Общество в зеркале социологии

В краткой истории исследования общества социологией можно ус­ловно выделить два последовательных этапа — первый, так сказать, ознакомительно-разведывательный, когда социологи только нащупы­вали поле своей деятельности и основные общественные противоречия, и второй этап, ориентированный, хотя это и не очень точно, на прове­дение проблемных исследований, когда социологи ставили задачи уже более глубокого изучения социальной действительности.

С самых первых шагов развития социологии большое внимание уделялось социальной структуре советского общества, которая пользо­валась во всей системе обществознания (правда, не сама проблема, а ее условное обозначение) особым вниманием. В отличие от последней, социологи не стали провозглашать известные истины, они принялись их исследовать. И в силу своего метола, предполагающего обращение к респондентам с вопросами, и выясне­ния, что они делают и что они думают, социологи получали данные, которые не всегда, мягко говоря, соответствовали официальным декла­рациям. Эмпирические или, как их называли, прикладные социологи­ческие исследования выявили весьма специфические внутриклассовые противоречия, которые оказались в ряде случаев, более существенны­ми для развития социальной структуры общества, чем межклассовые различия.

Более того, социологи обнаружили, что внутриклассовые проти­воречия были обусловлены прежде всего особым положением и ролью в обществе отдельных социальных групп и слоев. Основные дискуссии между социологами и обществоведами старых направлений начались с момента выхода работы М. Н. Руткевича и Ф. Р. Филиппова о соци­альных слоях и подытожили эти споры, в определенной степени закон­чила их, книга А. М. Гелюты и В. И. Староверова о рабочих-интелли­гентах[11] .

Суть разногласий между социологией и обществоведами, придер­живающихся официальных позиций, заключалась в следующем. По­следние смотрели на общество как на некоторую, образно говоря, мо­нолитную глыбу, социальную совокупность, не имеющую существен­ного деления на группы и слои, объединенные общей идеологией, ин­тересами, целями и соответственно формой деятельности, более того постоянно развивающуюся в сторону увеличения однородности и, на­конец, полного слияния классов, ликвидации всех различий и проти­воречий. Многочисленные социологические исследования показали, что структура общества является сложным и многоукладным образо­ванием, содержащим специфические слои и группы, имеющих различ­ные интересы, часто прямо противоположные друг другу и нередко ле­жащие далеко вне русла общих магистральных направлений развития общества. Заслуга социологов состояла в том, что они стали изучать не только степень однородности, но и различия между классами, сло­ями и социальными группами, начали исследовать не только интегра­цию социальных групп, но и то, что их разъединяет, каковы эти раз­личия и что лежит в их основе. Это был принципиально новый и весь­ма плодотворный подход. Фактически речь шла о повороте в методах и концепции исследования социальной действительности. Естественно, социологи стали большое внимание уделять структурным образованиям общества и прежде всего рабочему классу и кре­стьянству, городу и селу. В частности, изучая социальные отношения на селе, и всю социальную проблематику, социологи вскрыли, в сущности, весьма неприглядную картину.

Оказалось, что огромный социальный регион по существу являю­щийся основой экономической, да и политической жизни общества, получил статус в общественном мнении и соответственно в системе со­циально-политических отношений как чего-то вторичного и несущест­венного. Деревня рассматривалась в общественном мнении как некая глубокая социальная и политическая провинция с налетом некоторой социальной и духовной неполноценности. Сельское население имело плохое образование и профессиональную подготовку, у них было хуже материальное положение и ниже культурный уровень, и т. д. И в литературе, и в официальных документах постоянно говорилось о необ­ходимости подтягивания деревни к городу и их слиянии, рассматривая город как образец социально-политического уклада общественной жизни, развития духовного облика и образа жизни. Деревне не остав­ляли самобытности развития, определяемой прежде всего спецификой сельскохозяйственного производства, сельского образа жизни, осно­ванных на традициях русской деревни. Строительство на селе много­этажек городского типа, ликвидация неперспективных деревень, ссе­ление сельских жителей в районные центры (рассматривание их как прообраза будущих цивилизованных городов), постоянная агитация сельских тружеников к перенятию городских традиций, норм жизни и т. д. — все это есть, по сути, выражение официальных представлений о развитии деревни в практических делах.

Социологи на цифрах и фактах показали, как деформируется об­щественное сознание сельских тружеников и как извращается вся си­стема социальных отношений, как улетучивается чувство хозяина на земле и чувство ответственности за свой труд и за труд всего общества, они показали разрыв личных и общественных интересов, продемонст­рировали, как и каким образом изменяются социальные приоритеты, уходя из области общественного труда и общественных интересов. Социологи выявили как результат такого отношения к деревне, резкое повышение миграции, постарение сельскохозяйственных работников, падение производительности труда и общей эффективности сельского хозяйства. Старая сельская социально-экономическая и политическая структура по существу оказалась разрушенной, а новая, навязываемая деревне, оказалась ей чуждой и не отвечала насущным потребностям ни села, ни города, ни всего общества. Все это постепенно приводило не к расцвету деревни и ее сближению с городом, а к ее деградации. В результате деревня все больше хирела.

В общественной литературе много говорилось так же о сближении умственного и физического труда, и все это преподносилось как важ­нейшее завоевание социализма, подкрепляя эти утверждения, только отдельными, как правило, примерами или фальсифицированными ста­тистическими данными. Однако социологи показали, что процесс со­циальной интеграции не такой уж простой, не такой прямолинейный и однозначный и что о полном сближении умственного и физического труда и тем более слиянии говорить очень и очень рано. Более того, повсеместно наблюдался процесс дифференциации различных соци­альных групп, занимающихся физическим и умственным трудом и, прежде всего, по материальному положению, уровню культуры, обра­зованию и профессиональной подготовке, по степени участия в управ­лении производством и общественными делами и т. д. Исследования показали, что существует механизм (и этот механизм постоянно со­вершенствовался) неравного вклада социальных групп в производство и распределение общественного продукта и общественных благ, так же как существовал механизм неравного распределения власти, прав и обязанностей. Это неравенство привело к тому, что большие социаль­ные группы оказались с очень низким прожиточным минимумом и полностью бесправными перед лицом партийного аппарата, мини­стерств и ведомств и даже преступной мафии. Но имелись группы на­селения с уровнем материального благосостояния выше всяких планок и обладающие безраздельной властью и абсолютно не подотчетностью со стороны общества.

Социологи первого поколения много сделали и в исследовании семьи и быта. Эти проблемы давно были в центре внимания теории на­учного коммунизма, но только социологи стали их предметно исследо­вать своими методами и вскрывали не только новые аспекты этой про­блемы, но и разработали новый подход к определению характера и со­держанию этого явления.

Так, десятки лет у нас декларировалось, что в нашей стране до­стигнуто полное равенство мужчин и женщин, а если еще не самое полное, то еще чуть-чуть и все будет в порядке. Однако даже в том понимании, которое имелось в официальных доктринах, до полного равноправия было еще очень далеко. Общественная, экономическая и политическая обстановка не позволяли осуществить это так называе­мое равенство, не говоря уже о том, что сама по себе доктрина равно­правия мужчин и женщин в социалистической интерпретации была, мягко говоря, весьма уязвима.

Оказалось, что у женщин ниже уровень квалификации и профес­сиональной подготовки, они получали меньше, чем мужчины, весьма неодинакова их загрузка на работе и дома. Много времени женщины тратили на домашний труд (в среднем от 4 до 6 часов в сутки), по­скольку служба быта никак не облегчала их труд, а производство не могло обойтись без представительниц прекрасного пола, и, как прави­ло, на тяжелых и вредных работах. Например, в сельском хозяйстве, в частности, в растениеводстве, где насчитывалось до 80% тяжелого физического ручного труда, заняты в основном женщины. А сколько женщин занимали ответственные посты в хозяйственной, обществен­ной и политической сферах? И здесь до равноправия было еще далеко.

Проблема женской эмансипации и равноправия сложная, требу­ющая прежде всего, определения самих этих понятий. Исследования социологов показали неоднозначность разработанной официальной концепции, ее уязвимость, расхождение с реальным положением дел. Все это заставило социологов пересмотреть концепцию роли женщины в обществе, в общественном производстве, управлении, воспроизвод­стве нового поколения, в общественной жизни и т. д.

Социологи активно занялись исследованием общественного мне­ния. Это и в самом деле было очень интересно. Если учесть, что исто­рию делают люди, преследующие свои интересы (Маркс), то понятно, что от отношения людей к тем или иным социальным процессам и яв­лениям зависит эффективность различных правительственных и не только правительственных мероприятий. Понятна здесь и роль соц­иологии в изучении общественного мнения. На основании массовых опросов, социологи делают вывод о популярности тех или иных мероп­риятий, а соответственно, о степени активности масс по претворению этих мероприятий в жизнь.

Понятно, что социологии не могло быть ни в 30-е, ни в 40-е годы, поскольку народ не рассматривался как активная и преобразующая си­ла (на деле, а не в декларациях), имеющая свою систему оценок и ко­торая может отличаться от официального мнения. На народ смотрели только как на некоторую совокупность индивидуумов, признанных выполнять установки начальства. В условиях жесткого подавления инакомыслия об общественном мнении как определенной реальности не могло быть и речи. Но это не означало, что его не существовало. И оно демонстрировало себя в экономике, политике, в социальном раз­витии в основном провалами. Ни одна развитая и цивилизованная об­щность не позволяла и не позволяет себе столь пренебрежительного отношения к общественному мнению, как наша страна. Дикость применяемых методов управления говорила о варварском характере соци­альных отношений.

Обращение к социологии в этот период говорит о смягчении в не­которой степени этих нравов, изменении стиля и методов управления. Но даже разрешив социологам, хоть как-то исследовать отдельные ас­пекты общества, отношение к ней официальных кругов оставалось да­леко не приветливым и принимали ее вовсе не с распростертыми объ­ятиями. В слишком нехорошем виде представляли социологи те или иные социальные процессы, уж в больно невыгодном свете показыва­лась деятельность многих руководителей разных рангов. И нередко от социологии требовали, чтобы она все представляла в розовых тонах, показывала одни достижения, т. е. требовали от нее стать кривым зер­калом. И некоторые социологи в этом преуспели, об этом тоже нельзя умалчивать.

«Марксистско-ленинская социология дала замечательные образцы научной строгости, идеологической принципиальности, этической бе­зупречности, умения не отставать от бурно развивающихся процессов социальной действительности, остро и бескомпромиссно ставить самые животрепещущие проблемы, исследовать их, применяя широчайший арсенал доступных науке методов. В то же время уроки прошлого учат нас настороженно относиться к тому, что мешает социологии быть дей­ствительно наукой, препятствует реализации ее научного потенциала. Следует твердо усвоить, что деловой серьезный анализ недостатков и упущений вовсе не означает умаления и забвения достижений и успе­хов. Это необходимый этап перед новым более широким наступлени­ем»[12] . Доля истины в этих словах имелась.

Обществу необходимо свое настоящее зеркало. Это в принципе поняли, поняли и то, что и социология может выступить таким зерка­лом. Но социология создана не только для того, чтобы рассматривать маленькие прыщики, демонстрировать несущественные явления и не­которые недостатки. Роль социологии глубже и сложнее. Она заклю­чается в том, чтобы показать, что движет обществом, какие социаль­ные законы определяют его развитие, почему происходят те или иные события, каким образом можно нивелировать негативные и, наоборот, стимулировать развитие положительных тенденций. Ведь каждому из нас и всему обществу в целом, постоянно приходится делать выбор: ка­ким путем идти, в какую сторону повернуть и каждый раз это становится предельно сложной задачей. Нередко решение происходит спонтанно, путем проб и ошибок, которые могут обходиться обществу слишком дорого, а результаты — непредсказуемые. Ответить на все эти вопросы, т. е. выбрать оптимальный путь развития может или вер­нее должна и социология как наука о наиболее общих законах разви­тия общества. Таковой ее представляли раньше, такой ее представля­ют и сегодня.