Социологические объяснения девиантного поведения
Вряд ли какая другая область социальных исследований привлекала к себе внимание такого огромного числа социологов, как изучение типологии, причин и мотивов социальных акторов, а также изучение девиантного поведения. В то же время сама эта многочисленность мнений, теорий, концепций говорит о неопределенности, противоречивости даже по поводу простых определений, что именно можно считать отклоняющимся поведением. Такое неизбежно уже в силу того, что сами комплексы социальных норм, нарушение которых и составляет существо девиантного поведения, заметно отличаются в разных обществах, и исследователям, каждый из которых является членом своего общества, бывает довольно трудно прийти к согласию.
Н.Смелзер в своем учебнике проводит краткий обзор самых разнообразных теорий объяснения девиантности поведения - от биологических, объясняющих отклонения генетически приобретенными качествами психики, до радикально-криминологических, трактующих девиацию как продукт противодействия отдельных социальных слоев господствующим нормам капиталистического общества. Типология этих теорий сведена у него в единую таблицу. Мы не будем касаться здесь физиологических и психоаналитических объяснений, а обратимся к некоторым наиболее авторитетным социологическим концепциям.
Одной из таких концепций является теория навешивания ярлыков. В социологии девиации "теория навешивания ярлыков девиантного поведения" часто используется как равнозначная "теории социетальной реакции" на девиацию; обе формулировки указывают на тот факт, что социологические объяснения трактуют его не как продукт индивидуальной психологии или генетической наследственности, а как последствия воздействия социальной структуры и социального контроля.
Эта теория основана, по существу, на двух положениях. Первое состоит в том, что девиантным именуется не просто нарушение нормы, а фактически любое поведение, которое с успехом определяется как таковое, если на него может быть навешен ярлык, относящий его к категории девиантных. Девиация содержится не столько в самом действии, сколько в реакции других на это действие. Второе положение утверждает, что навешивание ярлыков продуцирует или распространяет девиацию. Ответ девианта на социальную реакцию ведет к повторной девиации, благодаря которой девиант приходит к принятию само-имиджа или определения как человека, который перманентно заключен в рамки девиантности своей роли. Особенность подхода здесь состоит в том, что он привлекает внимание к девиации как к результату социальных обвинений и проявления контроля со стороны общества за поступками своих членов.
Если юный правонарушитель арестован по обвинению в преступлении, это может оказать решающее воздействие на его дальнейшую жизненную карьеру. Это происходит различными путями. Одни из воздействий могут носить психологический характер: те, кто раньше более или менее рассматривал себя такими же, как и все другие, начинают считать себя чем-то иным. Теперь на них наклеен ярлык преступника, юного правонарушителя; можно сказать, что с помощью этого ярлыка они уже попали в сеть преступных организаций. Каждый шаг вдоль этого пути укрепляет чувство, что они стали кем-то иными, не такими нормальными, как прежде. Они обрели криминальную идентичность. Иногда такой процесс называют также стигматизацией. Стигма - это социальный признак, дискредитирующий индивида или даже целую группу. Бывают стигмы тела (дефект или уродство), индивидуального характера (гомосексуальность) и социальных коллективностей (раса или племя). Другими словами, девиация - это своего рода клеймо, которое социальные группы, обладающие властью, ставят на поведение других, менее защищенных групп.
Американский социолог Р. Коллинз довольно убедительно показывает социальную ситуацию, складывающуюся под сильным воздействием "навешивания ярлыков":
" Предполагается, что все люди нарушают закон. Но только некоторые из них попадаются, обвиняются, залепляются ярлыками... и поэтому становятся полноценными преступниками. Если преступники, которые проходят через суды и тюрьмы, с такой большой степенью вероятности оказываются бедняками, черными, либо каким-то иным образом подходят под чьи-то идеи " социально нежелательных" , " социально депривированных" , то это вследствие того, что они являют собою типы людей, которые с наибольшей степенью вероятности могут оказаться арестованными, осужденными. Компания парней, ворующих статую из колледжа или насилующих на вечеринке девушек из университетского женского клуба, отделываются простым выговором, потому что на такие поступки навешен ярлык " шалости колледжа" . Бедный черный юноша, вытворяющий такого же рода веши, отправляется в суд для несовершеннолетних и начинает карьеру серьезного преступника" .
Тот же Коллинз показывает в своей книге и более радикальные социологические объяснения существования преступности в обществе. Он утверждает, что нередко преступников создает не просто полиция своими действиями, а сам закон. В качестве примера он приводит некоторые виды так называемых "преступлений без жертв". В большинстве преступлений имеется четко определенная жертва. Однако существует ограниченное число преступлений, в которых нет жертв и которые относят иногда к "служебным" преступлениям. Они включают в себя, в частности, злоупотребление наркотиками, азартные игры и проституцию. Об этих преступлениях "потерпевшие", как правило, не сообщают в правоохранительные органы, поскольку выгоду из преступления извлекают (или стремятся извлечь) обе его стороны: жертва сама охотно идет навстречу преступнику. Он приводит такой достаточно очевидный пример: продажа и приобретение наркотиков не были преступлением до тех пор, пока не были приняты законы, превращающее приобретение их частным лицом в правонарушение. Общество же, в лице государственных органов, просто возвело их в ранг преступления, издав соответствующие законы. Сегодня, как ни парадоксально, в сохранении такого положения более всего заинтересованы наркодельцы, поскольку легализация наркотиков сделает недоступными их гигантские прибыли.
Не менее радикальные выводы делают те социологи, которые опираются на теорию социальной солидарности, разработанную Дюркгеймом. Они утверждают, что девиация вообще и преступность в частности необходимы; они несут на себе особую функциональную нагрузку, поскольку объективно способствуют усилению социальной интеграции. Эта интеграция возникает из большей или меньшей степени единодушия, с каким "нормальная" часть общества осуждает девиантные поступки тех своих членов, которые нарушают общепринятые нормы. Чувство единения усиливается с помощью общепринятых ритуалов осуждения (именно таким ритуальным характером отличается практически любое судебное заседание). Даже общество, состоящее из святых, найдет, из чего сотворить преступление - из любого сколько-нибудь заметного уменьшения святости по сравнению с другими. По-иному говоря, святые тоже будут иметь свои главные, особо священные правила, и те, кто не следуют им столь же усердно, как остальные, будут отбираться для отправления ритуала наказания, который служит тому, чтобы драматизировать ситуацию и еще выше поднять значимость правил.
Еще одна идея Дюркгейма послужила отправной точкой для создания влиятельной социологической теории девиации. Это идея аномии. Этим понятием, как мы помним, описывается социальная ситуация, "характеризуемая упадком норм, управляющих социальным взаимодействием". Дюркгейм утверждает, что довольно часто девиации (к которым он относит, в частности, самоубийства) происходят вследствие отсутствия четких социальных норм. В этом случае "общее состояние дезорганизации, или аномии, усугубляется тем, что страсти менее всего согласны подчиняться дисциплине именно в тот момент, когда это всего нужнее".
Опираясь на эту идею, Роберт Мертон разработал свою аномическую концепцию девиации. Он утверждал, что базовой причиной любой девиации является разрыв между институциональными культурными целями и доступностью социально одобряемых средств для достижения этих целей. Среди множества элементов социальной структуры Р. Мертон выделяет два особенно, по его мнению, важных. Первый - это определенные культурой данного общества намерения и интересы, которые выступают в качестве "законных" целей - приемлемых для всего общества или же отдельных его слоев, социально одобряемых ими (и поэтому иначе именуемых институциональными). Второй элемент определяет, регулирует социально одобряемые средства (способы достижения этих целей) и контролирует их применение. "Моя главная гипотеза, - утверждает он, - как раз в том и заключается, что отклоняющееся поведение, с социологической точки зрения, может быть рассмотрено как симптом рассогласования между культурно предписанными стремлениями и социально структурированными средствами их реализации".
В соответствии с этой гипотезой Р. Мертон рассматривает пять типов приспособления людей к социально и культурно заданным целям и средствам. Для наглядности он помещает их в схематическую таблицу, где символ "+" означает "принятие", "-"- "отвержение", а "+ -" - "отвержение господствующих ценностей и замена их новыми" (см. табл.4.2).
Таблица 4.2