Глава девятнадцатая Совет старейшин распущен

Потом настало время прощания. Много наших ребят погибло в этом бою.

Той ночью в лагере я впервые видел, как обряжают в саваны тела мертвых, и, поверьте, это было совсем не то зрелище, которое я хотел бы увидеть снова.

В числе погибших был Ли Флетчер из домика Аполлона, его сразила палица лестригона. Его похоронили в золотистом саване без всяких украшений. Сына Диониса, погибшего в поединке с противником-полукровкой, обернули саваном темно-пурпурного цвета с вышитыми на нем вьющимися виноградными лозами. Его звали Кастор, и мне стало стыдно, что я провел в лагере уже три лета и до сих пор не знал его имени. Ему едва исполнилось семнадцать. Его брат-близнец по имени Поллукс, пытался произнести несколько слов, прощаясь с ним, но не смог. Захлебнувшись слезами, он замолчал и взял в руки факел. Ему поручили зажечь погребальный костер, разложенный в центре арены. Поллукс поднес факел к пирамиде – столб дыма, искры, взметнувшиеся к небу, вспышка пламени. И через несколько секунд шеренга обернутых саванами тел запылала.

Следующий день посвятили уходу за ранеными, к которым мог причислить себя почти каждый. Сатиры и дриады пытались восполнить урон, причиненный лесу.

В полдень в священной роще на срочное заседание собрался Совет копытных старейшин. Совет составляли трое старших сатиров и Хирон. Наш руководитель прибыл в своей коляске на колесиках, так как на его сломанную ногу пришлось наложить лубки. Кентавру предстояло еще долгое время передвигаться подобным образом, пока нога не окрепнет достаточно, чтобы служить его сильному телу. Роща была полна сатиров и дриад, и сотни наяд выбрались из воды, горя нетерпением узнать, что произойдет на Совете. Можжевелка, Аннабет и я стояли рядом с Гроувером.

Силен, конечно, стал настаивать на том, чтобы немедленно отправить моего друга в изгнание, но Хирон потребовал, чтобы сначала были выслушаны показания Гроувера и его спутников. Поэтому каждый из нас выступил и сообщил Совету о том, что происходило в хрустальной пещере, передал слова, сказанные Паном. Затем несколько очевидцев рассказали о сверхъестественном крике Гроувера во время битвы, что и решило ее исход. Все видели, что, как только он раздался, вся армия титана врассыпную кинулась обратно в лабиринт.

– Ими овладела паника, – настойчиво повторяла Можжевелка. – Гроувер призвал на помощь власть бога Пана.

– Паника? – переспросил я.

– Когда-то, Перси, – стал объяснять мне Хирон, – во время первой битвы богов и титанов, богу Пану случилось издать неимоверной силы крик, который и поверг в бегство армию врага. Это… это была демонстрация его мощи, и волна страха, затопившая врагов, помогла богам одержать победу. С тех пор в лексиконе появилось слово «паника», и произошло оно от имени бога. Гроувер издал такой же крик и так же поверг врагов в панику.

– Высшая степень наглости! – завопил Силен. – Святотатство! Вполне возможно, что наш добрый бог послал нам таким образом свое благословение. Или, допустим, свирель Гроувера издала такие звуки, что враги сочли их непереносимыми.

– Это было не так, сэр. – Гроувер говорил более спокойно, чем говорил бы на его месте я сам. – Бог Пан позволил своему духу снизойти на каждого из тех, кто присутствовал при его кончине. И теперь мы должны действовать. Мы должны трудиться, чтобы обновить мир природы и защитить то, что осталось в нем лучшего. Мы должны нести миру весть Пана. Бог дикой природы мертв, и, кроме нас, некому это сделать.

– С начала поисков пропавшего бога прошло две тысячи лет, и теперь вы хотите заставить нас поверить в ваши слова?! – Силен едва ли не визжал от возмущения. – Никогда в жизни! Мы будем продолжать поиски великого бога, а вас, предателя и ренегата, мы отправляем в изгнание!

Некоторые из стариков сатиров что-то забубнили, выражая согласие.

– Итак, голосуем, – бодренько продолжал Силен. – Кто из присутствующих поверил смехотворным заявлениям этого юного сатира?

– Я поверил им, – раздался знакомый голос.

Все обернулись. В рощу входил Дионис. Я с трудом узнал бога виноделия в этом мужчине, одетом в строгий черный костюм с темно-пурпурным галстуком и фиолетовую рубашку. Хотя его курчавые темные волосы были тщательно причесаны, глаза, по обыкновению, налились кровью, а лицо побагровело. Но в общем, сегодня он выглядел скорее подавленным горем, чем нетрезвым.

Сатиры почтительно расступились и стали отвешивать ему поклоны. Встав рядом с членами совета, он слегка повел рукой, и из земли около него вырос стул, вернее, трон, весь увитый виноградными гроздьями.

Дионис уселся на него, скрестил толстенькие ножки, потом прищелкнул пальцами. Тут же один из сатиров бросился к нему, неся в вытянутых руках поднос с сыром, крекерами и бутылкой диетической кока-колы.

Бог вина оглядел собравшуюся толпу.

– Скучали без меня, детки?

Сатиры разом пали ниц и принялись вопить:

– Скучали, о, как же мы скучали без вас!

– Ну а я вот ничуть! – оборвал он их. – И я принес вам дурные вести, друзья мои, очень дурные! Младшие боги переметнулись на сторону врага. Морфей предал нас первым. Его примеру последовали Геката, Янус, Немезида. И только один Зевс знает, кто еще.

В отдалении громыхнуло.

– Разрази меня гром! – воскликнул Дионис. – Оказывается, и он этого не знает. Ладно, ну их. А теперь я хочу еще раз выслушать рассказ Гроувера. Причем с самого начала.

– Но, повелитель! – вскричал Силен. – Это ж отъявленная чепуха!

Глаза Диониса сверкнули пурпурным огнем.

– Я только что узнал, что мой сын Кастор погиб, Силен. И поверь, настроение у меня не самое лучшее. Так что не раздражай меня.

Силен тихо охнул и подал Гроуверу знак говорить.

Когда рассказ был окончен, мистер Д. задумчиво покачал головой.

– Похоже, очень похоже на Пана. Гроувер прав. Поиск оказался изнурительным, и теперь вы должны сами позаботиться о себе. – Он повернулся к сатиру и велел принести ему виноградных гроздей.

Тот мгновенно рванулся с места исполнять приказание.

– Но мы должны наказать предателя! – настаивал Силен.

– Возражаю, – веско ответил Дионис. – И голосую против вашего предложения.

– Я тоже, – вмешался Хирон.

Силен упрямо выдвинул вперед челюсть.

– Тех, кто за изгнание предателя, попрошу поднять руки. – Он и двое других членов Совета подняли руки. – Двое против троих.

– Пфу, – усмехнулся Дионис. – К вашему сведению, голос бога считается за два. Так что голоса разделились поровну.

Силен в негодовании вскочил на ноги и завопил:

– Это возмутительное нарушение правил! Вы ставите Совет копытных в безвыходное положение!

– Тогда распустите его, – ухмыльнулся Дионис. – И все дела.

С каменной физиономией Силен отвесил поклон и в сопровождении двух других членов Совета пошел прочь из рощи. Примерно два десятка сатиров последовали за ними. Остальные, сгрудившись вокруг нас, тревожно переговаривались между собой.

– Не беспокойтесь, – сказал им Гроувер. – Никакого Совета не нужно, чтобы учить нас, что надо делать. Мы и сами с этим разберемся.

И он повторил завет Пана – защищать и беречь дикую природу. Затем разбил сатиров на группы и дал им разные поручения. Первая была отправлена в национальные парки, другой он поручил розыск последних неосвоенных человеком пространств, третьей – наведение порядка на городских территориях.

– Смотри-ка. – Аннабет улыбнулась, кивая мне. – Дела у нашего Гроувера пошли в гору!

* * *

В тот же день я разыскал своего братишку циклопа на пляже, где он болтал с Бриареем. Полсотни рук героя были заняты строительством песочного замка. Он работал рассеянно, почти не обращая внимания на то, что делает, но руки с ловкостью возводили арки укрепленных стен, насыпали ров, навешивали над ним мост.

Тайсон в это время вычерчивал на песке какую-то карту и давал Бриарею пояснения:

– Сначала держите в направлении рифа, он лежит налево. Потом прямо, пока не упретесь в затонувший корабль. После этого поворачиваете на восток, а когда пройдете одну милю и минуете кладбище русалок, то увидите разожженные костры.

– Ты рассказываешь, как добраться до кузниц? – спросил я.

– Ну да. Бриарей хочет нам помочь. Он может научить циклопов давно утраченному мастерству. Наше оружие станет лучше и крепче. Как и наши доспехи.

– Да, – кивнул Бриарей, – мне хотелось бы навестить циклопов. Не хочу больше жить в одиночестве.

– В подводном мире вы не будете одиноки. – Вообще-то я сказал это немного наобум, сам-то я никогда не бывал в царстве Посейдона. – Там для вас найдется работа.

– Работа! – Физиономия Бриарея приняла счастливое выражение. – Звучит хорошо. Я бы только хотел, чтобы со мной пошел и Тайсон.

– Нет, мне нужно остаться с братом. – Циклоп покраснел и засмущался. – У вас все получится, Бриарей, точно говорю. И спасибо за помощь.

Сторукий принялся прощаться со мной и, сами понимаете, рукопожатий вышло не меньше сотни.

– Мы встретимся еще, Перси Джексон. Я в этом уверен!

Затем обнял Тайсона всеми своими руками, отпустил и пошлепал к океану. Мы провожали его глазами и видели, как огромная голова Сторукого исчезала под водой.

Я хлопнул брата по спине.

– Ты здорово помог ему.

– Чем это? Я же с ним только поговорил.

– Ты поверил в него. А без Бриарея нам бы никогда не одолеть Кампе.

– Да, он мастак бросаться камнями. – Лицо Тайсона осветилось довольной усмешкой.

– Это точно, – расхохотался я. – Да и камни он выбирает не маленькие. Пойдем, брат. Пора обедать.

* * *

Как здорово, что все мы снова собрались в столовой, как будто ничего не случилось. Мы сидели вместе с Тайсоном за столом Посейдона и смотрели в окно на то, как над Лонг-Айлендом догорал прекрасный закат. Еще долго нас будут одолевать трудности, но когда настала моя очередь подойти к бронзовой жаровне, чтобы бросить ломтик мяса в пламя в качестве дара Посейдону, я почувствовал, что и в самом деле многим ему обязан. Я остался в живых. Все мои друзья тоже. Лагерь сейчас находится в безопасности. Атака Кроноса отбита, по крайней мере на некоторое время.

Единственное, что заботило меня, – это судьба Нико. Сейчас он держался в тени, в одиночестве сидя в дальнем уголке обеденного павильона. Ребята пригласили его за столик Гермеса, даже Хирон предложил ему сесть за главный стол рядом с ним, но Нико отказался.

После обеда все мы отправились на стадион, дети Аполлона обещали устроить представление, чтобы поднять всем настроение. Но когда я увидел, что Нико отделился от всех, свернул в сторону и направился к лесу, я решил, что лучше всего пойти следом за ним. Мы углубились довольно далеко в чащу, тени стали сгущаться вокруг нас, и меня охватило тревожное чувство. Раньше я никогда не боялся гулять по лесу, хотя, конечно, отлично знал, какая нечисть там водится. Но сейчас голова моя была полна впечатлений от вчерашней битвы, и я невольно задавал себе вопрос, сколько времени мне понадобится на то, чтобы ходить в этот лес без страха и чтобы меня оставили воспоминания о жестокой битве с армией Кроноса.

В наступившей тьме я не видел Нико, но несколько минут ходьбы – и впереди замерцал какой-то огонек. Сначала я решил, что это Нико включил фонарик, но когда подошел поближе, то увидел, что свет струился от призрака. На поляне стояла, мерцая, призрачная фигура Бьянки ди Анджело. Она улыбнулась брату, потом что-то тихо сказала ему, совсем-совсем осторожно коснулась его лица. И вот уже ее образ растаял.

Нико повернулся, и я оказался прямо перед ним. Как ни странно, он совсем не разозлился.

– Попрощаться приходил, – хрипловато произнес он.

– Мы только о тебе и говорили за обедом. Ты мог бы сесть за наш стол.

– Нет.

– Нико, не можешь же ты не ходить на обед. Если не хочешь жить в домике Гермеса, тогда пусть сделают для тебя исключение и поместят в Большой дом. Там уйма комнат.

– Я не останусь в лагере, Перси.

– Но как же так? Ты не можешь просто взять и уйти. Для полукровки оставаться в полном одиночестве слишком опасно. И тебе необходимо тренироваться.

– Я тренируюсь с мертвыми, – равнодушно ответил он. – Ваш лагерь не для меня. Есть причины, по которым здесь никогда не поставят домик для детей Аида, ты сам это понимаешь. Нас не ждет радушный прием и тут, и на Олимпе. Я чужой для вас, и поэтому мне лучше уйти.

Конечно, мне пришла в голову целая куча возражений, но вместе с тем я не мог прогнать мысль о том, что он прав. Мне было очень досадно из-за этого, но и впрямь Нико должен искать свой путь, пусть опасный, но зато свой собственный. Я вспомнил пещеру, где мы видели Пана, вспомнил, как он обращался к каждому из нас. Ко всем, кроме одного. И этим «одним» был Нико.

– Когда ты уходишь?

– Прямо сейчас. У меня прорва вопросов. Кто моя мать? Кто платил за наше – мое и Бьянки – обучение в школе? Кем был тот адвокат, который вытащил нас из отеля «Лотос»? Я ничего не знаю о своем прошлом, а значит, мне предстоит найти ответы на все вопросы.

– Разумно, – признал я. – Только я хотел бы быть уверен, что мы не расстаемся врагами.

Нико опустил голову, глаза его уставились в землю.

– Мне совестно, что я вел себя гадко. Мне бы следовало поступить так, как ты советовал. Ну, насчет Бьянки…

– Ой, чуть не забыл. – С этими словами я выудил из кармана одну вещь. – Эту штуку нашел Тайсон, когда мы наводили порядок в нашем домике. Мы подумали, что тебе хотелось бы иметь ее.

Я протянул ему сделанную из свинца статуэтку Аида, ту маленькую фигурку из «Мифов и магии», которую Нико забыл, когда прошлой зимой бежал из лагеря.

– Я больше не вожусь с такими играми. Это для маленьких.

– У нее мощность – четыре тысячи атак, – искушал его я.

– Не четыре, а пять, – поправил меня Нико. – Но только в том случае, если противник нападает первым.

Я улыбнулся.

– Возьми, совсем неплохо иногда побыть ребенком. – Я бросил ему фигурку.

Он поймал ее, минуту разглядывал, держа на ладони, потом опустил в карман.

– Спасибо.

Я протянул ему руку, и Нико неохотно пожал ее. Его ладонь была холодной как лед.

– Мне многое надо разузнать. И кое-что из этого может оказаться… Короче, если я узнаю что-нибудь полезное для лагеря, я дам тебе знать.

– Хорошо. – Я не совсем понял, о чем он, но кивнул. – Не пропадай надолго, Нико.

Он быстро отвернулся и зашагал в лес. Тени, изгибаясь, тянулись за ним следом, будто хотели привлечь его внимание.

Неожиданно сзади меня послышался чей-то голос:

– Очень трудновоспитуемый молодой человек.

Вздрогнув, я оглянулся и увидел Диониса. Он был все в том же парадном костюме.

– Пойдем со мной, – неожиданно пригласил он меня.

– Куда? – подозрительно осведомился я.

– Всего лишь к лагерному костру. Мое самочувствие стало чуточку получше, и я решил, что неплохо было б побеседовать с тобой. Ты всегда умудряешься каким-то образом разозлить меня.

– Ну спасибо.

Мы шли в молчании. Искоса поглядывая на Диониса, я заметил, что при ходьбе он не ступает по земле, его черные лакированные башмаки парили примерно в дюйме над нею. Я сразу догадался почему – просто ему не хотелось потом их чистить.

– Много отступников, – неожиданно заговорил он, – очень много. Для Олимпа обстановка складывается отнюдь не блестяще. Но вам с Аннабет удалось отстоять и спасти лагерь. Не уверен, что следует благодарить вас за это.

– Это заслуга всех ребят.

Дионис пожал плечами.

– Тем не менее то, что вы двое предприняли, можно назвать весьма компетентными действиями. Можно даже сказать, успешными.

Мы подошли к стадиону, и Дионис указал на горевший костер. Около него, плечом к плечу с Клариссой, сидел высокий, похожий на испанца парень и рассказывал ей что-то смешное. Я узнал в нем Криса Родригеса, полукровку, который свихнулся после того, как побывал в лабиринте.

Я обернулся к Дионису.

– Вы излечили его?

– Душевные болезни – это моя специальность. Данный случай был несложным.

– Но… Но это ведь был добрый поступок. Так почему вы его совершили?

Бог иронически приподнял бровь.

– А я и есть добрый, разве ты не знал? Из меня просто изливаются потоки доброты, Перри Джонсон.

– Я не Джонсон.

– Возможно, такой выход нашло мое отцовское горе. Или мне пришло в голову предоставить этому Крису еще один шанс. Между прочим, настроение у Клариссы резко улучшилось.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Забери меня Аид, если я знаю. – Бог вина вздохнул. – Только запомни одно, юноша, – добрый поступок, случается, имеет такую же силу, как и меч. В облике смертного я ничего особенного собой не представлял: не герой, не великий атлет или там поэт. Я просто научился давить виноград и гнать из него вино. Люди в моей деревне потешались надо мной. Говорили, что я ни на что не гожусь. А посмотрели б они на меня сейчас! Да-а, иногда самое малое становится самым великим.

Он оставил меня раздумывать над этими словами. Я думал и иногда улыбался, наблюдая за Клариссой и Крисом, которые сидели у костра и, распевая смешную лагерную песню, держались за руки, полагая, что этого никто не видит.