Корни и природа учений Макса Вебера (1864-1920) и Георга Зиммеля (1858-1918)

Поскольку Маркс и его последователи в конце XIX — начале XX в. остались за пре­делами основного направления немецкой социологии, немецкую социологию в зна­чительной степени можно рассматривать как оппозиционную учению Маркса.

Вебер и Маркс.Альберт Саломон заявлял, что большая часть теорий вели­чайшего мыслителя — представителя ранней немецкой социологии Макса Вебера развивалась «в длительных и напряженных дебатах с духом Маркса» (Salomon, 1945, р. 596). Возможно, это преувеличение, но во многом теории Маркса отводи­лась негативная роль в учении Вебера. Однако с другой стороны, Вебер работал в марксистских традициях, пытаясь пополнить теорию Маркса. Также в теории Вебера было много исходных положений учения, принадлежащего Марксу (Bur­ger, 1976). Мы можем пролить свет на источники немецкой социологии, обрисо­вывая в общих чертах каждую из точек зрения на взаимоотношения между Мар­ксом и Вебером (Antonio and Glassman, 1985; Schroeter, 1985). Следует иметь в виду, что Вебер не был хорошо знаком с работой Маркса (многое из этого не было опубликовано до смерти Вебера) и был противником в большей степени деятель­ности марксистов, а не творчества самого Маркса (Antonio, 1985, р. 29; Turner, 1981, р. 19-20).

Вебер был склонен рассматривать Маркса и марксистов своего времени как экономических детерминистов, которые предлагали односторонние теории соци­альной жизни. Таким образом, теория Маркса воспринималась как копирующая все исторические разработки на экономическую основу и рассматривающую все современные структуры как созданные на экономическом фундаменте. Хотя это неверно относительно собственной теории Маркса, таковой была позиция многих поздних марксистов.

В теории экономического детерминизма внимание Вебера больше всего при­влекло представление, что идеи по сути простые отражения материальных (осо­бенно экономических) интересов, что материальные интересы определяют идео­логию. С этой точки зрения полагалось, что Вебер «поставил Маркса на голову» (как Маркс перевернул Гегеля). Вместо того чтобы сосредоточиться на экономи­ческих факторах и их влиянии на идеи, Вебер уделил много внимания идеям и их

[43]

влиянию на экономику. Рассматривая идеи скорее как простое отражение эконо­мических факторов, Вебер считал их достаточно автономными силами, способными глубоко воздействовать на экономический мир. Большое значение Вебер придавал системам религиозных идей. В частности, его интересовало влияние религиозных идей на экономику. В «Протестантской этике и духе капитализма» (Weber, 1904— 1905/1958) он затрагивал протестантизм, главным образом как систему идей и ее влияние на возникновение других систем идей, «дух капитализма» и, в конечном счете, на капиталистическую экономическую систему. Вебер проявлял схожий ин­терес к другим мировым религиям, изучая, как их сущность могла бы помешать развитию капитализма в соответствующих обществах. На основе подобного рода деятельности некоторые ученые пришли к заключению, что Вебер разрабатывал свои идеи в оппозицию идеям Маркса.

Другая точка зрения на отношение Вебера к Марксу, как упоминалось ранее, заключалась в том, что он не столько оппонировал Марксу, сколько пытался по­полнить его теоретические воззрения. В данном случае Вебер скорее следует тра­дициям Маркса, нежели предлагает нечто совершенно противоположное. Его тру­ды по религии, объясняемые с этой точки зрения, были просто попыткой показать, что не только материальные факторы влияют на идею, но и сами идеи воздейству­ют на материальные структуры.

Хороший пример, иллюстрирующий мнение, что Вебер «дополнял» теорию Маркса, мы находим в теории стратификации. В своем труде, посвященном стра­тификации, Маркс делал акцент на классе, экономическом измерении стратифи­кации. Хотя Вебер принимал важность этого фактора, он доказывал, что другие измерения стратификации также важны. Он заявлял, что представление о соци­альной стратификации следует расширить, включив такие параметры, как пре­стиж {статус) и власть. Включение этих дополнительных параметров не проти­воречит взглядам Маркса, а просто расширяет их.

Согласно и той и другой точкам зрения, представленным выше, теория Марк­са была важной для Вебера. Элементы правды есть в обеих позициях; по ряду во­просов Вебер был не согласен с Марксом, тогда как другие его идеи Вебер разви­вает и дополняет.

Однако третья точка зрения, представленная в данном параграфе, наилучшим образом характеризует отношения между Марксом и Вебером. Согласно ей, ми­ровоззрение Вебера сформировалось под влиянием Маркса, а также многих дру­гих мыслителей.

Другие влияния на Вебера.Мы можем распознать ряд источников теории Вебера, включая немецких историков, философов, экономистов и политических теоретиков. Среди тех, чьему влиянию был подвержен Вебер, особенно выделяет­ся философ Иммануил Кант (1724-1804). Но мы не можем недооценивать ту роль, которую сыграл и Фридрих Ницше (1844-1900), в частности особое значение, которое он придавал сверхчеловеку (герою), в творчестве Вебера, где подчерки­вается необходимость для индивидов противиться влиянию бюрократии и других структур современного общества.

Немецкая социология и марксизм имеют разные философские корни. Как мы уже говорили, Гегель, а не Кант оказал важное воздействие на теоретические

[44]

Макс Вебер: биографический очерк

Макс Вебер родился в Эрфурте, в Германии, 21 апреля 1864 г. в семье, принадлежащей к среднему классу. Значительные разногласия между родителями сильно повлияли как на его интеллектуальную ориентацию, так и на его психическое развитие. Его отец был чи­новником, занимавшим весьма важный политический пост. Так как он принадлежал по­литической верхушке, то воздерживался от каких-либо действий или взглядов, которые потребовали бы личных жертв или угрожали бы его положению внутри системы. К тому же Вебер-старший был человеком, который предавался земным наслаждениям, чем (а также многим другим) представлял собой резкую противоположность своей жене. Мать Макса Вебера была набожной кальвинисткой. Она старалась вести аскетическую жизнь, в которой не было бы места для тех удовольствий, которых жаждал ее муж. Заботы мате­ри Вебера носили скорее духовный характер; ее беспокоило то, что она несовершенна, а значит, ее душе не суждено быть спасенной. Серьезные различия между родителями со­здали напряжение в отношениях между супругами, и это напряжение сильно влияло на Вебера.

Когда Вебер был ребенком, он не мог подражать сразу обоим родителям. Ему пришлось выбирать (Marianne Weber, 1975:62). Сначала он, казалось, выбрал отцовский взгляд на жизнь, но позже ему стал ближе подход его матери. Необходимость выбирать между та­кими полярными противоположностями сказалась на психике Макса Вебера.

В 18 лет Макс Вебер ушел из дома, чтобы какое-то время посещать занятия в Гейдель-бергском университете. Вебер уже доказал свое раннее интеллектуальное развитие, но при этом он имел серьезные проблемы в общении и установлении социальных контактов. Поступая в Гейдельберг, Макс был слишком робким и замкнутым. Однако ситуация быстро изменилась после того, как он стал тяготеть к образу жизни отца и присоединился к от­цовскому старому братству дуэлянтов. Там он сформировался в социальном плане. Чув­ствовать себя более раскрепощенным помогало пиво, которое Вебер потреблял в больших количествах вместе со своими товарищами. Кроме того, он гордо показывал шрамы, вос­принимавшиеся своеобразной торговой маркой подобных братств. Вебер не только демон­стрировал тождество с образом жизни своего отца, но также выбрал, по крайней мере на тот момент, карьеру своего отца — право.

Спустя три семестра Вебер оставил Гейдельберг для прохождения военной службы и в 1884 г. вернулся в Берлин, в дом своих родителей, чтобы пройти курс в Берлинском уни­верситете. Он оставался там на протяжении следующих восьми лет, в течение которых за­кончил свою учебу, получил степень доктора философии, стал адвокатом (см. Turner and Factor, 1994, к обсуждению влияния правового мышления на теоретизирование Вебера) и начал преподавать в Берлинском университете. Со временем Вебер стал все больше интересоваться экономикой, историей и социологией, которые впоследствии стали де­лом его жизни. В течение восьми лет пребывания в Берлине Вебер находился в финансо­вой зависимости от отца. Это обстоятельство все больше его тяготило. В то же самое

воззрения Маркса. Если философия Гегеля заставляла Маркса и марксистов ис­кать связи, конфликты и противоречия, то философия Канта ставила перед необ­ходимостью, по крайней мере немецких социологов, опираться на более статич­ные перспективы. По Канту, мир представляет собой беспорядочное смешение событий, который не может быть познан непосредственно. Мир познается посред­ством мышления, которое фильтрует, отбирает и классифицирует эти события. Кант различал содержание реального мира и те формы, посредством которых это содержание можно постичь. Подчеркивание этих форм придавало работе социо­логов, следующих традициям Канта, более статический характер, по сравнению с марксистами, которые трудились в традициях Гегеля.

Теория Вебера.Если основным достижением Карла Маркса стала теория капитализма, то среди работ Вебера особого внимания заслуживает теория процесса

[45]

Макс Вебер: биографический очерк (окончание)

время Веберу стали ближе ценности его матери, и антипатия к отцу возросла. Он пере­нял аскетический образ жизни и погрузился в работу. Например, в студенческие годы его привычку работать описывали следующим образом: «Он следует жесткой рабочей дисциплине, расписывает свою жизнь по часам, делит ежедневную рутину на точные ча­сти для разных предметов, экономит по-своему, питаясь вечерами в своей комнате фунтом отбивной с кровью и четырьмя жареными яйцами» (Mitzman, 1969/1971, р. 48; Marianne Weber, 1975, p. 105). Таким образом, Вебер, следуя примеру матери, стал аске­тичным и старательным, неустанным тружеником, выражаясь современным языком, «тру­доголиком».

Благодаря своему усердию, в 1896 г. Вебер получает место профессора экономики в Гей-дельберге. Но в 1897 г., когда преподавательская карьера Вебера в самом расцвете, его отец умирает. Смерть наступила во время бурного спора между Максом Вебером и Ве-бером-старшим. Вскоре после этого у Вебера стали проявляться тревожные симптомы. Произошел нервный срыв. Вебер часто страдал от бессонницы и вследствие этого не мог продуктивно работать. Следующие шесть или семь лет его состояние было близко к пол­ному истощению. В 1903 г. силы стали возвращаться к Веберу, но только в 1904 г. Ве­бер начал возвращаться к активной преподавательской деятельности. Тогда он прочитал свою первую после перерыва в шесть с половиной лет лекцию (в Соединенных Штатах). В 1904-1905-х гг. Вебер публикует одну из своих известнейших работ «Протестантская этика и дух капитализма». В этом произведении он рассмотрел религию своей матери на научном уровне. Вебер посвятил много времени изучению религии, хотя сам не был ре­лигиозен.

Несмотря на то что проблемы с психикой все еще оставались, в 1904 г. Вебер вернулся к активной деятельности и создал ряд своих важнейших работ. Он публикует свои иссле­дования мировых религий в историко-мировой перспективе (например, Китая, Индии и древнего иудаизма). Незадолго до своей смерти (14 июня 1920 г.) он работал над самым важным своим произведением «Экономика и общество». Хотя эта книга была опубли­кована и впоследствии переведена на многие языки, она не закончена.

Кроме написания многотомных произведений в тот период Вебер предпринял ряд дру­гих действий. В 1910 г. он способствовал созданию немецкого социологического общества. Его дом стал местом встреч для широкого круга интеллектуалов, среди которых следует упо­мянуть Георга Зиммеля, Роберта Мичелса и его брата Альфреда, а также философа и ли­тературного критика Георга JlyKa4a(Skaff, 1989, р.186-222). Кроме того, Вебер проявлял политическую активность и писал очерки на злобу дня.

В жизни Вебера и, что более важно, в его творчестве, присутствовали трения между бю­рократическим мышлением, которое было характерно для его отца, и религиозностью его матери. Эти неразрешимые противоречия присутствовали на протяжении всей жизни Вебера и нашли отражение в его творчестве.

рационализации (Brubaker, 1984; Kalberg, 1980,1990,1994). Вебер задавался воп­росом, почему институты в западном мире постепенно стали более рациональны­ми, тогда как, казалось, мощные барьеры, создаваемые властными структурами, должны были предотвратить подобное.

Хотя понятие рациональности в трудах Вебера используется по-разному, для нас представляет интерес процесс, включающий один из четырех типов, выделя­емых Калбергом (Kalberg, 1980,1990,1994; см.. также Brubaker, 1984; Levine, 1981a), именуемый формальной рациональностью. Формальная рациональность характери­зуется вниманием к действующему лицу, который выбирает способы достижения Цели и результатов. В этом случае выбор делается в соответствии с привычными правилами, инструкциями и законами. Они, в свою очередь, устанавливаются разнообразными крупномасштабными структурами, особенно бюрократией и эко-

[46]

номикой. Вебер излагал свои теории в контексте большого количества сравни­тельных исследований Запада, Китая, Индии и многих других регионов земного шара. В этих исследованиях он пытался описать факторы, которые помогли бы вызвать или воспрепятствовать рационализации (они могут быть причиной или же, наоборот, препятствуют).

Вебер рассматривал бюрократию (и исторический процесс бюрократизации) как классический пример рационализации, но сегодня рационализацию, наверное, лучше всего иллюстрируют рестораны быстрого питания (Ritzer, 1996), которые представляют собой формально рациональную систему, где люди (как персонал, так и покупатели) вынуждены искать самые рациональные способы для достижения цели. Раздаточное окошко, например, является рациональным средством, с помо­щью которого персонал может раздавать еду, а клиенты ее получать. Скорость и продуктивность такой системы диктуются основными принципами работы ресто­ранов быстрого питания, а также правилами и инструкциями, в соответствии с которыми они действуют.

Вебер рассматривал процесс бюрократизации в рамках более широкого вопро­са политических институтов. Он различал три типа системы власти: традицион­ную, харизматическую и рационально-легальную. Только в современном Западном мире может развиваться рационально-легальная система власти и только внутри этой системы возможно проследить развитие современной бюрократии в полном масштабе. Над остальным миром доминировали традиционная и харизматическая системы власти, которые, главным образом, препятствовали развитию рациональ­но-легальной системы власти и современной бюрократии.

Итак, традиционная власть берет свое начало из длительно существующей сис­темы убеждений. Примером может служить лидер, который пришел к власти, так как его или ее семья или род всегда обеспечивали руководство группой (групповое лидерство). Харизматический лидер приходит к власти благодаря своим экстраор­динарным способностям, характерным особенностям или, вероятнее всего, просто из-за убеждения части последователей, что руководитель обладает подобными чер­тами. Хотя эти два типа власти имеют историческую важность, Вебер полагает, что на Западе и, в конечном счете, в других уголках земли прослеживается тенденция к рационально-легальной власти. В данных системах власть устанавливается прави­лами, легально и рационально предписанными. Таким образом, власть президента Соединенных Штатов в конечном счете диктуется законами общества. Эволюция рационально-легальной власти и сопутствующей ей бюрократии — только часть главного довода Вебера касательно рационализации западного мира.

Вебер также произвел сложный детальный анализ рационализации таких фе­номенов, как религия, закон, город и даже музыка. Мы можем проиллюстрировать образ мышления Вебера только на одном примере — рационализации экономиче­ских институтов. Этот тип рационализации Вебер рассматривает, анализируя от­ношения между религией и капитализмом. Проводя широкомасштабное истори­ческое исследование, Вебер пытался понять, почему рациональная экономическая система (капитализм) распространилась на Западе и почему она потерпела неуда­чу в других частях света. Центральную роль в этом процессе Вебер отводит рели­гии. Он на равных ведет диалог с марксистами, пытаясь доказать, что религия не

[47]

была только эпифеноменом, как полагали многие марксисты тех времен. Наобо­рот, она сыграла ключевую роль в развитии капитализма на Западе, а также в том, что его развитие где-либо еще в мире потерпело крах. Вебер доказывал, что имен­но необычайно рациональная религиозная система (кальвинизм) сыграла главную роль в подъме капитализма на Западе. В противоположность этому, в других час­тях света, которые он изучил, Вебер обнаружил еще и иррациональные религиоз­ные системы (например, конфуцианство, даосизм, индуизм), которые препят­ствовали развитию рациональных экономических систем. Вместе с тем создается ощущение, что данные религии представляют собой только временные барьеры; что касается экономических систем — целой социальной структуры, то они в ко­нечном счете станут рационализованными.

Хотя рационализация занимает центральное место в теории Вебера, она не исчерпывает всего, что касается его учения. В одном параграфе нельзя изложить полностью его теоретические воззрения. Поэтому давайте вернемся к развитию социологической теории. Ключевым вопросом в этом отношении представляется следующий: почему теория Вебера оказалась более привлекательной для поздних социологов-теоретиков, чем теория Маркса?

Принятие теории Вебера.Одна из причин заключается в том, что Вебер ока­зался более удобным для поздних социологов-теоретиков с политической точки зрения. Вместо того чтобы признавать радикализм Маркса, Вебер по одним во­просам был скорее либералом, а по другим — консерватором (например, в отно­шении к роли государства). Хотя он подвергал суровой критике многие стороны современного капиталистического общества и пришел к тем же критическим за­ключениям, что сделал когда-то Маркс, Вебер не был единственным, кто предла­гал радикальное решение проблем (Hems, 1993). На самом деле, он чувствовал, что радикальные реформы, предлагаемые марксистами и другими социалистами, боль­ше навредят, чем принесут пользу.

Позднее социологи-теоретики, особенно американские, рассматривали обще­ство в свете враждебной критики теории Маркса. Будучи более консервативны­ми по своему мировоззрению, они подыскивали теоретическую альтернативу мар­ксизму. Одним из тех, кто привлек их внимание, был Макс Вебер. (Среди других можно назвать Дюркгейма и Вильфредо Парето.) В конце концов рационализа­ция затрагивала не только капиталистические, но и социалистические общества. В самом деле, с точки зрения Вебера, рационализация представляла даже большую проблему в социалистическом, чем в капиталистическом обществе.

Вебер достаточно снисходительно относился к форме, в которой представлял свои суждения. Он провел большую часть своей жизни, занимаясь детальным историческим исследованием, и его политические заключения зачастую делались в контексте его исследований. Обычно они звучали очень научно и академично. Маркс провел большое количество серьезных исследований, при этом он оставил много явно спорных суждений. Например, в «Капитале» (1867/1967) он описы­вает капиталистов как «вампиров» и «оборотней». Более академичный стиль Ве­бера способствовал тому, что он стал угодным для поздних социологов.

Другая причина того, что Вебер оказался более приемлемым для восприятия, заключалась в том, что та философская традиция, которой он следовал, была

[48]

благоприятной для поздних социологов. Дело вг том, что Вебер действовал в тра­дициях Канта, а это, как мы уже знаем, значит, что он имел тенденцию мыслить причинно-следственными категориями. Такой тип мышления был более прием­лемым для поздних социологов, по большей мере незнакомых и не удовлетворен­ных диалектической логикой, которая лежит в основе работ Маркса.

Наконец, Вебер рассматривал социальный мир более широко, чем Маркс. Если Маркс оказался почти полностью поглощенным экономикой, Вебер интересовал­ся широким спектром социальных феноменов. Это различие в акцентах, как ока­залось, дало гораздо больше поздним социологам в плане их деятельности, чем явно более узконаправленные интересы Маркса.

Вебер выпустил большинство своих произведений в конце 1800 — начале 1900-х гг. Если говорить о профессиональной принадлежности, то раньше Вебера считали скорее историком, которого волновали социологические проблемы, но с начала 1900-х гг. центром его интересов все более и более становилась социоло­гия. В самом деле, он стал ведущим социологом того времени в Германии. В 1910 г. он основал (среди прочих вместе с Георгом Зиммелем, к которому мы обратимся позже) Немецкое социологическое общество {German Sociological Society) (Glatzer, 1998). Его дом в Гейдельберге был интеллектуальным центром не только для со­циологов, но для ученых разных областей знаний. Его труды пользовались большой популярностью в Германии, тем не менее в Соединенных Штатах они имели еще большее влияние, особенно после того, как Талкотт Парсонс представил идеи Ве­бера (а также других теоретиков, в частности Дюркгейма) широкой американской аудитории. Если идеи Маркса не имели значительного позитивного воздействия на американских социологов-теоретиков вплоть до 1960-х гг., то Вебер смог завладеть их умами уже к концу 1930-х гг.

Теория Зиммеля. Георг Зиммель был современником Вебера и соучредителем Немецкого социологического общества. Зиммель был нетипичным социологом-теоретиком (Frisby, 1981; Levin, Carter, and Gorman, 1976a, 19766). С одной сторо­ны, он оказал непосредственное и глубокое влияние на развитие американской социологической мысли, поскольку Маркса и Вебера игнорировали на протяже­нии ряда лет. Труды Зиммеля способствовали формированию одного из ранних центров американской социологии — Чикагского университета и его главной те­ории — символического интеракционизма (Jaworski, 1995; 1997). Чикагская шко­ла и символический интеракционизм господствовали в американской социологии в 1920 — начале 1930-х гг. (Buimer, 1984). Взгляды Зиммеля были весьма попу­лярны в Чикаго. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что главные представители Чикагской школы ранних лет — Альбион Смолл и Роберт Парк — познакомились с теорией Зиммеля в Берлине в конце 1800-х гг. Парк присутство­вал на лекциях Зиммеля в 1899 и 1900 гг., а Смолл вел обширную переписку с ним на протяжении 1890-х гг. Они познакомили с его идеями студентов факультета в Чикаго, перевели некоторые из его работ и представили широкой американской аудитории (Frisby, 1984, р. 29).

Другим нетипичным аспектом деятельности Зиммеля был его «уровень» анализа или, по крайней мере, тот уровень, благодаря которому он стал известен

[49]

в Америке. Если Вебер и Маркс занимались крупномасштабными вопросами, та­кими как рационализация общества и капиталистической экономики, то Зиммель стал известен вследствие работ, посвященных проблемам меньшего масштаба, в частности индивидуальному действию и взаимодействию. Он стал популярен благодаря своим размышлениям, унаследованным от философии Канта, о формах взаимодействия (например, конфликт) и типах взаимодействующих лиц (напри­мер, чужак). Зиммель считал, что понимание сути взаимодействий между людь-_ми _ одна из основных задач социологии. Однако невозможно изучить огромное число взаимодействий в социальной жизни, не имея понятийных инструментов. Иначе говоря, необходимо знать, как возникли формы взаимодействия и типы вза­имодействующих лиц. Зиммель выделял ограниченное количество форм взаимо­действия, которые встречаются в различном социальном окружении. Располагая информацией о формах взаимодействия, можно проанализировать и понять зна­чение различного социального окружения для процесса взаимодействия. Разви­тие ограниченного числа типов взаимодействий может быть также полезным в объяснении установок к взаимодействию. Эта работа оказала сильное влияние на символический интеракционизм, который, как следует из названия, главным об­разом касался взаимодействия. Зиммель также интересовался более глобальны­ми проблемами, близкими к тем, что владели умами Маркса и Вебера. Но эти тру­ды имели меньшее значение, чем его работы по взаимодействию, хотя в настоящее время намечаются признаки растущего интереса к крупномасштабным аспектам социологии Вебера.

Зиммель стал более доступным ранним американским социологам-теорети­кам и благодаря своей работе по взаимодействию. Кроме серьезных многотом­ных трудов, каковые мы встречаем у Маркса и Вебера, Зиммель написал также ряд очерков на такие животрепещущие темы, как бедность, проституция, ску­пость и расточительство, чужеродность. Краткость подобных очерков и высокий уровень интереса к материалу сделали более легким распространение идей Зим­меля. К сожалению, очерки оказали и отрицательный эффект, затмив собой бо­лее крупные труды Зиммеля (например, «Философию денег», переведенную в 1978 г.; см. Poggi, 1993), потенциально более значимые для социологии. Тем не менее именно благодаря кратким и рассудительным очеркам Зиммель намно­го сильнее повлиял на раннюю американскую социологическую теорию, чем Маркс или Вебер.

На «Философии денег» следует остановиться подробнее. Перевод этой книги привлек к творчеству Зиммеля внимание целого ряда теоретиков, интересующих­ся культурой и проблемами общества. Хотя макроориентация Зиммеля в «Фило­софии денег» прослеживается наиболее четко, в его произведениях она присутство­вала всегда. Например, она четко прослеживается в знаменитых работах Зиммеля но диаде и триаде. Зиммель полагал, что некоторые важные с точки зрения социо­логии события происходят, когда группа из двух человек (диада) превращается в триаду путем подключения третьей стороны. Появляются те социальные возмож­ности, которые не могут существовать в диаде. Например, в триаде один из чле­нов может стать арбитром или посредником в разногласиях между двумя ос-

[50]

Георг Зиммель: биографический очерк

Георг Зиммель родился в самом сердце Берлина 1 марта 1858 г. Он изучал широкий круг предметов в Берлинском университете. Однако его первая попытка написать диссерта­цию была отклонена, а один из его преподавателей заметил: «Мы сделаем ему большое одолжение, если не будем поддерживать его в этом намерении» (Frisby, 1984, р. 23). Не­смотря на это, Зиммель проявил упорство и получил степень доктора философии в 1881 г. Он оставался в университете в качестве преподавателя вплоть до 1914 г., хотя занимал всего лишь должность приватдоцента с 1885 до 1900 г. Зиммель читал лекции, но его труд не оплачивался, а средства к существованию зависели от платы, вносимой студентами. Несмотря на трудности, Зиммель преуспел на этой должности, главным образом пото­му, что был отличным лектором и привлекал большое количество вносящих плату за обу­чение студентов (Frisby, 1981, р. 17; Salomon, 1963/1997). Его стиль был так популярен, что лекции привлекали внимание даже образованных членов берлинского общества, каждая лекция становилась общественным событием.

О неординарности Зиммеля свидетельствует тот факт, что его суждения были в некото­рой степени противоречивыми и, следовательно, нередко ставили в тупик:

Если мы сопоставим характеристики, оставленные родственниками, друзьями, сту­дентами, мы обнаружим ряд подчас противоречивых отзывов, касающихся Зимме­ля. Некоторые изображают его высоким и стройным, другие — человеком малень­кого роста, вызывающим сострадание. Говорят, что его внешность была непривлека­тельной, типично еврейской, но в то же время очень интеллигентной и благородной. Известно, что он был трудолюбивым, но в то же время забавным и слишком ясно вы­ражающим свои мысли лектором. Наконец, мы знаем, что он был блестящим интел­лектуалом [Lukacs, 1991, р. 145], дружелюбным и благосклонным, однако справедли­во и то, что внутри он был нерациональным, мрачным и диким. (Schnabel, цит. по: Poggi, 1993, р. 55)

Зиммель написал бесчисленное количество статей («Метрополия и психическая жизнь») и книг («Философия денег»). Он был хорошо известен в немецких академических кругах и даже приобрел своих последователей за рубежом, особенно в Соединенных Штатах, где его работы имели огромное значение для развития социологии. Наконец, в 1900 г., Зиммель получил официальное признание и почетное звание в Берлинском университе­те, которое, однако, не дало ему полного академического статуса. Зиммель старался добиться многих академических должностей, но потерпел неудачу, несмотря на поддерж­ку таких ученых, как Макс Вебер.

тальными. И, что более важно, двое из членов могут объединиться и доминиро­вать над другим членом. Это демонстрирует в маленьком масштабе то, что может случиться с появлением крупных структур, которые отделятся от индивидов и станут господствовать над ними.

Именно данная тема положена в основу «Философии денег». Зиммель интересовался, прежде всего, появлением в современном обществе денежной экономики, которая становится изолированной от индивидов и начинает господствовать над НИМИ. Эта тема, в свою очередь, является частью еще более крупной и наиболее известной работы Зиммеля, касающейся господства культуры в целом над индивидом. Как считал Зиммель, в современном мире культура и ее различные составляющие (включая денежную экономику) все больше расширяются, и по мере их развития снижается ценность индивида. Таким образом, например, если промышленные тех­нологии, связанные с современной экономикой, развиваются и усложняются, навы­ки и возможности отдельного трудящегося постепенно теряют свою значимость.

[51]