Трехуровневая концепция социологии

В современной методологии — и в нашей стране, и за рубежом — научное знание принято понимать иерархически и мыслить здание социологической науки состоящим из нескольких этажей. Правда, количество этажей в соци­ологическом здании у разных авторов разное.

Большинство отечественных социологов исходят из трехуровневого де­ления социологии: общесоциологическая теория, специальные теории и конкретные эмпирические исследования³. Эту схему в середине XX в. раз­работал американский социолог Р. Мертон как некоторую рабочую схему, не придавая ей какого-то особого значения, а потому не выдвинув в ее обосно­вание каких-либо серьезных аргументов. Видимо, он полагал, что через не­которое время появится более совершенная и обоснованная концепция иерархического деления социологии, которая займет место своей предше­ственницы. За рубежом мертоновская концепция не пользуется широкой популярностью. Напротив, в СССР, а затем в России она поселилась проч­но и надолго. Кое-кто считает — навсегда.

Для советской социологии мертоновская схема была весьма кстати, по­скольку предполагала одну-единственную общую теорию, а таковой счита­лась теория марксизма. Правда, с частными или специальными социологи­ческими теориями было много труднее. В 1960—1980-е гг. кроме одной-двух теорий, действительно отвечающих всем методологическим требованиям, по

лценкоЖ.Т. Социология: Общий курс. 2-е изд., перераб. идоп. М., 1998. С. 51.

существу, ничего не было. Существовало огромное множество всевозмож­ных концепций, претендующих на роль научных теорий, но весьма субъек­тивных и приблизительных. Но считаться всерьез с ними никто не мог.

Поскольку в мертоновской схеме речь шла о специальных теориях (во множественном числе), необходимо было срочно найти подходящие теории, по возможности, не одну, а несколько. Таковыми стали отрасли социологии, которые спешно переименовали, без достаточных на то оснований, в специ­альные социологические теории. Они лучше подходили на вакантное место, поскольку чуть ли не главным критерием научной теории служит принятие ее большим количеством людей. В любой отрасли социологии, будь то со­циология семьи или социология преступности, всегда найдутся десятки, а то и сотни исследователей. Они и составляют необходимый кворум для отбора соответствующих теорий.

С тех пор по всему российскому социологическому пространству гуляют специальные социологические теории труда, города, девиантного поведения, семьи и т.д. При этом забывают, что подобный статус не позволяет включать, скажем, в состав социологии труда или социологии семьи разработку соб­ственного категориального аппарата. Однако все ученые, работающие в кон­кретных отраслях социологии и гордо (а может быть, и без всякой гордости, а просто по инерции) именующие свою область интересов специальной тео­рией, в обязательном порядке проводят философский и категориальный анализ предмета исследования.

Специальная (или частная) теория по определению не имеет права дохо­дить до столь высоких абстракций. Другое дело — отрасль социологии. У нее такие права есть.

Существующее смешение двух уровней, двух совершенно разных методо­логических единиц научного знания — серьезный недостаток отечественной социологии, свидетельствующий о невысокой методологической культуре.

Отрасль социологии не относится к вертикальному членению социоло­гического знания. По преимуществу, хотя, возможно, и не целиком, она представляет горизонтальную плоскость организации социологического зна­ния. Она свидетельствует о происходящем в науке углублении разделения труда и специализации (рис. 30).

Рис. 30. Вертикальное и горизонтальное членение социологического знания

Видимо, чувствуя ущербность своей позиции, многие отечественные уче­ные пытаются расширить границы специальной теории, подтасовывая под ее предметную сферу тот круг вопросов, который относится к компетенции социологической отрасли. Специальные социологические теории, на их взгляд, — это отдельные сферы социологического знания, которые имеют предметом исследования относительно самостоятельные, специфические подсистемы общественного целого и социальных процессов. К самостоятель­ным сферам и сегментам общества относятся политическая, социальная, экономическая и духовная сферы, а кроме них существуют еще крупные подсистемы или сегменты общества — семья, труд, город и т.д. В результате на свет появились такие специальные социологические теории, как этносо-циология, социальная стратификация, социологическая политология, соци­ология труда, экономическая социология и др. К примеру, Е.В. Патлатая рас­суждает о социологии музыки, а Я.И. Гилинский — о социологии девиант-ного поведения как о специальных социологических теориях. И таких примеров великое множество.

Называть теорию культурного релятивизма специальной социологичес­кой теорией совершенно корректно, но абсолютно неправильно причислять к ним социологию труда, в рамках которой помимо социолого-философских категорий общественного разделения труда, отчуждения труда, характера и содержания труда, относящихся к общетеоретическому уровню знания, со­здано не менее 300-400 частных социологических, социально-психологичес­ких и социально-экономических теорий, существование которых не позво­ляет называть социологию труда специальной теорией. В пользу того, что речь идет именно об отрасли, а не о специальной теории, свидетельствует и тот факт, что в области мотивации и удовлетворенности труда проведено в мире более 10 тыс. эмпирических исследований, направленных на подтверждение

совершенно разных теорий. А помимо мотивации труда в тематическом поле социологии труда насчитывается превеликое множество вопросов, проблем, тематических областей, внутри которых существуют и свои концепции, и свои научные школы, и свой корпус эмпирических исследований.

Научная теория чаще всего предполагает единственного автора, а не десятки тысяч, как это происходило в сфере социологии труда в годы ее расцвета. Даже если у нее не один, а несколько авторов (и такие случаи известны), результат их коллективного творчества представляет всегда некое теоретическое един­ство, целостность принципов, логическую последовательность утверждений, гипотез и выводов. Но о каком единстве теоретического целого можно гово­рить в социологии труда, где сотни и тысячи подходов, концепций, исследо­ваний, которые не только отличаются друг от друга, но и противоречат друг другу?

Несмотря на очевидную несостоятельность концепции Мертона, до сих пор понятие «методология» в современной российской социологии, как пи­шут О. Маслова и Ю. Толстова, «отражает известную трехуровневую концеп­цию структуры социологического знания. Первый из них акцентирует вни­мание на логико-гносеологической функции общих социологических теорий. Второй подчеркивает значение специальных социологических теорий как прикладной логики исследования отдельных сфер социальной жизни, основ­ных социальных институтов. Применительно к эмпирическому уровню чаще идет речь не о методологических принципах и представлениях, а только о методических приемах, правилах сбора и анализа эмпирических данных»⁴, которые обозначают понятиями «методика», «техника», «процедуры».

Проблема трехуровневого строения социологического знания активно обсуждалась советскими обществоведами на протяжении четверти века — с середины 1960-хдо конца 1980-х. Как и проблема предмета общей социоло-

⁴ Социология в России / Под ред. В.А. Ядова. М.,1998. С. 70.

гии, имеющей точно такую же историю, она стала больным местом в нашей науке. Причем ни в психологии, ни в этнографии, антропологии и эконо­мике она вообще никогда не поднималась. Нет вопроса о специальной тео­рии и в зарубежной социологии. Обычно представители родственных наук, равно как и зарубежные коллеги, мыслят структуру соответствующих наук в иных единицах — перспективах, парадигмах, научных школах и направле­ниях, теориях и подходах.

Историческая обусловленность этого вопроса именно для социологии объясняется особенностями ее институциализации. Ее долгое время не при­знавали в стране, полагая, что для объяснения структуры и динамики обще­ства вполне достаточно исторического материализма. Социологии отводи­ли роль подносчика снарядов для главного калибра: мол, добывайте эмпи­рические факты, а интерпретировать их будем мы, философы-марксисты. Но социологи не желали ограничивать свои обязанности только сбором фактов. Они стремились к теоретическим обобщениям. Но как об этом легально за­явить, не покушаясь на авторитет истмата и одновременно оставаясь социо­логом, а не философом? Попытка сохранить социологическое видение мира хотя бы на частнотеоретическом уровне вылилась в схему трехуровневого строения социологии, где место общей теории занимал исторический мате­риализм, а место специальной теории и эмпирических исследований оста­валось за социологией. Подобный компромисс — желание выжить при ти­рании истмата и одновременно не поссориться с ним — был возможен толь­ко благодаря мертоновской теории.

Мы не станем останавливаться подробнее на критике мертоновской схе­мы, точнее сказать, ее советско-российской интерпретации, поскольку в дальнейшем будем касаться этого вопроса по мере необходимости. Рассмот­рим новый вариант иерархического членения социологического знания,

который, на наш взгляд, имеет более весомое методологическое право на существование. Ее можно назвать пятиуровневой концепцией иерархии со­циологического знания.