Обыденная и научная картины мира

Как уже подчеркивалось, культура каждой страны создает свою собствен -ную философию, а та накладывает отпечаток на ход развития социологии. Однако культура общества проникает в науку не только сверху — через мир фундаментальных ценностей и идеалов, но и снизу, через повседневную жизнь ученого. Поэтому говорят, что научная картина тесно соприкасается с обыденной картиной мира (ОКМ), которой обладает каждый из нас. ОКМ

строится на протяжении всей жизни, постоянно корректируется и обновля­ется. Иногда ее отождествляют с жизненной философией. В ОКМ входят суж­дения, почерпнутые из обыденного сознания и общественного мнения. «Вер­хи всегда крадут», «полагайся в жизни только на самого себя», «народ любит жесткого и сильного правителя» и т.п. — все это обыденные суждения, опи­сывающие социальную реальность и входящие в состав ОКМ.

В ОКМ источником знаний выступают интуиция, здравый смысл, жиз­ненный опыт, заблуждения, суеверия, политические пристрастия и стерео­типы, она черпается из общения с людьми, средств массовой информации и т.п. В отличие от нее, источником знаний в НКМ является наука. Если ОКМ всегда индивидуальна (как результат деятельности конкретного чело­века), то НКМ — плод коллективной деятельности всего научного сообще­ства. Она формируется в ходе профессиональной — теоретической и эмпи­рической — работы, в процессе обучения и повышения профессионального мастерства, чтения общей и специальной литературы, общения с коллегами, в том числе на семинарах и конференциях. В разные исторические эпохи су­ществовали различные типы ОКМ. Они различаются в зависимости от того, к какому слою, классу, сословию, нации принадлежат их творцы, в какую ис­торическую эпоху они проживали. ОКМ зависит также и от уровня образо­вания, среды обитания (город или деревня) и иных факторов. Существенно отличаются картины мира пролетариев и буржуазии, подростков и пожилых. Хотя, несомненно, во все картины мира входят какие-то общие, имеющие универсальное значение элементы.

НКМ также подвержена изменениям, но они следует за развитием науч­ных знаний, появлением новых направлений, парадигм и социологических перспектив. НКМ структурного функционализма или марксизма существен­но отличается от таковой в символическом интеракционизме, хотя им и при­сущи некие общие композиционные элементы, которые свидетельствуют о принадлежности указанных картин к социологии, а не к психологии или физике. Такие универсальные элементы определяются законами социально­го, но прежде всего социологического, познания. Например, ни одно из ука­занных выше направлений (перспектив) не изучает изолированного инди­вида, как делает это психология, или влияние материального поля, изучае­мого физикой.

Тематики ОКМ и НКМ в социологии во многом совпадают, поскольку обе касаются философского осмысления общественной реальности. Такое осмысление, несмотря на разные источники, касается одних и тех же важ­ных тем: семьи и брака, труда и трудовых отношений, политики, экономи­ки, искусства, религии и т.д. Обычные люди, как и ученые, размышляют над тем, в каком возрасте люди должны вступать в брак, каких партнеров себе выбирать и зачем вообще люди женятся; зачем нужна служба в армии и как влияет на нее дедовщина. Ничего подобного нет в физике или биологии, почти нет в психологии или экономике. В отличие от них, социология боль­ше открыта обыденному миру. Социолог, будучи его частью, пользуется в своих суждениях знаниями, привнесенными из повседневного мира.

Обыденная картина мира служит переходным звеном на пути к форми­рованию НКМ. Социолог руководствуется в проведении исследований не только научными данными и специальной литературой, но в значительной мере своим жизненным опытом и представлениями здравого смысла. Соци-

олог — член общества. Он живет такой же жизнью, какой живут его респон­денты, а значит, и он подвержен политическим пристрастиям, амбициям и культурным предрассудкам. В методологическом плане его задача — не спу­тать две разные картины мира, не подменять научное знание обыденным. Но это простое на первый взгляд правило постоянно нарушается учеными, о чем свидетельствуют очень многие статьи, публикуемые в высокопрофес­сиональном журнале «Социологические исследования».

Так, автор статьи о Прибалтике высказывает пожелание, чтобы населя­ющие ее народы (прибалты и русские) воссоединились, иначе дальнейшие отношения и впредь будут носить негативный характер. Подобное сужде­ние, выданное в качестве практической рекомендации, только частично опирается на полученные факты (высказывания респондентов о необходи­мости народам жить в мире и согласии), но в основном это проявление его гражданской позиции. Аргументация автора о том, что прибалты и русские, долгое время жившие вместе, почти сроднились и готовы к совместному су­ществованию, которое было искусственно (в силу политических амбиций руководства двух стран) прервано, не выдерживает серьезной критики по двум причинам. Во-первых, ни один аргумент невозможно подтвердить эм­пирически или проверить экспериментально. Во-вторых, точка зрения при­балтийских авторов, также изучавших данную проблему, прямо противо­положна. К примеру, многие эстонские социологи считают, что искусст­венным было совместное проживание двух народов, организованное насильно в результате интервенции, а не их разрыв. В будущем только раз­дельное проживание и политическая самостоятельность позволят эстон­скому этносу восстановить свои национальные традиции, повысить мате­риальное благосостояние и самосознание народа. Прибалтийские социоло­ги доказывают, что воссоединение невозможно в силу языковых и национальных различий, прозападной ориентации стран Балтии и евроа­зиатской ориентации России.

В результате относительно одного и того же круга явлений, одной и той же реальности выстраиваются совершенно разные картины мира. Позиции русских и прибалтийских социологов роднит лишь то, что научные сужде­ния в них переплетены с обыденными. Под них не подведен никакой фун­дамент. Не существует общей социологической теории, объясняющей пра­вомерность той или иной позиции, не существует частных теорий, приме­нимых к данной ситуации (большинство теорий межнациональных отношений в мировой социологии созданы на американском материале), нет надежных и всесторонних эмпирических исследований. Когда образуется такого рода вакуум, то его заполняют суждения ОКМ.

Картины мира приобретаются человеком вместе с языком общения в про­цессе социализации. Мы не выбираем себе язык, его навязывает нам конк­ретная социальная группа, отвечающая за нашу первичную социализацию. Общество заранее готовит нам исходный символический аппарат, с помощью которого мы постигаем мир, упорядочиваем свой опыт и интерпретируем собственное существование²⁹. В этот аппарат включены ценности, логика и запас информации, которые составляют наше знание. Некоторые на всю

Бергер П.Л. Приглашение в социологию: Гуманистическая перспектива: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина. М.: Аспект Пресс, 1996. С. ПО.

жизнь остаются с одной-единственной картиной мира, когда-то в детстве или юности навязанной обществом, а другие часто меняют ее на другую, иногда даже противоположную, попадая в жизненные переплеты или экстремаль­ные ситуации, заставляющие совершить человека нечто вроде духовной ре­волюции — переоценки всех ценностей. Чем ниже социальная мобильность человека и количество его перемещений, тем консервативнее жизненный опыт и меньше потребность в такой переоценке, так как привитое в процес­се социализации мировоззрение кажется ему самоочевидным.

Поскольку сходную точку зрения разделяют почти все, с кем индивиду приходится иметь дело в рамках своего сообщества, постольку смена соци­ального класса, профессии, места работы или места проживания приводит иногда к смене мировоззрения и картины мира. Чем чаще происходит сме­на кругов общения, тем выше вероятность смены картин мира. Следователь­но, чем выше социальная мобильность, тем выше вероятность мировоззрен­ческих революций, шире набор возможных картин мира и выше идейная терпимость к иным воззрениям, взглядам и картинам мира. Но возможна и другая закономерность: чем шире круг людей, разделяющих ваши взгляды, чем ниже вероятность того, что вы смените картину мира (рис. 33).

Рис. 33. Зависимость изменения личной картины мира от уровня социальной мобильности, разнообразия жизненного опыта, широты и частоты смены круга общения

ДИСЦИПЛИНАРНЫЕ КАРТИНЫ МИРА

Картины мира варьируются от общества к обществу и даже от сегмента к сегменту внутри одного общества. Поэтому говорят, что китаец «живет в совершенно ином мире», нежели западный житель. Национальные стили мышления и создаваемые ими картины мира различаются не только в тер­минах содержащихся в них элементов религии, этики или политической философии, но также в таких категориях, как время, пространство, число. На поверку очень несходными оказываются, например, «мир» Древней Гре­ции и «мир» древней Иудеи, «мир» традиционного индуизма и «мир» инду­изма современного Запада. Укорененностью идей в социальной реальности, в истории и социальной структуре данного общества занимается специаль­ная отрасль социологии — социология знания.

Частным видом картины мира, а именно религиозной картиной, занима­ется другая дисциплина — социология религии.Иногда ее считают самостоя­тельной ветвью, иногда — частью социологии знания.

Социология религии, в отличие от библеистики или теологии, не инте­ресуется теоретическими вопросами содержания религиозной доктрины, не обсуждает вневременной характер постулатов христианской веры. Она по­мещает идеи о богах, о космосе и вечности в социальный контекст, в систе­му социальных институтов, статусов и ролей, исследует, как эти постулаты соотносятся с конкретно-историческими взглядами, мыслями, образом жиз­ни и стилем мышления больших социальных групп (социальных страт) в многоязычных городах Римской империи, где возникли и функционирова­ли первые христианские общины, в средневековой Европе, где они превра­тились в господствующую силу и преследовали иноверцев (институт инкви­зиции). Социологию религии могут интересовать также способы легитима­ции и сакрализации политической власти в традиционном обществе, причины корреляции между посещаемостью церкви и классовой принадлеж­ностью в современном западном обществе, где регулярное посещение церк­ви является одним из признаков принадлежности к среднему классу, тогда как непосещение характерно для рабочего класса.

Вместе с тем эти вопросы изучаются и в рамках социологии знания, ко­торая обнаруживает определенную связь между верой человека (либо ее вне­шним выражением) и годовым доходом человека: при снижении второго падает уровень первой, и наоборот.

Помимо проблемы распространения религиозности в обществе социоло­гия ставит вопросы о том, насколько гармонично уживаются в современном индустриальном и постиндустриальном обществе системы верований, заро­дившиеся в рамках традиционного общества, например христианство; к ка­ким изменениям ведет религию трансформация современного общества, где смены поколений техник и идей происходят уже быстрее, чем смены поко­лений людей, и как сохраняются стандарты традиционного религиозного поведения в новых условиях.