Маркс — Энгельс и их предшественники: от выискивания предвосхищений к предвидению 5 страница

Неприятие теории среднего уровня

Поскольку в спорах о теориях среднего уровня пролито так много социологических чернил, полезно было бы рассмотреть критические замечания в их адрес. Говорили, что в отличие от универсальных со­циологических теорий теории среднего уровня свидетельствуют о низких интеллектуальных запросах. Мало кто был столь красноречив, выражая эту точку зрения, как Роберт Бирстедт:

Нас даже призывают отказаться от крупных проблем человеческого общества, которые занимали наших предшественников по истории об­щественной мысли, и вместо этого стремиться, как выразился Т.Г. Мар­шал в своей инаугурационной лекции в Лондонском университете, «про­ложить дорогу до середины» и искать то, что другие социологи с тех пор называют «теориями среднего уровня». Что за жалкие устремления! Мы что, должны стремиться к полупобеде? Где же те мечты, что привлекли нас в мир науки в первую очередь? Я всегда считал, что социологи тоже умеют мечтать и полагают вместе с Броунингом, что человек должен тя­нуться к большему, чем может ухватить³⁹.

Из этой цитаты можно было бы заключить, что Бирстедт предпо­чел бы оптимистические амбиции всеобщей теории «жалким устрем­лениям» теории среднего уровня. Или что он считает социологичес­кие решения больших и неотложных «задач человеческого общества» теоретически важным пробным камнем в социологии. Но оба вывода были бы явно ошибочными. Ибо теория среднего уровня часто полу­чает признание именно у тех, кто ее официально критикует. Так, Бир­стедт далее говорит, что, «с его точки зрения, одно из величайших социологических исследований, когда-либо проведенных учеными, это работа Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Я не подвергаю сомнению высокую оценку монографии Вебера — хотя на этот очень высокий пост я бы выдвинул кандидатуру Дюркгейма с его Самоубийством, — поскольку, как многие другие социологи, знакомые

Robert Bierstedt, «Sociology and humane learning», American Sociological Review, ^y°0. 25, 3—9, на 6. — Примеч. автора.

с целой библиотекой отзывов, скопившихся по работе Вебера, я про­должаю считать ее огромным вкладом в науку⁴⁰. Но мне трудно при­мирить оценку монографии Вебера Бирстедтом с краснобайством, из­гонявшим теории среднего уровня как болезненно бледные и исклю­чительно нечестолюбивые. Ведь эта монография, безусловно, лучший пример теоретических рассуждений на среднем уровне. Она посвяще­на четко определенной проблеме, рассматриваемой применительно к конкретной исторической эпохе, но с важными выводами для других обществ и других эпох. В ней использована четко определенная теория о том, каким образом связаны религиозные взгляды и экономическое поведение. И она дополняет несколько более общую теорию о видах взаимозависимости социальных институтов. Так что делать: винить Вебера за жалкие устремления или хвалить за попытку разработать эмпирически обоснованную теорию ограниченного масштаба?

Бирстедт отвергает такую теорию, как я подозреваю, по двум при­чинам. Первое: его замечание, что теории среднего уровня далеки от устремлений наших интеллектуальных предков, прозрачно намекает на то, что эта концепция сравнительно новая и поэтому чуждая нам. Однако, как я уже отмечал в этой главе и в других работах⁴¹, установку на теорию среднего уровня предвосхищали неоднократно.

Второе: Бирстедт, похоже, предполагает, что теория среднего уров­ня полностью исключает макросоциологическое исследование, в ко­тором отдельная теория порождает специальные гипотезы, подлежа­щие изучению в свете систематически собранных данных. Как мы видели, такое предположение безосновательно. Действительно, ос­новная работа в сравнительной макросоциологии сегодня большей частью основана на специальных и ограниченных теориях взаимоот­ношений между компонентами социальной структуры, которые мож­но подвергнуть систематической эмпирической проверке, используя

* Я даже развил некоторые выводы веберовской специальной теории взаимозави­симости социальных институтов в монографии, охватывающей во многом тот же пери­од, что и у Вебера, и посвященной изучению функциональной взаимозависимости меж­ду наукой, понимаемой как социальный институт, и современными экономическими и религиозными институтами. См.: Science, Technology and Society in Seventeenth-Century England в Osiris: Studies on the History and Philosophy of Science, andon the History of Learning and Culture, ed. By George Sartor (Bruges, Belgium: St. Catherine Press, Ltd., 1938); переиз­дано с новым вступлением (New York: Howard Fertig, Inc. 1970; Harper & Row, 1970). Хотя у Вебера можно найти всего лишь несколько строк о взаимозависимости пури­танства и науки, они приобрели особую важность, как только я начал свое исследова­ние. Именно в этом смысл кумулятивной работы в теории среднего уровня; мы исхо­дим из предшествующей теории и исследований и пытаемся распространить теорию на новые эмпирические области. — Примеч. автора.

⁴¹ Merton, «The role-set», British Journal of Sociology, июнь 1957, 108. — Примеч. автора.

туже логику и во многом те же виды показателей, что и при микросо­циологическом исследовании⁴².

Стремление рассматривать теоретические вопросы с позиции «все или ничего» нашло отражение еще у одного критика, который пре­вращает установку теоретика среднего уровня в утверждение, что най­дена панацея для современной социологической теории. Признав, что «в большинстве работ Маршалла и Мертона действительно виден тот самый интерес к проблемам, который я здесь отстаиваю», Дарендорф продолжает:

Мое возражение по поводу их формулировок направлено, таким об­разом, не против этих работ, а против их явного предположения [sic], что весь [sic] недостаток теперешней теории в ее обобщенности и что, про­сто [sic] понизив уровень обобщенности, мы можем решить все [sic] про­блемы⁴³.

Тем не менее из сказанного нами должно быть ясно, что теорети­ки среднего уровня не считают, что недостатки социологической те­ории обусловлены единственно тем, что она является чрезмерно обоб­щенной. Это далеко не так. Сами теории среднего уровня — теория диссонанса, теория социальной дифференциации или теория референ­тных групп — имеют большую степень обобщения, выходя за пределы конкретной исторической эпохи или культуры⁴⁴. Но эти теории не вы­ведены из единой и всеобъемлющей теоретической системы. В доста­точно широких пределах они совместимы с целым рядом теоретичес­ких ориентации. Они подтверждаются разнообразными эмпирически­ми данными, и если в какой-то общей теории, по сути, утверждается, что таких данных не может быть, тем хуже для этой теории.

Согласно еще одной критической точке зрения, теории среднего уровня разбивают область социологии на не связанные между собой специальные теории⁴⁵. В социологии действительно появились тен­денции к фрагментации. Но это едва ли результат работы по созда­нию теорий промежуточного звена. Наоборот, теории среднего уров-

⁴² Подробный обзор этих достижений см. в: Robert M. Marsh, Comparative
Sociology: Toward a Codification of Cross-Societal Analysis (New York: Harcourt, Brace &
World, 1967). - Примеч. автора.

⁴³ Ralf Dahrendorf, «Out of Utopia: toward a reorientation of sociological analysis»,
American Journal of Sociology, 1958, 64, 115-127, на 122-123. - Примеч. автора.

Уилльям Л. Колб видел это очень отчетливо, ясно показывая, что теории сред­него уровня не ограничиваются отдельными историческими обществами. American '""та! of Sociology, март 1958, 63, 544-545. - Примеч. автора.

Е.К.. Francis, Wissenschaftliche Grundlagen Soziologischen Denkends (Bern: Francke ^Verlag, 1957), 13. - Примеч. автора.

ня объединяют, а не дробят эмпирические данные. Я пытался это показать, например, на теории референтных групп, которая сводит вместе данные из таких в корне отличных областей человеческого поведения, как военная служба, расовые и этнические отношения, социальная мобильность, правонарушения, политика, образование и революционная деятельность⁴⁶.

Эти критические статьи явно представляют собой попытки опре­делить место теории среднего уровня в современной структуре со­циологии. Но из-за процесса поляризации критика выходит далеко за пределы этого вопроса и искажает легкодоступную информацию. Как иначе объяснить тот факт, что любой может заметить четко выражен­ную Рисманом позицию поддержки теории среднего уровня и все же считать, что «характерные для среднего уровня стратегии исключения» содержат в себе систематические нападки нате современные социоло­гические таланты, которые пытаются работать над проблемами клас­сической традиции. Эти нападки обычно выражаются в отнесении та­кой социологической работы к разряду «умозрительной», «импрессио­нистской» или даже «журналистской». Так, серьезные попытки понять современное общество, предпринятые такими людьми, как Ч. Райт Миллс и Дэвид Рисман, находящимися, в органической связи с клас­сической традицией, лишь потому, что те смеют заниматься пробле­мами, находящимися в центре внимания этой традиции, системати­чески выставляются коллегами по профессии в невыгодном свете⁴⁷.

Согласно этому заявлению, Рисмана «систематически выставля­ют в невыгодном свете» сторонники того самого типа теории, кото­рую отстаивает он сам. Точно так же, хотя тут утверждается, что тако­ва «стратегия исключения» теории среднего уровня, — «выставлять в невыгодном свете» работу Ч. Райта Миллса, есть письменное свиде­тельство того, что один такой теоретик очень одобрительно выска­зался по поводу той части работы Миллса, которая дает системати­ческий анализ социальной структуры и социальной психологии⁴⁸.

⁴⁶ Социальная теория и социальная структура, 278—280, 97—98, 131 — 194. — При­
меч. автора.

⁴⁷ Maurice R. Stein, «Psychoanalytic thought and sociological inquiry», Psychoanalysis
and the Psychoanalytic Review, лето 1962, 49, 21—29, на 23—24. Бенджамин Нельсон,
издатель этого номера журнала, далее замечает: «Каждый предмет, надеющийся стать
наукой, порождает свой подход «среднего уровня». Враждебное отношение к этому
явлению кажется мне во многом оправданным». «Sociology and psychoanalysis on trial:
an epilogue», ibid., 144—160 на 153. — Примеч. автора.

⁴⁸ Я ссылаюсь здесь на важную теоретическую работу, осуществленную Миллсом
совместно с инициатором идеи Гансом Гертом: Character and Social Structure: The
Psychology of Social Institutions (New York: Harcourt, Brace & Co., 1953). Во вступлении
я описываю эту блестящую работу следующим образом: «Авторы не утверждают, что

Современные советские социологи пошли еще дальше в толкова­нии «печально известной «теории среднего уровня» как позитивист­ской концепции. По мнению Г.М. Андреевой, такая теория получена на относительно низком уровне абстракции, принципиально не вы­ходя за рамки эмпирических данных. «Теоретические» знания на этом уровне опять-таки относятся к категории эмпирических, поскольку сама теория, по сути, сведена к уровню эмпирических обобщений...⁴⁹

Это неправильное представление о теории среднего уровня не нуждается в долгом обсуждении. В конце концов, глава о социологи­ческой теории в ее отношении к эмпирическому исследованию, вос­произведенная в этом издании, опубликована почти четверть века назад. Еще тогда я строго разграничил теорию, т.е. комплекс логи­чески взаимосвязанных предположений, из которых выводятся эм­пирически проверяемые гипотезы, и эмпирическое обобщение — от­дельное утверждение, подводящее итог наблюдаемым закономерно­стям отношений между двумя или более переменными. И все же уче­ные-марксисты толкуют теорию среднего уровня, исходя из таких понятий, которые эти формулировки начисто исключают.

Это неправильное толкование, возможно, продиктовано привер­женностью авторов к всеобъемлющей социологической теории и опа­сениями в связи с этим, вызванными ролью теорий среднего уровня. Необходимо отметить, однако, что поскольку общая теоретическая ориентация, заданная марксизмом, становится руководством для си­стематического эмпирического исследования, она должна добивать­ся этого, разрабатывая промежуточные специальные теории. Иначе, как случалось с такими исследованиями, подобными работе Сверд­лова по изучению установок и поведения рабочих, эта ориентация приведет в лучшем случае к ряду эмпирических обобщений (см., на-

получили полностью законченный синтез, включающий все основные концепции психологии и социологии, имеющие отношение к формированию характера и лич­ности в контексте социальной структуры. Они дают нам ясно понять, что мы еще очень далеки от этой цели и сейчас ее достичь невозможно. Тем не менее они систе­матизировали значительную часть этой области и дали ориентиры, с помощью кото­рых можно изучать многое из оставшегося. Такого рода научная работа совместно с Гертом совершенно отличается по характеру от других книг Миллса, таких как Listen Yankee: The Revolution in Cuba и The Causes of World War Three. Их не «выставляют в невыгодном свете как явно журналистские»; они и есть журналистские. Но это суж­дение едва ли обусловлено ориентацией теории среднего уровня. — Примеч. автора. Эти мнения высказаны А.Г. Здравомысловым и В.А. Ядовым в «О планирова­нии конкретных социальных исследований», Вопросы философии, 1963, 17, 81, и Г.М. Андреевой в «Буржуазная эмпирическая социология ищет выход из кризиса», Фило­софские науки, 1962, 5, 39. Отрывки из обеих статей переведены George Fischer, Science and Politics: The New Sociology in the Soviet Union (Ithaca, New York: Cornell University, 1964). _ Примеч. автора.

Мертоп «Социальп. теория»

пример, исследование соотношения уровня образования рабочих к их членству в организациях, количеству прочитанных книг и тому подобное).

В предыдущей главе высказано предположение, что ученые, убеж­денные в существовании общей теории, охватывающей весь диапа­зон социологических знаний, склонны полагать, что социология дол­жна незамедлительно удовлетворять все практические требования, предъявляемые к ней. Этот взгляд ведет к отрицанию теории средне­го уровня, как видно из следующего замечания Осипова и Иовчука:

Точка зрения Мертона, что социология еще не созрела для всеобъем­лющей цельной теории и что существует лишь несколько теорий на про­межуточном уровне абстракции, важность которых относительна и вре­менна, хорошо известна. Мы вправе полагать, что это определение нельзя применить к марксистской научной социологии. Материалистическое понимание истории, впервые описанное Марксом примерно 125 лет на­зад, проверено временем и подтверждено всем ходом исторического раз­вития. Материалистическое понимание истории основано на конкретном изучении общественной жизни. Появление марксизма в сороковых годах прошлого века и его дальнейшее развитие органически связано с исследо­ванием конкретных социальных проблем и подтверждено им⁵⁰.

Это изучение специфических социальных проблем — «конкрет­ное социологическое исследование», как его называют советские со­циологи, — не вытекает логически из общей теоретической ориента­ции исторического материализма. И когда еще не были разработаны промежуточные теории, эти исследования тяготели к «практическо­му эмпиризму»: методическому сбору информации лишь в той мере, в какой она необходима для принятия практических решений. На­пример, проводили различные исследования поведения рабочих с точки зрения бюджета времени, в чем-то похожие нате, которые осу­ществлял Сорокин в начале тридцатых годов. Рабочих просили запи­сать, как они распределяют свое время среди таких категорий, как рабочее время, домашние обязанности, физиологические потребно­сти, отдых, время, проведенное с детьми, и «общественно полезная работа» (включая участие в гражданских советах, рабочих судах, по­сещение лекций или участие в «массовых культурных мероприяти­ях»). У анализа бюджета времени две главные цели. Первая: опреде­лить, а потом устранить проблемы, мешающие эффективному рас-

⁵⁰ Г. Осипов и М. Иовчук, «Некоторые принципы теории, проблемы и методы исследования в социологии в СССР: советская точка зрения», перепечатано в Alex Simirenko, ed., Soviet Sociology: Historical Antecedents and Current Appraisals (Chicago: Quadrangle Books, 1966), 299. — Примеч. автора.

оеделению времени. Например, установили, что одним из препят-твий для вечернего школьного образования для рабочих стало то, что из-за расписания экзаменов требовалось отпустить с работы больше оабочих, чем могло себе позволить предприятие. Вторая цель бюдже­тов времени — это помочь спланировать изменения в деятельности рабочих. Например, когда соединили данные бюджета времени с изу­чением мотиваций рабочих, то пришли к выводу, что можно рассчи­тывать на то, что молодые рабочие будут больше учиться и будут «ак­тивнее повышать производительность труда». Эти примеры показыва­ют что для такого исследования характерен практический эмпиризм, а не теоретические формулировки. Полученные сведения находятся на таком же уровне обобщения, как и большая часть исследования рынка в других обществах. Их надо включить в более абстрактные теории сред­него уровня, если мы хотим ликвидировать разрыв между общей ори­ентацией марксизма и эмпирическими обобщениями⁵¹.

Резюме и ретроспектива

Предшествующий обзор крайних/з/ш и cons теорий среднего уров­ня позволяет сделать следующий вывод: все мы постоянно страдаем от фарисейства. Но мы благодарны силам небесным, что не похожи на тех социологов, которые скорее говорят, чем наблюдают, или про­сто наблюдают, а не думают, или просто думают, а не подвергают свои мысли проверке систематическим эмпирическим исследованием.

Поскольку существуют такие полярные интерпретации социоло­гической теории среднего уровня, наверное, нелишним будет еще раз перечислить ее свойства:

1. Теории среднего уровня состоят из ограниченного множества утверждений, из которых логически выводятся и подтверждаются экспериментальным исследованием конкретные гипотезы.

2. Эти теории не остаются разрозненными, а объединяются в более широкие теоретические системы, примером чего являются теории уров­ня стремлений, референтных групп и структуры возможностей.

3. Эти теории достаточно абстрактны, чтобы иметь дело с разны­ми сферами социального поведения и социальной структуры, они

⁵¹ Этот отрывок основан на R.K. Merton and Henry W. Riecken, «Notes on Sociology m the USSR», Current Problems in Social-Behavioral Research (Washington, D.C.: National 'ustitute of Social and Behavioral Science, 1962), 7—14. Краткое изложение одного такого конкретного социологического исследования см.: А.Г. Здравомыслов и В.А. Ядов, «От­ношение советских рабочих к работе: эмпирическое изучение», в Simirenko, op. cit., j47—366 _ fjp_UMe4 автора.

выходят за пределы простого описания или эмпирического обобще­ния. Теория социального конфликта, например, применялась к эт­ническому и расовому конфликту, классовому и международному конфликту.

4. Такого рода теория выходит за рамки различий между микро­социологическими проблемами, что видно из исследования малых групп, и макросоциологическими проблемами, что видно из сравни­тельного изучения социальной мобильности и официальных органи­заций и взаимозависимости социальных институтов.

5. Всеобщие социологические теоретические системы — такие, как теория исторического материализма Маркса, теория социальных си­стем Парсонса и интегративная социология Сорокина — представ­ляют собой скорее теоретические ориентации, чем строгие и упоря­доченные системы, на которые направлен поиск «единой теории» в физике.

6. В результате многие теории среднего уровня перекликаются с целым рядом систем социологической мысли.

7. Теории среднего уровня продолжают классические теоретичес­кие традиции. Все мы являемся наследниками Дюркгейма и Вебера, чьи работы подают нам идеи, которые предстоит развивать, показыва­ют примеры теоретического рассуждения, являются образцами хоро­шего вкуса при выборе проблем и учат нас ставить теоретические воп­росы, которые вытекают из их собственных.

8. Установка на средний уровень позволяет точно определить сфе­ру непознанного. Вместо того чтобы претендовать на осведомленность там, где ее в действительности нет, она четко указывает, что еще надо узнать, чтобы заложить фундамент для еще больших знаний. Это не означает, что она способна справиться с задачей предоставить теоре­тические решения всех неотложных практических проблем нашего вре­мени; но это означает, что она обеспечивает поворот к тем проблемам, которые уже сейчас можно уточнить в свете имеющихся знаний.

Парадигмы: кодификация социологической теории

Как отмечалось ранее, одна из важнейших тем данной книги — это кодификация наиболее существенных теорий и процедур каче­ственного анализа в социологии. Здесь под кодификацией понима­ется упорядоченная и сжатая классификация плодотворных проце­дур исследования и существенных открытий, сделанных благодаря их применению. Этот процесс влечет за собой скорее идентификацию и

ооядочение того, что имплицитно подразумевалось в работах про-лого, чем изобретение новых стратегий исследования.

В следующей главе, посвященной функциональному анализу, в качестве основы для кодификации предыдущей работы в этой облас­ти выдвигается определенная парадигма⁵². Я полагаю, что такие па­радигмы _имеют огромную пропедевтическую ценность. Прежде все­го они выставляют на обозрение предположения, понятия и базовые предположения, используемые в социологическом анализе. Тем са­мым они уменьшают невольное стремление скрыть суровую суть ана­лиза под вуалью беспорядочных, хотя, возможно, и что-то проясня­ющих комментариев и соображений. Несмотря на появление различ­ных логических описей, в социологии еще очень мало формул, то есть компактных символических обозначений отношений между социоло­гическими переменными. Вследствие этого социологические интерпре­тации часто грешат отсутствием логики. Их методология, ключевые понятия и взаимоотношения между ними часто теряются в потоке слов. Когда это происходит, заинтересованный читатель вынужден сам до­искиваться до того, что имел в виду автор. Парадигма сдерживает это стремление теоретиков использовать молчаливо подразумеваемые по­нятия и допущения.

Этой предрасположенности социологического изложения ско­рее к пространности, чем к ясности, способствует традиция — унас­ледованная отчасти от философии, в значительной мере от истории и больше всего от литературы — писать социологические отчеты ярко и живо, чтобы передать всю глубину и полноту происходящего в жиз­ни. Социолог, не отказавшийся от этого привлекательного, но чуж­дого наследия, занимается исключительно поиском таких словосо­четаний, которые наилучшим образом выразят специфику данного со­циологического случая, а не поиском объективных, поддающихся обобщению понятий и взаимоотношений, примером которых он яв­ляется, — а ведь именно в этом заключается суть точных наук в отли­чие от гуманитарных. Слишком часто это неуместное применение подлинного художественного дарования поощряется восторженны­ми отзывами широкой публики, с благодарностью уверяющей соци-

⁵² Я предложил и другие парадигмы: для девиантного социального поведения в главе VI данной книги; для социологии знаний в главе Х1Утакже в этой книге; для смешанных ^в расовом отношении браков в «Intermarriage and the social structure», Psychiatry, 1941, 4, ■361—374; дд_Я р_асовых предрассудков и дискриминации в «Discrimination and the American creed», в Discrimination and National Welfare, R.M. Maclver, ed. (New York: Harper& Brothers, "48). Необходимо отметить, что использование термина парадигма Т.С. Куном в его едавней работе по истории и философии науки гораздо более широкое, относящееся к новному набору утверждений, принятых научной дисциплиной в определенный исто­рический период; см. The Structure of Scientific Revolutions, op. cit. — Примеч. автора.

олога, что тот пишет, как романист, а не как чрезмерно сдержанный и академически суховатый доктор наук. Нередко ему приходится рас­плачиваться за эти аплодисменты публики, ибо чем больше он дос­тигает красноречия, тем дальше уходит от методического смысла. Надо, однако, признать, что, как давно говорил святой Августин, мяг­ко опровергая аналогичные обвинения, «...мысль не обязательно яв­ляется истинной только потому, что она плохо выражена, и не явля­ется ложной только потому, что высказана блестяще».

И все же чисто научные сообщения нередко теряют в четкости из-за не относящихся к делу факторов. Когда пишущий впадает в крайность, жесткий скелет фактов, выводов и теоретических заклю­чений обрастает мягкой плотью стилистических украшений. А дру­гим научным дисциплинам — физике и химии, а также биологии, гео­логии и статистике — удалось избежать этого неуместного интереса к литературным красотам. Верные целям точной науки, эти дисципли­ны предпочитают краткость, точность и объективность изысканно ритмическим оборотам речи, богатству коннотаций и проникновен­ной словесной образности. Но, даже не соглашаясь с тем, что социо­логия должна достичь планки, установленной химией, физикой или биологией, не следует утверждать, что она должна равняться на исто­рию, дискурсивную философию или литературу. Каждый должен за­ниматься своим делом, а дело социолога — ясно заявить о создании логически взаимосвязанных и эмпирически подтвержденных предло­жений структуре общества и его изменениях, поведении человека в этой структуре и последствиях этого поведения. Парадигмы социологичес­кого анализа предназначены для того, чтобы помочь социологу рабо­тать по специальности. Поскольку тщательное социологическое тол­кование неизменно предполагает наличие некой теоретической па­радигмы, представляется более разумным предать ее гласности. Если настоящее искусство состоит в том, чтобы скрыть все признаки ис­кусства, то истинная наука заключается в том, чтобы открыть взору ее леса, а не только законченное строение.

Не претендуя на создание полной картины, я считаю, что у пара­дигм качественного анализа в сощиологии должно быть по крайней мере пять тесно связанных между собой функций⁵³.

Первое: парадигмы вводят систему условных обозначений. Они дают компактную классификацию главных понятий и их взаимоот­ношений, которые используются для описания и анализа. Возмож­ность выстроить понятия в достаточно узких пределах для их одно-

⁵³ Критический отзыв об этой дискуссии см.: Don Martindale, «Sociological theory and the ideal type», в Llewellyn Gross, ed., Symposium on Sociological Theory (Evanston: Row, Peterson, 1959), 57—91, на 77—80. — Примеч. автора.

пеменного рассмотрения — очень важное подспорье при исправле­нии своих следующих друг за другом интерпретаций. Эта цель труд­нодостижима, когда понятия разбросаны по всему дискурсивному из­ложению. (Как указано в работе Каджори, это, очевидно, является одной из важных функций математических символов: они способству­ют одновременной проверке всех терминов, входящих в анализ.)

Второе: парадигмы уменьшают вероятность невольного введения скрытых допущений и понятий, поскольку каждое новое допущение и каждое новое понятие должно или логически выводиться из преды­дущих компонентов парадигмы, или быть четко введено в нее. Пара­дигма, таким образом, указывает, как избежать гипотез ad hoc (т.е. логически безответственных).

Третье: парадигмы способствуют накоплению теоретических ин­терпретаций. По сути, парадигма — это фундамент, на котором пост­роен дом интерпретаций. Если новый этаж нельзя построить непос­редственно на этом фундаменте, тогда к нему надо отнестись как к новому крылу общей структуры, и нужно расширить фундамент по­нятий и предположений, чтобы подпереть это крыло. Более того, каж­дый новый этаж, который можно надстроить над первоначальным фундаментом, укрепляет нашу уверенность в его прочности точно так же, как каждая новая пристройка, именно потому, что она требует дополнительного фундамента, заставляет нас усомниться в основа­тельности его первоначальной субструктуры. Заслуживающая насто­ящего доверия парадигма будет со временем держать интерпретаци­онную структуру размером с небоскреб, с каждым новым этажом под­тверждая высокое качество изначального фундамента, тогда как де­фектная парадигма будет держать лишь беспорядочно выстроенную одноэтажную структуру, в которой каждое новое множество законо­мерностей требует закладки нового фундамента, поскольку первый не выдерживает веса дополнительных этажей.

Четвертое: парадигмы по самой своей структуре подразумевают перекрестное сведение в таблицы важнейших понятий и тем самым могут помочь аналитику разглядеть эмпирические и теоретические проблемы, которые он иначе упустил бы из виду⁵⁴. Парадигмы спо­собствуют скорее анализу, чем описанию конкретных деталей. Они обращают наше внимание, например, на компоненты социального поведения, на возможные напряжения и трения между этими компо­нентами и тем самым на источники отклонений от нормативно пред­писанного поведения.

Хотя они выражают сомнения по поводу использования систематической тео­рии, Джозеф Бенсман и Артур Виндич превосходно продемонстрировали эту эврис­тическую функцию парадигмы в своей интересной статье «Social theory in field research», American Journal of Sociology, май 1860, 65, 577—584. — Примеч. автора.