Abe стратегии: противостояние и несводимость?

В современной социологии стало модным обращение к дихотомической паре «количественное-качественное». Появляется масса работ, в которых ис­следователи стремятся расставить акценты и определить глубину расхожде­ний «количественной» и «качественной» парадигм, «жестких» и «мягких» методов, а также представить результаты апробации «новых» методов. Не пре­тендуя на исчерпывающий анализ и раскрытие абсолютной истины, в дан­ном разделе просто представлена палитра мнений о возводимой «эпистемо­логической куче» (по выражению Г. Батыгина) и складывающихся в социо­логии практиках.

Качественная социология — это микросоциология, направленная на по­знание субъективных значений человеческого поведения путем анализа кон­кретных ситуаций социального взаимодействия. Анализируя слова, жесты, разговорные символы, социолог обобщает свои наблюдения и переводит их на язык научных терминов для более глубокого понимания того, что невы­разимо цифрами, неощущаемо схемами, непередаваемо формулами, которы­ми пользуются представители количественной методологии.

В отличие от нее количественная социология — это статистика распрост­раненных и типичных случаев. Ее основу составляют социологический по­зитивизм, структурный функционализм и марксизм, выросшие на фундамен­те сциентизма. Здесь в центре внимания находится общество и его структу­ра, а личность занимает второстепенное место. Количественные методы ориентированы на выявление повторяющегося, регулярного, закономерно­го, а качественные — на определение различий. Социологи-позитивисты счи-

Новые направления в социологической теории / Под ред. Г.В. Осипова. Пер. с англ. Л.Г. Ионина.

М.: Прогресс, 1978.

Tesch R. Qualitative research: analysis types & software tools. N.Y.: Falmer Press, 1990. P. 2.

тают, что познание социальных явлений не предполагает специфического от­ношения между субъектом и объектом познания, не требует иных приемов и методов познания, чем те, которые применяются в естественных науках. Дж. Ландберг — один из основоположников и трибунов социологического неопозитивизма — сравнивал поведение человека, преследуемого толпой, с «поведением» гонимого ветром по мостовой листка бумаги и утверждал, что изучать эти процессы следует одинаковыми методами. Вслед за ним другой позитивист М. Кун, исследуя проблематику личности, утверждал, что чело­веческое «Я» есть всего лишь объект, который в большинстве отношений сходен с другими объектами.

Итак, если качественные методы — это способы изучения неповторимо­го случая, выяснение его уникальности, то количественные — это способ изу­чения типичных случаев, выяснение их похожести. В отличие от массовых стандартизованных опросов в задачу качественных исследований не входит получение однотипных, сравнимых между собой ответов на один и тот же набор вопросов. Поэтому для качественных методов не свойственно исполь­зование большого числа респондентов, формализованных опросников и ста­тистической обработки результатов¹⁵.

Они представляют собой исследовательскую методологию, используемую в так называемых Exploratory Research (разведывательные исследования). Качественный подход применятся в тех случаях, когда исследователь не об­ладает достаточным уровнем понимания проблемы или достаточной инфор­мацией для проведения точных, формализованных количественных иссле­дований.

Как уже говорилось, в качественных исследованиях используются нефор­мализованные («мягкие») способы общения с респондентом, а в количествен­ных — формализованные («жесткие») анкеты, статистические данные. К качественным методам относятся: фокус-группы, глубинные интервью, на­блюдение (прежде всего включенное), case-study, life-history (изучение биографий), метод жизненного цикла, различные виды наблюдения. Замы­сел качественного исследования подразумевает интерактивные, цикличные отношения между различными этапами исследования. Отсюда признанный в мировой методологии принцип нераздельности метода и теории: существует только постепенное, возвратно-поступательное движение (назад и вперед) между осмыслением фактов (их концептуализацией) и сбором данных. Све­жий, только что собранный урожай знаний в силу своей непрерывности (еще говорят: континуальности), а также в силу своей гибкости требует очень тре­петного, мягкого обращения. Знание, полученное прежде, всегда влияет (иногда ощутимо, иногда почти неосязаемо) на дальнейший ход опроса, определяет и направляет его. В результате, вернувшись с поля после очеред­ного этапа интервью, надо усаживаться за письменный стол и готовиться к завтрашнему дню: придумывать новые вопросы респондентам, ставить но­вые задачи себе, выдвигать еще более глубокие и интересные гипотезы.

Качественные методы сегодня широко практикуются в двух крупных об­ластях, условно отражающих два полюса социальной пирамиды: в самых обеспеченных (бизнес и маркетинговые исследования) и в наименее обес-

¹⁵ Нанеишвили Б. Применение глубинных интервью в маркетинговых исследованиях // http:// marketingmix.ru/refr/8/index.shtml

печенных (преступники и бомжи, деви-антные исследования). Обе категории респондентов весьма специфичны. К ним трудно или невозможно применять колличественные методы, такие как массовые опросы, статистику и матема­тические методы анализа данных, по­скольку такие респонденты, во-первых, недостаточно многочисленны, а, во-вторых, часто относятся к трудно дос­тупным единицам обследования.

Примером активного использования качественных методов служат эмпири­ческие исследования, проводимые секто­ром социологии девиантного поведения Санкт-Петербургского филиала Инсти­тута социологии РАН: глубинные нефор­мализованные интервью с наркомана­ми¹⁶, бездомными, а также групповые ин­тервью (фокус-группа) по проблемам преступности и алкоголизма, выполнен­ные в рамках международного исследова­тельского проекта «Балтика».

Проводя количественное исследова­ние, интервьюер чаще всего не может отступить от заданного порядка вопро­сов (если интервью формализованное) и должен четко следовать полученным инструкциям. Количественные же ис­следования характеризуются высокой степенью гибкости в отношении выбо­ра методов и орудий получения инфор­мации: открытые неструктурированные

и косвенные вопросы, их содержание и порядок могут меняться в зависимо­сти от ответов респондентов или появления новых идей у заказчиков. Мо­дератор, ведущий фокус-группы, имеет полную свободу действий, а сам опрос больше похож на дискуссию, в которой участвуют 8— 10 человек.

Количественный метод направлен на то, чтобы установить, какой про­цент людей придерживается того или иного мнения, какому числу людей присуща данная форма поведения. При этом опрашиваются большие груп­пы людей, не меньше тысячи. Эти исследования отвечают на вопрос «сколь­ко?». Сколько людей что-то любят или не любят, покупают какие-то товары, пойдут на выборы и т.п. Качественные исследования отвечают на вопрос «почему?».

Количественный метод снимает непосредственную реакцию респонден­та, то что пришло ему на ум. В отличие от него экспертный опрос — это ре-Актуальные проблемы социологии девиантного поведения и социального контроля / Отв. ред. Я. Гилинский. М.: ИС РАН, 1992. С. 135-182.

зультат глубокого размышления и рефлексии специалиста. А что представ­ляет из себя на этом фоне качественный метод? В нем сочетаются обе черты: непосредственная реакция человека на событие, и в то же время его размыш­ление над ними, их оценка. Вот почему качественные методы называют еще рефлексивными. Они регистрируют размышления обывателя о своей жиз­ни, т.е. обыденную картину мира, и в то же время моментальные реакции на происходящие события, информация о которых социологом накапливается за длительный промежуток времени.

Количественная методология исходила из минимизации роли субъекта в познании. Вмешательство ученого в ход наблюдения или эксперимента дол­жно быть столь незначительным, чтобы им можно было пренебречь. Например, в физике: чем в большей мере физикам удавалось достичь этого, тем чище был проведен эксперимент, тем весомее были полученные данные, тем больше ему верило научное сообщество.

Наблюдение за мертвой природой или явлениями Вселенной иным быть и не должно. Человек чужой в этом мире, который возник до него и прекрасно существует без его вмешательства. Но общество — совсем иная субстанция. Оно создано человеком, существует благодаря его постоянной активности и вне его немедленно погибнет. Человек неустраним из социальной реально­сти. Как же тогда изучать эту реальность, задавались вопросом многие гума­нитарии, если устранить из процесса познания главное звено?

Оппоненты отвечали им: идеал научного познания един для всех наук и для всех видов реальности. Социальную действительность надо изучать так же беспристрастно, объективно и незаинтересованно, как изучают свою ре­альность физики, математики, химики или геологи. Многие десятилетия у гуманитариев не находилось достойных аргументов для опровержения. Они ворчали, спорили, пытались сказать что-то свое, но послушно следовали общим правилам игры и продолжали штурмовать вершины непознанного по чужой программе.

Тем не менее, накапливавшееся исподволь недовольство должно было когда-нибудь прорваться. Это случилось в 80-е гг. Социологи перешли от разрушительной критики естественно-научной программы, механически ин­корпорированной в социальное знание, к позитивным действиям. Они по­просту стали игнорировать каноны физического метода и провели ряд успеш -ных эмпирических исследований по собственной программе. Опыт удался, ему начали вторить во всех уголках земли. Вскоре качественная методоло­гия стала не просто модным увлечением, но серьезным мероприятием, на которое возлагались надежды в деле оздоровления социологии.

И вот тогда-то у защитников новой идеологии появился главный аргу­мент. Точнее сказать, целая система доводов, выросшая в стройную идеоло­гию научной революции. Совершенно убедительно прозвучал тезис, который высказывался еще в середине 1950-х гг. скрывавшимися в подполье сторон­никами качественной методологии о том, что общенаучный метод вовсе не является коллективным созданием всего мирового сообщества. Он создан

физиками, получившими его в наследство от механики, и траспонировавши-ми на все области научного знания. Общенаучный метод оказался частно-научным. Успехи физических наук в XX в. оказались столь ошеломляющи­ми, что эта область знания вызвала восторженное преклонение даже у самых ярых своих врагов. Непроизвольно считалось, что человеческая наука и не должна быть иной. Даже социальная сфера и область человеческих чувств немедленно покорятся, если ученые пойдут на них штурмом, вооружившись физическим экспериментом и математическим аппаратом. Отчасти так оно и было. Вспомним экономику и психологию. Каких впечатляющих успехов достигло математическое моделирование в первой, а экспериментальный ме­тод — во второй?! С этими науками даже стали считаться представители ес­тествознания, которые и в ученых академиях всех стран, и в населении в целом всегда составляли большинство. Экономика и психология набирали авторитет пропорционально той скорости, с какой они двигались по направ­лению к физическому идеалу знания.

А социология за ними не успевала. Она всегда плелась у старших сестер в хвосте, оправдывая свою неспешность то своей молодостью, то сложностью и противоречивостью объекта познания: мол, общество во всей полноте его проявлений это вам не дебет—кредит и даже не условные рефлексы с комп­лексами неполноценности.

Оправдываясь и догоняя, социология подошла к началу XX в. с грузом нерешенных методологических проблем. Отставание нарастало, а множащи­еся эмпирические исследования, проведенные в духе количественной мето­дологии, ничего нового к сокровищнице человеческих знаний не добавля­ли. Они становились рутиной, к ним возникло вначале привыкание, а поз­же набилась оскомина. Копия, даже очень хорошая, всегда хуже своего оригинала. А количественная методология в социологии была копией даже не физики, а скорее психологии, откуда перекочевало множество методов и принципов познания, и отчасти экономики. Социология светилась отражен­ным светом, и это становилось все прискорбнее.

Вот тогда-то и вспомнили о богатой родословной социологии. Оказыва­ется ее отцы еще в XIX в. указывали своим потомкам правильный путь. Но молодое, рвущееся к немедленному признанию поколение, проигнорировало призыв.

Различие между физическим идеалом науки и гуманитарным, к которо­му стремится сейчас значительная часть социологов, помимо всего прочего, заключается еще и в том, что гуманитарный идеал научного познания не может быть распространен на все науки. Ему не подчинятся физики, мате­матики, химики, биологи, представители прикладных технических дисцип­лин, и даже психологи и экономисты. Так что гуманитарному идеалу сужде­но навсегда остаться провинциальным принципом построения научного знания. Ориентируясь на него, социологии грозит отрыв от основного эше­лона наук и еще большее увеличение и без того значительного отставания.

Можно высказаться еще категоричнее: даже в социологии гуманитарный идеал не способен покорить всю сферу знания. Большинство социологов, особенно прикладных (а их всегда большинство) останутся приверженцами методов математической статистики и выборочного исследования. Язык ста­тистики и математики играет в науке ту же роль, что и английский язык в мировом сообществе. Это язык межнационального общения.

Возможно, гуманитарный идеал может служить переходной ступенью ] неким новым представлениям о науке, выходящим за пределы классически: принципов. Но к каким именно, до сих пор остается загадкой.

У него есть и другое, весьма принципиальное, ограничение. Дело в том что он вошел в науку извне — как признание неустранимого влияния на рос^-и развитие научного знания внешних социокультурных факторов. Обществе создано человеком, он остается его главным действующим лицом, и устра ниться от человеческого фактора социологии никогда не удастся. Но как быт! с внутренними регуляторами научного знания, с его предметной обусловлен­ностью? Помимо социокультурной обусловленности всякое научное позна­ние, в том числе и гуманитарное, должно характеризоваться внутренней предметной обусловленностью. Поэтому гуманитарный идеал не может бьт реализован даже в своей предметной области: на нем невозможно построит! структуру и иерархию научного знания. Даже квалификация совокупное™ абстрактных суждений в качестве научной теории предполагает обращение к тем правилам, которые разработаны отнюдь не в искусствознании vuiv философии. Социальные (социально-экономические, культурно-историчес­кие, мировоззренческие, социально-психологические) факторы развития науки не оказывают прямого влияния на научное знание, которое развива­ется по своей внутренней логике.

Количественная методология — мощный познавательный аппарат, кото­рым должна пользоваться социология, но она всегда стесняется это делать. Она делает вид, что ее предмет — социальные отношения, социальное «Я», межличностные структуры — настолько сложен, что вмешиваться в него с математическим аппаратом нельзя. Математика упростит и схематизирует живую и тонкую ткань социальных отношений. И вот пока она стесняется и делает вид, что предмет ее исследования сложнее, чем у естествознания, последнее (а вкупе с ним представители психологии и экономики) почувство­вав возможности, которые сулит применение математических методов, обу­чилось количественной методологии. В XIX в., когда социология находилась в одинаковых стартовых условиях с экономикой, психологией, этнографи­ей, она могла наверстать упущенное. Однако пока социология творила миф об особой сложности своего предмета, т.е. занималась методологическим самолюбованием, смежные области ушли далеко вперед. И сегодня социо­логи вынуждены списывать у них «кружева». Социологи то и дело удивля­ются тому, как здорово экономисты или психологи строят математические модели, описывающие их реальность. В результате работодатель с удоволь­ствием берет на работу экономистов и психологов, а социологи вроде как и не требуются. Любой выпускник социологического факультета столкнется на рынке труда с подобной проблемой, и называется она проблемой професси­ональной неконкурентноспособности.

Может быть это болезнь только наша? Ничего подобного. Посмотрим на статистику США. Из 20 тыс. профессиональных социологов (бакалав­ров, магистров, докторов) 15 тыс. занято в академической сфере (коллед­жи и университетах), а 5 тыс. — в прикладной: на предприятиях, в органах местной и федеральной власти, в частных консультативных и исследова­тельских фирмах, в социальной работе. И вот здесь социологи встречают­ся со своими конкурентами. На «заборе» можно увидеть объявление о том, что экономисты и психологи требуются, а социологи не требуются. Аме-

риканским социологам, решившим ради высоких заработков попробовать себя в прикладной сфере, приходится скрывать свой диплом, выдавая себя за специалиста «широкого профиля». Таким образом социология, отказав­шись от математизации, т.е. отказавшись двигаться по тому пути, по кото­рому двигались и естествознание, и экономика, и психология, больше по­теряла, чем обрела.

Встреча отечественных социологов с первоклассной качественной соци­ологией произошла спустя 30 лет после знакомства с количественной со­циологией. К использованию «мягких» методов в эмпирических исследова­ниях в начале 1990-х гг. привело «расширение контактов с западными иссле­довательскими центрами, развитие совместных исследований, в том числе маркетинговых, новых для отечественной социологии. В этом контексте российские социологи на практике познакомились с неформализованными методами, ранее известными, в основном, по учебникам, либо по единич­ным отечественным примерам: биографический метод, групповое фокуси­рованное интервью (фокус-группы), интервью с путеводителем, нарратив­ное интервью»¹⁷. Именно США дважды выступали в роли учителей, позна­комивших отечественных специалистов с передовыми технологиями эмпирических исследований: в 1960-х — с количественными, в 1990-х — ка­чественными. И оба раза послушными учениками выступали не прикладни­ки, а представители фундаментальной науки — соответственно Института философии АН СССР и Института социологии РАН. В настоящее время су­ществует несколько научных центров, которые ведут наиболее активную исследовательскую и издательскую деятельность в этой области: Московс­кий тендерный центр (М. Малышева, В. Константинова, Т. Клименкова), Институт социологии РАН (Е. Мещеркина, В. Семенова), Центр независи­мых социологических исследований в Санкт-Петербурге (В. Воронков, Е. Здравомыслова).

В последние годы вышли в свет монографические работы по фокус-груп­пам, участвующему исследованию¹⁸, появился опыт применения качествен­ных методов в прикладных исследованиях¹⁹. Тем не менее, как полагает Г.И. Саганенко, в отечественной социологии качественным методам уделя­ется недостаточное внимание, они по-прежнему рассматриваются скорее как некая научная мода, несовместимая с нормами научного исследования. «В целом, сохраняется ориентация на стандартизированные исследования. Пуб­ликации по методологии и методам имеют, за редким исключением, учеб­ный характер и не выходят за пределы типового стандартизированного под­хода»²⁰.

Ренессанс качественной методологии в 1990-е гг. несомненно окажет по­ложительное влияние на ход дальнейшего развития отечественной социоло­гии. И такое положение дел, в сущности, отражает общемировую тенденцию движения современной социологии.

¹⁷ Маслова О.М. Количественная и качественная социология: методология и методы (по материалам«Круглого стола») // Социология. 4М. 1995. № 5-6. С. 7.

¹⁸ Белановский С.А. Метод фокус-групп. М.: Магистр, 1996; Алексеев А.Н. Драматическая социоло­гия. Кн. 1, 2. М.: Ин-т социологии РАН, 1997.

¹⁹ Социология — 4М. 1997. № 7, 9.

Саганенко Г.И. Сопоставление несопоставимого: обоснование сравнительного исследования на базе открытых вопросов // http://www.nir.ru/socio/scipubl/sj/34-saganenko.htm