Методологические концепции теоретической социологии

3.1. Общая характеристика

Все рассмотренные нами теории социального устройства в той или иной степени включают в себя и установки методоло­гического плана. Но в теоретической социологии имеют место и такие концепции, которые носят сугубо методологический ха­рактер. Например, социометрия или этнометодология. Со своей стороны, эти методологические теории не исключают и свое он­тологическое видение объекта исследования. Иначе говоря, ме­тодология, хотя и касается чисто познавательных проблем, не может полностью абстрагироваться от проблем устройства об­щества, тенденций его изменения и развития. Все это и застав­ляет в рамках анализа теоретической социологии не оставлять без внимания и теорий методологического плана, которые весь­ма важны для определения теоретического статуса самой социо­логии, для определения специфики социологического познания.

3.2. Методологические парадигмы позитивизма, неопозитивизма и эмпиризма в социологии

Многовековая борьба теологического и сциентистского (на­учного) мировоззрения, рационального или иррационального ти­пов познания имела разные формы своего проявления. Проблес­ки разумного, рационального познания, как правило, тонули в абсолютном преобладании теологических представлений, поэтому каждая историческая эпоха стремилась противопоставить теоло­гическому мировоззрению свои идеалы рационального осмысле­ния действительности. В период Возрождения рационализм под-питывался идеями гуманизма и антропоцентризма, мыслители Нового времени вдохновлялись идеями просвещения и эмпириз­ма, а XIX век ознаменовался новым проявлением рационализма, основанном на впечатляющих достижениях естественных наук,

ориентированных на наблюдение и эксперимент с соответствую­щими образцами теоретического знания, предполагающего про­цедуры объяснения.

На фоне этих достижений старая социальная философия и рассуждения обществоведов представлялись анахронизмом, об­разцами спекулятивного, оторванного от жизни мышления. Вот почему передовые мыслители начала XIX в. задались целью ре­конструировать социально-философское знание на идеалах есте­ственнонаучного познания. Научность, естественность, объектив­ность, практическая значимость знания стали рассматриваться как критерий подлинно научного (позитивного) познания, кото­рому и должна была соответствовать новая наука об обществе — социология.

С самого начала идеология естественного описания и объ­яснения социальных явлений разделилась на два направления: материалистическое и идеалистическое. Первое воплотилось в марксистской философии истории, второе связано с позитиви­стским истолкованием основ социального бытия.

Основоположниками позитивизма считаются О. Конт, Дж. Милль и Г. Спенсер.

В "Курсе позитивной философии" О. Конт сформулировал свое понимание системы научного (позитивного) знания и со­ответствующих методов познания; Дж. Милль разработал логи­ческую модель индуктивно-эмпирического познания, а Г. Спен­сер сосредоточил свое внимание на методах познания изменяю­щихся объектов, отдавая предпочтение сравнительно-историчес­кому методу исследования.

Вся старая философская и обществоведческая мысль пред­ставлялась О. Конту как цепь теологических или метафизических заблуждений, основанных на стремлении мыслителей скорее ар­гументировать, чем наблюдать. Именно наблюдение и рассмат­ривается им как основа подлинного научного, позитивного по­знания. "В метафизической стадии, — пишет О. Конт, — умозри­тельная часть оказывается сначала чрезвычайно преувеличенной вследствие упорного стремления аргументировать вместо того, чтобы наблюдать" [35, 15].

Свою позицию он определяет так: "Наш ум отныне отка­зывается от абсолютных исследований, уместных только в его младенческом состоянии, и сосредотачивает свои усилия в об­ласти действительного наблюдения. Чистое воображение теряет тогда безвозвратно свое былое первенство в области мысли и неизбежно подчиняется наблюдению" [35, 16-17].

4 Зак. 1968

Что же поддается и что не поддается наблюдению? На­блюдению не поддаются действия причин, которые уходят в дур­ную бесконечность, т.к. одна причина есть результат действия другой причины и так до бесконечности, поэтому причины (а тем более, конечные причины) не поддаются наблюдению и не могут интересовать ученого. Наблюдению поддаются только яв­ления (факты) и их связи друг с другом, которые и определяют суть научных законов. Именно эта связь и выражает сущность научного знания. "Основной переворот, — пишет О. Конт, — ха­рактеризующий состояние возмужалости нашего ума, по суще­ству, заключается в повсеместной замене недоступного опреде­ления причин в собственном смысле слова — простым иссле­дованием законов, т.е. постоянных отношений существующих между наблюдаемыми явлениями" [35, 17].

Научное познание, в том числе и социологическое, рас­крывая законы, которые основаны на фактах, всегда остается относительным, оно не может превращаться в непререкаемую догму, т.к. явления постоянно меняются. Поэтому О. Конт при­ходит к следующему выводу: "Не только наши положительные исследования во всех областях должны по существу ограничи­ваться систематической оценкой того, что есть, отказываясь от­крывать первопричину и конечное назначение, но, кроме того, важно понять, что это изучение явлений вместо того, чтобы стать когда-либо абсолютным, должно всегда оставаться относи­тельным" [35, 17].

Таким образом, наблюдение явлений, накопление фактов, установление законов рассматривается О. Контом как важный показатель позитивного знания, что и отличает это знание от умозрительных построений. Вместе с тем ему пришлось преодо­левать и крайности эмпиризма, бессмысленного накопления ог­ромного количества фактического материала, которое также про­тивопоказано позитивному знанию. Особая опасность эмпиризма проявляется как раз таки в обществознании, поэтому мыслитель считает, что любые социальные наблюдения должны предпола­гать постоянное употребление фундаментальных теорий.

Отсутствие позитивной теории, опираясь на которую можно было бы собрать и обобщить факты, составляет, по его мнению, главную трудность социологии, которая попадает как бы в за­колдованный круг, т.к. для проведения наблюдения нужна тео­рия, а для создания теории — наблюдение. Этот круг, как считал О. Конт, разрывается в связи с созданием им самим новой кон-

цепции устройства и развития общества. Социология мыслится как сугубо теоретическая наука.

В числе менее значительных трудностей, связанных с на­блюдением, О. Конт отмечал необходимость соответствующей на­учной (специальной) подготовки, которая могла бы обеспечить освобождение исследователя от помех ненаучного характера — предрассудков, ходячих мнений, политических пристрастий и т.д. И здесь также нужна соответствующая научная теория, которая помогла бы избавить исследователя от спекуляций и обеспечила бы его необходимыми общими понятиями.

Наряду с наблюдением в социологии, по мнению О. Кон-та, особое значение имеют место такие методы, как экспери­мент, сравнение и метод исторического анализа (или сравнитель­но-исторический метод), которые и обеспечивают позитивность социальному познанию.

В целом эти методы познания и особенно метод наблюде­ния имеют ярко выраженную эмпирическую направленность. По­этому характерным для первого позитивизма является расхож­дение между онтологической и методологической частями этого учения. Онтологическая часть носит ярко выраженный умозри­тельный, метафизический характер, т.е. представляет собой тот образец философского знания, от которого сам О. Конт стремил­ся избавить социологию. Методологическая же часть акцентиру­ет внимание на эмпирических процедурах научного познания, которая и должна определять позитивный статус социологии.

Если О. Конт дал качественное описание методов социо­логического познания, выделяя наблюдение в качестве главного метода, то его английский последователь Дж. Милль подвел под них логическую основу, разработав принципы индуктивной логи­ки, правила наблюдения и обобщения фактов, построения науч­ного объяснения. Последнее имеет особо важное значение в по­зитивистской методологии социального познания, т.к. Дж. Милль полагал, что единство двух видов познания (естественного и об­щественного) обеспечивается именно единой основой научного объяснения, которое может быть построено только лишь на ос­нове знания законов.

Можно сказать, что для позитивизма (как, в равной мере, и для неопозитивизма) проблема объяснения (наряду с пробле­мами наблюдения и эмпирической проверки знания) приобрела ключевое значение как в плане построения научного (в том числе и теоретического) знания, так и в плане выявления ос­новных функций теоретического знания.

При анализе природы объяснения позитивисты вынужде­ны были отходить от провозглашаемых ими принципов индук-тивизма и эмпиризма и обращаться к проблемам построения де­дуктивного знания. Эта метаморфоза прослеживается и в твор­честве Дж. Милля.

Провозглашая принцип индукции, он не отрицает и необ­ходимость объяснения как важного приема научного познания. В этой связи он пытается конкретизировать процедуру объясне­ния индивидуальных явлений и общих положений (т.е., зако­нов). Наконец, он склоняется к мысли, что с логической точки зрения любое объяснение представляет собой дедуктивный вы­вод, в качестве большой посылки которого выступает формули­ровка того или иного закона. "Объяснением единичного фак­та, — пишет он в этой связи, — признают указание его причины, т.е. установление того закона или тех законов причинной связи, частным случаем которого или которых является этот факт... Подобным же образом всякий закон, всякое единообразие в природе считают объяснимым, раз указан другой закон или за­коны, по отношению к которому или которым первый закон является лишь частным случаем и из которых его можно было бы дедуцировать" [48, 374].

Вся последующая интенция позитивистской методологии (неопозитивизм, сциентизм) была нацелена на детальную про­работку этого миллевского положения и в современной методо­логии научного познания получила название "теории охватываю­щего закона", которая активно обсуждалась в западной методо­логии в 60-е годы как ее сторонниками, так и противниками.

Свой вклад в разработку этой теории внесли К. Поппер, К. Гемпель, Э. Нагель и др. И в настоящее время идея идентич­ности естественнонаучного и социально-исторического объясне­ния остается доминирующей в рамках неопозитивистской (сци­ентистской) методологии. По этому поводу К. Поппер, напри­мер, писал: "Как уже говорилось, дедуктивные методы получили широкое распространение, и значимость их гораздо более высо­ка, чем мог предположить Милль. В этом разделе я надеюсь пролить... свет... о концепции единства метода; иначе говоря, о том, что все теоретические, или обобщающие науки (неважно, естественные или социальные) пользуются одним и тем же ме­тодом... Не стану утверждать, что между методами теоретиче­ских наук о природе и об обществе не существует никаких раз­личий; они есть даже между разными естественными науками,

так же, как и между социальными науками... Но я согласен с Контом и Миллем..., что методы, применяемые в этих двух об­ластях знания, в сущности своей одинаковы... Они заключаются в выдвижении дедуктивных причинных объяснений и их провер­ке (через проверку предсказаний). Иногда это называется гипо­тетично-дедуктивным методом, чаще — гипотетическим мето­дом, поскольку он не сообщает абсолютной достоверности про­веренным с его помощью научным положением" [54, 150-151].

Расширяя проблему объяснения до проблемы предсказания и проверки знания (на основе фальсификаций дедуктивно вы­веденных гипотез), К. Поппер, а затем и многие современные позитивисты развивают концепцию теоретического знания, по­строенного на основе гипотетично-дедуктивного метода и при­знания его универсальности, т.е. одинакового проявления, как в естественных, так и в общественных науках.

Однако ригоризм методологических установок позитивиз­ма (неопозитивизма, сциентизма) привел к тому, что сложилась оппозиция этому направлению как внутри позитивизма, так и вне его. Первая была связана с усилением эмпирических тен­денций, с пренебрежительным отношением вообще ко всяким теоретическим обобщениям, вторая (внешняя оппозиция) ярко проявилась в антипозитивистских (антисциентистских) направ­лениях теоретической мысли.

В целом эмпиризм имеет глубокие корни в европейской философской традиции. В Новое время он особенно ярко заявил о себе в трудах английских философов-материалистов, которые много внимания уделили критике человеческих заблуждений и полагали, что только опыт позволит человечеству выйти на до­рогу истинного (позитивного) познания природы и общества.

В социологии эмпиризм проявился по двум основным на­правлениям. С одной стороны, предполагалось, как об этом уже говорилось выше, что основным методом познания социальных явлений должен стать метод наблюдения (не исключая, конеч­но, и метод эксперимента); с другой стороны, допускалось, что социология, как никакая другая наука, может использовать в ка­честве эмпирических данных различные статистические показате­ли. Именно на эту сторону проблемы обратил внимание франко-бельгийский ученый-математик Л. Кетле (1796-1874), который наряду с О. Контом был инициатором создания социальной фи­зики. Но, в отличие от последнего, считал, что основой позна­ния социальных явлений должны стать статистические методы

(сбор статистических данных, их корреляционный анализ, уста­новление статистических закономерностей и т.д.). К слову ска­зать, О. Конт к этим методам относился весьма скептически.

Так или иначе, методологическая ориентация позитивизма на эмпирические методы познания (как на источник истинной информации о социальных явлениях) повлияла на то, что в не­драх социологии стал формироваться особый корпус социальных исследований, ориентированных либо на изучение локальных объектов (малых групп, изучение которых и допускало примене­ние методов наблюдения и эксперимента), либо на изучение мас­совых явлений, но через их статистические описание (например, демографических процессов или изучения общественного мнения и т.д.). Постепенно в социологии складывается мощный пласт эмпирических (прикладных) исследований, который потребовал и своего методологического обеспечения. К середине XX века в социологии начинает даже ощущаться ситуация противостояния теоретической и эмпирической ветвей знания. Традиционные теоретики не без высокомерия оценивают довольно сложные математические расчеты практиков, которые по своим выводам оказывались весьма тривиальными, а социологи-практики не видят особого смысла в абстрактно-социологических построе­ниях своих оппонентов, полагая, что они носят надуманный, схоластический характер. Именно для примирения этих крайно­стей и потребовалась концепция теорий среднего уровня. Оппо­зиционное же позитивизму направление в социологической ме­тодологии оформилось в виде "понимающей социологии".

3.3. Методологические концепции понимающей социологии, феноменологии и этнометодологии

Позитивистская традиция в определенной степени может считаться родоначальницей социологии, она ориентировала обществоведов на использование общих научных методов. И, справедливости ради, следует сказать, что эта традиция положи­тельно сказалась на развитии как теоретической, так и эмпири­ческой социологии. Однако параллельно с этой традицией (а точнее, в философии жизни и неокантианстве) сформировалась и развивалась альтернативная позитивизму методологическая парадигма, которая исходила не из идеи сходства между естест­вознанием и обществознанием, а из идеи их радикального раз-

личия. Эта идея была сформулирована немецким философом В. Дильтеем (1833-1911), который рассматривал природу и об­щество как весьма отличающиеся друг от друга сферы. Общест­во, с точки зрения этого философа, представляет собой деятель­ность людей, наделенных чувствами, разумом и волей. Последние становятся частью социального бытия и познание социальных явлений должно учитывать эту часть. В противном случае соци­альное познание утрачивает свою значимость как научное позна­ние. Но внутренний духовный мир человека не поддается стро­гим логическим нормам познания, канонам естественно-науч­ного объяснения. Этот мир может быть раскрыт только с помо­щью непосредственного постижения, интуитивного понимания, так как духовный мир невозможно ни взвесить, ни измерить, ни зафиксировать никакими физическими приборами. На этой ос­нове, как считал В. Дильтей, психология как наука о духовном, должна строиться не на строгих основаниях логики объяснения, а на принципах "понимающей методологии".

Эта идея постепенно перекочевала в методологию соци­ального познания, получив название "понимающей социологии". Автором самого этого термина считается М. Вебер.

Социология, с точки зрения М. Вебера, как и любая дру­гая наука, стремится к раскрытию причин изучаемых явлений, каковыми для социологии выступают социальные действия. Спе­цифика же социальных действий заключается в том, что они включают в себя субъективный смысл агентов действия, то есть тех, кто эти действия осуществляет. Причем социальность чело­веческого действия проявляется лишь в том случае, если его субъективный смысл каким-то образом соотносится с действием (поведением) других людей. Таким образом, социальное дейст­вие в его общей форме предстает как паутина связей между людьми, как переплетение различных смыслов, что и создает "смысловую связь поведения".

Выявление этой связи и представляется в качестве главной цели социологии. Достичь эту цель можно лишь с помощью по­нимания, то есть с помощью некоего интуитивного постижения внутреннего смысла происходящих событий.

Справедливости ради следует отметить, что М. Вебер не переоценивал роль понимания в социальном познании, полагая, что оно годится лишь для выдвижения гипотез, которые после своего выдвижения требуют вполне стандартных операций про­верки с помощью научных методов. Поэтому идея понимания,

как специфического средства социального познания, выступает лишь как часть методологической парадигмы М. Вебера. Однако ее разработка этим ученым придала ей определенную научную респектабельность и известную моду в научных кругах.

Наиболее видным разработчиком этой идеи считается Г. Зиммель, который придал ей не столько конкретно-научный, сколько философский оттенок, полагая, что результатом пони­мания является не обнаружение причинно-следственных связей, а открытие смысла исторического действия, заключающегося в связи этого действия с человеческими желаниями, целями и ин­тересами. Кроме того, понимание предстает и как критерий оценки познавательной деятельности, так как требует, по мысли Г. Зиммеля, выяснения того, как связано исследуемое явление с интересами самого исследователя или той социальной группы, интересы которой он выражает. Так как этот исследовательский субъективизм представлялся неизбежным, то следовал вывод об относительности социально-исторического объяснения и необ­ходимости своеобразного контроля над деятельностью исследо­вателя. Этот контроль и мог быть осуществлен с помощью по­нимания.

Наконец, Г. Зиммель выделяет и третью функцию пони­мания как своеобразного связующего звена между эмпирией и теорией или между конкретной социологией и социальной фи­лософией, то есть понимание у него служит средством теорети­ко-исторического осмысления данных, доставляемых формальной социологией.

В той или иной степени идея понимания (как специфиче­ского приема познания) разделялась и многими другими иссле­дователями. Однако социологами в отличие от представителей философии жизни и герменевтики понимание никогда не интер­претировалось в качестве единственно возможного акта познания, заменяющего и вытесняющего объяснение и причинно-следст­венное изучение событий из сферы социологического познания. Поэтому идея понимающего познания в социологии имела ог­раниченный и в определенной мере вспомогательный характер, однако ряд концепций исходил из нее как из основополагающей. Рассмотрим их подробнее.

Феноменологическая социология. Оригинальная методологи­ческая концепция родилась на стыке понимающей социологии и феноменологии. Основателем феноменологии считается немец­кий философ Э. Гуссерль (1859-1938). Анализируя феномены

познавательной деятельности, он пришел к выводу, что научное знание (в особенности обществознание) все более и более отхо­дит от повседневности, которая рассматривалась этим филосо­фом в качестве подлинного источника научных знаний. Основ­ной идеей феноменологии явилось утверждение о том, что мир таков, каковым его представляют люди. Допускается, конечно, что мир существует объективно, но определенное значение для людей он начинает приобретать лишь через его осознание. Че­ловек не просто соотносится с предметами внешнего мира, а придает им определенное значение, которое также обретает бы­тийный смысл и должно учитываться в научном исследовании. Отсюда делается вывод о том, что задачей ученого является не постижение природы реального мира, а исследование путей и способов, с помощью которых мир структурируется в сознании человека. Феноменология и претендует на роль философского метода, с помощью которого можно установить природу повсе­дневного опыта и его связь с научными концепциями.

Через ученика Э. Гуссерля, А. Шюца (1899-1959), философ­ская идея феноменологии перекочевала в социологию, опреде­лив рождение такого направления, как феноменологическая со­циология, представляющей собой определенную разновидность понимающей социологии.

Основной упрек, выдвигавшийся сторонниками понимаю­щей социологии в адрес позитивистов, состоял в том, что они чрезмерно натурализировали социальный объект. И хотя пози­тивистов трудно упрекнуть в недооценке человеческого сознания в структуре социальных явлений (сама идеалистическая сущность позитивизма как бы не позволяла этого делать), тем не менее, определенный ригоризм в отождествлении методов естественно­научного и социального познания позволял оценивать их пози­цию как излишне пронатуралистическую, заставлявшую изучать социальные явления (социальные факты) "как вещи". Вот этот-то методологический ригоризм и заставлял противников прона-туралистического подхода искать в этих "вещах", т.е. социаль­ных явлениях, какое-то особое проявление человеческой приро­ды. Специфика этого подхода заключалась в том, что социолог (обществовед) изучает не просто "вещи", а человеческие дейст­вия и взаимодействия, в структуре которых обязательно присут­ствуют ментальные (когнитивные) признаки.

В своей работе "Феноменология социального мира" А. Шюц обосновал новое видение социальной действительности и пони-

мания как особого способа ее проявления и постижения. Он считал, что объективный мир, воздействуя на органы чувств, лишь сигнализирует о своем существовании. Однако этот мир сам по себе ничего для нас не значит, он всего лишь сосущест­вует рядом с нами. Обозначая же эти объекты познавательно-языковыми "метками", именуя их, придавая им значения, люди наполняют их смыслом, входят с ними в определенные отноше­ния. Так объекты из незначимых становятся значимыми, вписы­ваются в мир наших сознательных конструкций и тем самым приобретают определенный смысл. Так, солнце и луна, и звезды и т.д. могут быть просто предметами природы, но они же могут стать и олицетворением каких-то сверхъестественных сил, при­обретая для человека особую значимость, воздействуя на его по­ступки и сознание. В качестве таких значимых предметов может выступать и сам человек (шаман, знахарь, колдун, прорицатель, пророк, вождь и т.д.), и его действия, и мотивы действия, поняв которые, можно рассчитывать на более или менее адекватное познание социальной действительности. "Значимость, — пишет Шюц, — не присуща природе, как таковой, она является резуль­татом селективной и интерпретирующей деятельности человека" [79, 530]. Иначе говоря, в структуру общества вводятся не толь­ко физические, но и духовные образования. Наличие последних и придает социальный смысл общественным явлениям, опреде­ляет принципы организации повседневной жизни, формирует обыденное знание с его рациональными и моральными элемен­тами. Это первый слой интерпретации. Он-то и служит основой для выработки научных (обобщенно-теоретических) понятий, фор­мирование которых выступает в качестве главной задачи соци­альной науки. Этот переход от незначимых объектов к значимым (то есть логически упорядоченным и наделенным определенным смыслом), осуществляемый вначале в сознании отдельно взятого человека, а затем реализуется во взаимодействии индивидов, и определяет стержневую методологическую идею феноменологи­ческой социологии.

Методология понимающей социологии в ее феноменоло­гической интерпретации стремится раскрыть процессы становле­ния человеческих представлений о социальном мире от единич­ных субъективных значений, формирующихся в потоке пережи­ваний индивидуального сознания, до высокогенерализированных конструкций социальных наук. Основная методологическая ус­тановка заключается в том, что необходимо понять процесс ста-

новления объективности социальных феноменов на основе субъ­ективного опыта индивидов. Здесь понимание (интерпретация) возводится как бы во вторую и даже в третью степень. Первый уровень понимания (интерпретации) связан с осмыслением пред­метов объективного мира, обозначением их языковыми форма­ми, с приданием им смысла; второй — с пониманием действий другого человека, с раскрытием его целей и желаний; и тре­тий — это понимание понимания, то есть понимание исследова­телем взаимодействия как социального феномена, раскрытие его смысла, что обеспечивает переход от единичного, индивидуаль­ного, но интерсубъективного знания, к обобщенно-понятийному уровню описания социальной действительности. Эта установка транслируется затем на определение таких методологических ка­тегорий, как научный факт, обобщение, теоретическая абстрак­ция, теоретический конструкт и т.д.

Таким образом, образование социологических понятий и конструирование социологических теорий, по А. Шюцу, зиждется на механизме перевода одних когнитивных структур (отражаю­щих повседневный опыт индивидов) в когнитивные структуры более высокого теоретического уровня, в которых индивидуаль­ная субъективность преображается в интерсубъективную адекват­ность. Отдавая должное логическим формам познания (то есть не отрицая важность объяснения в социальном исследовании), А. Шюц вместе с тем весьма высоко оценивает и психологиче­ские формы познания, которые, так или иначе, реализуются в актах понимания. Иногда понимание мыслится как дополнение объяснению, а иногда и просто как нечто, его заменяющее.

Методологические установки феноменологической социо­логии А. Шюца ориентируют исследователя не столько на изу­чение объекта, сколько на его значение, определяемое деятель­ностью человеческого сознания, опытом его обыденной жизни. Ментальный смысл повседневности и есть та область, на кото­рую должна быть нацелена мысль исследователя, если он при­держивается феноменологической установки.

Специфическое развитие идея этой установки получила в такой разновидности понимающей социологии, как этномето-дология.

Этнометодология. Идея понимания получила свое подкре­пление и развитие в этнографии. При внешнем изучении куль­тур различных народов в терминах развитой науки у исследова­телей возникало сомнение в возможности адекватного описания

изучаемых явлений, особенно если речь шла о явлениях духов­ной культуры или о каких-то реликтах культуры. Складывалось впечатление, что для адекватного описания явлений культуры не­обходимо изучать их как бы изнутри, то есть необходимо сжиться с тем или иным народом, понять его менталитет, язык, обычаи, верования, традиции; только после этого можно рассчитывать на объективное познание и описание изучаемого этнографического материала. Для этнографии, антропологии и этнологии эта мето­дологическая установка была достаточно привычной и традици­онной. Естественно, что при расширении поля социологических исследований (при возникновении таких разделов, как социоло­гия культуры, социология знания, социология религии, когни­тивной социологии, социологии повседневности и т.д.), имеющих культурологический смысл, идея понимания приобрела более широкий контекст. Стали даже раздаваться голоса о необходи­мости превращения методов этнографии и социальной антропо­логии в общую методологию социальных наук. На этой базе и зародилась этнометодология, имеющая в настоящее время мно­жество разветвлений. Основоположником ее считается американ­ский исследователь X. Гарфинкель (1917), который изложил свои идеи в работе "Исследования по этнометодологии".

Этнометодология претендует на новую теорию социаль­ного познания, в которой онтологический и методологический аспекты столь тесно переплетаются друг с другом, что их трудно разъединить, так как понимание выступает и на стороне объекта познания как рациональная основа взаимодействия, и на сто­роне субъекта познания (исследователя) как способ постижения этой рациональной основы социального бытия, своеобразное по­нимание понимания.

Самого X. Гарфинкеля интересовало, каким образом воз­можно рациональное (научное) описание повседневного опыта, актов социального взаимодействия; почему и как люди приходят к согласию, составляющему основу общественного существования и порядка; что людей связывает в единое общественное образо­вание; что составляет основу культуры.

С точки зрения этого исследователя, социология призвана изучать все аспекты повседневной жизни, все обычные и не­обычные явления, будучи сама по себе частью повседневной деятельности людей. Все люди в обществе, по X. Гарфинкелю, являются как бы социологами, ибо, приписывая значения дей­ствиям других и претендуя на их понимание, они выступают в

качестве практических теоретиков, а ученый-социолог должен обобщать этот повседневный опыт взаимодействия и понимания в строгих однозначных терминах, добиваясь соответствующего тео­ретически значимого объяснения социальных явлений. Наука и объект познания сливаются как бы в единое органическое целое.

Важным компонентом гипотезы X. Гарфинкеля является утверждение о том, что объясняя свои действия, индивиды ра­ционализируют их, делая тем самым социальную жизнь упоря­доченной и понятной. Задача же социолога заключается в том, чтобы понять, описать и обобщить этот рациональный фон оо-циального бытия, выработав на этой основе теоретическую мо­дель общества. При этом наука не должна отрываться от объекта описания, чрезмерно теоретизировать свой язык, наоборот, она должна как можно ближе подходить к тем речевым стандартам, которые господствуют в обыденном мире, быть как бы трансля­тором народной мудрости и здравого смысла.

Таким образом, с позиции этнометодологии необходимо четко различать два уровня познания: повседневный опыт и на­учно-теоретическое знание. Каждая из этих форм познания об­ладает своей спецификой. В одном случае преобладает индиви­дуализирующий опыт, во втором — объективизирующий. Но, при всей специфичности этих уровней, они не могут существовать отдельно друг от друга. Наука становится частью обыденного опыта, а последний органично вписывается в науку.

К основным теоретико-методологическим положениям эт­нометодологии можно отнести следующие:

1) общество как таковое лишается признаков объективной реальности;

2) социальная реальность предстает как система взаимо­действий;

3) само взаимодействие понимается не как реальный акт физического взаимодействия, а как реализация духовных (ре­чевых) контактов, основанных на интерсубъективном значении речевых единиц. Поэтому социальная реальность предстает как онтологизация значений и смыслов слов; она конструируется в ходе речевой коммуникации;

4) социальная реальность подвижна, изменчива, уникальна и неповторима; ее объективность, повторяемость и закономер­ность есть лишь результат наличия общетеоретических понятий как квазикатегорий. Объективирование социальной реальности (как чего-то устойчивого и повторяющегося) осуществляется лишь

в науке как переход от индексных суждений обыденного языка к объективным (т.е. обобщенным) суждениям языка науки.

Таким образом, специфика этнометодологии выражается в том, что она ориентирует исследователей на изучение сугубо духовных элементов культуры, выражая социальную реальность через значение слов, понятий и суждений, отождествляя ее с практикой языковой коммуникации. Методы познания этой прак­тики и представляются в качестве основного средства познания социальных явлений.

3.4. Методологические установки структурализма и функционализма

Наряду с методологическими установками позитивизма и антипозитивизма в социологии особый смысл и значение при­обрели методологические идеи структурализма и функционализ­ма. В одних случаях эти идеи выступают в чистом виде, в дру­гих — представляют своеобразное "смешение жанров". Тогда го­ворят о системно-структурном или структурно-функциональном подходах. Но в этом случае, хотя и расширяется диапазон самих этих методов, несколько размываются границы между ними, они утрачивают свою специфику. Учет же этой специфики весьма важен для уяснения сущности структурализма и функционализ­ма. Поэтому есть смысл рассмотреть их отдельно друг от друга.

Методология структурализма. Пытаться определить сущность структурализма, исходя из общекоренного слова "структура", столь же нелепо, как и пытаться определить сущность жизни, исходя только из структуры живого организма. В этом случае любого ученого можно было бы отнести к сторонникам структурализма, так как все они изучают структуру интересующего их объекта. И действительно, в самом общем смысле любой объект изучается с четырех точек зрения: строения (структуры), функциональных ха­рактеристик составляющих его элементов, изменения этих эле­ментов и развития объекта в целом. Общество в данном случае не составляет исключения. И нет таких философов и ученых, которые, изучая общество, не стремились бы ответить на вопро­сы, как устроено общество, как оно функционирует, изменяется и развивается. Начиная с Платона и. Аристотеля и до современ­ных исследователей не пропадает интерес к этим вопросам. Од­нако никто не относит Аристотеля, Гоббса, Монтескье, Конта,

ПО

Маркса, Спенсера, Дюркгейма и многих, многих других иссле­дователей общественной структуры к структуралистам. Отсюда следует, что структурализм представляет собой не просто изуче­ние структуры общества, а какое-то особое ее понимание, особые способы и приемы ее изучения.

Для уяснения сущности структурализма необходимо учиты­вать тот факт, что структура общества представляет собой чрез­вычайно сложное образование. Эта сложность предопределяет возможность различного рода абсолютизаций, т.е. стремления выразить всю сложность социальной структуры через какой-либо отдельно взятый ее аспект. Например, ее можно представить как борьбу между бедными и богатыми, через природу человека или группы, через структуру действия или взаимодействия, через ра­циональные или иррациональные мотивы человеческой деятель­ности и т.д.