Опыт построения исповеди по заповедям блаженства

З адумывались ли мы, почему это у нас нет жизни святой Божией? Отчего это мы все время только и делаем, что нарушаем волю Господню? Все время грешим, каемся и грешим, опять каемся и опять грешим?..

Бывают минутки: промелькнет хорошее, отрадное… Но это именно минутки — мелькнут и исчезнут, и опять тьма греха и опять "работа вражья", опять служба сатане…

В чем же дело? Неужели мы об этом не думали? Или эта тайна нашей жизни так и останется тайной? Этого не должно быть.

Что же делать? Слышим такой вопрос часто. А есть ли ответ — особой заботы нет…

Ответ есть. Подумаем об этом… Слышим мы, что надо вести жизнь благочестивую, нужны труды и подвиги, читаем в книгах об этом, узнаем на общей исповеди заповеди Господни, узнаем и то, как люди нарушают эти заповеди, слышим священника, который убеждает нас исполнять заповеди, искренно на исповеди обещаем, что от сего часа будем другими, — ничего не выходит из всего этого… Снова грешим, снова оскорбляем Господа. Искренно прилагаем усилия свои, чтобы стать лучше, чтобы идти в Царство Небесное, — а на деле ни с места… Да еще хуже бывает, когда и на этом-то месте не удержаться, нет силы, и катимся назад, в ту же пропасть, из которой, кажется, уже вылезли…

Какое горестное положение! Ведь годы-то не стоят, бегут; листки с календаря срываются, и назад их не приставить. Дни и годы уходят, а смерть и гроб все ближе и ближе…

Что же делать? Ведь такое дальше продолжаться не может.

Скрыта здесь какая-то тайна, которую нужно, непременно нужно нам знать. Не может быть, чтобы Господь, Который больше нас заботится о нашем спасении, "всем человекам хочет спастися", не может быть, чтобы Господь скрыл от нас то, что так нужно нам, без чего, просто говоря, и жить нельзя. И эта тайна открыта Господом нашим Иисусом Христом давным-давно и заключается она в словах Его: "Без Мене не можете творити ничесоже " (Ин. 15, 5).

А мы все привыкли жить и думать, что главная опора во всех делах наших "я сам" — мое разумение, мои силы… И бьемся, и стараемся, силимся сделать что-то хорошее и… ничего не выходит! (из бесед священника Бориса Николаевского, 1951 г.). Не выходит потому, что мы, ослепленные своей самостью, своей гордостью, совершенно забываем, что первой ступенькой по лестнице добродетели является смирение.

Первая заповедь блаженства

Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное

С этого начинаются заповеди блаженства или заповеди истинного счастьянашего, не того, земного призрачного, мимолетного счастья, за которым мы, как за тенью, гоняемся бесплодно всю жизнь, а истинного, полного и вечного блаженства, начало которого раскрыл Сам Господь для всех христиан в Своей Нагорной проповеди.

"Блажени нищии духом" — то есть счастливы предельно бедные духом… Что это такое — быть бедным духом? Это значит"…иметь смиренное понятие о своих духовных качествах, уничижать себя, считать себя грешником". Это значит иметь в себе качества, противоположные гордости, тщеславию, самолюбию. Почему им, то есть нищим духом, принадлежит Царство Небесное? Да потому, что смиренный духом, "сознавая свою греховность и недостоинство, вполне предается водительству Божественной благодати, нисколько не надеясь на свои духовные силы, и благодать приводит его к Царству" (архимандрит Михаил. Толковое Евангелие. Евангелие от Матфея).

Почему же мы пренебрегаем идти по прямому пути к совершенной радости?

Прежде чем начать каяться в преступлениях против этой заповеди Господней, хочется еще объяснить вам, что "по свойству природных способностей у человека есть побуждение или стремление раскрывать, усовершенствовать свои силы, сравняться с другими, приобрести себе доброе мнение других, честь, славу, благоволение. Это стремление бывает полезно, когда побуждает человека усовершенствовать себя в умственном и нравственном отношении. Также и доброе имя бывает полезно для усовершенствования и счастья нашего и других, когда основывается на истинном совершенстве, приобретается честным способом, правильно употребляется. Но наша природа, испорченная первородным грехом, наше самолюбие злоупотребляют этим стремлением, и от беспорядочной любви и уважения к своему превосходству происходит гордость, которая проявляется в разных видах и действиях" (епископ Петр. Указание пути ко спасению).

Вот мы слушаем сейчас внимательно эти слова подвижников благочестия и думаем, что мы-то сознаем себя грешниками, что нам-то, казалось бы, и нечем гордиться, но это самообман. На самом деле мы также грешим гордостью ума, не почитая Бога Верховным Владыкой и источником всех благ. В своей дерзости и безумии доходили даже до мысли отрицания Бога, отрицания Евангелия, отрицания Таинств Церкви.

Грешили, не воздавая Богу надлежащей чести, не относя к Нему всякого блага, какое получаем. Не благодарили Господа за Его милости к нам. Грешили, не думая, что всецело от Него зависим, не полагались на Него одного, не в первую очередь просили у Него благодать и помощь, а полагались на свои силы, искали помощи у людей, да еще, может быть, находясь в величайшем безумии, обращались за помощью к колдунам, чародеям и ворожеям.

Есть еще один страшный грех — оскорбление величия Божия — это прямое обращение к сатане за помощью. Если есть среди нас такие люди, то в этом грехе надо лично покаяться, подходя за разрешительной молитве.

Грешили, приписывая своим заслугам те блага, какие получаем от Господа. И Господь отвращается нашей надменности, ибо мерзость Богу всяк надменный (ср.: Притч. 16, 5). Это нарушения правды и любви к Богу, порождаемые гордостью.

Нищий духом, по словам преподобного Макария Египетского, постоянно пребывает в великом смиренномудрии и сердечном сокрушении о своем ничтожестве, всегда перед взором души своей имеет ее греховные язвы.

Мы тоже называем себя, а может, и действительно почитаем себя грешниками. Однако это чувство далеко еще от смиренномудрия, ибо, по слову преподобного Иоанна Лествичника, "сердце испытывается, когда другие бесчестят". Кто из нас, положа руку на сердце, может сказать, что он с радостью терпит укоризны, досады, поношения? Из-за чего мы теряем присутствие духа, впадаем в отчаяние и даже доходим до такого расстройства, что теряем здоровье? Потому что наша гордыня, по словам святителя Феофана, от прикосновения пальцем кричит: "Кожу дерут!" Оттого мы такие обидчивые. А если рассмотреть внимательно, то обидчивость наша происходит в основном от самолюбия, вот, оказывается, в чем зло. Мы, Господи, честолюбивы, мы любим только похвалы, а в лучшем случае молчаливое признание наших мнимых достоинств и ни малейшего замечания ни от кого, даже своего духовного отца, начальника по работе, родителей дома не можем смиренно принять, уж не говоря о том, чтобы поблагодарить Господа, открывающего нам глаза на наши недостатки через людей.

Ожидая похвал и одобрений и не получая их, мы раздражаемся, досадуем, теряем покой, увлеченные самовозношением, мы преисполнены зависти к совершенствам других людей! Мы прямо-таки не можем переносить достоинства и совершенства, заслуживающие возвышения, какие мы видим у других, и всячески пытаемся унизить, очернить, любым способом затушевать или перетолковать в худую сторону достоинства и заслуги других! А вот недостатки их, напротив, с любопытством и удовлетворением разузнаем, как бы через микроскоп рассматриваем и с величайшей нетерпимостью относимся к ним. Отсюда происходит тяжелейший грех, страшная проказа нашего духа — грех осуждения .

Господи, мы все погрязли, утонули в мутном тинном болоте осуждения, кого только и за что только мы не осуждаем, присваивая себе власть Твою и забывая Твое повеление: "Не судите, да не судимы будете…" (Мф. 7, 1).

Вот мы все домогаемся возвышения, домогаемся признания себя. Когда-то Господь, усмотрев среди Своих учеников это желание, сказал: "…кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою…" (Мф. 20, 26). Задумывались ли мы над этими словами Господа? Есть ли у нас желание поставить себя по отношению к ближним на положение слуги? Нет. Господи, прости наше себялюбие! Мы ждем услуг от своих ближних, мы смертельно боимся дойти до положения слуги, а в оправдание своей гордыни мы приводим возраст, положение в обществе, усталость, болезни и т. д. А вы только на минуту вообразите, как бы преобразилась ваша жизнь, если бы каждый из нас, вот с этого момента, положил бы за правило предупреждать желания своих ближних, стремиться по мере сил своих, дарований и возможности служить ближним, забывая себя, — по слову Господа, быть всем слугою.

Рассмотрите свою жизнь, свои обстоятельства и попробуйте начать жить, смиряя себя до положения рабов, по слову Господа: "…и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом…" (Мф. 20, 27). И если вы будете поступать так по велению души, от чистого сердца, то несомненно почувствуете радость, блаженство смирения. А доселе мы. Господи, гордынею и злыми порождениями ее отравляли свою жизнь, удаляя себя от Тебя, закрывали доступ благодати Божией к нашим душам, а потому не имеем радости, счастья, блаженства. По причине гордости вместо здоровья душевного мы тяжко страдаем самонадеянностью — не просим даже благословения Твоего в молитве на начало дня и всякого дела, на сон грядущий. Отваживаемся на дела, превышающие наши силы, а потом стонем и изнываем под непомерной тяжестью их.

От гордости страдаем любопытством, страстью к новизне, лицемерием, упрямством, спорливостью, непокорством, завистью, ревностью, злословием, неблагодарностью.

Даже в наши молитвенные и прочие духовные подвиги вкладываем гордость. А "если в человеке в основе какого-либо подвига или делаемого добра не лежит смирение, то добро — не добро, вредно нам и чуждо Богу" (епископ Варлаам Ряшенцев). Вот, например, сейчас пост. Может, кто из вас побольше походил в храм, дома побольше помолился, может, что и доброго сделал для ближнего. Но если хоть только мысль возникла посчитать свои мнимые заслуги, то все погибло. Ибо видение и самооценка духовных подвигов есть гниль на духовном цвете (души христианской), сердечная ложь, слепота, гордыня. Эта самооценка умаляет нашу всецелую надежду на единое милосердие Божие, дескать, "я потрудился, а потому и помилуй". Самое же верное и приятное Богу от нас следующее: "Господи, ничего не имею, не смею и очей поднять, помилуй по велицей Твоей милости". И милость будет тем больше, чем больше будет сокрушения и упования на Бога, не на дела или что-либо свое (епископ Герман).

Есть еще один тонкий вид гордости, очень опасный для нашей души, — это тщеславие . Тщеславие силится извратить всякое наше дело так, чтобы оно было не во славу Божию, а для своей славы и человекоугодия. Тщеславие влечет и жаждет похвалы человеческой и славы его.

Господь повелел тщательно укрывать все добрые дела от взоров человеческих, повелел все добрые дела, самую любовь к ближнему приносить всецело в жертву единому Богу. Поэтому, если кто из нас делает какой-либо труд или доброе дело напоказ, самую добродетель делает средством к удовлетворению своей страсти — тщеславия, тот возбуждает на себя гнев Божий, как святотатец. Потому что дело, которое должно делать из любви к Богу и для славы Его, делаемое для своей славы, оскорбляет Бога, ибо угождаем людям, которых предпочитаем Богу; славу мирскую предпочитаем славе Божией!

Тщеславие и гордость порождают стремление к роскоши и пышности, желание чем-то особенным выделиться из среды окружающих. Казалось бы, все есть для простого обихода, так нет — нам мало, нам надо перед знакомыми и соседями, перед родственниками выставлять напоказ полированную мебель, ковры и прочие ненужные предметы роскоши; гоняемся за модными предметами туалета — это касается более молодых.

Даже в пороках стараемся послужить тщеславию! Вот как далеки мы от нищеты духовной, далеки от смиренных сердцем…

Это только при беглом рассмотрении мы открыли в себе столько греха, перейдем теперь ко второй заповеди блаженства.

Вторая заповедь блаженства

Блажени плачущии, яко тии утешатся

Очень трудно нам, мирским и плотским людям, понять эту заповедь! Она, по слову Иоанна Златоуста, кажется, противоречит мнению целой вселенной, ибо все почитают блаженными радующихся, а сетующих, бедных и плачущих — несчастными. Господь же вместо первых блаженными называет последних, говоря: "Блажени плачущии", хотя все почитают их несчастными.

Но плакать можно о разных предметах! И блаженными здесь называются не те, которые плачут о житейских предметах, ибо плачет и бессильная злоба, плачет и униженная гордость, плачет и оскорбленное самолюбие… Да мало ли бывает суетных слез? Но это все слезы грешные, слезы бесполезные, слезы крайне вредные для плачущих, ибо они причиняют смерть душе и телу, по слову Апостола: "…сего мира печаль смерть соделовает" (2 Кор. 7, 10). Эта печаль мира сего часто доводит до смертного греха уныния и отчаяния.

Блаженство и утешение дается плачущим о том, что мы несовершенно и недостойно служим Господу, или даже заслуживаем гнев Его нашими грехами.

Давайте проверим свою совесть, свое сердце!

1. Плачем ли мы о том, что осквернили и непрестанно оскверняем в себе образ Божий грехами своими? Что мы ежедневно бросаем в грязь этот образ страстями житейскими, пристрастием к миру, неверием, гордостью, ненавистью, завистью, невоздержанием, пьянством и прочими страстями и через это крайне прогневляем своего Творца и раздражаем Его долготерпение!

2. Плачем ли мы о том, что только носим имя христианина, данное нам при крещении, не исполняем закон и живем как неверующие во Христа — прилепились к земле, не думаем о Небе, о тамошней жизни, не имеющей конца, о смерти, о неготовности нашей к страшному и праведному испытанию на всемирном Суде?

Мы беспечны в деле нашего спасения, какие там слезы — мы даже забываем совершенно обо всем этом!

3. Плачем ли мы о том, что сердце наше неустанно порывается делать все противное Господу? Сколько молимся, каемся, читаем, поем, сколько причащаемся Святых Животворящих Таин, которые могут и каменное сердце претворить и сделать мягким, как воск, а не изменяемся по нерадению. И мы плачем, что не приносим Богу плода веры и любви, плода кротости и незлобия, плода воздержания, чистоты и целомудрия, плода милостыни и т. п.

4. Плачем ли мы, когда:

— ощущаем прилив к сердцу нечистых помыслов;

— увлекаемся гордостью, злобой, завистью, жадностью, скупостью;

— ко врагу своему чувствуем не любовь, а вражду;

— увлекаемся страстью пьянства, сребролюбия и любостяжания;

— смущаемся и увлекаемся противлением и непослушанием к родителям, начальникам или к старшим.

Нет у нас, Господи, этого постоянного плача о грехах своих; вот только на исповеди, когда нам перечисляет священник грехи, мы немного узнаем о своей греховности, а так нам все некогда даже подготовиться к исповеди и Святому Причастию. Некогда подумать перед исповедью, чем же я прогневал Господа в личной своей жизни. Надеемся, что за нас перечислит грехи священник, а мы скажем "грешен", а личного покаяния так и не умеем принести.

Какой же там постоянный плач о грехах?! Мы ленимся прочесть положенное молитвенное правило перед причащением, чтобы, хоть ударяя в окаменевшее сердце словами покаянных молитв, составленных теми, кто умел плакать перед Господом о своих грехах, как-то разбудить уснувшую совесть и настроить сердце на покаяние (не говоря о положенном говении перед Таинством Исповеди и Святого Причастия). Все это нам кажется чрезмерно трудным и неудобоисполняемым.

А вот как сокрушался о своих грехах святой пророк Давид: "Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу" (Пс. 6, 7).

5. Есть еще спасительные слезы, о которых мы и понятия не имеем. "И тогда, — говорит преподобный Макарий Великий, — подвижники плачут и сетуют о роде человеческом, проливают слезы, воспламененные любовью к человечеству". А мы о своих грехах плакать не умеем да не хотим, потому что наше бесчувствие и холодность к делу спасения толкает нас искать не истинных, совершенных радостей, а пустых развлечений, смехотворства, паясничества: развлекаемся игрой в карты, бесконечным увлечением телевизором или кино и театром, чтением пустых, а то и развращающих нас книг, рассказыванием анекдотов, предаемся пляскам, песням и прочим бурным проявлениям напускного, суетного, опустошающего душу и убивающего зачастую тело "веселья".

Вот как далеки мы от этой второй ступеньки нравственного совершенства! Мы совсем забываем, что находимся "под гневом Божиим: проходим поприще отчаянной борьбы на жизнь или смерть, когда отовсюду беды, когда всегубительный и обольстительный грех с такою наглостью и свирепством повсюду губит души человеческие, Кровию Сына Божия искупленные; когда это исчадие ада ежечасно угрожает низринуть нас в готовую разверзться геену огненную!" (праведный Иоанн Кронштадтский).

Время ли нам, христианам, сейчас смеяться и веселиться? "Время смеха и веселья настанет после слез и рыданий о грехах в этой жизни и после победы над грехом" (праведный Иоанн Кронштадтский).

Третья заповедь блаженства

Блажени кротцыи, яко тии наследят землю

Почему кроткие ублажаются тотчас после плачущих? Потому, что кротость есть плод и следствие сокрушения и плача о грехах наших.

Более всего мы ищем в мире спокойствия душевного, но не имеем его, потому что это спокойствие есть плод кротости и незлобия."…Научитеся от Мене, яко кроток семь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим" (Мф. 11, 29).

Вот видите, Господь не предлагает нам научиться от Него молитвенности, трудолюбию, терпению и другим качествам и добродетелям, а прежде всего кротости и смирению сердца. О смирении мы уже сказали несколько слов. Посмотрим теперь, что такое кротость и какое полчище отрицательных качеств противостоит в наших душах этой добродетели. Кротость есть такое расположение духа, соединенное с осторожностью, чтобы никого не раздражать ничем и ничем не раздражаться (святитель Филарет Московский. Катихизис).

И еще одно определение кротости: кротость есть неизменное устроение ума, при котором человек и в чести и в бесчестии пребывает одинаковым и искренно молится за обидчика (преподобный Иоанн Лествичник).

Апостол Петр нетленную красоту кроткого и молчаливого духа относит к наиболее сокровенным дарам человеческого сердца, драгоценным пред Богом (ср.: 1 Пет. 3, 4).

Заглянем в самих себя: что мы можем сказать Тебе, Господи, относительно выполнения этой заповеди. В наших душах, увы, вместо кротости, Господи, живет почти постоянная раздражительность . Нас вся и все раздражает, наше сердце буквально заряжено раздражительностью. Проснулись утром, вместо того, чтобы сказать: "Слава Тебе, Господи, благодарю Тебя, что Ты не погубил меня с беззакониями моими, а даровал еще продолжение жизни", мы с раздражением и досадой отрываем голову от подушки и сетуем, что недоспали. С раздражением относимся к замечаниям домашних, даже любимых и любящих родителей, или сами непомерно раздражаемся тем или иным поведением ближних своих домочадцев, на детей покрикиваем, излишне изводим мелочными придирками всех окружающих: то нас раздражает чужая медлительность или, наоборот, выводит из себя их порывистость и быстрота. Вышли из дома — тоже все раздражает: и погода, и транспорт. И на улице, и в магазине, и даже в храме, куда приходим молиться, и даже стоя на исповеди, и даже подходя к Святой Чаше, мы все раздражаемся: тут жмут, там толкают. Пришли на работу — раздражаемся на любое малейшее замечание начальника или товарища по работе, если они говорят то, что нам не нравится. И вот так весь день, пока не уснем! Вечная напряженность! Вечная раздражительность! Вечная досада на других!

Раздраженность наша, как какой-то запас воспламеняющегося газа. Потому достаточно только маленького толчка, как малой спички, чтобы раздражительность вылилась в гнев .

А что только не рождает гнев? Гнев — это ведь буквально временное сумасшествие! На нас и смотреть страшно! Не только христианский образ мы теряем в гневе и ярости, а просто человеческого-то ничего в нас не остается. Недаром про человека, объятого гневом, говорят: "Он озверел". А какие потоки преступных слов изрыгают наши уста и язык? Мы и оскорбляем всячески, и ругаемся непристойными словами. Может, кто по распущенности своей сквернословит или поминает имя сатаны? Изощряемся в произношении колких и обидных фраз и слов. Да этого мало, потом еще долго питаем свою злобность досадой, что мало сказал, да не такое обидное, вот еще и то и это надо было бы сказать.

Может, кто из вас совсем распускал свой бешеный нрав и доходил до того, что топал ногами, стучал кулаками, неистово кричал, хлопал дверьми, разбивал в ярости какие-нибудь предметы, а то и ранил или зверски избивал людей и животных. Кайтесь со слезами Господу.

Беда еще в том, что мы почти всегда считаем свой гнев справедливым, нам кажется, что мы ратуем за правду, совсем забывая слова Святого Писания, что"…гнев бо мужа, правды Божия не соделовает" (Иак. 1, 20). Вот как помрачился в грехе наш рассудок, что мы величайшее зло принимаем за добро. Некоторые в оправдание свое говорят: "Я хоть вспыльчив, но у меня это скоро проходит". А вот послушайте, что об этом говорит великий и искуснейший учитель благочестия и подвижничества святой Иоанн Лествичник: "…иногда во время гнева лукавые бесы скоро отходят от нас с той целью, чтобы мы о великих страстях вознерадели и… сделали болезнь свою неисцельною" (Лествица . Слово 8, п. 9). То есть если не научиться пресекать вспыльчивость, то она станет страстью гневливости и будет очень трудно искоренима, как всякий злой навык. Господи! Во гневе и вспыльчивости мы словами своими убиваем доброе имя ближних своих. В ярости выводя наружу тайны друзей своих, обличали и обесчещивали их. Выступали как и предатели, разглашая то, что было доверено нам по дружескому расположению.

Поступая так, мы ведь и не подумали даже покаяться. Кроткий же человек не прекословит, не возопит, и никто не услышит голоса его (ср.: Мф. 12, 19).

Но и тут может быть сокрыто немало греха. Не всякий молчащий уже кроток. Можно молчать, а в душе злиться, ненавидеть, презирать.

Кто в этих словах узнает свое внутреннее "Я" — себя узнает, — кайтесь Господу, ибо если от людей по природному устроению вашего скрытного, молчаливого характера вам удастся скрыть раздражение И гнев, гнездящиеся в вашем сердце, то Господь смотрит прямо в сердце и по нему судит нас.

Если гнев, выливающийся наружу, сам по себе уже обличает грешника, то еще тяжелее скрытному человеку сознаться в том, что он не имеет кротости. Святой Иоанн Лествичник таковых считает "окаяннейшими неистовых". И ведь как нелепа и противоестественна злоба и ярость! Посмотрите на лицо кроткого — как оно прекрасно, ясно, спокойно, невозмутимо, привлекательно! Какое духовное благоухание разливается в кротких человеческих душах… А взгляните на человека гневливого, злого — его лицо беспокойно, мрачно, безобразно… Кроме того, при кротком настроении души легко исполнять всякое дело, а при досаде и злобе очень трудно, и молитва при злобе на ближнего обращается в грех и осуждение.

Все это, Господи, мы и на себе испытываем, глядя на других, видим пользу и красоту одного и безобразие и вред другого. Но не умеем господствовать над своим сердцем и удобно впадаем в грех.

Чаще всего раздражительность происходит от нетерпеливости. Она — источник многочисленных грехов наших!

1. В отношении к Богу, который посылает или попускает нам те или иные испытания, мы грешим:

— безнадежностью;

— ропотом;

— даже хулой на Бога, посылающего, по нашему мнению, "несправедливые" и "непосильные" кресты.

Может, кто из вас сам говорил или присоединялся к словам других, или соглашался с ними в душе, что если бы Бог был благ, то не было бы войн, нс страдали бы дети, не было бы болезней, не было бы внезапных смертей в расцвете молодости и сил и т. п. Может, кто из вас в этих мыслях доходил до отрицания даже бытия Божия, Промысла Божия?! Кайтесь Господу!

Как безрассудно своим ограниченным умом судить о Твоем Домостроительстве и делать безумные выводы из того, что недоступно нашему пониманию!

2. По отношению к людям нетерпеливость толкает нас считать их виновниками зла. Отсюда:

бесчисленные и безрассудные подозрения; несправедливые обвинения, а это в свою очередь рождает ссоры и вражду, жалобы и взаимные оскорбления. И бесчувственно тонем в этой бездне греховной, будто и умирать не собираемся или не верим в жизнь за гробом, в Страшный Суд, в существование ада и рая.

3. В отношении самих себя нетерпеливость производит:

— возмущение духа;

— помрачение ума — отсюда мы теряем здравое суждение и не находим средств против зла;

— сильную продолжительную скорбь в сердце, приводящую к унынию — еще одному греху, который расслабляет душевные и телесные силы до полного прекращения всякой полезной деятельности (мы говорим: "Все из рук валится").

Впадаем в малодушие , а некоторые доходят даже до отчаяния , этого смертного греха, то есть душевной смерти.

Это все вместо того, чтобы поупражняться в терпении, довериться Тебе, Твоему мудрому отеческому водительству, предоставить Тебе, Господи, "имиже веси судьбами" спасти нас. У нас этой добродетели противостоит злое неразумное упрямство, желание в любом случае настоять на своем, и как часто из-за ничтожных пустяков теряется всякий мир. "Ни за что не уступлю, ничего и ни в чем!" — вот лозунг нашего упрямства и жестокосердия, с которым мы живем: не уступлю ни клочка земли на общем огороде, ни крохотного пространства на общей кухне, ни даже какого-то "своего" места в храме, зло буду выталкивать человека, осмелившегося встать на "мое" место, или негодовать на него, если не удастся выжить, вместо молитвы. Не уступлю места на клиросе, не уступлю другому, если что читаю во время богослужения, не уступлю в споре, хоть и явно понимаю свою неправоту.

Даже до суда доходим мы в своей неуступчивости, в нашем чрезмерном пристрастии ко всему земному, нашем сутяжничестве, забывая и даже не зная заповеди Спасителя, потому что не читаем Евангелия."…И кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду…" (Мф. 5, 40).

Господи! Как далеки мы от этой заповеди! Прости наше безрассудное злое упрямство!

А задумывались ли вы, почему это мы стали такие обидчивые? Это все происходит от отсутствия кротости и смирения в наших сердцах! Обидчивостьпроисходит от "самоцена", потому что каждый из нас мнит, что он "нечто" и "нечто немаловажное", и потому, когда кто дерзнет не воздавать нам должного, кипятимся и обижаемся до слез и ссор и замышляем отмщение (святитель Феофан Затворник). Вот этот "самоцен", это "нечто" и надо разорить и выбросить в окно, как говорит епископ Феофан, тогда и образуется в духе какая-то опора внутреннего мира. А мы-то думали, что обижаемся потому, что мы такие уж необыкновенно чувствительные, нежные натуры, а кругом бесчувственные, зложелательные грубияны.

Есть еще одно свойство кротости, которое уже совсем превосходит наше разумение — это исходящее из сердца искреннее доброжелательство врагам своим по заповеди Спасителя: "…Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас… и молитесь за обижающих вас…" (Мф. 5, 44). Есть ли эти чувства в сердцах ваших? Нет, Господи, это совсем кажется нам неудобоисполнимым. Мы еще как-то терпимо можем относиться к тем, кто нас любит, кто благодетельствует нам. Но это общечеловеческое свойство, "ибо и грешники любящих их любят" (Лк. 6, 32).

А христианская добродетель заключается в том, чтобы не только не ненавидеть врага, а даже любить его, благодетельствовать ему, молиться о нем Богу, то есть видеть в нем ближнего своего, такого же, как каждый из нас, призванного ко спасению, но духовно недугующего, а потому нуждающегося в нашей помощи и даже служении ему.

Мы в ненависти и раздражении желаем всяческих несчастий ближним, злорадствуем тайно и явно, если наши обидчики и враги терпят какие-то бедствия, и еще осмеливаемся думать и говорить, что они еще и больших несчастий заслуживают, а может, кто в душе даже и смерти желал своим недругам, или, что уж совсем страшно, радовался смерти своих недругов и горю их родных.

Вот как мы должны поступать с теми, кого мы считаем своими мучителями и врагами. Послушайте, что говорит Иоанн Златоуст: "Восстанет ли кто против нас, мы будем смиренны; станет ли кто поступать нагло, мы будем услужливы; будет ли кто язвить нас насмешками и ругательствами, не будем отвечать тем же, чтобы мщением за себя не погубить себя".

По оценке людей, кроткие — это наиболее беззащитные, гонимые. Однако Господь обещает стяжавшим кротость то, что "они наследуют землю"! И это уже проверено веками! В первые века христианства, казалось, они должны были быть истреблены яростью язычников, однако наследовали землю, которой раньше владели гонители. И в селениях праведных кроткие получают благость от Господа "на земле живых".

Сподоби и нас, Господи, прежде конца покаяться, принести Тебе как достойный плод покаяния кроткое и смиренное сердце и получить духовное наследие в селениях праведных.

Какова же следующая ступенька к совершенной радости у христианина?