Человек действующий, общество, социальная система 2 страница

Природа человеческого действия

Способность человека давать указания самому себе определяет исключительный характер человеческого действия. Дело обстоит не так, что человек в силу своей организации реагирует на изменения в окружающей среде. Данная способность означает, что индивид имеет дело с миром, который он должен интерпретировать, прежде чем действовать. Он призван справиться с ситуациями, в которых он вынужден действовать, оценивая действия других и планируя собственные действия в свете такой интерпретации. Он должен вырабатывать и направлять свои действия, а не просто реагировать на факторы, действующие на него или через него. Его усилия по выработке собственного действия могут оказаться жалкими, тем не менее он должен его вырабатывать...

Мы должны понять, что деятельность людей состоит в ответе на поток ситуаций, в которых они должны действовать, и что их действие выстраивается на основе того, что они замечают и как они оценивают и интерпретируют замеченное, а также какого рода предполагаемые направления деятельности они вырабатывают. Этот процесс нельзя схватить, связывая действие с каким-либо видом факторов (например, с мотивами, иерархией потребностей, роле­выми требованиями, социальными ожиданиями или социальными правилами), которые, как предполагается, побуждают к действию и стимулируют его завершение. Такой фактор или какая-либо его форма являются лишь обстоятельством, которое принимается

актором во внимание при выработке направления действия. Ини­циирующий фактор не затрагивает и не объясняет, как это и другие обстоятельства принимаются во внимание в ситуации, побуждающей к действию. Требуется проникнуть в процесс определения, осущест­вляемого актором, чтобы понять действие последнего.

Подобный подход к человеческому действию в равной степени приложим к совместному или коллективному действию, в котором участвует целый ряд индивидов. Совместное или коллективное действие принадлежит к епархии социологического знания, как, например, поведение групп, деятельность институтов, организаций и социальных классов. В подобных примерах социетального пове­дения самого разного рода мы обнаруживаем индивидов, которые свои направления действия приводят в соответствие с направле­ниями действия других. Рассматривать и изучать такое поведение и целесообразно, и возможно в его совместном и коллективном измерении, а не с точки зрения его индивидуальных компонентов. Совместное поведение не утрачивает своего характера как поведе­ния, вырабатывающегося посредством процесса интерпретации, и в тех ситуациях, на которые требуется реагировать коллективно. В качестве коллектива может выступать армия, ведущая военную кампанию, корпорация, стремящаяся расширить сферу своей деловой активности, или нация, пытающаяся изменить неблаго­приятный торговый баланс. В любом случае действие должно вы­рабатываться посредством интерпретации того, что происходит в соответствующей сфере деятельности. Процесс интерпретации осуществляется участниками, которые дают указания друг другу, а не самим себе. Совместное или коллективное действие является результатом такого процесса интерпретативной интеракции.

Взаимосвязь действия

Как было сказано выше, жизнь человеческой группы включает в себя и заключается в согласовании направлений действия членов группы друг с другом...

Изучая коллективы и совместное действие, исследователь может занять ошибочную позицию, если он не поймет, что совместное дей­ствие коллектива представляет собой взаимосвязь отдельных актов, совершаемых участниками этого действия. Ошибка приводит к пре­небрежению тем фактом, что совместное действие должно претерпеть процесс формирования. Даже если речь идет о прочно утвердившейся и повторяющейся форме социального действия,то и в этом случае каждая его стадия должна формироваться заново.

Далее. Процедура формирования социального действия, в ре­зультате чего оно воплощается в практику, осуществляется посред­ством двойного процесса обозначения и интерпретации. Последние были рассмотрены выше. Участники действия по-прежнему должны направлять свои акты, формируя и используя значения.

На фоне этих замечаний я хочу поделиться тремя наблюдени­ями за следствиями взаимосвязи, конституирующей совместное действие. Сначала хотелось бы рассмотреть примеры совместного действия, которое является постоянным и стабильным. Преобла­дающая часть социального действия в обществе, особенно в устой­чивом обществе, реализуется в виде периодически повторяющихся моделей социального действия. Люди в большинстве ситуаций, в которых они взаимодействуют друг с другом, четко понимают, как будут действовать они и как будут действовать другие. Они рас­полагают общепринятыми и заранее установленными значениями ожидаемых последствий действия участников. Поэтому каждый участник действия может управлять своим поведением, используя эти значения. Примеры повторяющихся и предустановленных форм совместного поведения настолько часто встречаются и настолько стали общеупотребительными, что не вызывает удивления стрем­ление исследователей преподнести их в качестве сущности или естественной формы жизни человеческой группы. Это стремление особенно явно проступает в концепциях «культуры» и «социально­го порядка», которые доминируют в научной и социологической литературе. Большинство социологических моделей основаны на убеждении в том, что общество существует в форме установленного порядка жизни, который реализуется в приверженности людей к рядам правил, норм, ценностей и санкций, указывающих им, как нужно вести себя в различных ситуациях.

По поводу этой аккуратной схемы необходимо сделать не­сколько комментариев.

Во-первых, не совсем справедливо сводить пространство жизни в обществе — в любом человеческом обществе — к реализации пред­установленных форм совместного действия. В рамках групповой жизни постоянно возникают новые ситуации, задающие проблемы, по отношению к которым существующие правила являются мало­действенными. Лично я никогда не слышал об обществе, которое было бы свободно от проблем, или об обществе, члены которого не обсуждали бы способы действия. Следовательно, зоны непред-писанного поведения в жизни человеческой группы столь же есте­ственны, органичны и постоянны, как и те, которые определяются

предустановленными и неуклонно соблюдаемыми предписаниями, касающимися совместного действия.

Во-вторых, мы должны признать, что даже в случае с заранее установленным и повторяющимся социальным действием каждая его стадия должна формулироваться заново. Участники процесса должны вырабатывать направления своего действия и согласовы­вать их с направлениями действия других посредством двойного процесса обозначения и интерпретации. Разумеется, в случае по­вторяющегося совместного действия они делают это, используя одни и те же повторяющиеся и постоянные значения. Если мы признаем данное обстоятельство, то мы будем вынуждены осо­знать, что важна игра и судьба значений, а не совместное действие в установившейся форме. Повторяющееся и стабильное совместное действие есть в такой же степени результат процесса интерпретации, как и новая форма совместного действия, которая разворачивается впервые. Это соображение носит отнюдь не тавтологический или педантический характер. На значения, которые лежат в основе установившегося и повторяющегося совместного действия, могут оказывать давление, они могут быть поддержаны, могут вызывать сомнения, могут подтверждаться, ускользать от внимания, а могут приобретать дополнительную силу. За фасадом объективно вос­принимаемого совместного действия развертывается совокупность значений, поддерживающая жизнь данного совместного действия, и эту совокупность значений исследователь не может позволить себе игнорировать. Восприятие и использование таких понятий, как нормы, ценности, социальные правила, и тому подобных по­нятий не должно закрывать глаза исследователя на тот факт, что за каждым из этих понятий скрывается процесс социальной интерак­ции — процесс, который необходим не только для их изменения, но и для поддержания их в неизменной форме. Именно социальный процесс, характерный для групповой жизни, создает и поддерживает правила, а не правила создают и поддерживают групповую жизнь.

Второе наблюдение, касающееся взаимосвязи, которая консти­туирует совместное действие, относится к множественным связям между действиями, играющими весьма заметную роль в жизни человеческой группы. Мы знакомы с этими большими, сложными сетями действий, включающими в себя взаимосвязи и взаимоза­висимости между различными действиями различных людей. Это прослеживается, например, в разделении труда, простирающегося от выращивания фермером зерна до конечной продажи хлеба в мага­зине, или в изощренной цепи событий, которая тянется от момента

ареста подозреваемого до его окончательного освобождения из мест заключения. Данные сети, включающие регулируемое участие раз­личных людей, осуществляющих различные действия в различных точках социального пространства, складываются в картину институ­тов, которая являлась предметом исследования социологов. Эти сети также являются почвой для произрастания идей о том, что жизнь человеческой группы носит системный характер. Наблюдая столь большой комплекс разнообразных видов деятельности, строящихся на регулярной основе, а также дополнительную организацию участ­ников с их тесно связанными и взаимозависимыми отношениями, легко понять, почему так много ученых воспринимают подобные сети или институты как самостоятельно функционирующие целост­ности с собственной динамикой. В силу данного обстоятельства внимание к участникам этой сети является излишним. Такое видение ситуации характерно для большинства социологических теорий и институтов и социальных организаций.

Но, с моей точки зрения, такое видение ситуации является ошибочным. Необходимо признать истинное положение дел (what is true), а именно то, что множество участников, занимающих различ­ное положение в сети, включаются в деятельность на тех позициях, которые они занимают, благодаря тому, что они опираются на при­знанные ряды значений. Сама сеть или институт не функционирует автоматически в силу некоей внутренней динамики или системных требований. Они функционируют потому, что люди с разным по­ложением что-то делают, и то, что они делают, является результатом определения ими ситуации, в которой они призваны действовать... Следует признать, что эти ряды значений, побуждающие участников действовать на их позициях в сети именно так, а не иначе, занимают свое собственное место в локализованном процессе социальной интеракции. Эти значения формируются, поддерживаются, осла­бляются, усиливаются или трансформируются в зависимости от ситуации благодаря некоторому процессу социального определения (socially defming-process). Как функционирование, так и изменение институтов обеспечивается этим процессом интерпретации, проис­ходящим среди различных групп участников.

Третье важное наблюдение, о котором следует сказать, за­ключается в том, что любой вид совместного действия, будь оно вновь осуществляемым или давно утвердившимся, необходимо возникает на фоне предыдущих действий участников. Новый вид совместного действия никогда не возникает вне зависимости от его предыстории. Участники процесса формирования нового со-

вместного действия всегда привносят в этот процесс свой мир объектов, ряды значений и модели интерпретации, которыми они располагают. Таким образом, новая форма совместного действия всегда возникает из предыдущего совместного действия и связана с его контекстом. Она не может быть понята вне этого контекста; исследователь должен иметь представление об этой связи с преды­дущими формами совместного действия. В противном случае он встанет на предательский и эмпирически ущербный путь, если будет думать, что любая данная форма совместного действия может быть отделена от ее исторических связей. Вроде бы как ее субстанция и характер возникли из воздуха, в результате спонтанного зарождения, а не выросли из того, что происходило прежде. Качественно новые и напряженные ситуации могут вынудить людей вырабатывать прежде невиданные формы совместного действия, которые резко отлича­ются от тех, в которых они прежде принимали участие. Но даже в таких случаях обнаруживается некоторая связь и преемственность с тем, что имело место раньше. Нельзя понять новую форму, если при этом не включается представление об этой преемственности. В совместном действии проявляется не только, так сказать, гори­зонтальная связь между действиями участников, но и вертикальная связь с предыдущим совместным действием.

Резюме

Из нашего краткого описания коренных образов символиче­ского интеракционизма должно сложиться ясное понимание его общих перспектив. С точки зрения символического интеракцио­низма общество представляет собой людей, вовлеченных в процесс жизнедеятельности (engaged in living). Эта жизнедеятельность есть процесс непрекращающейся деятельности, в которой участвующие вырабатывают направления действия в многочисленных ситуациях, с которыми они сталкиваются. Они включены в сложный процесс интеракции, в ходе которого они должны приводить свои выраба­тываемые действия в соответствие с действиями других. В ходе этого процесса интеракции люди дают указания другим на предмет того, что последним нужно делать, и интерпретируют указания, данные другими. Люди живут в мире объектов и руководствуются в своих ориентации и действии значением этих объектов. Их объекты, вклю­чая Я-объекты, формируются, поддерживаются, ослабевают или трансформируются во взаимодействии людей друг с другом. Этот общий процесс, разумеется, должен рассматриваться как дифферен-

цированный по характеру, что с необходимостью вытекает из того факта, что люди разделяются на различные группы, принадлежат к различным ассоциациям и занимают различные позиции. Соответ­ственно они по-разному воспринимают друг друга, живут в различ­ных мирах и руководствуются различными рядами значений. Вместе с тем, имеем ли мы дело с семьей, бандой подростков, промышленной корпорацией или политической партией, мы должны воспринимать деятельность такого коллективного целого как постоянное его фор­мирование посредством обозначения и интерпретации.

Заключение

Мое заключение... может быть сформулировано в виде простого требования: уважайте природу эмпирического мира и организуйте методологический инструментарий так, чтобы в нем присутство­вало это уважение. Вот то, что, как мне кажется, символический интеракционизм пытается делать.

Энтони Гидденс

Энтони Гидденс (род в 1938 г.) — один из ведущих теорети­ков современной социологии деятельности, ректор Лондонской школы экономики и политических наук (с 1997), советник Тони Блэра. Изучал социологию и психологию в университете в Галле и в Лондонской школе экономики и политических наук (1956-1961). Преподавал социологию в университете в Лейчестере (1961-1970), затем — в Кембридже (1970-1996), где получил степень PhD (1976) и звание профессора (1986). Директор издательств Polity Press и Blackwell-Polity, Кембридж. Иностранный член Российской акаде­мии наук (1999).

Опыт преподавания социологии Э. Гидденс отразил в учебнике «Социология» (1989), переведенном на русский язык (1999).

Основной научный труд Э. Гидденса — «Устроение общества: очерк теории структурации» (1984). Отвергая структурный функ­ционализм и эволюционизм, он утверждает принцип деятельности субъектов и процессуальное понимание социальных структур. Центр тяжести в реализации социальных программ он переносит на локальные общины.

В базовом пособии учебного комплекса (глава 2) отмечено, что этот труд Э. Гидденса стал одним из глубоких ответов современной социологии на вступление либерального общества в стадию зрелости

или массовой активности — ответом с позиций социологического активизма. Ниже приведен, с сокращениями, первый подраздел главы IVкниги Э. Гидденса «Устроение общества» (1984), который позволяет уяснить его методологический подход к социетальным проблемам.

Н.Л.

ОБЩЕСТВА И СОЦИАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ*

Нетрудно убедиться, что в большинстве случаев термин «обще­ство» употребляется в двух основных значениях (среди множества других, таких, как «общество» в смысле «высшее общество»). Одно из них трактует общество как «социальное объединение» или вза­имодействие; другое — как единицу, обладающую собственными границами, отделяющими ее от соседних или близлежащих обществ. Некая неопределенность и двусмысленность этого понятия не столь проблематична, как может показаться. Ибо социетальные общности отнюдь не всегда имеют четко обозначенные границы, хотя, как правило, и ассоциируются с определенными формами локально­сти. Тенденция, согласно которой общество как социальное целое представляет собой легко поддающуюся интерпретации единицу исследования, находится под влиянием ряда пагубных социально-научных допущений. Одно из них — концептуальное соотнесение социальных и биологических систем, осмысление первых по ана­логии с частями биологических организмов. В наши дни осталось не так много людей, кто, подобно Дюркгейму, Спенсеру и многим другим представителям социальной мысли XIX в., использует при описании социальных систем прямые аналогии с биологическими организмами. Однако скрытые параллели встречаются довольно часто даже в работах тех, кто говорит об обществах как об «открытых системах». Второе из упомянутых нами допущений — превалиро­вание в социальных науках «эндогенных» или «разворачиваемых моделей». Согласно этим моделям, основные структурные харак­теристики общества, обеспечивающие стабильность и изменение одновременно, являются внутренними по отношению к нему. Совершенно очевидна, по какой причине эти модели соотносятся с первой точкой зрения: предполагается, что общества облада-

* Цит. по: Гидденс Э. Общества и социальные системы // Устроение общества: очерк теории структурации. / Пер. с англ. И. Тюриной. М., 2003. Гл. IV. С. 240-243. Цитируемый текст иллюстрирует содержание главы 2 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

ют качествами, аналогичными тем, которые делают возможным контроль за формированием и развитием организма. Наконец, не стоит забывать и об известной склонности наделять любые формы общественного устройства чертами, характерными для современ­ных обществ как государств-наций. Последние отличаются четко обозначенными территориальными границами, не свойственными, однако, большинству других исторических типов обществ.

Противостоять этим допущениям можно, признав тот факт, что социетальные общности существуют только в контексте интерсоци-етальных систем, рассредоточенных вдоль пространственно-времен­ных пределов. Все общества представляют собой социальные системы и одновременно порождаются их пересечением. Разнородные соци­альные системы могут быть «внутренними» по отношению к обще­ствам или располагаться на пересечении «внешних» и «внутренних» зон, благодаря чему образуется множество возможных способов соединения социетальных общностей и интерсоциетальных систем. Последние не являются однородными и, как правило, включают в себя формы отношений между обществами различных типов. Ины­ми словами, речь идет о системах доминирования, исследование которых возможно через обращение к отношениям автономии и зависимости, установившимся между ними. «Пространственно-временные пределы» относятся к взаимосвязям и различиям власти, обнаруживаемым между различными социетальными типами, об­разующими интерсоциетальные системы.

Таким образом, «общества» представляют собой социальные системы, «выделяющиеся» на фоне ряда других системных отноше­ний, в которые они включены. Их особое положение обусловлено четко выраженными структуральными принципами, используе­мыми в процессе всеобъемлющей «кластеризации институтов» во времени и пространстве. Такого рода кластеризация или группи­ровка является первой и наиболее существенной характеристикой общества, однако есть и другие. К ним относятся:

1) связь между социальной системой и определенной (кон­кретной) локальностью или территорией. Локальности, занятые обществами, не обязательно представляют собой фиксированные в своем постоянстве «стационарные» об­ласти. Кочевые общества странствуют по изменчивым про­странственно-временным путям;

2) наличие нормативных элементов, определяющих законность пользования локальностью. Тональности и стили притязаний

на соответствие законам и принципам существенно различа­ются и могут быть оспорены в той или иной степени;

3) ощущение членами общества особой идентичности, неза­висимо от того, как оно выражается или проявляется. По­добные чувства обнаруживаются на уровне практического и дискурсивного сознания и не предполагают «единодушия во взглядах» («консенсуса ценностей»). Индивиды могут осо­знавать свою принадлежность к определенной общности, не будучи уверенными, что это правильно и справедливо.

Еще раз подчеркнем, что термин «социальная система» не следует употреблять лишь для обозначения четко ограниченных (и отделен­ных от других) совокупностей социальных отношений. Уровень «си­стемности» весьма изменчив. «Социальная система — излюбленное понятие функционалистов, редко пренебрегающих органическими аналогиями, и сторонников «теории систем», имеющих в виду фи­зические системы или разновидности биологических образований. В свете всего вышесказанного мы утверждаем, что одной из основных особенностей теории структурации является ее стремление рассма­тривать процессы расширения и «замыкания» обществ во времени и пространстве как проблематичные.

Никлас Луман

Никлас Луман (1927-1998) — немецкий социолог-теоретик, представитель функционального анализа и системной теории в социологии. Изучал право в университете Фрейбурга (1946—1949), работал государственным служащим (1954-1962), референтом Выс­шей школы госслужащих в Шпейере (1962—1965). Стажировался в Гарвардском университете (США, 1960-1961), где познакомился с Т. Парсонсом. По приглашению X. Шельски работал на кафедре социальных исследований университета в Дортмунде (1965—1968), одновременно изучал социологию и получил степень доктора социо­логии (1966). С 1968 г. жил и работал в Билефельде, в созданном там университете получил звание профессора социологии. Сотрудничал в журнале "Zeitschrift far Soziologie" (Штуттгарт, 1977-1980).

В 1971 г. Н. Луман вступил в дискуссию с Юргеном Хабермасом; ее содержание было опубликовано в виде книги «Теория общества или социальная технология: к каким результатам ведет системное ис­следование?» Последующая творческая деятельность Н. Лумана была ориентирована на разработку теории общества как самосозидаемой,

аутопойетической системы, охватывающей все социальные системы. Ее вводная часть приобрела форму книги «Социальные системы: очерк всеобщей теории» (1984), получившей много откликов. Затем были опубликованы: «Хозяйство общества» (1988), «Наука обще­ства» (1990), «Право общества» (1993), «Искусство общества» (1995). В итоге был создан фундаментальный труд «Общество обществ» ("Die Gesellschaft der Gesellschaft", 1997), состоящий из пяти раз­делов; первый его раздел переведен на русский язык (2004).

В базовом пособии учебного комплекса (глава 2) отмечено значение работ Н. Лумана при вступлении либерального общества в стадию зрелости. Ниже приведен фрагмент главы Vэтого раздела, который дает представление о характере социетальной концепции

Н. Лумана и стилистике ее изложения.

Н.Л.

ОБЩЕСТВО КАК ВСЕОХВАТЫВАЮЩАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СИСТЕМА*

Согласно разрабатываемому нами подходу, теория общества является теорией всеохватывающей социальной системы, которая включает в себя все другие социальные системы. Это определе­ние — почти цитата. Оно соотносится со вступительными по­ложениями аристотелевской «Политики», которые определяли городскую общность жизни (koinonia politike) как самую великую (господствующую, kyriotate) общность, включающую в себя все остальные (pasas periechousa tas alias). В том, что касается понятия общества, мы, следовательно, включаемся в староевропейскую традицию. Правда, все компоненты этого определения (включая понятие включенности =periechon, которое мы системно-теорети­чески разлагаем, используя концепцию дифференциации) интер­претируются иначе, поскольку речь идет о теории современного общества, создаваемой для современного общества. Итак, связь со староевропейской традицией сохраняется, но одновременно осуществляется и некое новое описание, «редискрипция» ее цен­тральных высказываний.

Общество, следовательно, понимается, прежде всего, как систе­ма, а форма системы, как уже говорилось, представляет собой всего

* Цит. по: Луман Н. Общество как социальная система. / Пер. с нем. А. Антонов­ского. М., 2004. Гл. V. С. 83—87. Цитируемый текст иллюстрирует содержание главы 2 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

ПО

лишь различение системы и окружающего мира. Но это не означает, что общей теории систем будет достаточно для того, чтобы в ходе логической процедуры суметь раскрыть то, что нам представляется обществом. Помимо нее должны получить определение и особен­ности социальных систем, а затем — внутри теории социальных систем — следует выявить то, что составляет особенность системы общества, а значит, те следствия, которые влечет за собой обозна­чение нами общества как всеохватывающей социальной системы.

Таким образом, мы должны выделять три различных уровня анализа общества:

• всеобщую теорию систем, а в ней — всеобщую теорию ауто-пойетических систем;

• теорию социальных систем;

• теорию системы общества как особого случая социальных систем.

На уровне всеобщей теории аутопойетических, само-референци-ональных, операционно закрытых систем теория общества отбирает для себя те понятийные решения и результаты эмпирических ис­следований, которые относятся и к другим системам того же самого типа (например, к системам мозга). Здесь возможен весьма широкий междисциплинарный обмен опытом и инициативами. Как было показано в предыдущей главе, теорию общества мы основываем на инновативном развитии в этой области.

На уровне теории социальных систем речь идет об особен­ности аутопойетических систем, которые могут пониматься как социальные системы. На этом уровне должны быть определены специфические операции, аутопойетический процесс которых приводит к образованию социальных систем в соответствующих окружающих мирах. Это — коммуникации. Тем самым теория со­циальных систем сводит воедино все высказывания (и только такие высказывания), которые относятся ко всем социальным системам, даже интерактивным системам — недолговечным и малозначимым. На этом уровне общество (подобно классическому «societas civilis") предстает как одна из социальных систем среди других и может сравниваться с другими их типами: с системами организаций и системами интеракций среди присутствующих лиц.

На третьем уровне значение приобретает специфика систем общества. Здесь следует артикулировать, что именно означает при­знак «всеохватывающая», восходящий к начальным положениям «Политики» Аристотеля. Очевидно, что в его основе лежит парадокс.

Он состоит в том, что одна социальная система (koinonia), суще­ствующая наравне с другими, одновременно включает в себя и все остальные социальные системы. Аристотель разрешал эту проблему при помощи эмфазы, а в конечном счете — благодаря этическому пониманию политики. Это делало данный парадокс невидимым для последующей традиции. Мы же разворачиваем эту парадоксальность благодаря предложенному нами различению уровней анализа обще­ства. Это еще даст нам возможность в подходящем месте вспомнить о парадоксальном фундаменте общей теории. (Ведь различение «уровней» в наших понятиях означает «форму», которая имеет две стороны: понятие уровня предполагает наличие и других уровней).

Хотя мы различаем эти уровни, предметом наших исследований (их «системной референцией») остается система общества. Други­ми словами, мы различаем уровни анализа в предмете общество и в данном контексте не занимаемся системами, которые могли бы тематизироваться также и на других уровнях. С методологической точки зрения это различение уровней подводит к требованию исчер­пывать возможности анализа, чтобы по возможности распространять системные сравнения на самые разнообразные системы, а также в самом широком объеме отсылать для обработки на более общих уровнях тот познавательный прирост, который был получен в ходе анализа общества. Соответственно речь не идет о заключениях по аналогии, чего постоянно опасаются социологи; и в еще меньшей степени здесь говорится о «лишь метафорическом» использовании набора биологических идей. Это различение уровней не относится к высказываниям о бытии или о сущности вещей в смысле «analogia entis». Оно является лишь формой разворачивания парадоксальности некоторого единства, включенного в самого себя, и выражает специ­фическую функцию: содействие идейному обмену между дисципли­нами и усиление потенциала взаимного развития. Поэтому данное различение и не является высказыванием о бытии, а представляет собой специфически научную конструкцию.