Динамика структурной мобильности США: 1900—1980
| 1900 | Стриты | 1980 |
| 10% | Профессионалы и менеджеры | 22% |
| 7,5% | Торговцы, служащие: “белые воротнички” | 30% |
| 36% | Работники ручного труда | 32% |
| 9% | “Синие воротнички”: обслуга | 13% |
| 37,5% | Фермеры и сельскохозяйственные рабочие | 3% |
Источник: Hess R., Markson E., Stien F. Sociology. N.Y., 1991. P. 184.
В индустриальном обществе структура народного хозяйства определяет мобильность. Иными словами, профессиональная мобильность в США, Англии, России или Японии зависит не от индивидуальных особенностей людей, а от структурных особенностей экономики, соотношения отраслей и происходящих здесь сдвигов. Как показано в табл. 11.1, количество занятых в сельском хозяйстве США сократилось с 1900 по 1980 г. в 10 раз. Мелкие фермеры превратились в респектабельный класс мелких буржуа, а сельскохозяйственные рабочие пополнили ряды рабочего класса. Страта профессионалов и менеджеров за тот период удвоилась. Численность торговых работников и клерков увеличилась в 4 раза.
Подобные трансформации характерны для современных обществ: от фермы к фабрике на ранних стадиях индустриализации и от фабрики к офису — на поздних. Сегодня свыше 50% рабочей силы занято умственным трудом в сравнении с 10—15% в начале века.
В течение этого столетия в индустриальных странах сокращались вакансии в рабочих специальностях и расширялись в управленческих. Но управленческие вакансии заполнялись представителями не рабочих, а среднего класса. Тем не менее количество управленческих профессий росло быстрее, чем количество детей в среднем классе, способных заполнить их. Образовавшийся в 50-е годы вакуум частично заполняла рабочая молодежь. Это стало возможным благодаря доступности высшего образования для рядовых американцев.
В развитых капиталистических странах индустриализация завершилась раньше, чем в бывших социалистических (СССР, ГДР, Венгрия, Болгария и др.). Отставание не могло не сказаться на социальной мобильности: в капиталистических странах доля руководителей и интеллигенции — выходцев из рабочих и крестьян, составляет одну треть, а в бывших социалистических странах — три четверти. В давно индустриализованных странах типа Англии доля рабочих крестьянского происхождения очень низка, здесь больше так называемых потомственных рабочих. Напротив, в восточноевропейских странах она очень высока и достигает порой 50%.
Именно благодаря структурной мобильности два противоположных полюса профессиональной пирамиды оказались наименее подвижными. В бывших социалистических странах самыми закрытыми были два слоя - слой высших руководителей и расположенный внизу пирамиды слой подсобных рабочих — самый престижный и самый непрестижный виды деятельности.
Провозглашенный в конце 1991 г. в России курс экономической политики, получивший название “шоковой терапии” и нашедший продолжение в “ваучерной” приватизации и конвертизации военно-промышленного комплекса, привел страну к глубокому кризису, который носит системный характер, т.е. охватывает все стороны жизни общества. В результате изменилась к худшему структура промышленности. Больше других пострадали отрасли, входившие в военно-промышленный комплекс, где было сосредоточено производство наукоемкой продукции, а также гражданское машиностроение, осуществляющее, в частности, выпуск станков, турбин и т.д. Преобладание получили добыча полезных ископаемых и их первичная обработка (в металлургии и химии). В полном упадке находится легкая и текстильная промышленность из-за вытеснения ее продукции импортными товарами. Вместе с падением сельскохозяйственного производства и замещения отечественных продуктов импортом свертывается ряд отраслей пищевой промышленности[416].
Из кризисных отраслей высвобождались огромные массы занятых, в основном средне- и высококвалифицированных специалистов. Часть из них эмигрировала за рубеж, часть перешла в частный бизнес, открыла собственные малые предприятия, часть ушла в “челноки”, а многие оказались безработными. За 10 лет численность занятых в науке и научном обслуживании сократилась с 3,4 до 1,5 млн человек; большинство перешло в другие отрасли, до 1/10 выехали за границу[417].
Производственные и научно-исследовательские коллективы ослабевают, распадаются, а многие просто исчезают. Из-за отсутствия средств на приобретение новой техники и ремонт старой, покупку удобрений и т.д. сокращается слой механизаторов на селе. Сокращение инвестиций в экономику привело к физическому и моральному старению оборудования во всех отраслях народного хозяйства. Увеличилось отставание России от развитых стран по техническому уровню производства. Нормальный процесс воспроизводства соответствующих социальных групп оказался нарушенным, поскольку молодежь не стремится в сферу промышленности и сельского хозяйства.
Таким образом, структурная перестройка в России в конце 90-х годов привела к горизонтальной и нисходящей вертикальной мобильности.
Фактически до 60-х годов в СССР не проводилось исследований социальной мобильности, да и само понятие казалось достаточно сомнительным из-за своего “буржуазного” происхождения. Требовалась незаурядная научная смелость, чтобы сделать эту проблему объектом научного анализа[418]. Вместо термина “социальная мобильность” применялись другие, а именно “социальная подвижность”, “социальное движение”, “социальные перемещения”. По мнению М.И. Руткевича и Ф.Р. Филиппова, “социальные перемещения” - более широкое понятие, чем “социальная мобильность”, поскольку характеризуют не только изменчивость, но и стабильность развития[419]. В своей книге “Социальные перемещения” эти социологи выявили специфику социальной мобильности в индустриальных и урбанизированных районах СССР, между поколениями и внутри них.
Всесоюзное исследование “Показатели социального развития советского общества”, осуществленное Институтом социологических исследований АН СССР (рук. Г. В. Осипов), охватившее рабочих и инженерно-производственную интеллигенцию в основных отраслях народного хозяйства девяти регионов, зафиксировало противоречия в развитии советского общества и его социальной структуры. До начала 80-х годов наблюдалась довольно высокая динамика социально-структурных изменений, но с конца 70-х общество утрачивает динамизм, начинает стагнировать, преобладают воспроизводственные процессы. При этом и само воспроизводство деформируется — растет численность бюрократии и “нетрудовых элементов”, деятели теневой экономики превращаются в фактор латентной структуры, высококвалифицированные рабочие и специалисты зачастую выполняют работу ниже уровня своего образования и квалификации. Эти “ножницы” в среднем по стране составляли от 10 до 50% по различным социальным слоям[420].
Крупномасштабное исследование социальной мобильности ИСИ АН СССР (1984-1988 гг.) осуществлялось в 12 республиках и областях совместно с отделом социальной статистики ЦСУ СССР и многими региональными центрами. Сопоставление данных о трудовой карьере людей, вступивших в трудовую жизнь от начала 40-х до начала 80-х годов, позволило по-новому увидеть тенденции социальной мобильности[421]. Выяснилось, что трудовая карьера в 50-е годы начиналась в 18 лет, в 70-е годы - в 20 лет. Женщины, как правило, начинали работать позже мужчин (что объясняется рождением и воспитанием детей). Самой притягательной группой для молодежи выступала интеллигенция. Опрос людей и анализ трудовых книжек показали, что 90% всех перемещений приходится на первое десятилетие трудовой деятельности, 9% - на второе, 1% — на третье. На начальный период приходится до 95% так называемых возвратных перемещений, когда люди возвращаются на ту позицию, которую покинули. Эти данные лишь подтвердили то, что известно всем на уровне здравого смысла: молодежь ищет себя, пробует разные профессии, уходит и возвращается.
Были получены интересные данные о демографическом составе перемещающихся. В целом женщины оказались мобильнее мужчин, а молодые мобильнее пожилых. Но мужчины в своей карьере чаще перепрыгивали через несколько ступеней, чем женщины, которые передвигались постепенно. Из малоквалифицированных рабочих в высококвалифицированные и в специалисты мужчины продвигались в несколько раз чаще женщин, а женщины часто переходили из высококвалифицированных рабочих в специалисты.
Переход из крестьян и рабочих в интеллигенцию называется вертикальной межклассовой мобильностью. В 40—50-е годы она была особенно активной. Место старой интеллигенции заняли выходцы из рабочих и крестьян. Сформировалась новая социальная группа — “народная интеллигенция”. Партия большевиков выдвигала на руководящие посты в промышленности, сельском хозяйстве, органах управления простых людей, так называемых “красных директоров”, “выдвиженцев”. Высший класс, если под таковым понимать партийную номенклатуру, составлявшую не более 1,5% всего населения, продолжал пополняться за счет низов и позже. К примеру, в составе Политбюро ЦК КПСС (высшего слоя правящего класса) 1965—1984 гг. выходцы из крестьянства составляли около 65%, из рабочих — 17, а из интеллигенции — 18%[422].
Однако инфильтрация представителей низов в высший класс проходила в ограниченных масштабах. В целом в 60—80-е годы межклассовая мобильность замедлилась, массовые переходы по существу прекратились. Наступил период стабилизации.
Когда рабочие, крестьянство и интеллигенция пополняются в основном за счет выходцев из своего класса, говорят осамовоспроизводстве класса, или воспроизводстве его на собственной основе. Согласно крупномасштабным исследованиям (охватывающим страну, целые регионы или города), проведенным в разные годы Ф.Р. Филипповым, М.Х. Титмой, Л.А. Гордоном, В.Н. Шубкиным, 2/3 интеллигенции пополнялись за счет выходцев из этой группы. Еще выше эта доля среди рабочих и крестьян. Дети рабочих и крестьян чаще переходят в категорию интеллигентов, чем дети интеллигентов становятся крестьянами и рабочими. Это явление называется также саморекрутированием.
На первый план выступила внутриклассовая мобильность, на которую приходилось в 70-80-е годы до 80% всех перемещений. Внутриклассовую мобильность иногда называют переходом от простого к сложному труду: рабочий остается рабочим, но его квалификация постоянно растет.
Исследование, проведенное Институтом социологии РАН на базе территориальной общероссийской выборки объемом около 2000 человек, позволило определить основные траектории групповой и индивидуальной мобильности в российском обществе в 1986—1993 гг.[423] Данные показали, что большинство российских граждан сохранило социально-профессиональный статус. Большинство управленцев осталось на своих местах. Численность дипломированных специалистов уменьшилась несущественно. Доля неработающего населения увеличилась. Кроме тех, кто стал пенсионером, в число неработающих вошли и безработные. Некоторые позиции пересекаются: например, дипломированный специалист может остаться таковым, перейдя в группу предпринимателей либо безработных. Управленцы продолжали пополнять свои ряды за счет дипломированных специалистов. Такой переход является традиционным для советской системы.
В “предперестроечные” годы в управленческий корпус вошло особенно много образованных и квалифицированных людей, как правило, технических специалистов. За последние восемь лет группа технических специалистов становилась все более самовоспроизводящейся. Активно пополняли ее состав только учащиеся, хотя в их числе имеются и выходцы из рабочих. Здесь надо учитывать традицию советской системы образования, дающую некоторые преимущества рабочим при распределении мест в вузах, особенно на вечерних и заочных отделениях.
В СССР доля рабочих в занятом населении постоянно увеличивалась. Однако в условиях модернизации число мест, требующих ручного труда, а вместе с тем и доля неквалифицированных слоев рабочего класса обычно сокращаются. Данные показывают, что доля рабочих в современной России сокращается, но крайне низкими темпами[424]. Одной из самых немобильных групп, как и прежде, остается крестьянство. По-прежнему продолжается, хотя и не столь интенсивно, переход крестьян в рабочие. Социальная прослойка неработающих наиболее подвижна[425].
Самое полное описаниеканалов вертикальной мобильности было дано П. Сорокиным, называвшим их “каналами вертикальной циркуляции”. По мнению Сорокина, поскольку вертикальная мобильность в той или иной степени существует в любом обществе, даже в первобытном, между стратами нет непроходимых границ. Между ними существуют различные “отверстия”, “люфты”, “мембраны”, через которые индивиды перемещаются вверх и вниз.
Особое внимание Сорокина привлекалисоциальные институты —армия, церковь, школа, семья, собственность, которые используются в качествеканалов социальной циркуляции.
Армия функционирует в этом качестве не в мирное, а в военное время. Крупные потери среди командного состава приводят к заполнению вакансий из низших чинов. Во время войны солдаты продвигаются благодаря таланту и храбрости. После повышения в звании они используют полученную власть как канал для дальнейшего продвижения и накопления богатств. У них появляется возможность грабить, мародерствовать, захватывать трофеи, брать контрибуции, уводить рабов, окружать себя помпезными церемониями, титулами, передавать свою власть по наследству.
Известно, что из 92 римских императоров 36 достигли этого, начав с низших чинов. Из 65 византийских императоров 12 выдвинулись благодаря армейской карьере. Наполеон и его окружение, маршалы, генералы и назначенные им короли Европы вышли из простолюдинов. Кромвель, Грант, Вашингтон и тысячи других командующих достигли самого высокого положения благодаря армии.
В советском обществе работа в милиции в течение последних десятилетий представляла один из постоянно действующих каналов социальной мобильности, в частности перемещения из деревни в город, и происходило это в значительной степени из-за дефицита горожан, желающих служить в милиции. В московскую милицию принимали отслуживших. В армии молодых людей в возрасте до 35 лет и не имеющих московской прописки. Иного способа попасть в столицу, как только устроиться в милицию, скажем, у выходцев из российской глубинки могло и не существовать. Не только армия и милиция, но и силовые структуры в целом раньше и теперь выступают мощным каналом вертикальной мобильности, позволяющим людям совершить восхождение из периферийных в центральные сегменты общества.
Церковь как канал социальной циркуляции переместила большое число людей с низов до вершин общества. Геббон, архиепископ Реймса, был в прошлом рабом. Папа Григорий VII — сыном плотника. П. Сорокин изучил биографии 144 римских католических пап и установил, что 28 из них вышли из низов, а 27 — из средних слоев. Институт целибата (безбрачия), введенный в XI в. папой Григорием VII, обязывал католическое духовенство не иметь детей. Благодаря этому после смерти должностных лиц освободившиеся позиции заполнялись новыми людьми.
Церковь была каналом не только восходящего, но и нисходящего движения. Тысячи еретиков, язычников, врагов церкви были отданы под суд, разорены и уничтожены. Среди них было немало королей, герцогов, князей, лордов, аристократов и дворян высоких рангов.
Школа. Институты воспитания и образования, какую бы конкретную форму они ни приобретали, во все века служили мощным каналом социальной циркуляции. США и СССР относятся к обществам, где школы доступны всем его членам. В таком обществе “социальный лифт” движется с самого низа, проходит по всем этажам и достигает самого верха.
США и СССР — самые яркие примеры того, как можно добиться впечатляющих успехов, стать великими индустриальными державами мира, придерживаясь противоположных политических и идеологических ценностей, но в одинаковой степени обеспечив своим гражданам равные возможности получить образование.
Британия представляет другой полюс, на котором привилегированные школы доступны только высшим слоям населения. “Социальный лифт” короткий: он движется только по верхним этажам социального здания.
Пример “длинного лифта” представляет древний Китай. В эпоху Конфуция школы были открыты для всех классов. Каждые три года устраивались экзамены. Лучшие студенты, независимо от статуса их семей, отбирались и переводились в высшие школы, а затем в университеты, откуда они попадали на высокие правительственные посты. Под влиянием Конфуция правительство мандаринов слыло правительством китайских интеллектуалов, возвеличенных благодаря школьному “механизму”. Образовательный тест выполнял роль всеобщего избирательного права.
Таким образом, китайская школа постоянно возвышала простых людей и препятствовала продвижению представителей высших слоев, если они не соответствовали требованиям. В результате служебные обязанности выполнялись достойно, а должности занимались исходя из личных талантов.
Большие конкурсы в колледжи и университеты во многих странах объясняются тем, что образование является самым быстрым и доступным каналом вертикальной мобильности.
Собственность наиболее ярко проявляется в виде накопленных богатств и денег. Именно они — один из самых простых и действенных способов социального продвижения. В XV—XVIII вв. европейским обществом стали править деньги. Достигали высокого положения только те, кто имел деньги, а не знатное происхождение. Последние периоды истории Древней Греции и Рима были такими же.
По мнению П. Сорокина, не все, но лишь некоторые занятия и профессии способствуют накоплению богатств. Согласно его расчетам, это позволяет сделать занятие фабриканта (29%), банкира и биржевика (21%), торговца (12%). Профессии артистов, художников, изобретателей, государственных деятелей, шахтеров и некоторые другие не дают таких возможностей.
Семья и брак становятся каналами вертикальной циркуляции, если в союз вступают представители разных социальных страт. В европейском обществе распространенным был брак бедного, но титулованного партнера с богатым, но не знатным. В результате оба продвигались по социальной лестнице, получая то, чего им недоставало. Примеры нисходящей мобильности можно найти в античных временах. По римскому закону, свободная женщина, вышедшая заму за раба, сама становилась рабыней и теряла статус свободного гражданина.
Даже примитивные общества были заинтересованы в том, чтобы ими управляли самые одаренные. Но как обнаружить врожденные таланты, если нет специальных методов и техники? Древние нашли очень простой способ. Путем эмпирического наблюдения они установили, что у умных родителей чаще рождаются умные дети, и наоборот. Тезис о наследовании качеств родителей прочно утвердился в сознании наших предков. Именно он лежит в основе запрета межкастовых браков. Чем ниже социальное положение, тем меньше добродетелей имеют родители и наследуют их дети. И наоборот. Так постепенно возникинститут наследования социального статуса родителей детьми: рожденный в семье с высоким социальным рангом заслуживает также высокого ранга.
Семья превратилась в главный механизм социального отбора, определения и наследования социального статуса. Происхождение из знатной семьи гарантирует хорошую наследственность и достойное образование вовсе не автоматически. Родители заботились о наилучшем воспитании детей, это стало обязательной нормой для аристократии. В бедных семьях родители не могли дать подобающего образования и воспитания. Любому обществу нужны гарантии. Их могли дать знатные семьи. Из них рекрутировалась управленческая элита. Семья стала одним из институтов распределения членов общества по стратам.
Древние общества основательно заботились о стабильности семьи, ибо она была одновременно и школой, и центром профессиональной подготовки, и производственным объединением, и многим другим. Когда семья стала терять былой ореол святости, браки стали легко распадаться, и разводы превратились в повседневное событие, обществу пришлось брать на себя все эти функции. Возникли школы вне семьи, производство вне семьи, обслуживание вне семьи.
Дети остаются в семье, только пока они несовершеннолетние. Фактически же они растут вне семьи. Утратилось значение чистоты крови, унаследованных качеств. Людей все больше начинают оценивать не по их семейному происхождению, а по личным качествам.
Важнейшей характеристикой советского общества был жесткий контроль за каналами вертикальной мобильности. Пропускная способность каналов, широкая в период с 20-х по 50-е годы, стала сужаться в 60-е и превратилась в узкий проход в “застойный” период 70-80-х годов (схема 11.1).
Допуская некоторую свободу движения на начальных стадиях карьеры, система контроля становилась тем жестче, чем ближе продвигающийся находился к высокостатусным позициям. Система мобильности советского образца строилась не на принципах конкурсного отбора, в результате действия стихийных законов рынка, в ней минимизировалась роль случая, стихии, удачи и инициативы. Продвижение определялось решением вышестоящих инстанций. В советское время, как и при Петре I, к управлению государством, естественно, допускали не всех желающих, а только избранных. Но выбирались они не по дворянским титулам и родословной, а по политическим и идейным признакам. Для того чтобы занять руководящие должности в советском государстве, надо было быть членом коммунистической партии, иметь незапятнанную репутацию, вести активную общественную работу, соблюдать принципы партийной морали.
Схема 11.1. Пропускные возможности канала
вертикальной мобильности— номенклатурной карьеры —
в советском обществе с годами уменьшались
На государственные должности и при Петре 1, и при И.В. Сталине назначали сверху — за особые заслуги перед государством. Постепенно формировалась особая должностная прослойка —номенклатура,т.е. высший слой партийных функционеров.
Сталинские чистки партийной номенклатуры вели к перетасовыванию элитных групп и представляли собой пусковой механизм социальной мобильности. Его изобретателем был, конечно, не Сталин, а Иван Грозный, опричнина которого представляла собой весьма эффективный механизм такого рода. Если такой механизм запускается достаточно периодично, то влечет за собой освобождение и, соответственно, замещение множества вакансий.
Но как только репрессии начали отходить в прошлое и на смену сталинской эпохе пришла хрущевская оттепель, а затем и брежневский застой, это сразу привело к резкому замедлению восходящей мобильности. В ходе своего исследования (1993 г.) Л. Б. Косова и Т. Кларк сделали около двух тысяч интервью с деятелями госуправления, науки и культуры СССР, занимавшими номенклатурные должности, и с представителями новой российской элиты[426]. Анализ полученных данных показал, что за 30 лет постсталинязма длительность пути к номенклатурной карьере, единственного способа достичь высокого статуса, возросла в три раза.
К середине 70-х годов вертикальная мобильность окончательно обрела характер медленного продвижения по строго выверенной карьерной лестнице. Существовал лишь один путь наверх, встать на который можно было только через должность руководителя среднего звена: заместителя директора, главного инженера, руководителя подразделения крупного предприятия, работника партийной или общественной организации на невысокой должности[427]. При этом скорость подъема постепенно замедлялась, общество становилось все более закрытым.
Что касается служебной карьеры, то 90% опрошенных в элитных группах начали свой трудовой путь с позиций весьма скромных: 41% — специалистами, не имевшими подчиненных, 12 — техническими работниками, 31 — рабочими, 4 — служащими сферы услуг, 2% — тружениками сельского хозяйства. В среднем путь наверх – до первой номенклатурной или эквивалентной ей должности — потребовал около 17 лет, но для различных элитных групп эта цифра была не одинаковой. Так, самую быструю карьеру сделали представители партийной элиты, работники массовых организаций. Они получали первую номенклатурную должность в среднем через 12-13 лет. Самые медленные карьеры у представителей научно-культурной и старой экономической элиты — 19—20 лет. В различные исторические периоды темпы вертикальной мобильности различались достаточно сильно: до 1953 г. они достигали 8 лет, в 1954—1961 гг. — 9, в 1962— 1968- 11, в 1969-1973 - 14, в 1974-1984 - 18, в 1985-1988 - 23, в 1989-1991 гг.- 22 года.
Практически никто не занимал элитную должность непосредственно со стартовой позиции — существовал некий “предбанник” (или пропускной пункт), через который надо было пройти, чтобы быть допущенным к высокостатусным позициям. Это — должность руководителя среднего звена, заместитель директора, главный инженер, работник партийной организации. Шансы попасть в элиту сразу из рабочих были практически нулевыми. Рост происходил через получение высшего образования, вступление в партию, продвижение по службе[428].
Возведение социальных барьеров и перегородок, ограничение доступа в другую группу либо замыкание группы в самой себе называетсясоциальной клаузулой (social closure). Этим термином обозначают и процесс, и результат процесса. Это явление описал еще М. Вебер[429].
Под социальной клаузулой, или социальным закрытием группы, М. Вебер понимал ограничение привилегированной группой доступа в свои ряды и повышение тем самым своих жизненных шансов. Механизмом закрытия становится превращение в эталон, а затем в критерий отбора тех редких качеств (например, таланта, компетентности, благородства, достойного происхождения), которыми обладают члены данной группы и которыми не обладают другие. Статусная группа, исповедующая подобные принципы, со временем может выродиться в клику. Вебер указывал, что любая черта, даже придуманная, может быть использована в качестве критерия отбора, основания для идентификации себя с группой или отсеивания из своих рядов аутсайдеров.
Закрытые группы — удел всех стратифицированных обществ, основанных не только на неравенстве доходов, но и на неравенстве доступа в привилегированные группы. Купечество и ремесленники, которые вначале представляли собой открытые группы, со временем стали такими же закрытыми и пополнявшимися только за счет наследования, как рабовладельцы или феодалы.
В том случае, когда переход между группами - из ремесленников в купцы, из наемных работников в работодатели — не встречает юридических препятствий, городское население, включающее данные группы, следует считать единой стратой. Но в случае, когда существовали какие-либо препятствия в таком переходе (скажем, юридические границы групп были четко фиксированы, а переход оформлялся особыми документами либо специальным разрешением властей), эти группы следует считать разными сословиями.
Социальное закрытие, или замыкание, — это действия статусной группы, направленные на защиту и гарантии определенных ресурсов и преимуществ за счет других групп. Там, где появляется много замкнутых групп, где идет процесс ограничения доступа в статусную группу, там растет число страт и субстрат. Примером служит кастовая система, насчитывающая тысячи закрытых страт и субстрат.
Наиболее яркой формой социального закрытия является наследование имущества и принцип родословной. Они широко использовались в традиционных обществах прежде всего господствующими группами. По мере перехода от традиционного к современному обществу меняются критерии замыкания. Место благородного происхождения занимают конкурсные экзамены, доступ к которым открыт для всех. Тем не менее и сегодня система образования, согласно Веберу, сохраняет функцию селективного инструмента, при помощи которого отбирают новичков и контролируют вхождение в высокопрестижные группы. Диплом об образовании ныне не менее эффективен, чем прежде расовая или религиозная принадлежность, семейное происхождение. Представители свободных профессий ограничивают доступ в свои ряды не только сертификатом или лицензией, выданной государством, но и необходимостью получить признание в своем кругу, личными знакомствами в нем, рекомендациями его членов и т.д.
В качестве яркого примера статусной группы Вебер приводит бюрократию, которая, как и любая другая группа, борется за сохранение внутригрупповых ценностей, целей и интересов, проявляет солидарные действия с себе подобными и т.д. В отличие от партии она не борется за власть и установление своего господства революционным или легитимным, на основе выборов, путем. Бюрократия располагается по всей управленческой пирамиде и незримо контролирует распределение ресурсов. Необходимая для сохранения своей жизнедеятельности власть у нее имеется в силу должностного положения. Специфический этнос бюрократии заключается в культивировании секретности и профессионального мастерства. Она не является исполнительным комитетом другого класса, но скорее организованной статусной группой[430]. В техническом смысле бюрократия не является классом и не может на равных с ним участвовать в борьбе за власть. Бюрократия — самая мощная и влиятельная из всех статусных групп. Она контролирует служебную карьеру других, распределение ресурсов общества, не обладая при этом привилегиями собственника и преимуществами рыночных монополистов.
Социальный организм постепенно становится все более неподвижным и закрытым для перемещений. Высшие должности, которые на раннем этапе являлись выборными, на поздних этапах становятся наследуемыми. Эту тенденцию можно проследить в истории. В Древнем Египте только на поздних этапах появился строгий обычай наследования официальных постов. В Спарте на самых ранних этапах иностранцы допускались в ранг полнокровных граждан, позднее это стало исключением. В 451 г. до н. э. Перикл ввел закон, по которому привилегия свободного гражданства предоставлялась лишь тем, у кого оба родителя были уроженцами Аттики и свободными (полными) гражданами.
В Венеции в 1296 г. слой аристократии был открытым, а с 1775 г., утратив былое значение, становится закрытым. В Римской империи перед ее крушением все социальные страты и группы стали закрытыми. Место среди придворной знати в раннефеодальной Европе было доступно любому дворянину, но впоследствии этот слой становится непроницаемым для новых людей. Тенденция к кастовой замкнутости стала проявляться среди буржуазии в Англии после XV в., а во Франции после XII в.
Современные западные общества характеризуются социологами как одновременно и открытые, и закрытые социальные структуры. К примеру, Б. Шефер, сравнивший масштабы социальной мобильности в Германии в 30-е и в 70-е годы, отметил наряду с фактом высокой вертикальной мобильности также удивительную неизменность, сходство социальной структуры общества в разные исторические эпохи[431]. В США и Японии в высший класс поднимается только 7-10% рабочих. Дети бизнесменов, политиков, юристов имеют в 5—8 раз больше возможностей следовать по стопам своих отцов, чем это случилось бы, будь общество совершенно открытым. Чем выше социальный класс, тем труднее в него проникнуть. Богатые устраивают своих детей в привилегированные школы и университеты, которые стоят дорого, но дают прекрасное образование. Хорошее образование — необходимое условие для того, чтобы иметь престижную профессию и получить должность дипломата, министра, банкира, профессора. Именно высший класс принимает законы, которые выгодны ему и невыгодны другим. Согласно данным исследования Л. Дубермана, в течение целого столетия американская классовая структура сохранялась относительно неизменной[432]. Эмпирические исследования процесса классообразования в Англии также свидетельствуют о неподвижности иерархической структуры и ее закрытости[433].
Социальная мобильность населения, подсчитанная в пределах жизни одного или двух поколений, подтверждает жесткую неизменность социальной структуры во Франции, где наблюдается преобладание наследования профессий из поколения в поколение. Во Франции в периоде 1945 по 1975 г. на каждом уровне социальной структуры наблюдалась скорее тенденция к неизменности, чем к изменению: верхний и нижний слои иерархии оставались изолированными[434]. Эти выводы подтверждаются исследованиями социальных биографий Д. Берто, который показал, что лишь небольшая часть служащих повышает свой социальный статус, а 41% детей служащих становятся рабочими[435].
Таким образом, тенденция к социальной закрытости присуща всем обществам. Она характеризует стабилизацию социальной жизни, переход от раннего к зрелому этапу развития, а также возрастание роли приписываемого статуса и снижение роли достигаемого.
В молодом быстро развивающемся обществе вертикальная мобильность проявляется очень интенсивно. Россия эпохи Петра I, Советская Россия в 20—30-е годы, Россия эпохи перестройки (90-е годы XX в.) - примеры подобного общества. Выходцы из средних и даже низших классов благодаря счастливым обстоятельствам, способностям или изворотливости быстро продвигаются наверх. Здесь имеется множество свободных вакансий. Но когда все места заполнены, движение вверх замедляется. Новый высший класс отгораживается от проникновения запоздавших искателей множеством социальных барьеров. Социальная группа закрылась.
По мнению западных социологов, только в период индустриализации в СССР было открытое общество, что объясняется острой нехваткой управленческих кадров. Тогда в СССР все люди, разумеется, за исключением классовых врагов, имели равное исходное положение и равные шансы на социальное восхождение. В стране была создана система массовой подготовки специалистов. Позже потребности в кадрах были удовлетворены — даже с некоторым запасом: люди с высшим образованием стали занимать рабочие места. Таким образом, появилисьрабочие-интеллигенты. Советские обществоведы сочли это за очередное достижение социализма. Но в “застойный” период, т.е. в 70—80-е годы, начинаетсясаморекрутирование социальных слоев. Общество стабилизировалось, и вертикальная мобильность снизилась. Социальные слои стали воспроизводиться преимущественно за свой счет: дети рабочих становились рабочими, дети служащих — служащими. Социологические исследования этого периода выявили явную тенденцию к получению высшего образования у детей, чьи родители тоже имели высокий уровень образования. Эта тенденция была значительно ниже в других группах населения[436]. Результаты социологических исследований 70—80-х годов свидетельствуют о высокой степени закрытости даже рабочего класса. С 1986 г. он пополнялся главным образом за счет выпускников ПТУ, ТУ и других аналогичных учебных заведений[437]. Такая же структура воспроизводства была характерна и для группы работников сферы обслуживания. Застой и стагнация, охватившие общество, заставили руководство страны начать перестройку, перешедшую в капитализацию.
В стабильных капиталистических обществах (США, Англия, Франция, ФРГ и др.) высший класс давно уже стал потомственным. Накопление богатств началось внутри родственных кланов, создаваемых взаимными браками, несколько столетий назад. В США высший класс сохраняет непрерывность во времени с XVIII в. и восходит корнями к переселенцам из Северной Ирландии. Социализация детей в закрытых школах, а затем практика в родительских областях деятельности, корпорациях и компаниях обособляют высший класс от остального общества.