Что сначала: программа или анкета?
Строгая последовательность подготовки к социологическому исследованию, т.е. формулирование сначала программных положений, затем анкетных вопросов, не должна быть абсолютизирована. Дилемма: что сначала - программа или анкета, вряд ли приемлема, если посмотреть на программу и методику социологического исследования как на соотношение общего и частного.
Положение о том, что исследование необходимо начинать с программы, а затем разрабатывать методику, в принципе верно, поскольку, приступая к любой работе, мы начинаем всегда с некоторых общих положений. Сложность заключается в том, что, начиная с некоторых общих положений, как правило, неполных и неточных на первых этапах исследования, мы сразу же сталкиваемся с нерешенностью или отсутствием знаний по некоторым частным вопросам.
Разрабатывая программу исследования, формируя некоторые общие концептуальные положения, исследователь на каком-то этапе теоретической работы начинает "спотыкаться", ощущать острую нехватку частного эмпирического материала, который в какой-то степени подтверждал бы или опровергал выдвигаемые общие положения или хотя бы позволял гипотетически их выразить. В этом плане анкету можно представить гипотетическим выражением некоторого эмпирического материала, т.е. в анкете как бы закладывается определенный эмпирический материал, который, как предполагает исследователь, будет присутствовать в результате опроса.
Если я задаю вопрос "удовлетворяет ли Вас...?", то тем самым как исследователь предполагаю, что такое состояние, как удовлетворенность или неудовлетворенность, может присутствовать при исследовании данного объекта, и соответственно играть определенную роль в формировании некоторых программных положений. Незнание этого не позволяет и оперировать им в формировании общих положений. Если у меня как у исследователя возникает в результате некоторых логических операций новое знание, предположение о наличии какого-то явления, я должен быть уверен в реальности его существования и знать форму его существования. Это может подтвердить только конкретное исследование. Поэтому не случайно говорят, что любое эмпирическое исследование есть начало новой теории и нового исследования, так же как новая теория находит свое продолжение в конкретном социологическом исследовании.
Не останавливаясь на соотношении общего и частного в философском смысле, подчеркнем, что их развитие идет как бы параллельно, взаимообусловливают и взаимодополняют друг друга[5]. Практически это выражается следующим образом. Как только социолог приступает к решению некоторой общей задачи, в данном случае к подготовке программы исследования, к разработке общих концептуальных положений, перед ним тут же встают некоторые частные проблемы и он испытывает потребность в конкретном эмпирическом материале, причем самом разнообразном по уровню общности и глубины. В то же время, пытаясь решить частные вопросы, например разработать методику исследования (анкету), он неизбежно понимает необходимость решения общих вопросов, т.е. формулирование программных положений. Знание конкретного без хотя бы самого приблизительного представления об общем не обеспечивает решения ни общего, ни частного, и наоборот, зная только общее, нельзя решить конкретных вопросов эмпирического материала.
Говоря о параллельности решения общего и частного, следует подчеркнуть, что строгой параллельности, конечно, нет, как не существует абсолютной первичности и вторичности. Здесь существует поочередность: то общее в какой-то момент времени становится первичным, то частное и наоборот. Отсутствие возможности в какой-то момент решить некоторое общее выдвигает на первое место частное, невозможность решить частное заставляет решать общее. Временное значение первичности и вторичности весьма небольшое, оно зависит от уровня наших знаний. Чем больше наше знание по объему, по глубине, тем больше это временное значение, т.е. какие-то программные вопросы становятся доминирующими и определяют эмпирический материал, пути его поиска и пр. Или же эмпирические данные становятся доминирующими в случае потребности решения какой-то общей проблемы.
Можно выделить несколько этапов работы над программой и методикой исследования, представляя их как единый процесс. Необходимо только сказать, что это не единственный способ работы и что каждый социолог выбирает свой путь. Следует только придерживаться общего принципа в подготовке программы и методики исследования, изложенного выше.
1. "Эскизный" этап. Первый этап работы над программой и анкетой - это общее знакомство с проблемой, подходы к решению в научной литературе, знакомство с имеющимися социологическими и статистическими материалами, с объектом исследования. На этом этапе разрабатывается пока только общее представление, "эскиз" будущих программы и методики, зарождаются некоторые общие мысли и идеи, появляются элементы некоторого общего знания и концептуальных положений.
2. "Прикидка". На основании выработанного общего представления делается "прикидка" программы и методики, выделяются основные направления исследования, блоки вопросов, вырисовываются некоторые общие связи системы анализа. Как правило, данный вариант программы является весьма приблизительным, методика же представляет собой только некоторый общий набросок вопросов.
3. "Концептуальный". На этом этапе разрабатывается система связи и анализа анкеты. Необходимо иметь хотя бы общие представления о взаимосвязях программных положений и вопросов, блоков вопросов анкеты. Желательно определить содержательную связь между вопросами пока в рамках двухмерных связей, что в последствии перейдет в техническое задание оператору ЭВМ. Это некоторое забегание вперед, но благодаря построению такой, хотя и приблизительной, системы двойных связей мы продумываем содержательную сущность вопросов, например с точки зрения наличия или отсутствия корреляционной связи. Тем самым в процессе работы по установлению двойных связей между вопросами отрабатываются положения программы исследования, анкета и каждый отдельный вопрос.
Важно помнить, что программа, методика исследования и система анализа социологической информации есть единое взаимосвязанное и взаимообусловленное целое и отрывать их друг от друга на любом этапе работы нельзя.
4. "Описательный". На данном этапе начинается описание каждого вопроса по блокам анкеты. Принцип описания заключается в логическом обосновании необходимости того или иного вопроса в системе тех взаимосвязей, которые были определены программой исследования. При таком описании выявляются возможности инструментария и программного обеспечения изучения проблемы на требуемом научном и практическом уровнях. На этом этапе работы идет взаимное дополнение и уточнение программных положений и методических требований.
5. "Буферный". Разрабатывается принципиальная схема построения анкеты и анализа социологической информации, излагаются программные положения, вопросы в некоторой принципиальной схеме, на рисунках, словесно или же каким-либо другим способом для наглядного представления программных положений и перевода программных вопросов в анкетные. Это, так сказать, "буферная" часть между программой и методикой исследования.
6. "Рабочие чертежи". Наконец пишется окончательный вариант программы в соответствии с имеющимся конкретным материалом, требованиями методического порядка и системы анализа социологической информации. Обычно этот вариант программы бывает многословным, объемным, с подробным описанием всех процедур исследования, выяснением различных точек зрения и подходов к изучению проблемы, изложением концепции, установлением понятийного и технического аппарата объекта, предмета исследования, плана работы и пр.
Составляется окончательная методика исследования, разрабатывается последний вариант анкеты с учетом всех необходимых требований, предъявляемых к процессу разработки анкеты. Разрабатывается система двойных связей, пишется техническое задание для оператора ЭВМ. Окончательная отработка методики исследования, анкеты происходит уже независимо от программы, в соответствии с техническими требованиями составления анкеты.
Итак, при любом возможном варианте работы над программой и методикой исследования должен соблюдаться один главный принцип: параллельность работы и над программой, и над анкетой. Отход от этого принципа - сначала разрабатывается программа, затем анкета - обрекает исследователя на риск оторвать программу от анкеты и анкету от программы исследования. К сожалению, приходится наблюдать, когда программа исследования выступает как формальный документ, мало связанный с анкетой, анкета же лишь в небольшой части отвечает программным положениям, и чем дальше развертывается исследование, тем больше этот разрыв. При таком подходе можно говорить только о соблюдении формального принципа составления программы, по существу же связь между программой и анкетой очень слаба. Органическую их связь можно обеспечить только при условной параллельности работы над программой и методикой работы и при соблюдении всех этапов исследований.
Глава 2. Спросить значит понять
Вопрос является центральной и основной фигурой в социологическом исследовании. Но долгое время эта проблема оставалась на краю поля методических боев социологов.
Что такое социологический вопрос? Выполняет ли он свою исследовательскую роль, умеем ли мы задавать вопросы? Можно поставить множество и других не менее важных вопросов о вопросе.
Не зная природу вопроса, социологи до многого сегодня доходят, так сказать, с помощью здравого смысла и интуиции. Не имея методологического, философского и логического обоснования, социологи вынуждены решать свои методические проблемы ощупью, путем проб и ошибок. В результате большое количество вопросов концептуально бессодержательно, имеют только форму вопроса. Социологи порою неправильно определяют контекст вопроса в форме альтернатив, совершают логические ошибки в понятийном определении вопроса, решают диалоговую систему анкеты только как парные, независимые друг от друга акты взаимодействия вне системы вопросов, представленных в анкете. Давайте хотя бы попытаемся приблизиться к пониманию философской природы вопроса.
Что такое вопрос?
Однажды я прочитал примечательную фразу: "Знание того, что считать ответом, равносильно знанию ответа". Иначе говоря, если я знаю содержание ответа, то знаю содержание вопроса. Кажется, что все перевернуто с ног на голову. Ведь мы потому и задаем вопрос, что не знаем ответ, ибо если известен ответ, то зачем нужен вопрос. Так нам подсказывает здравый смысл. Однако в таком подходе заложен большой смысл, который по сути дела является основой вопросно-ответных отношений.
Имеются различные подходы к решению проблемы вопроса, характеризующие различную глубину ее знания и изучения. Наверно никто не будет спорить с тем, что вопрос это есть большая или меньшая совокупность знания. Иначе говоря, для того чтобы задать вопрос, исследователь должен уже иметь какое-то представление о том, что он хочет узнать посредством данного вопроса, т.е. вопрос это уже есть какое-то знание. И в самом деле, если мы спрашиваем, указывая на животное, "кто это?", а не "что это?", то это означает, что мы знаем по крайней мере, что данный объект есть одушевленное существо.
Можно сказать, и это без сомнения будет правильно, что вопрос - это своеобразная микротеория, определенная система знания, которая одной частью (вопросительной) описывает известное и в основном наше прошлое знание, а второй частью (ответной) охватывает некоторое незнание, т.е. то, что мы хотим узнать. Когда мы спрашиваем: "Колумб ли открыл Америку?", то здесь имеются известное (Америка открыта), неизвестное - (кто открыл Америку) и гипотетическое знание (предположение, что это сделал Колумб).
Когда в социологической литературе говорят о программе исследования, то понимают под этим прежде всего некоторое концептуальное видение проблемы исследования, которое может быть представлено как гипотетическое знание. Концептуальное знание нередко представляют как программный вопрос, но в равной степени это относится и к любому вопросу, в том числе и к анкетному. Различие между ними имеется только в уровне общности концептуального знания. Однако в социологической литературе программный и анкетный вопросы разделяют и весьма существенно. Анкетный вопрос понимается только как технический, инструментальный аппарат съема специальной информации и т.д. Это принципиально неверное положение.
Однако для того чтобы понять природу вопроса нам придется уйти от предмета самого вопроса и обратиться к природе субъектно-объектных отношений. Как представляется, природу вопроса, его сущность и содержание надо искать в природе межсубъектных отношений.
Что это значит? Все социальное бытие есть результат отношений людей, а в атомарном выражении - отношений между двумя конкретными индивидуумами. Для реализации себя как субъекта, как единичной системы бытия человек должен в обязательном порядке вступать в отношения с объектом или с другим человеком. Но вступить во взаимодействие с объектом означает отразить его сначала частично, а потом в целом в системе своего прошлого концептуального знания. Другого пути нет, ибо только таким путем любой объект, попавший в поле зрения, или правильнее сказать в поле деятельности субъекта, приобретает в сознании субъекта, человека свое содержательное значение. Например, если я попаду нечаянно или специально, лучше последнее, на какую-то космическую планету и, выйдя из корабля, замечу на горизонте или у себя под ногами что-то движущееся, то я сразу же заключу, что это - живое. Моя прошлая концепция, мое прошлое системное знание услужливо подсказывают, что все, что движется есть одушевленное живое существо. Объект попавший в поле моего зрения (или, вернее, действия) только с одним единственным признаком, что он движется, получил свое содержательное значение в концептуальной системе " живое - не живое".
Но как только я отнесся к некоторому объекту, который движется, как к живому, то, исходя из этого, я буду строить и свои отношения с ним. Иначе говоря, человек не только концептуально отражает объективный мир, объект, но и строит свои отношения с ним только концептуально, исходя из определенного представления о данном объекте. Все поступки, движения субъекта будут исходить и подчиняться только выработанной концепции представления о данном объекте, если, конечно, субъект пожелает или будет вынужден иметь с ним дело.
Таков первый этап установления отношений. Дальше начинают протекать довольно интересные процессы.
Вполне понятно, и мы сталкиваемся с этим постоянно, что человек может неверно понять объект, концептуально неправильно отразить его сущность. Прошлое знание субъекта может оказаться недостаточным для описания нового объекта и т.д. Движущийся объект на другой планете, принятый за живое существо, на самом деле может оказаться неживым движущимся существо, или того хуже - и то и другое.
Кстати говоря, совсем недавно ученые попали в точно такое же положение, когда пытались установить границы между живым и неживым, между растительным и животным миром. Неожиданно были обнаружены существа, которые сразу, исходя из старой концепции живого и неживого, растительного и животного мира, невозможно было отнести ни к тем ни к другим или, вернее, их можно было отнести и к тем и к другим. Здесь уже потребовалась новая концепция, чтобы достаточно удовлетворительно отразить сущность нового объекта. Как мне кажется, и до сегодняшнего дня такая концепция не представлена.
Но поскольку человек, в обязательном порядке, сначала пытается включить новый объект в старое концептуальное знание, то это знание принимает форму как возможно истинного знания, или концептуально-гипотетического знания. Мое представление об объекте может быть как верным. так и не верным только потому, что оно основано на прошлом знании. Таковым оно остается до тех пор, пока его подтвердит или не подтвердит практика, а в конкретном выражении - движение объекта, который проявляет все новые и новые признаки, каждый из которых находит свое концептуальное выражение в сознании субъекта. При полном наборе основных признаков данный объект или включается в известную концепцию, или же вырабатывается новая концепция.
Если субъект правильно понял объект, правильно концептуально его отразил в своем сознании, тогда его представления о движении объекта совпадают с реальными движениями объекта. Если субъект не правильно отразил сущность объекта, то движения последнего будут расходиться с представлениями субъекта. В свою очередь это означает, что субъект не может действовать по отношению к объекту. Не поняв сущность, характер движения объекта, субъект не может построить и свои действия. Например, если я не могу определиться по отношению к движущемуся объекту, является ли он живым или не живым, то естественно я не могу и определить характер своих действий по отношению к этому объекту.
Такое неопределенное состояние весьма неприятно для человека, поскольку не позволяет ему действовать. Стремление человека во чтобы-то ни стало концептуально определить объект есть отражение его природы и стремление к самоопределению и самосохранению себя как независимой системы. Но отражение должно быть правильным, адекватным, ибо только в этом случае человек может успешно построить траекторию своего движения по отношению к объекту. Однако понимая, что его концепция всегда является возможно истинной, концептуально-гипотетической, он всегда стремится проверить свою концепцию на истинность, а проверить ее, как я уже говорил, можно, только сопоставив ее с движением объекта.
Моя концепция может быть только возможно истинной, но движения объекта всегда истинны, поскольку они существуют и в силу этого выступают объективной реальностью.
Мы подошли к пониманию природы вопроса как формы выражения процесса перехода от возможно истинного знания к истинному. Каждый акт движения субъекта есть как бы вопрос к объекту "а правильно ли я тебя понял?", "а верно ли мое концептуальное представление о тебе (объекте) в целом и об отдельных актах твоего движения?". Но вопросом к объекту концепция субъекта становится только тогда, когда принимает форму конкретного видимого для объекта движения. Пока субъект не обнаружил свою концепцию, она является вопросом, так сказать, в скрытом виде. Только когда концепция принимает конкретные формы выражения, она приобретает открытую форму вопроса к объекту. Таким образом вопрос - это форма выражения специфического состояния процесса познания, а именно этап выработки концептуально-гипотетического знания, проявившегося в конкретном акте движения субъекта по отношению к объекту.
Социологический вопрос по принципу образования ничем не отличается от любого другого вопроса. Он так же есть концептуально-гипотетическое представление об объекте, например представление, как должен повести себя (ответить) респондент. "Скажите, пожалуйста, могут ли плохие отношения с руководителем быть причиной увольнения?" Так формулируя вопрос, говорю респонденту, что, по-моему как социолога мнению, плохие отношения с руководителем могут быть причиной увольнения. Социологический вопрос, как и любой другой, например в естественном разговорном языке, есть объективированная форма выражения концептуального знания.
Иначе говоря, вопрос может выражаться в виде каких-то поступков, конкретных действий человека. Если я, например какому-нибудь чиновнику передаю маленький пакет с большими деньгами, то это действие означает вопрос, правильно ли я его понял, что он готов взять взятку, чтобы оказать мне услугу, которую он и так обязан делать. Если он благосклонно принял пакет, значит моя концепция о том, что он взяточник, будучи концептуально-гипотетической до свершения акта, стала истинной после свершения акта, т.е. получила подтверждение практикой. Но можно это требование в подтверждение истинности концепции представить вопросом "а вы не возьмете ли у меня энное количество денег, чтобы сделать для меня то, что вам и так полагается делать?" Если он ответит: "Да", значит моя концепция, что он взяточник, подтвердилась.
Отличие социологического вопроса от любого другого заключается в том, что мы имеем концептуальное представление не о единичном чиновнике, а об их части. Задавая вопрос чиновнику в социологической анкете "Бывает ли так, что Вы берете деньги за услуги?" и получая по преимуществу ответы: "Да", мы можем сказать, что довольно многие, а практически все кроме стесняющихся, являются взяточниками. Таким образом наша концепция, заложенная в вопросе, подтвердилась и стала истинной[6].
Что такое ответ?
Ответ на вопрос и тем самым подтверждение или не подтверждение (но не опровержение) концептуального знания есть также выработка концептуального знания. Поиск ответа есть точно такой же процесс, что и поиск концептуального знания вопроса, только принимающий различные формы в процессе диалога. Мой вопрос может быть ответом на твой вопрос и твой вопрос может быть ответом на мой вопрос.
Процесс уже известный. Мне предлагается вопрос, и я должен согласиться или не согласиться с предложенным концептуальным знанием. Для ответа я должен провести такую же логическую операцию, как и спрашивающий, по выработке концептуального знания, которое может совпасть, а может и не совпасть с предложенным. Чтобы сказать, что предложенная концепция верна, я должен иметь свое концептуальное знание по данному предмету, в противном случае я не смогу его оценить. Но для того чтобы выработать эту концепцию, я должен проделать всю ту же самую работу, что и спрашивающий. Именно поэтому я говорю, что вопрос и ответ по сути дела есть одно и то же, одна и та же работа, одна и та же процедура, но в зависимости от ролевых установок участников диалога называется она по-разному.
При этом выработка концептуального знания отвечающим может происходить, исходя или из логических рассуждений спрашивающего и его аксиом, или из своей логики рассуждения и своих аксиом, т.е. независимым методом. Если независимым методом окажется, что оба пришли к одному и тому же результату, то можно уже с большой уверенностью сказать, что выработанное сначала спрашивающим, а потом отвечающим, концептуальное знание правильно.
В соотношении вопроса и ответа спрашивающего и вопроса и ответа отвечающего наблюдается очень интересная зависимость. Когда спрашивающий вырабатывает концепцию, она уже есть процесс ответа на его собственный вопрос. Будучи истинной для субъекта, она остается возможно истинной для объекта и принимает форму вопроса. Ответ отвечающего есть ответ на свой собственный вопрос ("Верна ли предлагаемая концепция?"). Вопрос к отвечающему становится собственным вопросом объекта. Для субъекта он опять же выступает в форме вопроса. Иначе говоря, отвечающий, для того чтобы ответить на вопрос, должен выработать концептуальное знание. Но как только оно выработано и принимает для него самого утвердительное значение, для субъекта оно все равно становится вопросом. В этом случае ответом на него со стороны субъекта будет его новое концептуальное знание. Если они сходятся, то ответ правильный и концепция для них обоих становится объективно значимой.
Именно потому, что они являются независимыми друг от друга, осуществляется объективизация знания и его движение. Только при наличии двух независимых методов, определяется объективная природа изучаемого явления, что требуется и для спрашивающего, и для отвечающего, а в конечном итоге для развития познания.
Таким образом, вероятность ответа заложена в самом вопросе, в его понятийной части и находит выражение в гипотетической части вопроса. Ответы являются по существу выражением этой гипотезы и в ее альтернативном выражении. Именно поэтому мы говорим, что ответ заложен в вопросе. Но только не сам по себе ответ, иначе вопрос был бы бессмысленным, а варианты ответа, один из которых и будет истинным, истинным в том плане, что развитие изучаемого явления в его объективном выражении оказывается полностью или по большей части соответствует нашим концептуальным представлениям об его движении и развитии.
Еще раз повторим, что вопрос сам по себе ничего не открывает и не дает нового знания. Вопрос только проверяет, верно или неверно то знание, которое уже выработано человеком в концептуальном варианте. И когда в вопросе появляются альтернативы "да" или "нет", это означает, что отвечающий, выбирая ту или иную альтернативу, тем самым подтверждает или не подтверждает наше концептуальное представление о развитии изучаемого явления. Если мы предлагаем некоторый набор вариантов, то и в этом случае осуществляется принцип подтверждения или не подтверждения концептуального положения. Просто мы представили вопрос в более сложном виде, чем следовало. Но сложный вопрос есть по существу такой же дихотомический вопрос, только в свернутом виде, о чем мы еще будем говорить.
Ответ это всегда есть объект в развитии, иначе мы его не можем познать. Другое дело, что формы развития могут иметь бесконечно разнообразное выражение у различных видов объектов и в различных ситуациях. До тех пор пока не получен ответ, нет последующего решения и действия, что означает "нет" и для последующего вопроса. И наоборот, пока не сформулирован, не поставлен вопрос, не может быть и действия, не может быть и ответа.
Два типа вопроса
Если концепция вопроса четко определена социологом, то респонденту остается только подтвердить или не подтвердить ее, выбрав один из вариантов ответа "да" или "нет". Это так называемый дихотомический вопрос, или вопрос первого типа.
Но жизнь многообразна и нередко подсовывает такие ситуации, когда не представляется возможным четко и однозначно определить свою концепцию, найти свое видение ситуации. Может не хватать знаний, информации, опыта и чего угодно. Тогда человек разводит руками и обращается за помощью к другому человеку. В этом случае описывается только область поиска ответа, которая может быть большей или меньшей, но с обязательным указанием не всегда достаточных, но какого-то набора признаков. Я не знаю, кто открыл Америку, мне лень думать, лезть в словарь, чтобы найти ответ, и я передаю эту заботу своему сведущему во всем другу: "Скажи, а не знаешь ли ты случайно, кто открыл Америку?". В этом вопросе известное только то, что Америка открыта (это я знаю), и неизвестное - кто открыл Америку (этого я не знаю). Понятно, что вопросный оператор "кто" (?) определяет довольно большую область поиска ответа, практически безграничную. Но она может значительно сужаться контекстом разговора, в котором и определяются основные признаки. Это так же, примерно, как в кроссворде: "руководитель испанской экспедиции поиска кратчайшего пути в Индию", и т.д. Если необходимые признаки не будут указаны, или они будут очень неопределенными и тем более неверными, то вопрос теряет смысл, поскольку ответ не возможен.
Все вопросы, начинающиеся с вопросного оператора "кто", "что", "почему" и др., относятся к вопросам второго типа по логико-формализованному делению. По существу это псевдовопрос, поскольку не содержит в себе, как уже говорилось, концепции как обязательной для развития познания. Это вопрос, который только предъявляет к отвечающему требования выработки концептуального знания. И пока такое знание не получено, а значит не построен вопрос первого типа, ни о каком логическом рассуждении не может быть и речи.
Поэтому вопрос второго типа с необходимостью переводится в вопрос первого типа, неважно делается ли это спрашивающим или отвечающим. Указанная в вопросе второго типа область искомого поиска знания содержит в себе варианты ответов, или альтернативы, а истинным является только один или несколько из них. Так вопрос второго типа "кто открыл Америку?" может быть представлен серией фамилий людей - потенциальных открывателей: Колумб, Америко Веспуччи, Васко де Гамма и др. Введение признака, например, что он испанец, итальянец позволяет отсечь одни имена и оставить другие. Введение второго признака (родился в Генуе) позволяет отсечь все варианты, кроме одного, который и будет истинным ответом.
Таким образом, любой вопрос второго типа представляется серией вопросов первого типа: "кто открыл Америку?" "испанец открыл Америку?" (да, нет); "португалец открыл Америку?" (да, нет); "итальянец открыл Америку?" (да, нет) и т.д.
Как уже говорилось, возможны один или несколько истинных ответов, но сути дела это не меняет. Вопросы второго типа "какие цветы Вы любите?" переводятся с необходимостью в серию вопросов первого типа "любите ли Вы розы?" (да, нет), "любите ли Вы гвоздики?" (да, нет) и т.д. Разница заключается только в том, что в первом случае вопрос второго типа содержит единичное понятие, объем которого не делится, иначе говоря - только один человек может быть открывателем Америки. Во втором случае понятие "любить цветы" содержит в себе бесконечно возможное количество подпонятий.
Этими двумя типами вопроса, правда часто в весьма преобразованном виде в зависимости от той или иной разговорной ситуации, мы пользуемся в естественном языке. Нередко, преимущественно по форме, предпочтение отдается первому или второму типу вопроса. Так, корреспонденты, во время интервью часто пользуются вопросами первого типа, превращая их в наводящие и требующие только положительного ответа: "Скажите, а Вам хватает денег для развития своего фермерского хозяйства?" или "В Вашей деревне живут люди разных национальностей. Они очень дружно живут, не правда ли?" Респондентам ничего другого не остается сделать, как только подтвердить мнение напористого журналиста.
Следователи так же чаще всего пользуются дихотомическими вопросами, но их вопросы представляют собой логическую цепь зависимостей ответов отвечающего. Это так называемый сократовский метод, когда подтверждающий ответ А и подтверждающий ответ Б в обязательном порядке дает ответ В и тем самым приводят путем логического рассуждения к истинному требуемому ответу или, по крайней мере, заставляют отвечающего признать отклонение от логической цепочки рассуждения и тем самым свою неправоту. И это не софистические уловки. Вопросы и ответы, следуя в определенном порядке, есть только отражение логики событий, фактически имеющих место. Задаваемые вопросы и получаемые ответы воспроизводят логику событий в логике мышления.
В научных исследованиях чаще пользуются вторым типом вопроса, что позволяет развивать диалог и моделировать развитие истины. Используя метод выводного знания, который оперирует только вопросами первого типа, ученые приходят к некоторому искомому знанию, но в обязательном порядке гипотетическому, поскольку оно еще не проверено практикой. Это, так сказать, прогнозное знание. И чем длиннее цепочка дедуктивных рассуждений, тем ниже вероятность получения истинного знания.
Социологи в анкетах так же пользуются этими двумя типами вопросов и в этом плане социология не является исключением, ничего нового она не придумала. Правда, формальная интерпретация этих двух вопросов в социологических исследованиях оказалась весьма своеобразной, что диктовалось особенностями вопросно-ответных отношений социолога и респондента посредством анкеты, и спецификой системы анализа получаемых ответов.
Особенности вопросно-ответных отношений объясняются прежде всего тем, что в социологических анкетах контекст вопроса, а соответственно и его содержание, чаще всего представлен в виде специального набора альтернатив. Это определяет и форму его построения. Например:
СКАЖИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ РЕШИЛИ УЙТИ ИЗ ФИРМЫ?
Низкая зарплата.................................................... ( )
Плохие условия труда........................................... ( )
Плохие отношения с начальником....................... ( )
Плохое социально-бытовое обслуживание.......... ( ) и т.д.
Читатель-социолог уже отметил, что это типичный закрытый вопрос со всеми его достоинствами и недостатками. Это так же обыкновенный вопрос второго типа, только с указанием области поиска истинного ответа (ответов). Но в этом социологическом вопросе произведена еще одна операция. Указывая область поиска истинного ответа, социолог фактически произвел перевод вопроса второго типа в серию дихотомических вопросов, или в вопросы первого типа. Единственное, что не сделал социолог, это не указал варианты ответов к альтернативам.
И в самом деле, если в закрытом вопросе к альтернативам добавим варианты ответов "да" и "нет", то получим серию дихотомических вопросов.
СКАЖИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ РЕШИЛИ УЙТИ ИЗ ФИРМЫ?
Потому, что низкая зарплата да нет
Потому, что плохие условия труда да нет
Плохие отношения с начальством да нет
Неважные бытовые условия да нет
При ответе на типичный закрытый вопрос респондент, выбирая ту или иную альтернативу, мысленно говорит "я согласен, да". Если он не выбирает предложенную альтернативу, то мысленно говорит, что "нет, не согласен". Респондент мысленно переводит закрытый вопрос в серию дихотомических вопросов и там уже выбирает варианты ответа, т.е. согласен ли он с предложенной альтернативой (концепцией) или не согласен. Если согласен с предложенной альтернативой, обводит кружком стоящую напротив цифру (код). Если не согласен, то ничего не отмечает. Во втором варианте вопроса социолог только облегчил респонденту задачу, поставив альтернативам "да" и "нет".
Но далее возникает довольно любопытный момент. Когда альтернативы сформулированы, оказывается можно вообще обойтись без общего вопроса второго типа, а альтернативы сразу же представить как дихотомические вопросы. Общий вопрос второго типа был нужен только на первоначальном этапе разработки концепции для определения области поиска ответа, определения нужного набора альтернатив. Как только область поиска ответа определена, он оказывается уже не нужен. Мавр сделал свое дело, Мавр может умереть.
СКАЖИТЕ, ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРИЧИНОЙ ВАШЕГО УХОДА С ФИРМЫ НИЗКАЯ ЗАРПЛАТА?
Да......................... ( ) Нет........................... ( )
СКАЖИТЕ, ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ПРИЧИНОЙ ВАШЕГО УХОДА С ФИРМЫ ПЛОХИЕ УСЛОВИЯ ТРУДА?
Да........................ ( ) Нет............................ ( )
СКАЖИТЕ, ВЫ УШЛИ ПОТОМУ, ЧТО У ВАС СЛОЖИЛИСЬ ПЛОХИЕ ОТНОШЕНИЯ С ВАШИМ НАЧАЛЬНИКОМ?
Да......................... ( ) Нет........................... ( )
МОЖЕТ ЛИ БЫТЬ ПРИЧИНОЙ ВАШЕГО УХОДА С ФИРМЫ ПЛОХИЕ БЫТОВЫЕ УСЛОВИЯ?
Да.......................... ( ) Нет........................... ( )
Конечно этот набор дихотомических вопросов занимает больше места, чем закрытый вопрос, (сравните с предыдущим примером). Именно поэтому, надеясь на понятливость респондентов, социолог усложнил форму вопроса, сделав некоторый симбиоз вопросов первого и второго типа. В принципе это допустимо, если только за этим не упустить сущность, правильное понимание содержания того и другого типа вопроса. В противном случае можно получить неверные ответы, т.е. получить ответы, которые отражают другую объективную реальность, не ту, которую предполагал изучить социолог. Но об этом, т.е. об особенностях и правилах построения вопросов, более подробно будем говорить в следующих параграфах.
Надеясь на еще большую понятливость респондентов, социолог в целях экономии места еще больше усложнил вопрос, превратив его в иерархическую серию вопросов второго типа. Я имею в виду табличный, или комбинированный, вопрос. И в самом деле, закрытый вопрос с предлагаемыми альтернативами можно легко перевести в табличный вопрос, например:
СКАЖИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ РЕШИЛИ УЙТИ ИЗ ФИРМЫ?
| Является основной причиной | Является не основной причиной | Не является причиной увольнения | |
| Из-за низкой зарплаты | |||
| Из-за плохих условий труда | |||
| Из-за плохих отношений с начальством | |||
| Из-за плохих бытовых условиях |
Если вместо альтернатив в закрытом вопросе "да" и "нет" поставить другие альтернативы типа "это является основной причиной", "это является не основной причиной", "это не является причиной увольнения", что любят делать социологи, то и получится тот самый табличный вопрос.
Данный табличный вопрос второго типа содержит серию частных, дополнительных вопросов так же второго типа, каждый из которых должен быть переведен респондентом в серию дихотомических вопросов. Иными словами, респонденту предлагается сложнейшая задача в три этапа найти правильный ответ. Это значит надо построить 12 дихотомических вопросов типа "является ли основной причиной Вашего ухода низкая зарплата" ("да", "нет"), "является ли низкая зарплата не основной причиной ухода" ("да", "нет"), "низкая зарплата не является причиной ухода" ("да", "нет"). Вот почему табличные вопросы плохо работают, о чем подробнее будет сказано дальше.
У исследователя имеется еще одна возможность усложнить работу респондента, предложив вопрос второго типа без альтернатив, предоставив ему возможность определять контекст и содержание вопроса. Я имею в виду открытый вопрос.
Таким образом в социологических анкетах мы имеем вопрос первого типа, или дихотомический вопрос, и три вариации вопроса второго типа открытый, закрытый и табличный (комбинированный) вопрос, которые так или иначе, но сводятся к первому типу вопроса.
В принципе, если признать за вопросно-ответными отношениями в социологических исследованиях статус особого искусственного языка с правом формальной интерпретации типов вопросов, то вариации второго типа вопросов имеют безусловное право на существование. Единственно, что необходимо хорошо знать социологу, какую объективную действительность отражает та и другая форма и их вариации. Экспериментальные исследования показывают, что в зависимости от формы вопроса существенно меняются результаты исследования.
Ниже приводится сводная таблица ответов респондентов на один и тот же по содержанию, но представленный в различных формах, вопрос.
СКАЖИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ РЕШИЛИ УЙТИ ИЗ ФИРМЫ?
( в процентах)
| Дихотомичес-кий вопрос | Закрытый вопрос | Табличный вопрос | Открытый вопрос | |
| Низкая зарплата | ||||
| Плохие условия труда | ||||
| Неважные отношения с начальником | ||||
| Плохие бытовые условия | ||||
| Ср. ко-во ответов на одну альтернативу | 52,8 | 25,5 | 21,7 | 13,5 |
Данные, приведенные в таблице, говорят сами за себя. Больше всего ответов на одну альтернативу получил дихотомический вопрос. В два раза меньше ответили на одну альтернативу в закрытом вопросе, в среднем только каждый пятый выбрал одну из предложенных альтернатив в табличном вопросе. И меньше всех ответили на открытый вопрос.
В принципе данное соотношение количества ответивших на различные формы вопроса в социологической практике известно. На открытый вопрос всегда отвечают примерно в два раза меньше респондентов, чем на закрытый. На табличный вопрос не отвечают примерно 25-30%. Больше всего ответов на дихотомический вопрос, наверное потому, что он более прост по форме и понятен респондентам. В научной литературе дихотомический вопрос никогда не рассматривался как особый тип вопроса, чаще всего он описывался как разновидность закрытого вопроса, который имеет особенности использования. Но почему же такая большая разница в количестве ответов респондентов на различные формы вопроса?
Безусловно, форма подачи вопроса играет большую роль. Этого нельзя сбрасывать со счетов. Трудности восприятия вопроса заставляют часть респондентов отказываться отвечать. Но дело не только в этом, причина, как мне кажется, находится глубже. Дело в том, что эти формы вопроса при одном и том же содержании описывают фактически различные объекты исследования.
Так, дихотомический вопрос описывает только ту социальную совокупность опрошенных, причиной ухода из фирмы которых является или низкая зарплата, или плохие условия труда, или плохие отношения с начальником, или же плохое социально-бытовое обслуживание. Только одна из причин в каждом вопросе соответственно описывает только одну совокупность людей. Подсчет голосов на каждую альтернативу ("да", "нет") производится от общего количества ответивших на данный вопрос.
В закрытом вопросе набор альтернатив описывает уже большую совокупность людей, всех тех, у кого причиной увольнения может быть и низкая зарплата, и плохие условия труда, и плохие отношения с начальником, и плохое социально-бытовое обслуживание. В этой совокупности каждая группа, имеющая только одну причину увольнения, может занимать уже меньшее место. Кроме того, респонденты, читая альтернативы закрытого вопроса, осознанно или неосознанно, но ранжируют их между собой по значимости, что так же снижает количество ответов на часть альтернатив. Соответственно процентное соотношение устанавливается по каждой альтернативе от общего количества ответивших. Отсюда и меньшее, по сравнению с дихотомическим вопросом, процентное распределение между альтернативами различных форм вопросов.
В табличном вопросе его генеральная социальная совокупность оказывается больше и более дробной. В нее включаются все те, кто имеет одну из указанных причин ухода из фирмы. Но наряду с этим производится деление каждой из этих подгрупп еще на три подгруппы: на тех, для которых данная конкретная причина является очень значимой, не очень значимой и совсем не значимой. В свою очередь каждая из этих подгрупп делится, будучи уже дихотомическим вопросом, еще на две равные или не равные подгруппы, выбравшие альтернативу "да" или "нет". Таким образом, в табличном вопросе образуются 4 х 3 х 3 х 2=24 подгруппы. Но поскольку процент ответивших на каждую альтернативу табличного вопроса берется от количества ответивших на один из подвопросов, как это обычно делается в закрытом вопросе, то количество групп фактически зависит только от количества подвопросов и альтернатив.
Естественно, процентное распределение будет осуществляться по каждой из этих групп, что соответственно весьма существенно уменьшает процентное наполнение каждой из них. Соотношение не изменяется тогда, когда подсчет производится от общего количества ответивших на каждый из подвопросов. Вот почему получается так, что в табличном вопросе, в нашем примере, в среднем на каждую альтернативу, ответили немногим больше одной пятой опрошенных, при возможности ответа на каждый подвопрос. Но в табличном вопросе неизбежно происходит ранжирование подвопросов между собой, что является довольно трудной задачей.
С одной стороны, респондент должен сам себя отнести к какой-либо альтернативной группе, но, с другой стороны, ему предлагают серию вопросов, где он должен ранжировать по значимости предлагаемые альтернативы. Иначе говоря, в одном случае он должен работать по дихотомическому вопросу, в другом - по закрытому. В результате этого противоречия часть респондентов, как уже говорилось, отказываются ломать голову в поисках правильной процедуры ответа и не отвечают на табличный вопрос.
Ответ респондента - это сложный процесс самоопределения. При выборе ответа он всегда соотносит себя с некоторым контекстом своего бытия. Искажения концептуального бытия в результате неправильно построенного вопроса приводит или к отказу от ответа, или к неверной информации.
В открытом вопросе, где область поиска истинного ответа определяется респондентом самостоятельно, генеральная социальная совокупность данного вопроса имеет совсем другую структуру, чем та, которая была предложена исследователем в закрытом вопросе аналогичного содержания. Анализ ответов на открытые вопросы показывает, что эта структура бывает более дробной, границы групп, как правило, строго не определены, кроме того, они оказываются очень различными по объему и понятийному определению. Правда, бывает, что в ответах на открытый вопрос превалирует мнение по какому-то одному признаку. Но чаще всего открытый вопрос дает не мнение большинства, а большинство мнений. Изменение структуры ответов приводит и к отличному процентному распределению на ряд признаков, описываемых в закрытом вопросе. Как правило, это процент намного меньше.
Однако можно ли ставить под сомнение правомерность применения той или иной формы вопроса? Конечно нет. Любая вариация второго типа вопроса имеет право на существование. Но тогда какие же данные будут истинными, если даже не вооруженным взглядом видно, насколько они отличаются между собой? Ответ может быть только один: все истинны. Необходимо только знать, как уже говорилось, какую объективную реальность отражает, описывает тот или иной вопрос, его различные формы, и как эти вопросы работают в различных ситуациях.
Вопросно-ответные отношения, принятые и устоявшиеся в социологии, диктуют свои особенности использования той или иной формы вопроса, не упуская при этом ни сущности вопроса как концептуально-гипотетического знания, ни его содержания.
Далее мы несколько подробнее расскажем о каждой из форм вопроса, о некоторых особенностях их использования, о трудностях и правилах их построения. Речь пойдет о дихотомическом, закрытом, табличном и открытом вопросах.
Дихотомический вопрос
Как уже говорилось, дихотомический вопрос есть непосредственное выражение концептуально-гипотетического знания, выработанного исследователем. Альтернативы "да" или "нет" предлагают респонденту согласиться (в первую очередь, поэтому положительная альтернатива и ставится всегда на первое место) или не согласиться с предложенной концепцией. Но респондент не всегда воспринимает дихотомический вопрос именно таким образом. Предлагаемая концепция в понимании респондента может иметь свой аспект, которого нет в вопросе. Так, в вопросе "хотели бы Вы купить автомобиль?" с альтернативами "да" или "нет" социолог предлагает респонденту подтвердить свое концептуальное знание, что респондент хотел бы купить автомобиль. Но не всякий человек однозначно может ответить на этот вопрос, поскольку концепция, заложенная в данном дихотомическом вопросе оказывается слишком общей, неконкретной или же находится за пределами знаний, за рамками компетенции респондента. "Что это такое, хотел бы купить автомобиль?, - рассуждает респондент. - Наверно хотел бы, если бы были деньги, если бы можно было бы купить то что хочется, если бы было недорогое обслуживание, если бы захотела жена" и пр. И таких "если" может быть много. Социолог поставил респондента слишком в сложную ситуацию в силу неопределенности понятия, заложенного в вопросе.
Чтобы получить четкий ответ в дихотомическом вопросе, социолог должен четко определить границы действенности предполагаемой концепции. Если бы меня сейчас спросили, хотел бы я купить хорошие итальянские ботинки, да еще не очень дорого, то я бы сразу ответил "да". Предложенное в вопросе понятие находится в рамках моей компетенции. Но когда спрашивают граждан России в начале перестройки, согласились бы они с введением многопартийной системы в стране, пожалуй им, никогда не жившим в многопартийной политической системе, ответить было бы очень трудно. Конечно мы можем попросить все-таки ответить, но это будет по существу пустой ответ, поскольку он не отражает концептуальные установки отвечающих.
Однако дихотомический вопрос интересен тем, что позволяет, хотя бы грубо, но достаточно четко, выявить крайние позиции респондентов по отношению к изучаемому явлению, т.е. выяснить, насколько категорично принимаются или отвергаются респондентами предлагаемые позиции, характеристики, оценки. Заставляя респондента отказаться от полутонов и выбрать максимум или минимум, даже если он сам занимает промежуточную позицию, мы принуждаем его признать правомерность той или иной крайней позиции. Респондент, находящийся по шкале на позиции "и не то, чтобы да, и не то, чтобы нет", выбирая все же крайнюю точку, соглашается с исследователем, что изучаемое явление заслуживает крайней позиции.
Предлагая респондентам дихотомический вопрос и распределяя их по крайним позициям, мы тем самым усиливаем зависимости данного вопроса от ряда параметров при анализе. Так на вопрос "скажите, пожалуйста, Вы приходите на работу в хорошем расположении духа, в хорошем настроении?" (да, нет) возможен и третий вариант ответа: "не всегда". Давая две крайние позиции, мы тем самым проводим разграничение между двумя группами работающих, т.е. между группой работающих, которые приходят на работу в хорошем расположении духа, в хорошем настроении, и группой работающих, которые приходят на работу в плохом расположении духа. Это позволяет более резко обозначить зависимость этих групп от других параметров, например от профессии, возраста, должности, пола и т.д.
Правда, необходимо отметить, что в этих случаях мы всегда теряем часть респондентов, иногда довольно большую, не ответивших на такой дихотомический вопрос, т.е. оставшихся на промежуточных позициях.
Трудность использования дихотомического вопроса заключается в том, что при ответе на него есть опасность снятия информации не об оценке респондентом того или иного явления, процесса, отношения, а о психологической установке респондента на категоричность ответа, его склонность к положительным или отрицательным ответам. Как известно, имеется довольно большое количество людей, которые избегают категоричных ответов или, наоборот, которые склонны к ним. Есть люди, которым больше свойственно отрицание или которые придерживаются в основном положительных оценок (таких большинство).
Дихотомический вопрос имеет две формы: с разделенным и неразделенным объемом понятия. Если альтернативы "да" или "нет" подтверждают или не подтверждают разработанную в вопросе концепцию, то это значит, что имеет место неразделенное понятие. Например, "Имеете ли Вы автомобиль?" подразумевает, что респондент или имеет автомобиль, или нет. Третьего не дано, середины нет, есть одно из двух. Это не крайние позиции, это одно неразделенное понятие, которое подтверждается или не подтверждается респондентом.
Сложнее обстоит дело с понятиями, которые оказываются разделенными. Например, ответ на вопрос "Нравится ли вам ваш начальник?" может предполагать множество градаций того, как начальник нравится респонденту. Но можно ограничиться только двумя позициями: да, нравится и нет, не нравится и просить респондента подтвердить или не подтвердить концепцию исследователя, что начальник может нравиться. Но поскольку это понятие может быть разделенным на множество подпонятий или на хотя бы их ограниченное количество, то у респондента может возникнуть сомнение в правомочности дихотомического деления. Ведь он воспринимает вопрос только как просьбу, требование дать оценку своему начальнику, а не подтвердить концепцию исследователя, что он нравится. Здесь возникает целая серия трудностей и содержательного, и психологического порядка. Правильнее будет построить данный вопрос как закрытый, как вопрос второго типа, что нередко и делается в неявной форме. Вопрос строят как дихотомический, но с введением какой-либо третьей альтернативы, например "не очень нравится". Получается вопрос второго типа. Продиктовано это бывает нередко именно трудностями восприятия респондентом вопросов с разделенными понятиями и предоставление респонденту возможности выразить и третью точку зрения.
Но, как уже говорилось, это не дихотомический вопрос. В этом случае возникает противоречие между содержаниями вопроса и альтернатив. Последние, как правило, строятся не на одном, а на двух и даже трех основаниях, о чем еще будет говориться.
СКАЖИТЕ, ХОТЕЛИ БЫ ВЫ КУПИТЬ АВТОМОБИЛЬ?
Да, хотел бы.............................................. ( )
Возможно................................................... ( )
Не думал об этом....................................... ( )
Нет, не хотел бы......................................... ( )
Вопрос, построенный как дихотомический, в своих альтернативах представлен как вопрос второго типа. Социологи нередко прибегают к этому приему для того, чтобы разрешить трудности использования дихотомического вопроса с неразделенными понятиями. В принципе социолог может предлагать любую форму вопроса, если он уверен, что она наилучшим образом решает его задачи. Но необходимо, чтобы вопрос был концептуально определен и для социолога, и для респондента. Исходя из этого можно порекомендовать, чтобы дихотомический вопрос с разделенными понятиями был переведен в вопрос второго типа, в закрытый вопрос с необходимым набором альтернатив. Социолог и в этом случае решает поставленные задачи, но респондентами он легче воспринимается.