех, и архиерею в грех!

Свидетельство об апостоле Петре

Ложь - сатанинский грех. Если блуд - естественный грех, то этот - противоестественный. Всякая ложь есть ложь, хотя ложь бывает от любви или от жер­твенности, то есть, тоже от любви, - но все равно ложь! И ты думаешь, что ложь от любви приносит пользу? Нет!

-Апостол Петр отрекся, он тоже солгал как бы от любви, а оказалось - преступление.

-Не от любви, от малодушия. Он испугался исповедничества. Он боялся свидетельства: "я ученик Его". Он испугался толпы. Это было полное отречение, почему он и плакал до смерти. У него были борозды на лице от бесконечных слез. И Господь, как Сердцеведец, Он его сделал Первоверховным апостолом. Это был камень, на котором была создана Церковь. На Петре. Не на Иоанне,- а на Петре. Он был камень. Он первый свидетельствовал: "Ты - Христос, Сын Божий!", так? "Сын Бога Живаго!" Он свидетельствовал, он не мог молчать.

-И при таком свидетельстве - все равно отречение?

-Ему было попущено, чтобы его смирить.

-За его гордость, что он сказал: "Никогда не отрекусь, Господи"?

-За самоуверенность. Вот мы и говорим, что в таких случаях надо так говорить: "постараюсь, попробую", но не "обещаю". Каждый раз, девяносто девять раз на день. Всякая иная форма уверения вменится нам в грех, в грех гордости и самоуверенности. И, кроме того, никогда не исполнится.

О митрополите Никодиме

Он мечтал воссоединить Католическую церковь с Православной, хотя католическое вероисповедание, оно не нуждалось в этом, и не собиралось воссоединяться с нами. А все потуги его, не имея благословения Божия, а только через Церковь и Первосвятителя, они кончались ничем. Только вызывали удивление папы Римского и католиков. И Господь отозвал его так печально, показав всему миру, что не получив благословения Церкви, нельзя ничего от себя делать, принимать решений.

Владыка очень много дал Церкви нашей, о чем открыто говорили на погребении. Даже рискованно говорили, что тру­дами владыки Никодима Церковь получила хорошие отноше­ния с государственной властью. Ленинградскую семинарию закрывали лет шесть тому назад. Тогда владыка Никодим, не смутясь, поехал в Дамаск.

Скончался он скоропостижно, и разрешительную молитву читал ему папа Римский. Вот это нас смущает и удивляет.

Обновление иконы

Она горела каким-то особым огнем. Пламенем синим горела, не красным огнем. Причем, сама икона хрустела, как будто лучины разжигают, чтобы разжечь самовар. У меня был маленький кот в келии, он, бессловесная тварь, спрятался под шкаф, остались видны только хвост и задние ноги. А дыма не было.

Я остановился в дверях - у меня пожар, а дыма нет, какой-то сине-голубой свет, и колышется. Горела икона, а все было тихо - ни запаха дерева, ни пыли, ни гари, ничего не было. Я оцепенел! думал - заливать? Не похоже на пожар. Я обалдел! Нет, я в своей, твердой памяти, я только что из церкви при­шел...

А потом при мне, смотрю, котик спрятался, испугался треска и огня - это замечательное доказательство! А я стоял в мантии, в клобуке, как полагается, стою и чего-то жду. А потом: хлоп, как хлопушка, и потухло!.. И чистый воздух. Подхожу к Феодоровской иконе - она чистая, а была вот такая черная! И все: краски, изображение, лик, - все полностью видно. Это в пер­вый раз она обновилась. На праздник Архистратига Михаила, в двадцать пятом году, в первые месяцы после покаяния лав­ры. Я вернулся в свою келию с чердака, где я жил. Там я прятался от обновленцев, они старались меня поймать, чтобы арестовать. Мы молились в Казанском соборе - единственный православный храм был на весь Ленинград. Я всегда пешком добирался до Казанского собора; в своем виде, я никогда не переодевался, ну и никогда не служил, конечно. Знали, что я с лавры, православный монах.

А второй раз обновление иконы было уже после смерти Патриарха Тихона, через два года, в двадцать седьмом году, когда я служил с Патриархом Алексием в греческой церкви. Он был архиепископом Хутынским тогда, и меня взял с собой, и мы служили. Греческая посольская церковь, там служили все по-гречески, а он греческий знал, как русский, говорил, писал свободно, и служил, конечно. Я вернулся, вхожу - опять такой же пожар. Через два года после покаяния лавры в об­новленчестве. Тогда я позвал епископа Григория (Лебедева) и духовника. Духовник облачился и служил молебен Божией Матери. Это единственная икона, что осталась цела после моего возвращения из тюрьмы в сорок шестом году. И, к моему ужасу, она оказалась не среди икон, а завернутой в газету, лежала она в шкафу, где хранилась посуда. Я страшно обидел­ся на них, борисоглебских, и взял ее, конечно. Оттуда я поехал в Ставрополь, из Ставрополя в Астрахань, из Астрахани в Ру­заевку, из Рузаевки в Перхляй, из Перхляя снова в Рузаевку и из Рузаевки - в село Макаровку. Она была всегда со мной. А здесь святая икона стала темнеть. Реставрировать я ее не хо­тел отдавать, боялся поругания. Она очень дорога мне, потому что это была память о том, когда меня вызвали на постриже­ние в монашество.

Языческие обычаи у христиан

"Умерла девушка. Я приехал отпевать. Она в гробу, к нему прибито зеркало, лежит зубная щетка, мыльница и топор под гробом. Спрашиваю: "А это что такое?" - "У нас так заведено, ей топор пригодится." - "А это что такое - зеркало, утиральник?" - "А как же? Ей это пригодится."

Я все выбросил, конечно, отпел ее. Не успел отпеть, опять топор принесли и положили снова. Таков обычай - языческий. Посмотрите, теперь: у нас, у православных, в Полтаве, напри­мер, к крышке гроба прибивают иконы и справа и слева. Зак­рывают и хоронят его с иконами: "А как же, он будет молить­ся! " Вот какое невежество! А мы хотим еще воспитывать! Какой скачок надо сделать, чтобы дать культуру христианства. Там же, где иконы прибивают, в Полтаве, - зубная щетка, вода - покойник будет пить, рис, ложка - он потребует кутью. И это в наше время!

Или вот такое очень тяжелое переживание. Сороковой день. Я пришел в избу служить парастас. Хор пришел, хоругви при­несли. Это было в Спасском. "Мы сейчас пойдем на кладби­ще, ее приведем." Я спрашиваю: "Кого?" - "Покойницу." Па­радная постель, все белое, чистое. Они пошли. "А мне что делать?" - "Вы, батюшка, посидите, подождите." Они пошли на кладбище, привели ее, положили. "Она легла, теперь, ба­тюшка, давайте молиться." Понимаете, какая гадость? А каково это мне? Это язычество у них надо выдернуть с корнем! Вот какое сочетание, да?

Между прочим, они делают вид, что уводят ее на кладбище на следующий день, укладывают ее в могилу, поют, а потом уходят домой, без нее. Вот какие дикари! И попробуй им что-нибудь объяснить. Ни за что! Они неумолимы, неумолимы! Я нарочно это изучал на месте. "Это хорошо, а завтра что?" - спрашиваю их. - "А мы ее помянем и отведем опять на кладби­ще". И вот, вся толпа уходит ее провожать, умершую.

-В деревне умер один от водки. Его фуфайку, в которой он ходил, взяли и на плетень повесили. Там прозорливый один старец ходил, и он говорит: "Уберите эту фуфайку, а то на ней бесы верхом катаются!" Это действительно так?

-Да. А как же? Сидят на пуговицах верхом.

-Значит, умершего одежду страшно и брать тогда?

-Смотря какой умерший был! А как же! Я же вам говорил, что после блудника, жадного, скупого, сребролюбца одежду не трогать! Эти страсти переходчивые.

-А если праведного одежду одевать, помогает человеку?

-Думается, конечно, что святость праведника должна оградить. Не помочь, а оградить!

-А какая разница; помочь и оградить?

-Оградить от кого? Мы ограждаемся от бесов, наших постоянных ухаживателей. Если при мирянине постоянно три беса, то у монаха мантийного - восемь постоянно. А у схимника - двенадцать. Вот почему надо так осторожно беречь свои чувства, глаза, уши и язык. Умереть нераскаянно очень страшно. Можете себе представить, какая участь у безбожника, когда его несут на кладбище?! Вот ужас какой!

-Батюшка, а какие эти восемь бесов? Бес блуда, гордости...

-Да, да, бесы смертных грехов, нераскаянных, неоплаканных и неосознанных грехов. Ведь не всякая исповедь дает прощение и разрешение. Когда сердце не осознает тяжесть и оскорбление Господа и нет страха, что надо непременно оставить грех, если не призываешь на помощь, а только осознаешь своим чердаком холодным, ради формальности - то этот грех не разрешается.

-А вот вы после такой исповеди даете разрешение причащаться, это как? Это тоже в суд и в осуждение?

-Да, в осуждение. Вот почему невольно хочется посмотреть в глаза, последний раз, когда вы уходите, и как-то проверить, узнать!

-А после такой исповеди и причастия благодать не касается?

-Это мы чувствуем по благодарственным молитвам. Как мы благодарственные молитвы читаем: нам хочется читать или, наоборот, мы стараемся не читать. То есть, Ангела Хра­нителя нет. Сколько раз мы говорили, что именно показатель того, как я причастился - это благодарственные молитвы. И желание опять повторять их, от ревности; или, наоборот, ско­рей, скорей прочесть, скорее пить чай и чем-нибудь заняться.

-А если после причастия чувствуешь облегчение и мирность, хотя, кажется, плохо исповедался, тогда тоже благодать не коснулась?

-Обязательно коснулась! Признак, что благодать коснулась и вселилась, - это мирность, это тихость, это блаженная тишина. Это признак благодати и признак, что причастие было не в суд и не в осуждение, - если после чаши отойдешь мирный, ликующий, в тишине.

Это не каждый раз зависит от вас, что не все сказали. Надо было что-нибудь убавить или прибавить; или коснулся, может быть, на исповеди нечаянно или невольно, греха осуждения или смущения, да? Господь это снимает с вас. С вас это не взыскивается.

-А если нет страха оставить грех, а вы иногда разрешаете приступить к причастию?

-Да. Для того чтобы такого человека озарила благодать, чтобы пришла благодать, чтобы благодать, по вере духовника, отогнала это насилие уныния или насилие тяжести содеянных грехов. Тут надо очень мужественно расправляться, когда ты приходишь и видишь человека в состоянии уныния, и он не смеет приступить, ему не хочется, он старается избежать этого, под действием, насилием уныния. Надо его заставлять. Благодать осенит и вселится, и уныние отгонит. И если ненамеренно содеяны грехи - они прощаются, а намеренно содеянные, которые мы не хотим оставить, если грехи нам милы, судя по состоянию сердца, - только если раскаиваемся в них, тогда нам Бог прощает. Мы живем милосердием Божиим, правда? Надо иметь дерзновение. Когда у нас этого дерзновения нет, значит, у нас веры нет!

Надо приступать к исповеди, как ты можешь, и причащаться за святое послушание духовнику, отсечь и тут свою волю, чтобы это мое "я" окаянное, оно тут не влияло. Духовнику виднее. Хотя рассудок сознает, что: не достоин, не смею; но именно ввериться за святое послушание духовнику, которому виднее. У него особые глаза, особые уши, о которых вы не имеете представления. И после такой исповеди у унывающего откроется совершенно все новое, он почувствует глубину сво­его недостоинства, он переживет особую силу оплакивания, то есть, смирения. Он за это получит великую радость, блаженную тишину, то есть союз с Духом Святым. И наоборот, когда мы, вопреки просьбам и доказательствам духовника, настаиваем на своем и под любым предлогом уклоняемся, нам это вменяется в грех гордыни.

О крещении

Каждому из нас дана свободная добрая воля и непи­саный закон сердца: любви к Богу и любви к людям. Это на скрижали сердца написано в день крещения, таинства миропомазания. Вот святое миро как раз и печатает сердце. Чего у протестантов нет. У них есть крещение во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа - обливанием макушки головы. Они обливают только макушку головы, даже не лоб, чтобы не простудить.

Надо понимать вот что. Богочеловек вошел во Иордан и крестился от Иоанна в Иордане. Три раза, по всей вероятнос­ти, опустился с головой во Иордан и был крещен от Иоанна. Если Богочеловек был крещен, то нам тем более надо, да?

День торжества православия

Сегодня кончилось иконоборчество! Узаконено было императором почитание святых икон и святых мощей. Ведь сто одиннадцать лет вешали, мучили, ссылали за почитание икон. Некоторым выжигали инициалы Спасителя и Божией Матери на лице - каленым железом. Императоры ссылали в ссылку, в тюрьмы архиереев, священников за почитание икон. А вот именно сегодня вышел закон о почитании святых икон. Иконоборчество кончилось. Это большая заслуга!

Я забыл вам напомнить, чтобы вы все иконы свои почисти­ли, помыли. Сегодня они именинники. Бывало, в этот день я выносил все иконы из храма, был большой крестный ход со всеми иконами вокруг церкви. И все иконы стояли у меня так, чтобы кругом были видны в храме - это именитый день. Этот день должны почитать обязательно!

-Батюшка, а как почитать?

-И говеть к этому времени, и особенно славить, и почитать, и поклоняться святым иконам. Они наши именинники; поэтому если иконы в пыли, извольте скорее исправить ошибку.

О смущении, тоске

Малейшее движение сердца и совести мы непре­менно слышим и замечаем. В смущении есть укор совести, неясный, требующий рассуждения, но это смущение - это есть протест, неясный протест укоризн совести. Совесть, как глас Божий, как движение Духа Святаго, протестует против неправды, против греха, который почему-либо человеку неясен. Грех выражается у человека в виде сму­щения, то есть неясного укора совести. А после разъяснения разуму - и сердцу становится ясно, что смущение было не напрасное, что совесть была смущена укоризной, грехом и получила ответ, разъяснение, что, действительно, был грех. Если это бывает как любопытство или как какое-то другое движе­ние, то оно в виде смущения никогда не бывает.

-Чем отличается ум от разума и от мудрости? У Льва Толстого был ум?

-Был ум и была мудрость. И был разум. Мудрость – как сумма накопленных знаний и опыта.

-А Святые Отцы говорят, что мудрость дает Сам Христос.

-Мудрость о Господе. Одно с другим путать нельзя. Вопросы спасения, вечного спасения, вопросы Заповедей Блаженств - это есть мудрость о Господе. А мудрость житейская или научная - это мудрость другая.

-Иногда бывают такие случаи: чувствуешь смущение сердца, а вовремя не приостанавливаешь это смущение, не разъясняешь, а потом раскаиваешься. Это от чего бывает, Батюшка?

-Что-то у тебя путается. Как у тебя может сердце смущаться без участия рассудка? Если сердце смущено каким-нибудь грехом, движением греха, то это смущение, но которое не поддается осознанию, такое вполне может быть.

-Смущение бывает, если ты неправильно делаешь работу и сразу не останавливаешь эту работу, а ошибка уже отрицательно влияет на работу.

-Это не есть смущение. Это просто беспокойство, которое подсказывается совестью и разумом.

-У меня сейчас беспокойство о работе. А как быть, чтобы это беспокойство меня не угнетало?

-Тут ответ один - положиться на милость Божию.

-И лучше молиться кому? Божией Матери, Спасителю?

-Божией Матери. Твое смущение от малодушия, маловерия. Тут проверяется вера, себеверие, и мы бываем в таких случаях малодушны и маловерны. Тут надо вспомнить, что есть такая добродетель, которая называется мужеством. Мужество рождается от веры, от упования, от полного подчинения воле Божией: "да будет воля Твоя во всем! Я ошибся, я виноват, но будь милостив!" И больше ничего! Житница и мужество – это две разные вещи.

-А чем они отличаются?

-Житница - это выражение воли, а мужество есть выражение веры плюс воля. Так? Малодушие, обычно, есть выражение очень точное и верное того, что у нас нет упования, у нас нет упования на Промысел Божий, нет упования на Милость Божию, так? И на заступление Ангела Хранителя и Небесных Сил, Небесных предстателей, так?

-Батюшка, одна сестра всегда говорит, что у нее такое тревожное состояние, видимо, в преддверии несчастья. Разве может человек чувствовать или предугадать это?

-Святые Отцы нам отвечают на этот вопрос совершенно утвердительно: да! И я могу сказать: да! Милостью Божией, через Ангела Хранителя нам, грешникам, попускается узнать предварительно настроение, чтобы быть готовыми на какие-нибудь тяжкие страдания. Обычно, это бывает состояние тоски или глубокой формы уныния, подчас беспричинного. Между прочим, эти люди проверяли себя, ходили к духовнику, каялись, старались очистить свою совесть перед Богом, причащались, но это состояние тоски не всегда проходило. А как следствие этой тоски складывалось, совершалось какое-нибудь большое событие у этого человека, и они Бога благодарили, что Господь как бы готовил их к испытаниям и страданиям. Я не раз это на себе испытал. И снами тоже бывает предупреждение, Милостью Божией, когда назначено Промыслом Божиим какое-нибудь испытание, и Господь предупреждает, чтобы не было бы так больно и тяжело, и неожиданно. Смерть какого-то нам очень близкого человека, например, или какие-нибудь напасти тяжелые. Это я на себе испытал двенадцать раз в жизни, и всегда происходило потом событие.

-Я сегодня первый день пришла на работу и все так обрадовались, с таким восторгом приветствовали меня. А как мне на их приветствия отвечать? С такой же веселостью или же более умеренно?

-Искренне. Не лицемерно, а искренно, хорошо. Не сдержанно реагировать, как гордая, а ты гордой не имеешь права быть, ты должна быть простая, смиренная, христианка православная. На всякую любовь мы отвечаем всегда такой же любовью, такой же теплотой, такой же радостью. Надо думать, с кем ты имеешь дело, что ты говоришь, что ты делаешь. Надо быстро соображать, надо развивать свой ум.

Говорят, покойный владыка Никодим так выходил всегда из любого положения, что Кремль всегда удивлялся, какой у него изворотливый ум. На все у него был ответ. Его специально искушали, и он всегда находил блестящий ответ, потому что он с детских лет приучил себя осмысленно жить, во все вникать и все пропускать через ум. Он и молился - умом через сердце.

-А вы иногда говорите, что надо все делать машинально, а мыслью всегда быть или в молитве, или в Богомыслии?

-Нельзя отдавать свое сердце какому-то суетному делу.

О человеческом достоинстве

Должно ли быть человеческое достоинство у человека? Нет! У христианина не может быть. Самоцен и самодостоинство чувствуется только у атеиста и у язычника. Маяковский был убежденнейший атеист и он восхвалял именно самодостоинство человека, потому что он не знал законов и основ христианства. Христианство, оно поглощает смирением самодовольство. Чем больше христианин имеет даров от Бога, тем больше он приписывает это, прежде всего, Богу и сам не сознает, что он носитель этих даров; он даже не замечает и не понимает этого. Это есть свойство смирения. А самодостоинство - это то, о чем Горький писал: "человек с большой буквы." Такой человек - это ученик дьявола, который гордится только собою, своим "я", своей гордостью. Эти люди, они бессмысленно живут.

О видах плач а

У нас был разговор по поводу тех, кто плачет от тщесла­вия, да? Они любуются собой, величаются, умиляются и довольны собой. Чем больше они умиляются, тем больше плачут. Это состояние чувственное, самообман. Не фа­рисейство, нет, фарисейство - это другое свойство. Но это обманное свойство, не христианское, требующее покаяния. Вот почему очень опасно молиться и уметь плакать. И по Феофану Затворнику, как мы только замечаем, что мы начинаем плакать, мы должны прекращать молитвенное дела­ние и переключиться, чтобы тут же заметить за собой свой­ство плача, характер слез: а вдруг я тщеславлюсь и плачу, любуясь собой, да? И это мне вменится в грех, в дружбу с дьяволом? Тогда это поругание образа Христа. А образ Христа - это есть смирение и кротость, да?

Вот на минуточку себе представьте Господа Спасителя вне абсолютного смирения и абсолютной кротости! Невозможно, да? А поэтому все, враждующее с этим состоянием абсолютного смирения, - оно относится к диаволу, Диавольское состояние самодовольства, самолюбования, умиления появляется на этой почве, да?

Ах, какой я хороший! Я умею плакать! Как у меня хорошо выходит, что я плачу! Да? И такой горько плачет, ему нужен утиральник. Но эти слезы все подбирает диавол. А когда угодники Божии плакали, они не замечали, что они плачут, а были настолько отдалены от земного, человеческого присутствия на земле, что не замечали, что их одежда была вся мокрая и под ними лужа. Вот это разное состояние слез и определяет христианство, православное христианство. В Католической церкви и Западных церквах, там слезы совершенно иначе объясняются, чем доказывается еретическое состояние христиан неправославных. Вот когда англичанин плачет или англичанка, - она приходит домой и делает у себя отметку добрых дел, ставит два крестика: я сегодня горько плакала, это, авось, мне вменится в добродетель, когда я буду уходить в вечность.

-Батюшка, а чем объяснить, что хочется иногда поплакать?

-Это состояние человеческое, чувственное - себяжаление. Когда у нас бывает физическая боль и нам бывает физически очень тяжело, у нас появляется естественная потребность плакать. Это я сам на себе испытал. Да и на днях было такое. Настолько мне было тяжело! Все спят, три часа ночи, а я верчусь, не могу себе найти места. Перитонит или не знаю, в чем дело, - такие страшные боли. Встать и прогуляться по комнате я попробовал - боли не утоляются. А это страшные боли перитонита, и невольно откуда-то появляется желание плакать.

Когда после ранения, после операции, меня разбудили на­сильственно, чтобы я не спал (причем, будили меня врачи, били по щекам как могли, так чтобы я проснулся, трясли меня, не давали спать) началась страшная боль в области, где меня оперировали, вынимали кости, нервные пучки и т.д. Была невыносимая боль, несмотря на два кубика морфия. Я помню, что меня успокаивала только дежурная сестра. Я лежал в одиночной палате на втором этаже, я могу показать сегодня окно, где я лежал год. И только она меня утешала, потому что никакой морфий не мог освободить меня от этих ужаснейших болей, а я был весь закован в гипс. Вот так, по пояс, весь в гипсе, без руки. Панцирь, да? Вот тогда я много плакал. Но это было до пострижения в монахи. Тогда мне было восемнадцать лет.

И вот такое состояние, как на днях было у меня, что места себе не находил, действительно, это ужасно. Но это опять-таки чувство человеческое, себяжаление и самолюбование.

-Батюшка, какое любование? Там терпение должно быть.

-Покойная Елена Александровна советовала мне часто плакать, когда у меня были невыносимые боли, она меня сама клала в клинику, я уже монахом лежал опять на операции, там же, у них. Мне опять вынимали осколки, чистили всю эту область, Она меня уговаривала плакать, что будет как бы отдача нервных потребностей. Что при этих невыразимых болях, душевных или телесных, полезно плакать, это как нервная разрядка. Это мы объясняем человеческим образом, не связанным с духовной жизнью. А истоки духовной жизни, они совершенно иначе объясняются - себяжалением, себялюбованием. Ведь угодники Божии причиняли себе физические страдания намеренно, наказывали себя или смиряли себя из-за каких-нибудь страстей. Преподобный Савва Крыпецкий уходил из монастыря и садился нагим на съедение комарам. Мы одного комара не можем терпеть, а он нагой уходил специально в эти болота на съедение комарам.

-Он боролся с какой-то страстью? Ему как-то нужно было себя наказать?

-Наказать. Он читал молитву, Иисусову большей частью. Кричал: "Вот тебе, Савво, за твои грехи!" Чтобы здесь получить страдание, лишь бы там, в вечности, избавиться от них. Получаю здесь от комара страдание - лишь бы Господь не наказал меня в геенне. Какая была сила веры, да? Или что делал живший в лавре со мной подвижник: он приносил пищу, ставил на стол, и не ел двое суток, стакана воды не пил двое суток! Самое страшное истязание - водой.

О поездке за границу

-Батюшка, а как вы считаете: сложнее с людьми заниматься или за границу ездить?

-За границу ездить - это болтологией заниматься. Ведь это ни к чему не годное занятие - биться с лютеранами, протестантами, англичанами, одна болтология только. Очень почтенные разговоры, за это получают звезды, ордена, митры получают. Это работа чиновническая, международная: "о мире всего мира".

-Надо кому-то ездить за границу?

-Надо кому-то беседовать и ругаться с католиками и англичанами? Болтология!

-А Православие отстаивать? - Нет! Они, эти ученые, не отстоят, если Небесная канцелярия не попустит. Святители отстаивают, а не эти маленькие ученые. Архиереи, большие архиереи. Надо быть архиереями с таким образованием, как владыка Василий Бельгийский. Такие решают судьбы Православия.

"Господи, во Свете Твоем узрим Свет" (Великое славословие).

Заключение

Закончилась земная жизнь Батюшки, украшенная, как драгоценными камнями, высокими подвигами и благодатными дарованиями исцеления, прозорливости, старчества. Окидывая взглядом всю его необычную, очень многосложную, святую, подвижническую жизнь, мы замечаем, что основная черта его духовного облика - исцелять от грехов и страстей сердце человеческое, то есть делать сердце христианским, способным воспринимать благодать Духа Святаго. В этом была вся его жизнь, вся суть - в работе над сердцем.

Кто хотя бы однажды в жизни встречался с Батюшкой, в том навсегда запечатлелся духовный облик его, и человек понимал всю силу благодати Батюшки. Он не был ни суровым монахом-отшельником, ни жестким обличителем человеческих недостатков и немощей, ни отвлеченным богословом. Он был сама живая любовь, умевшая встать в непосредственную близость со всякой скорбящей душой, взять на себя все ее немощи и скорби, согреть, утешить и воззвать ее к новой, обновленной, чистой жизни.

Степень его смирения, терпения, кротости была неиссякаема. И потому-то он стал для очень многих духовным врачом и притягивал к себе не только простолюдинов, но и людей образованных, искавших в нем учителя жизни, который указывал путь к истинному счастью души - знать и любить Бога. На почве нашей Русской Православной Церкви и в наше время вырастают такие дивные старцы, как отец Кукша Почаевский, отец Серафим Белгородский, отец Таврион в Рижской пустыни, наш отец Сампсон и многие, многие другие. Они являются средоточием подвига старчества XX века. Находясь в бренной плоти, они были Храмом Живаго Бога, и Дух Божий жил в них. Сила их Благодати ограждала и ныне ограждает от всех ложных путей и хранит в чистоте наше Православие по апостольским преданиям.

Да будет вечная и благодатная память в русском народе о старце Сампсоне как чудесном явлении в наше время! Великая радость в том, что наша Восточная Греко-Вселенская Кафоли­ческая Православная вера взращивает и ныне дивных людей, которые освещают нам путь веры в чистоте Православия. Пожелаем, чтобы этот дух великой веры, святой простоты и искреннего братолюбия, которым был проникнут Батюшка, как и его великие наставники, не оскудевая, ярко горел среди верующих, чтобы они, напоенные этим духом, являлись бы истинными христианами.

Да будет вечная и благодарная память в русском народе о старце Сампсоне! Аминь. И Богу нашему слава!

СОДЕРЖАНИЕ

жизнеописание

Предисловие ко второму изданию

Детские годы отца Сампсона

В обители Саввы Крыпецкого

Расстрел

В госпитале

Александро-Невская Лавра

Пострижение в монахи

Начало старчества

Соловки

Тюрьма

Побег

Годы скитаний. Ставрополь

Снова Борисоглебск

Мордовия

Полтава

Волгоград

Псково-Печерская обитель

Письма Батюшки из Печор

Москва

Молитва после Святого Причащения

Молитва в храме

Лествица в Небесное Царство

Письма, поздравления, телеграммы

О монашестве

Последний год в Москве

Из воспоминаний о Батюшке

беседы и поучения

О молитве

Беседа о праздности

О молитве во время Богослужения, о ночной молитве

Работа над формой молитвы

Вера просящего, девство, услышание

Об Иисусовой молитве

О мирности, послушании

Условия молитвенного делания

Почитание Ангела Хранителя

Память смертная

О богопознании и оправдании

О молитве в храме

Христианское сердце

Еще о христианском сердце

Слово на Прощеное Воскресенье

Праведность и благочестие

Исповедовать Христа

Поведение с окружающими

Простота и простость

Об исповедании веры

Еще раз о простости

Общая исповедь Батюшки

Об общей исповеди в церквах

Когда грех прощается

Записывание грехов

О покаянии и плаче

Любознательность и покаяние

О борьбе с грехом, милостыне

О совести, о слезах

Пути к совершенству

Методы исправления языка

Спасение мирских и монахов

Беречь здоровье как дар для покаяния

Как выйти из состояния нерадения

Беседа с духовником

Гордость, чревобесие, дух ревности

Пристрастие и любовь

Воспитание воли

Клиросное послушание

Три фазы жизни

Не осуди меня по деяниям моим

Об аккуратности и точности

Страсть стяжания

Любить неопрятных

Виды молчания

О смирении, вере и наитии

О милости

Мужество

Ревность о господе

О любви христианской, целомудрии, причастии

О милостыне

Жить пред лицем Божиим

Борьба со страстями

Закон кротости

Нерадивость, селение тартар

Воспитание сердца

О различии чтения молитв

Да святится Имя Твое

Монашество и монастыри

Суть и смысл монашества

Любовь и смирение

Исповедь за послушание

Беседа о жизни в монастыре

О Почаевской Лавре

О добродетелях

О совершении Литургии

О совершении Литургии детьми

О совершении Литургии на Небе

Получение Благодати

О католичестве

Папа Николай I

О Святом Причащении

Искупительная Жертва

Митрополит Вениамин

Сколько раз причащаться

Исповедь и старчество

О духовничестве

Пастырские скорби

О православном браке

О воскресении мертвых

О Вечной Вечности

Связь потустороннего мира снами

Явление покойницы

Кончина соседа

О бесах

О вечности, о дарах Святаго Духа

Кончина и возвращение из потустороннего мира

Свидетельство об Апостоле Петре

О митрополите Никодиме

Обновление иконы

Языческие обычаи у христиан

О Крещении

День Торжества Православия

О смущении, тоске

О человеческом достоинстве

О видах плача

О поездке заграницу

1 Справка из "Гербовника": Сиверсы - графский и дворянский род, происходящий из Дании, в конце XVII века переселившийся в Швецию и затем в Прибалтику.

2 М., "Искусство", с. 362, 1969 г.

3 Это старец говорил сестрам, в доме у которых жил в последние годы. Их отец был покойный иерей Виктор.

4Узелки, т.е. четки, по которым Батюшка благословлял молиться всем своим духовным чадам, но держать их в кармане, втайне от всех.