V. Альтернатива страшным снам
1. Что есть болезнь, если не чувство ограничения? Разъединение с и отчуждение от? Расщелина, воспринятая между тобой и братом; а в чем же теперь воспринимается здоровье? Вот так добро увидено снаружи, а зло — внутри. Вот так болезнь отъединяет я от блага, удерживая зло внутри. Бог есть Альтернатива кошмарным снам. Кто разделяет сны, Его не разделяет. Но кто изымет разум из подобных снов, — Его разделит. Другого выбора не существует. Именно этот выбор ты разделяешь, ибо иного нет. Ведь ты и существуешь благодаря тому, что разделил с тобой Всевышний Свою Волю, чтобы Его творение могло творить.
2. Лишь соучастие в пустых, и злобных, и полных горечи снах ненависти и смерти, страдания и греха, потерь и боли наделяет подобные сны реальностью. Неразделяемые, они воспринимаются бессмысленными. Страх покидает сны благодаря тому, что им отказано в поддержке. Туда, откуда страх исчез, должна прийти любовь, поскольку всего и есть–то две альтернативы. Если появится одна, уйдет другая. И та, которую ты разделяешь, становится твоей единственной. Ты остаешься с той, какую принимаешь, ибо она и есть желанная альтернатива.
3. Ты не разделишь тщетных снов, если простишь сновидца и осознаешь, что он — не созданный им сон. И следовательно он — не образ твоих снов, от коих вы свободны оба. Прощение отделяет спящего от пагубного сна и так его освобождает. Помни, что разделяя праздный сон, ты будешь верить, будто ты и есть тот сон. Боясь его, ты не захочешь знать своего Тождества, поскольку посчитаешь Его страшным. И ты отвергнешь собственное Я, пойдешь чужой землею, не созданной твоим Творцом, и там окажешься совсем не тем, что есть. Там ты, увидев в своем Я врага, затеешь с ним войну и нападешь на брата как на часть того, что люто ненавидишь. Здесь невозможен компромисс. Ты — либо твое Я, либо — иллюзия. Что может быть между иллюзией и правдой? Срединная земля, где ты способен быть не тем, что есть, должна быть сном, она не может оказаться истиной.
4. Ту небольшую брешь между иллюзиями и истиной задумал ты как безопасное убежище, где твое Я надежно скрыто всем, тобою созданным. Здесь учрежден недужный мир, и это — мир, воспринимаемый глазами плоти. Здесь — звуки, слышимые миром и голоса, внимать которым созданы мирские уши. Но зрелища и звуки, воспринимаемые телом, бессмысленны. Тело не видит и не слышит. Оно не знает, что такое видение, для чего нужен слух. И в равной мере оно не может воспринимать, и рассуждать, и понимать, и знать. Глаза его слепы, уши — глухи. Тело не мыслит и значит не порождает следствий.
5. Разве Всевышний сотворил что–либо недужным? И мыслимо ли что–либо, не сотворенное Им? Не позволяй глазам своим увидеть сон, не дай ушам — свидетельствовать об иллюзиях. Глаза и уши созданы, чтобы увидеть мир не сущий, чтобы внимать беззвучным голосам. Но есть другие звуки и картины, которые возможно видеть и слышать, и понимать. Ибо глаза и уши — это ощущения без смысла; они всего лишь сообщают о том, что видят или слышат. А видят или слышат не они, но ты, кто подбирает каждый зазубренный осколок и ничего не значащий обрывок, крупицу доказательства, и создает свидетеля желаемому миру. Не позволяй глазам или ушам, принадлежащим телу, воспринимать эти бесчисленные фрагменты, увиденные внутри выдуманной бреши, не дай им убедить их же создателя, будто придуманное им — реально.
6. Творение подтверждает реальность, разделяя функцию, присущую всему творению. Реальность не состоит из небольших кусков стекла, кусочка дерева, одной иль пары нитей, собранных вместе, чтобы засвидетельствовать ее истинность. Реальность независима от всего этого. Нет интервала, отделяющего истину от снов и от иллюзий. Нигде во времени или в пространстве истина не оставила им места. Ведь истина заполоняет собою всё время и всё пространство и делает их абсолютно неделимыми.
7. Ты, кто уверен, что существует небольшая брешь между тобой и братом, не видишь, что эта вера вас обращает в пленников в мире, якобы существующем в этом интервале. Мира, тобою видимого, нет, поскольку место, в котором ты его воспринимаешь, нереально. Брешь тщательно замаскирована туманом, и смутные картины встают из мглы, чтобы закрыть это пространство расплывчатыми, неопределенными и изменяющимися формами, лишенными субстанции и чрезвычайно ненадежными. Но в этом интервале нет ничего. Ни трепетных секретов, ни помрачающих рассудок склепов, где ужас источается костьми усопших. Всмотрись в ту небольшую брешь и ты узришь невинность, отсутствие греха в себе, когда утратишь страх перед признанием любви.
VI. Тайные обеты
1. Только безумец наказывает тело. Ибо хотя в нем и воспринимается то малое пространство, его там нет. Тело не судит самое себя, не притворяется не тем, что оно есть. Оно не ищет в прахе длительной услады и не спешит принять за радость боль. Оно не сообщает тебе, в чем его цель, не понимая собственного назначения. Телу не свойственно преследовать свою жертву, ведь у него нет воли, нет предпочтений или сомнений. Оно не размышляет над тем, что оно есть. Поэтому у него нет нужды соперничать. Его можно преследовать, оно же себя не ощущает жертвой. Оно не принимает на себя ролей, а исполняет то, что велено ему, не нападая.
2. Наверняка бессмысленно считать ответственным за видение предмет незрячий, винить его, глухого, за звуки, неугодные тебе. Не обладая чувствами, он не страдает от твоих наказаний. Его поступки соответствуют твоим желаниям, он никогда не выбирает. Он не рождается, не умирает. Он может только следовать бесцельно ему назначенным путем. А если путь изменится, он с легкостью пойдет путем иным. Он не становится на чью–то сторону, не судит своей дороги. Лишенный ненависти, он не воспринимает бреши. Его можно использовать в целях ненависти, но даже так его не сделать ненавидящим.
3. Предмета, который ты ненавидишь и боишься, к которому одновременно испытываешь отвращение и влечение, тело не знает. Ведь ты его послал вперед на поиск разделения, чтобы остаться разделенным. Затем ты ненавидишь сей предмет, но не за суть его, а лишь за то, как ты его используешь. Ты прячешься от видимого им и слышимого; ты ненавидишь его за хрупкость и ничтожность. Ты презираешь его действия, но не свои. Он действует и видит за тебя. Это твой голос слышит он. И хрупок и ничтожен он — твоим желанием. Кажется, он наказывает тебя и потому достоин ненависти за принесенные ограничения. Но это ты сделал его символом ограничений, желая в своих мыслях их иметь, и видеть, и сохранять.
4. Тело представляет собою брешь между ничтожной частью разума, что ты зовешь своею, и остальною его частью — действительно твоей. Ты его ненавидишь, и всё же считаешь своим я, и думаешь, что без него ты собственное я утратишь. Таков тайный обет, тобою заключенный с каждым братом, согласным идти отдельно от тебя. Такова тайная клятва, которой ты клянешься вновь и вновь, считая, что на тебя напали. Никто не в состоянии страдать, если он не считает, что на него напали и что в атаке этой он проигрывает. В сознании не регистрируется и остается неуслышанным каждый обет болезни. Но тот обет есть обещание другому от него страдать и нападать в ответ.
5. Болезнь — не что иное как гнев, обращенный против тела, дабы оно почувствовало боль. Болезнь есть явное следствие того, что создавалось втайне, в согласии с затаенным желанием другого пребыть с тобою врозь, равно как и ты — с ним. Покамест вы не согласитесь, что подобное желание обоюдно, оно не возымеет действия. Кто говорит: "Нет интервала между моим разумом и твоим", тот сохраняет обещание Богу, а не свою жалкую клятву остаться верным смерти навсегда. А его исцелением исцелится его брат.
6. Пусть вашим обоюдным соглашением станет: быть вместе, а не врозь. Брат сдержит обещание, данное с тобою вместе, ибо оно есть обещание Богу и Божье обещание ему. Бог исполняет Свои обещания, Сын — свои. При сотворении его Отец сказал: "Сей есть мой Сын возлюбленный, в Котором Мое благоволение". "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный", ибо вы неразлучны со Мной. Но Сын Его не помнит, что он ответил: "Будь посему", хоть в этом обещании он был рожден. А Бог ему о том напоминает всякий раз, когда он не разделяет обет болезни, но позволяет объединить и исцелить свой разум. Тайные его клятвы бессильны перед Волей Бога, Чье обещание он разделяет. А всякая тому подмена — воля не его, пообещавшего себя Всевышнему.