От науки - к утопическому проектированию

Подобно многим другим социальным мыслителям XIX в. Конт лю­бил пророчествовать, и эта любовь естественным образом вытекала из фаталистской интерпретации социальных законов. Сегодня одни его предсказания выглядят наивными и смешными, другие - основательны­ми и провидческими. Не подтвердилась основополагающая вера Конта в то, что разработанная им вплоть до ритуальных деталей Религия Че­ловечества станет религией человечества. Социальный режим, который он одновременно предсказывает и предлагает - социократия, - основан на строгой иерархии, субординации, точном исполнении предписанных функций. Подобные общества, небольшие по размеру (будущие госу­дарства по размерам не должны превосходить Швейцарию или Бель­гию) и подчиненные единой церкви или Великому Существу (человече­ству), представляют собой нечто среднее между фаланстером Фурье и монастырем.

Не подтвердились такие предсказания Конта, как союз пролетариата и женщин, с одной стороны, и позитивизма — с другой; исчезновение средних классов; семейно-домашняя роль женщины и т. д.

Вместе с тем проблема единства человечества, которую так энергично выражал Конт, и сегодня, в эпоху политических, межнациональных и меж­конфессиональных распрей, остается в высшей степени актуальной. И хотя до общечеловеческого единства далеко, деятельность многочисленных все­мирных и международных организаций свидетельствует о том, что миро­вое сообщество — не фикция. Конт был убежденным и активным сторонни­ком мира, и межнационального, и межклассового. Наряду с Бернарденом де Сен-Пьером он первым отстаивал идею «европейского дома»; наряду с Сен-Симоном он был одним из провозвестников наступления эры ин­дустриализма; он предсказывал процесс деколонизации и т. д.

Пророчества у Конта незаметно перерастали в утопическое проекти­рование, и сам он, осознавая его в качестве такового, применял слово «утопия» к своим проектам [8, 275]. С предложениями об их осуществ­лении он обращается по самым различным и порой неожиданным адресам: и к пролетариату³, и к царю Николаю I, и к великому визирю Ос­манской империи, стороннику европейской цивилизации Решид-паше, и к руководителям Ордена иезуитов. По-видимому, Конт считал утопии не только необходимыми для социальной практики (вследствие того, что они затрагивают не «ум», а «сердце»), но и осуществимыми в дей­ствительности.

Конт вышел из сен-симонистской школы и в известном смысле оста­вался сен-симонистом всю жизнь. Многое сближало его с социалистами, последователями Сен-Симона: Б. П. Анфантеном, С.-А. Базаром и др. Однако были и существенные различия между контизмом, с одной сто­роны, и социализмом и коммунизмом - с другой. Сам Конт усиленно подчеркивал свое несогласие с этими учениями. Он был решительным противником обобществления собственности и политических револю­ций. Главное преимущество позитивизма перед социализмом он видел в том, что позитивизм исходит из необходимости духовного, нравственно­го обновления общества, а социализм стремится «осуществить мирскую реорганизацию независимо от духовной, т. е. построить общественное здание без интеллектуальных и моральных оснований» [7, 169]. Несмот­ря на собственные, иногда весьма энергичные высказывания, принижа­ющие роль индивида, его прав и свобод, Конт не согласен с коммуниста­ми в их стремлении подавить всякую индивидуальность [там же, 158]. Он также против других идей, отстаиваемых социалистами и комму­нистами: идеи равенства, ликвидации иерархии, основанной на разли­чиях в способностях, и замены их «инертной и безответственной коллек­тивностью»; отмены права наследования; ликвидации брака и семьи, за что выступали сен-симонисты.

Несомненно, в социально-политических воззрениях и проектах Кон-та был значителен элемент авторитаризма и будущего тоталитаризма, в частности, отрицание гражданских свобод и прав личности, свободы мне­ний, принципа разделения властей, демократических институтов и т. д. Конт был сторонником активного вмешательства государства в эконо­мику и другие стороны социальной и даже личной жизни. Подобно мно­гим проектам социалистов, его «социократия» несомненно представля­ет собой прообраз тоталитарного режима.

Вместе с тем социология Конта, зачастую вопреки его собственным декларациям, в значительной мере проникнута духом либерализма. Это

³ Возникшее в Париже Общество пролетариев-позитивистов, последователей Конта, в 1870 г. было принято на правах секции в Интернационал. Хотя Генеральный Совет Интер­национала подверг резкой критике программу Общества, оно было принято с учетом его рабочего состава. См. об этом письмо К. Маркса Ф. Энгельсу от 19 марта 1870 г. [11,381].

относится к той ее части, которая основана на «объективном» методе, ставит своей главной задачей познание естественных неизменных зако­нов и последующую опору на них в социальной практике. Именно эта сторона контовской теоретической системы главным образом развивалась впоследствии в истории социологической мысли. Идея о том, что соци­альная реальность развивается по своим собственным законам, что она, как и природа, не поддается произвольному манипулированию и при­нуждению, и, следовательно, чтобы эффективно воздействовать на нее, необходимо подчиняться этим, предварительно изученным законам, опи­раться на них, — эта идея лежит в основе либерализма. Ведь, по словам одного из апостолов современного либерализма, нобелевского лауреата Ф. Хайека, главный тезис либерализма сводится к тому, что «при уст­ройстве своих дел мы должны как можно больше использовать стихий­ные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению...» [12, 33]. Именно на этой основополагающей идее базируется «объек­тивная» социология Конта.

Но на этой идее он не останавливается. В его «субъективной» соци­ологии намерение использовать социальные законы и стихийные, само­произвольно развивающиеся тенденции перерастает в намерение заменить эти законы и тенденции целенаправленной деятельностью, управлением, проектированием некой группы людей, понимающих и выражающих общественное благо. Естественные законы, будучи «познанными», как бы перестают действовать и становятся управляемыми, а человек, «по­знавший» их, становится демиургом. «Субъективный» фактор выходит на первый план, подчинение законам сменяется безграничным произво­лом, а наука превращается в проектирование, причем ориентированное не на реальность, а на идеал. Так происходит у Конта превращение со­циологии из науки в утопию.

Социология для Конта была синтетическим мировоззрением, вклю­чавшим в себя, помимо науки, многие другие компоненты, в том числе утопическое проектирование. Вследствие этого слово «социология» на некоторое время было основательно дискредитировано. В середине и второй половине XIX в. многие социальные ученые воспринимали его как социальную утопию фанатичных позитивистов; его использование было тогда равнозначно использованию таких слов, как «позитивизм» или «социократия». Для обозначения же своих исследований и собствен­но науки об обществе они предпочитали пользоваться другими терми­нами, в частности, более нейтральным термином «социальная наука». Лишь впоследствии, прежде всего благодаря трудам Г. Спенсера, а за­тем и других ученых, слово «социология» было реабилитировано. Оно стало обозначать не только социальную доктрину Конта, но вообще на­уку о социальных явлениях, независимо от социальных идеалов иссле­дователя. Одновременно его значение сузилось, так как из социологии исключали (или, во всяком случае, стремились исключать) ее вненауч-ные компоненты.

Заключение

Была ли у Конта наука следствием его утопии или, наоборот, утопия -следствием его научных воззрений или, наконец, наука и утопия у него были независимы друг от друга? Как бы мы ни ответили на этот вопрос, ясно одно: Конт внес важный вклад в становление социологии как научной дисциплины. Он обосновал ее необходимость и возможность. Это обоснование было по сути своей и неизбежно философским и, шире, мировоззренческим: очевидно, что изнутри социологии обосновать ее было невозможно, так как в качестве самостоятельной науки она еще не существовала. Конт понимал, что он находится лишь у истоков создания новой науки. Он наметил ее программу и отчасти пытался ее реализовать. Кое-что из этих попыток соответствовало его программе, кое-что ей противоречило.

Конт внес серьезный вклад в формирование онтологических парадигм социологического знания, т. е. ключевых представлений о социальной реальности. Он доказывал ставший парадигмальным тезис о том, что со­циальная реальность - часть всеобщей системы мироздания. Он обосно­вал идею автономии «социального существования» по отношению к индивидуальному. Он одним из первых разрабатывал такие парадигмаль-ные понятия, как «социальный организм» и «социальная система». (Прав­да, он еще не различает общество и человечество, считая, что это одни и те же сущности, развивающиеся одинаковым образом). Конт сформули­ровал эволюционистскую парадигму, доказывая, что все общества в сво­ем развитии раньше или позже проходят одни и те же стадии. Он обосно­вал разделение обществ на военный и индустриальный типы, которое впоследствии продолжили и развили другие социологи. Его идеи лежат в основе разнообразных теорий индустриализма и технократии. Он зафик­сировал выдвижение на авансцену социальной жизни и рост значения новых социальных категорий: предпринимателей, банкиров, инженеров, рабочего класса, ученых. Он был родоначальником одной из главных со­циологических традиций - традиции исследования социальной солидар­ности (обозначаемой также терминами «согласие» и «сплоченность»).

В эпистемологическом аспекте огромное значение имел тезис Конта о том, что структура и развитие общества подчинены действию законов, которые необходимо изучать и на основе которых следует строить соци­альную практику. Его различение социальной статики и социальной ди­намики в той или иной форме сохранилось на протяжении всей истории социологии, а также проникло в смежные науки. Сохраняют свое значе­ние и многие из его постулатов, касающиеся методов социологии: на­блюдения, эксперимента, сравнительно-исторического метода и т. п. Даже его мистический «субъективный» метод оказал известное влияние на судь­бы социологической мысли.

В этическом аспекте важную роль в развитии социологии сыграло обоснование Контом выдающейся роли ученого в современном обще­стве. Его вклад в профессиональную этику новой науки состоял прежде всего в доказательстве необходимости преобладания наблюдения над воображением и в громком призыве не «проклинать» и не «хвалить» социальные факты, а изучать их; тем самым он актуализировал приме­нительно к социологии важнейший для научной этики тезис Спинозы: «Не смеяться, не плакать, а понимать». Правда, сам Конт в своей «субъек­тивной» социологии и «позитивной политике» часто следовал противо­положным принципам. Но он с такой силой обосновывал этику непред­взятого, свободного от всяких догм, беспредпосылочного исследования, что позитивизм в социологии всегда связывался именно с такой этикой. Именно она и стала главной для профессии социолога.

Что касается значения Конта для институционально-организацион­ной стороны развития социологии, то здесь можно говорить не о пря­мом, а лишь о косвенном его влиянии. Время институционализации со­циологии при нем еще не наступило. Как говорил сам Конт, «колыбель не может быть троном». В его время социология находилась еще в колы­бели. Нельзя сказать, чтобы социология когда-нибудь или где-нибудь до сих пор находилась «на троне». Но в том, что она сегодня занимает вполне достойное место среди наук о человеке, заслуга Конта несомненно велика.

Литература

1. Comte A. Catifchisme positiviste. P., 1852.

2. Comte A. Cours de philosophic positive. T. IV. P., 1839.

3. Сен-Симон. Избр. сочинения. М.; Л., 1948. Т. 1.

4. Конт О. Дух позитивной философии (Слово о положительном мышлении). СПб., 1910.

5. Comte A. Discours sur l'esprit positif. P., 1905.

6. Comte A. Cours de philosophie positive. T. V. P., 1841.

7. Comte A. Systeme de politique positive. T. 1. P., 1851.

8. Comte A. Systeme de politique positive. T. IV. P., 1854.

9. Comte A. Systeme de politique positive. Т.П. P., 1852. 10. Comte A. Systeme de politique positive. T. III. P., 1853. И. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 32.

12. Хайек Ф. Дорога к рабству/ Пер. с англ. Н. Ставиской. Лондон, Нина Карсов, 1983.

Лекция четвертая

СОЦИОЛОГИЯ КАРЛА МАРКСА

Содержание

Штрихи к портрету

Марксизм, марксизмы и социология Маркса

Идейно-теоретические истоки

Философская антропология. Человек и общество

Материалистическое понимание истории

Методология

Теория социальных систем

Теория социального развития. Социальная революция

Теория классов и классовой борьбы

Социология познания

Заключение

Ключевые слова и выражения

Труд, отчуждение, материалистическое понимание истории, об­щественное бытие и сознание, способ производства, производитель­ные силы и производственные отношения, базис и надстройка, об­щественные формации, социальная революция, классы и классовая борьба, идеология.

Штрихи к портрету

Карл Маркс - самый знаменитый и влиятельный социальный мысли­тель XIX века. Его идеи почти полтора столетия использовались и про­должают использоваться в программах самых разнообразных социальных

движении в различных районах земного шара. Некоторые тотали­тарные режимы утвердили марк­сизм в качестве единственной идеологии, имеющей право на существование, превратив ее в разновидность государственной религии. Конт провозгласил себя первосвященником новой рели­гии, но в действительности не стал им. Маркс, наоборот, высту­пая против религии как таковой, стал родоначальником нового светского культа. Его собствен­ная фигура в связи с этим пре­вратилась в объект сакрализации (освящения) либо с положитель­ным, либо с отрицательным знаком. Маркса воспринимали и восприни­мают то как мессию, то как посланца дьявола.

Очевидно, что в этих обстоятельствах рассматривать Маркса как ученого чрезвычайно трудно, тем более что сам он не разделял в своей деятельности научную и практическую стороны. Тем не менее, он занимает важное место в истории социальной науки, поэтому изучать его вклад в эту науку необходимо. Но для того чтобы это стало возможно, требуется отделить Маркса — ученого от Маркса — политика, пророка и идеолога.

Родился Карл Маркс 5 мая 1818 г. в немецком городе Трире (Рейнская провинция Пруссии) в семье адвоката, потомка раввинов, принявшего в 1816 г. протестантство. Отец Карла был человеком либеральных взгля­дов, приверженцем идей французских просветителей. На формирование личности Маркса значительное влияние оказал его будущий тесть, Люд­виг фон Вестфален, также сторонник идей Просвещения. После окончания в 1835 г. гимназии в Трире Маркс учился вначале на юридическом факультете Боннского университета, затем на юридическом факультете Берлинского университета, где занимался изучением права, истории и философии. В это время он становится участником так называемого «Докторского клуба», куда входят радикально настроенные младогегельянцы: братья Бруно и Эдгар Бауэр, М. Штирнер и др. Дискуссии в этом кружке оказали глубокое влияние на содержание и стиль мышления Маркса.

В 1841 г. Маркс оканчивает университет и затем получает диплом доктора философских наук Иенского университета; тема его докторской диссертации: «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура».

Первоначально Маркс хотел заняться научной деятельностью, наме­реваясь вступить в должность доцента в Боннском университете, но быстро понял, что его намерение неосуществимо: его взгляды находи­лись в явном конфликте с феодально-репрессивным режимом тогдаш­ней Пруссии. К тому же его темперамент политического борца и роман­тика, стремящегося практически преобразовать действительность, не мог удовлетвориться рамками сугубо академических занятий. Вот фрагмент из стихотворения молодого Маркса «Чувства», который свидетельству­ет о том, что уже в раннем возрасте он считал, что счастье — в борьбе:

Не могу я жить в покое,

Если вся душа в огне,

Не могу я жить без боя

И без бури, в полусне.

Пусть другим приносит радость

Быть вдали от шума битв,

Льстит желаний скромных сладость,

Благодарственных молитв.

Мой удел — к борьбе стремиться,

Вечный жар во мне кипит,

Тесны жизни мне границы,

По теченью плыть претит.

[1, т. 40, 372]

Маркс становится журналистом, точнее, политическим публицистом. На протяжении многих лет он сотрудничает в качестве автора и редак­тора в различных газетах и журналах Европы и США, сочетая работу публициста с научной и политико-практической деятельностью.

В 1843 г. Маркс женится на подруге своего детства Женни фон Вест-фален, которая всю жизнь вместе с ним стойко переносила огромные трудности и лишения. Многодетная семья Маркса постоянно бедствова­ла; его журналистские гонорары и материальная помощь его друга и соратника Энгельса не могли обеспечить его семье нормального суще­ствования. На склоне лет в одном из писем Маркс признавался, что если бы ему пришлось начать жизнь сначала, он снова бы выбрал свой жизненный путь, связанный с невзгодами и лишениями, но никогда бы не женился, чтобы не обрекать свою семью на страдания. Ему с женой пришлось пережить смерть трех малолетних детей. Он постоянно ски­тался, меняя жилища и страны. С молодых лет Маркс жил в эмиг­рации и постоянно подвергался высылке: из Пруссии, Франции, Бель­гии. В конце концов его второй родиной стала Англия, где он жил с 1849 г. до самой смерти, наступившей 14 марта 1883 г.

Еще в большей степени, чем Конт, Маркс был маргинальной личнос­тью. Уверовав в неизбежный крах капитализма, он пророчил и готовил революцию в тех обществах, в которых жил; тем самым он автоматичес­ки становился для них чужим. Маркс находился на грани официальной академической науки: с одной стороны, он был так или иначе с ней свя­зан и не мог, естественно, совсем без нее обойтись; с другой — резко критиковал ее как «буржуазную» и противопоставлял себя ей. «Научно» обосновывая веру в грядущий золотой век - коммунизм, он в то же вре­мя объявил себя богоборцем, отвергая все существующие религиозные верования.

Будучи этническим евреем, Маркс не идентифицировал себя с ев­рейством и принадлежал к категории так называемых «ненавидящих себя евреев». Хотя его вряд ли можно считать убежденным антисеми­том, он иногда высказывал антисемитские суждения о людях, которые ему не нравились, в частности о Ф. Лассале; своего друга Генриха Гейне, так же как и себя, он, по-видимому, евреем не считал. В работе «К еврейскому вопросу» (1844) он, подражая гегелевской манере изло­жения, в довольно туманной форме обосновывает весьма простую мысль о том, что сущность еврейства — в торгашестве и в культе денег, распро­странившихся во всем обществе; соответственно проблема еврейства будет решена, точнее, упразднена, когда «обществу удастся упразднить эмпирическую сущность еврейства, торгашество и его предпосылки...» [1, т. 1, 413].

Маркс идентифицировал себя прежде всего с Германией и времена­ми даже впадал в немецкий национализм (впрочем, иногда его сужде­ния о немцах бывали не более лестными, чем о евреях). Тем не менее его отношения с родиной были весьма непростыми, из-за чего он, соб­ственно, и вынужден был жить за ее пределами.

Маркс находился в постоянной конфронтации с различными полити­ческими движениями, причем не только буржуазными, но и рабочими и социалистическими. Наконец, он, безусловно, оказался маргиналом в классовом смысле: будучи выходцем из состоятельного социального слоя, он решительно выступил против него, провозгласив необходимость дик­татуры пролетариата.

Политический радикализм Маркса был тесно связан с такими особен­ностями его личности, как властность, безапелляционность суждений и нетерпимость по отношению к чужим мнениям. Для этого, по выраже­нию П. В. Анненкова, «демократического диктатора» в принципе был чужд жанр диалога, он признавал только полемику, конфронтацию, борь­бу. Во многих сочинениях Маркса полемика перерастает в обыкновен­ную брань, ирония — в злобный сарказм. Он принадлежит к категории мыслителей-разоблачителей, которые «срывают маски» как с социальных институтов, так и со своих оппонентов.

Как это нередко бывает, авторитарность и бескомпромиссность во взаимоотношениях с коллегами в науке, соратниками или противника­ми в политической борьбе сочетались у Маркса с обаянием, нежностью и теплотой в отношении к жене, детям и некоторым близким почитате­лям, не пытавшимся оспаривать его суждения. Неудивительно, что вза­имоотношения Маркса с друзьями и единомышленниками в основном делятся на два типа: это либо отношения учителя и учеников, либо от­ношения бывших единомышленников и друзей, ставших врагами из-за того, что одни не захотели стать или оставаться учениками другого. Среди последних было немало выдающихся фигур, оказавших на Маркса боль­шое влияние: братья Бауэр, М. Гесс, П.-Ж. Прудон, М. А. Бакунин, Ф. Лассаль и др.

Нетерпимость настолько соединилась с фигурой Маркса и методом его работы, что из личностной черты переросла в характерную черту его учения. Впоследствии эта особенность была усвоена В. И. Лениным, и в большевистской интерпретации считалась характерной для «истин­ного» марксизма: «подлинный» марксист, в отличие от «соглашателя», «оппортуниста», всегда должен быть непримиримым и бескомпромисс­ным к «чуждым» идейным течениям.

Исключением в отношениях Маркса с друзьями, впрочем, лишь под­тверждающим отмеченное правило, составляла его дружба с Фридрихом Энгельсом (1820-1895). Энгельс был его alter ego, он никогда и ни в чем ему не возражал и всегда искренне восхищался его гениальностью. Их дружба началась в 1844 г. и продолжалась всю жизнь. Совместно Маркс и Энгельс написали такие известные произведения, как «Святое семей­ство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компа­нии» (1845), «Немецкая идеология» (написано в 1845-1847 гг.; руко­пись не была завершена и впервые полностью была опубликована в СССР в 1932 г. на языке оригинала и в 1933 г. — на русском), «Манифест Коммунистической партии» (1848).

После смерти Маркса Энгельс подготовил к изданию некоторые его труды, не опубликованные при жизни. И в научных, и в политико-прак­тических вопросах друзья никогда и ни в чем не расходились. В известной мере Энгельса можно считать соавтором марксовой доктрины, но в целом он все-таки в большей мере был выдающимся ее пропагандистом и популяризатором. Сам он подчеркивал приоритет Маркса в создании материалистического понимания истории.

В своей политической борьбе Маркс также постоянно выступал вместе с Энгельсом. Маркс поставил перед собой цель вооружить про­летариат коммунистическим учением, так как именно в пролетариате он увидел материальную силу, призванную практически реализовать это учение. Поэтому его организационно-политическая деятельность разворачивается именно в сфере рабочего движения. В 1847 г. он вместе с Энгельсом вступает в Союз справедливых, который затем преобразу­ется в Союз коммунистов на принципах, сформулированных в «Мани­фесте Коммунистической партии». В 1848 г. Маркс возглавил Централь­ный комитет Союза коммунистов, а Энгельс стал членом комитета. Радикализм Союза вызывал постоянные преследования его со стороны властей, и в 1852 г. он прекращает свое существование. В 1864 г. Маркс участвует в создании «Международного Товарищества Рабочих» (I Ин­тернационала) и становится его фактическим руководителем. Он же пишет «Учредительный Манифест», «Временный Устав» и ряд других программных документов Интернационала. Параллельно с созданием международных организаций Маркс и Энгельс активно участвуют в со­здании и деятельности национальных коммунистических и рабочих партий, прежде всего в Германии.

Учение Маркса представляет собой единое, недифференцированное целое, в котором научные и практические вопросы тесно переплетают­ся. В отличие от Конта, у которого «научная» и «практическая» сторо­ны приходятся главным образом на разные периоды деятельности, у Мар­кса они пересекаются постоянно. Маркс несомненно осознавал специфику научного поиска истины и считал себя ученым. Но наука была для него не самоцелью, а прежде всего средством и частью практи­ческого революционного преобразования мира. Маркс ясно выразил эту позицию в самом знаменитом из знаменитых «Тезисов о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключа­ется в том, чтобы изменить его» [1, т. 3, 4].

По-видимому, занятие чистой наукой представлялось Марксу делом преходящим, которое в будущем обществе исчезнет вместе с исчезнове­нием разделения труда и сольется с практической деятельностью. Он от­рицательно относился к социальным ученым, ограниченным рамками ака­демической науки и признанием существующих социальных институтов. Нежелание или боязнь признать необходимость революционного обновления этих институтов он считал не только проявлением аморализма, но и тормозом в поиске научной истины «до конца». По иронии судьбы, однако, он все-таки вошел в историю науки, той самой академической, «буржуазной» науки, которую он ненавидел, презирал и третировал.