Функции политической машины для различных групп

Хорошо известно, что одним из источников силы политической машины является то, что ее корни уходят в местные общины и со­общества. Политическая машина не рассматривает избирателей как аморфную, недифференцированную массу голосующих. Про­являя острую социологическую интуицию, машина осознает, что голосующий — это личность, живущая в специфическом районе, со специфическими личными проблемами и личными желаниями. Общественные вопросы являются абстрактными и далекими; личные проблемы — чрезвычайно конкретны и непосредственны. Машина действует не через общие призывы к удовлетворению широких обще­ственных интересов, но через прямые, квазифеодальные отношения между местными представителями машины и избирателями в их районе. Выборы выигрываются на избирательных участках.

Машина устанавливает связи с обычными мужчинами и жен­щинами путем тщательно разработанной сети личных отношений. Политика превращается в личные связи. Участковый уполномочен­ный партии «должен быть другом каждому человеку, проявляя наи­гранную, если не реальную, симпатию к обездоленным и используя в своей благотворительной работе средства, предоставленные в его распоряжение боссом»⁴. В нашем, в основном безличном, обществе машина через своих местных агентов выполняет важную социаль­ную функцию гуманизации и персонализации всех видов помощи

¹ Sait E.M. Machine, Political //Encyclopedia of the Social Sciences. IX. 658b, 659a; BentleyA.F. The Process of Government. Chicago, 1908. Chap. 2. ²CrolyH. Progressive Democracy. NY, 1914. P. 254.

³ Sait KM. Op. cit. P. 659/

⁴ Sait KM. Op. cit. P. 659.

нуждающимся в ней. Корзинки с провизией, помощь в устройстве на работу, юридические и неюридические советы, улаживание не­больших конфликтов с законом, помощь способному, но бедному пареньку в получении партийной стипендии в местном колледже, уход за теми, кто утратил близких родственников: целая гамма нужд, несчастий, при которых пострадавший нуждается в друге, и осо­бенно в друге, знающем жизнь и способным в чем-то помочь, — все это может сделать участковый уполномоченный (precinct captain), всегда готовый прийти на помощь тому, кто попал в затруднитель­ное положение.

Чтобы оценить эту функцию политической машины, важно от­метить не только то, что эта помощь оказывается, но и то, какими путями она оказывается. Существует много официальных агентств для оказания разных видов помощи. Благотворительные общества, муниципальные учреждения, бесплатная юридическая помощь, медицинская помощь в бесплатных госпиталях, отделы помощи безработным, иммиграционные власти — все эти и множество дру­гих организаций могут оказать самые разнообразные виды помощи. Но какой контраст между профессиональными методами сотрудника муниципального отдела благосостояния, который воспринимается обращающимися как холодная бюрократическая машина, оказыва­ющая ограниченную помощь после детального исследования того, каковы у «клиента» законные права на получение такой помощи, и неформальными методами участкового уполномоченного, который не задает вопросов, не выясняет законности оказания помощи и не «сует нос» в личные дела⁵.

Для многих потеря «самоуважения» — слишком высокая цена за официальную помощь. В полную противоположность муници­пальному чиновнику по делам благотворительности, который так часто является представителем иного социального класса, образова­тельного ценза и этнической группы, участковый уполномоченный является «одним из нас», который понимает, о чем идет речь...

⁵ Автор одной из работ о политике Рузвельта приводит пример того, как Гарри Гопкинс решал проблему безработицы в штате Нью-Йорк, пренебрегая законно-установленными правилами. Он раздавал безработным билеты на трудоустройство, которые имели обязательную силу для предпринимателей. Официальные агентства по трудоустройству критиковали Гопкинса «за непрофессиональный подход и обвиняли его в том, что он раздает билеты, не изучая семейного положения пре­тендента, и даже не принимая во внимание его религиозных убеждений», Гопкинс посылал своих критиков подальше. См.: Sherwood R.E, Roosevelt and Hopkins. An Intimate History. N.Y., 1948. P. 30.

Более простыми и, может быть, также более резкими словами эту существенную функцию политической машины охарактеризовал в беседе с Линкольном Стеффенс Ломасни, политический лидер одного из районов Бостона: «Я думаю, — сказал он, что в каждом районе должен быть человек, к которому может прийти любой па­рень — неважно, что он наделал, — и получить помощь. Помогайте, вы понимаете это/Плюньте на ваши законы и права, помогайте!»⁶

Таким образом, неимущие классы составляют одну подгруппу, желания которой более адекватно удовлетворяются политической машиной, а не узаконенными социальными структурами.

Для второй подгруппы — подгруппы бизнеса (прежде всего боль­шого, но также и «малого») — политические боссы выполняют функ­цию по обеспечению этой группы политическими привилегиями, которые несут с собой непосредственные экономические выгоды...

Если отвлечься на минуту от моральных соображений, то нельзя не прийти к выводу, что политический аппарат босса по­строен таким образом, что он может выполнить все эти функции с минимальными издержками...

Поэтому занимать исключительно моральную позицию по от­ношению к «продажной политической машине» — значит упускать из виду структурные условия, которые порождают это столь резко критикуемое «зло». Принятие же функционального подхода не озна­чает апологии политической машины, но означает более прочную основу для изменения или уничтожения машины путем создания специфических структурных механизмов: либо с целью устранения этих требований мира бизнеса, либо для удовлетворения этих тре­бований альтернативными средствами.

Третий ряд характерных функций, выполняемых политической машиной для специальных подгрупп, составляют функции по обе­спечению альтернативных каналов социальной мобильности для тех, кому недоступны принятые возможности личного «продвижения...»

Политика и рэкет оказались важными средствами социальной мобильности для лиц, которые в силу этнической принадлежности и низкого социального статуса не могли продвигаться по «респек­табельным» каналам»⁷.

Это представляет третий тип функций, выполняемых политиче­ской машиной для определенной подгруппы. Эта функция, можно

⁶ The Autobiography of Lincoln Steffens. NY., 1931. P. 6\%;Chapin F.S. Contemporary
American Institutions. N.Y., 1934. P. 40-54, 570, 572-573.

⁷ White W.F. Social Organization in the Slums//ASR. 1943. N 8. P. 34-39.

отметить мимоходом, выполняется самим фактом существования и действия политической машины, ибо именно в этой машине эти индивидуумы и подгруппы более или менее удовлетворяют потреб­ности, порожденные в них культурой. Мы имеем в виду те услуги, которые политический аппарат оказывает своему персоналу...

И, наконец, что является во многих отношениях самым главным, существует фундаментальное сходство, если не почти полное тожде­ство, в экономических ролях узаконенного и незаконного бизнеса. Оба бизнеса имеют в некоторой степени дело с обеспечением товара­ми и услугами, на которые имеется экономический спрос. Оставляя в стороне моральные соображения, обе эти деятельности оказываются бизнесом, индустриальными и профессиональными организациями, распространяющими предметы потребления и услуги, нужные не­которым людям, и для которых существует рынок, где эти предметы потребления и услуги превращаются в товары. А в преимущественно рыночном обществе следует ожидать, что всякий раз, как появится рыночный спрос на определенные предметы и услуги, немедленно возникнут соответствующие предприятия...

Отнюдь не предполагается, что предшествующее изложение исчерпало все функции политической машины или же все под­группы, обслуживаемые ею; мы по крайней мере можем видеть, что в современных условиях она выполняет некоторые функции для этих разнообразных подгрупп, функции, которые не выполняются адекватным образом структурами, одобряемыми и принятыми в данной культуре.

Несколько дополнительных выводов из этого анализа политиче­ской машины могут быть бегло упомянуты здесь, хотя совершенно очевидно, что они требуют обстоятельной разработки. Во-первых, предыдущий анализ имеет прямое значение для социальной инже­нерии. Он помогает объяснить, почему периодические попытки «политических реформ», попытки «изгнать негодяев» и «очистить политику», как правило (хоть и необязательно), оказываются такими недолговечными и безрезультатными. Этот анализ подтверждает основную теорему: любая попытка уничтожить существующую со­циальную структуру без создания адекватной альтернативной струк­туры для выполнения функций, ранее выполнявшихся уничтоженной организацией, обречена на провал...

Стремиться к социальным изменениям, не учитывая должным об­разом явных и латентных функций, выполняемых социальной организа­цией, подлежащей изменению, — это скорее заниматься социальными заклинаниями, чем подлинной социальной инженерией...

Анализ политической машины подводит к еще более общей теореме: социальные функции данной организации помогают определить структуру (включая набор персонала, входящего в эту структуру), точно также как структура помогает определить эффек­тивность, с которой выполняются данные функции. С точки зрения социального статуса группа бизнесменов и группа преступников являются, конечно, противоположными полюсами. Но статус не определяет полностью поведения и взаимоотношения между груп­пами. Функции видоизменяют эти отношения. Учитывая их харак­терные потребности, различные подгруппы в большом обществе являются «объединенными», каковы бы ни были их личные желания или намерения, централизованной структурой, которая обслуживает эти потребности. Иными словами, со многими оговорками, кото­рые требуют дальнейшего анализа: структура влияет на функцию, а функция влияет на структуру.

Эдвард Шилз

Эдвард Шилз (1911-1974) — известный американский социолог, вместе с Т.Парсонсом разрабатывал основы структурно-функцио­нального анализа, сосредоточив свое внимание на макросоциоло-гических проблемах общества. Он выдвинул и обосновал мысль о самостоятельности, или самодостаточности, как важнейшем кри­терии самого существования общества. Этому критерию уделено значительное внимание в базовом пособии учебного комплекса по общей социологии (глава 1 и др.). Шилз убедительно обосновал, что самодостаточность общества обеспечивается наличием собственной территории, центральной власти и согласия населения с действиями власти ...самодостаточность обеспечивается наличием собственной территории, центральной власти и согласия населения с действиями власти, с ценностями и нормами жизни в данном обществе. Такое согласие формируется в качестве центральной культуры общества, которая легитимирует его институциональную систему, служит интегрирующим фактором общества. В этой связи Шилз особенно выделяет роль системы образования. Это хорошо демонстрируют приводимые ниже первые два разделало статьи. Другие ее разделы, посвященные проблемам центра и периферии в различных обще­ствах, приведены в четвертой части Хрестоматии.

Шилз также разрабатывал концепцию равновесия в обществе, исследовал роль интеллектуалов в современном обществе, отстаи­вал концепцию деидеологизации социальной науки, общественной

жизни. Назовем среди его работ: Парсонс Т. и Шилз Э. (ред.). К общей теории действия // Парсонс Т. О структуре социального действия. Академический проект. М., 2000; The Intellectual Between Tradition and Modernity: the Indian Situation . The Yague. 1961; The Intellectuals and the Power: Other Essays. Chicago; L., 1972.

Н.Л.

ОБЩЕСТВО И ОБЩЕСТВА: МАКРОСОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД*

I

Говоря об американском обществе, об английском обществе, об арабских или африканских обществах, мы, конечно, имеем в виду что-то совсем отличное от такой добровольной ассоциации, как кооперативное общество или дискуссионное общество, или обще­ство по охране памятников старины. Не имеем мы при этом в виду и «общества» богатых, красивых, влиятельных и элегантно одетых людей, которых живописал когда-то «Тэтлер» и которых мы по сей день видим на страницах газет и журналов многих и многих стран мира. Нет, мы подразумеваем нечто «более глубокое», более посто­янное, более укоренившееся в конститутивных свойствах человече­ского бытия; мы подразумеваем нечто менее частное в своих целях, менее искусственное по своему происхождению, менее расчетливое в своих действиях, менее тривиальное, менее поверхностное. Но ведь такие качества, как глубина, основательность, постоянство и серьез­ность, присущи семьям, общинам, деревням — всем тем способам организации жизни, которые социологи называют «первичными общностями». Однако эти последние могли бы быть признаны обще­ствами только при наличии особых условий. Важнейшим из этих особых условий является самостоятельность: саморегулирование, самовоспроизводство, самозарождение.

Иными словами, социальная система является обществом только в том случае, если она не входит в качестве составной части в более крупное общество...

* Цит. по: Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход// Аме­риканская социология: перспективы, проблемы, методы / Отв. ред. Г.В. Осипов. / Пер. с англ. В.В. Воронина и Е.В. Зиньковского. М., 1972. С 341-348. Цитируемый текст иллюстрирует содержание глав 1,2,3 первой части базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

Само собой разумеется, независимость и самостоятельность относительны. Ни одна социальная система, которую мы называем обществом, не является полностью самостоятельной или независи­мой. Лишь очень немногие общества, признаваемые нами в качестве таковых, пополняют свое население исключительно за счет естествен­ного его прироста. У большинства достаточно крупных обществ нет единой истории — ее заменяет смесь историй различных народов, включенных в данное общество путем завоевания или иммиграции. У некоторых обществ нет четко очерченных территориальных границ, причем в прошлом обществ с нечетко обозначенными границами было относительно больше, чем в наше время. Ни одно современное общество не обладает культурой, которая была бы исключительно его собственной. Даже у лучших и наиболее прочно утвердивших­ся обществ Северной Америки или Западной Европы культуры не являются абсолютно самобытными. Соединенные Штаты имеют общий язык и литературу с Великобританией, Мексика — с Испа­нией. Франция имеет общий язык с отдельными частями Бельгии и Швейцарии, а также с теми странами Африки, где говорят по-фран­цузски, а культуру свою она разделяет с большей частью мира. Ни одно общество, в котором наука поставлена на современную ногу, не является независимым в научном отношении: даже самые передовые по своему научному развитию страны заимствовали и заимствуют многие из своих основополагающих научных идей у других стран.

В экономическом отношении также нет ни одного общества, которое было бы полностью самообеспечивающимся и независи­мым. Все общества осуществляют импорт из других стран и экспорт в другие страны. Они связаны друг с другом сложными взаимоот­ношениями и договорными обязательствами, которые они обычно соблюдают и нарушение которых чревато для них невыгодными последствиями (хотя и не всегда).

В наше время одним из характерных признаков общества является суверенитет по отношению к другим суверенным го­сударствам — впрочем, что-то вроде суверенитета всегда было отличительной чертой обществ даже в те эпохи и в тех культурах, которым была неведома нынешняя четкая концепция сувере­нитета. Кстати, сегодня, когда понятие суверенитета получило сравнительно четкое определение, Организация Объединенных Наций представляет собой нарушение суверенитета...

Таким образом, мы видим, что полная самостоятельность не является абсолютно необходимым предварительным условием определения социальной системы как общества. Для того чтобы

быть обществом, социальная система должна обладать своим соб­ственным внутренним «центром тяжести», то есть она должна иметь свою собственную систему власти в рамках своих собственных границ. Кроме того, она должна иметь свою собственную культуру. Какую-то часть своей культуры она по необходимости разделяет с другими обществами, от которых происходит и с которыми под­держивает отношения. Другая же часть этой культуры самобытна и принадлежит только ей. Эта культура составляется из убеждений, касающихся истории и характера данного общества, его связи с определенными идеальными или трансцендентными ценностями, его происхождения и предназначения. Сюда же входят убеждения о правомерности его существования как общества и о качествах, дающих членам общества право принадлежать к нему. Разумеется, культура включает в себя произведения искусства, литературы и от­влеченной мысли, многие из которых посвящены упомянутым убеж­дениям. Общества имеют тенденцию быть «национальными».

Современные «национальные» общества — общества, пре­тендующие на то, что они служат воплощением национального единства, и обладающие своими собственными национальными культурами, своими собственными, скорее независимыми, чем зависимыми, экономическими системами, своими собственными системами правления, своим собственным генетическим самово­спроизводством и своим собственным суверенитетом над терри­торий, обозначенной границами, — представляют собой наиболее самостоятельные из всех социальных систем, известных нам из истории человечества, самые независимые общества своих эпох.

II

Итак, мы убедились в том, что общество — это не просто со­вокупность объединившихся людей, изначальных и культурных коллективов, взаимодействующих и обменивающихся услугами друг с другом. Все эти коллективы образуют общество в силу своего суще­ствования под общей властью, которая осуществляет свой контроль над территорией, обозначенной границами, поддерживает и насаждает более или менее общую культуру. Именно эти факторы превращают совокупность относительно специализированных изначальных кор­поративных и культурных коллективов в общество.

На каждой из составных частей лежит печать принадлежности к обществу, именно к данному обществу и ни к какому другому. Одна из многочисленных задач социологии, и в частности ее конкретной

отрасли, получившей название макросоциологии, состоит в освеще­нии механизмов или процессов, в силу которых это собрание, или совокупность, изначальных корпоративных и культурных групп функционирует как общество.

Главными факторами, создающими и сохраняющими общество, являются центральная власть, согласие и территориальная целост­ность. Центральная власть формирует общество не просто через посредство осуществляемой ею фактической власти над любыми конкретными действиями в любых конкретных обстоятельствах, хотя подобные акты власти и имеют важное значение, как таковые. Конкретные акты власти, кроме того, производят остаточное дей­ствие на тех, по отношению к кому они применяются. Это остаточ­ное действие слагается из: 1) сосредоточения внимания на центре; 2) чувства отождествления с другими людьми, тоже ощущающими свою подчиненность той же власти — всеми теми, кто разделяет территорию, над которой осуществляется власть; и 3) убеждения в правомочности власти действовать так, как она действует. Вот эти-то три остаточных эффекта подчиненности общей власти и превраща­ют лиц, подчиняющихся ей, в членов данного общества, формируя их представления и убеждения. Экологическая взаимозависимость и принудительная власть еще не образуют необходимую обществу культуру, хотя и весьма способствуют ее возникновению.

Эти три остаточных эффекта входят в культуру, то есть в убежде­ния и символы членов общества. Членство в обществе, как таковое, само по себе не создает культуры общества. Культура общества яв­ляется продуктом творческих усилий и щедрой фантазии творческих личностей — религиозных пророков и святых, ученых, великих (и не только великих) писателей, художников, журналистов, фило­софов, старейшин и мудрецов, — чье миросозерцание приходится по сердцу их современникам и потомкам. Культура представляет собой продукт потребности простых, творчески менее одаренных людей иметь представление об окружающем их мире, помогающее осмыслить важнейшие события человеческого бытия, объяснить их причины и отличить хорошее от дурного. Главная культура общества и его вариантные культуры являются в известной мере самозарож­дающимися. Никогда еще не бывало, чтобы они были полностью созданием существующих центральных властей какого бы то ни было общества (да и не полностью — весьма редко).

Вместе с тем три упомянутых мною выше остаточных эффекта усваиваются культурой различных культурных групп. Происходит это в силу того, что созидатели культуры сплошь и рядом непосред-

ственно касаются в своих религиозных проповедях или философ­ских рассуждениях, в своих литературных трудах или произведениях изобразительного искусства фактов и символов центральной власти. Центральная власть занимает их мысли, и они не могут не думать о ней. Дело в том, что могущество и величие центральной власти имеют обертоны, которые конститутивно входят в мир мыслей и чувств творческих личностей. Кроме того, три остаточных эффекта центральной власти принадлежат к сфере убеждений, и в этом своем качестве они сами представляют собой часть культуры. Они к тому же не могут не соединяться и не сплавляться самыми различными способами с продуктами или содержанием самостоятельно воз­никающей религиозной, литературной, художественной и умозри­тельной или философской культуры.

Итак, вследствие этих процессов каждое общество приобретает наряду с центральной системой власти — которая, как мы убедим­ся ниже, никоим образом не сводится исключительно к власти правительственной, политической или военной — центральную культурную систему. Эта центральная культурная система слагается из тех убеждений и экспрессивных символов, которые имеют отно­шение к центральной институциональной системе и к категориям, превосходящим эту центральную институциональную систему и от­ражающимся на ней. Центральная культурная система имеет свою собственную институциональную систему: церкви, секты, школы, университеты, библиотеки, музеи и т.п. Элиты людей, управляю­щие этими культурными институтами, вступают в многообразные и тесные отношения с центральной институциональной системой и становятся ее частью. Система образования представляет собой такую часть комплекса институтов центральной власти и куль­турных институтов, которая внедряет значительные компоненты центральной культурной системы в другие секторы общества. Тем самым она способствует формированию и распространению общей культуры.

Центральная культурная система в большинстве обществ вклю­чает в себя за основную часть времени их существования многие продукты культуры, положительно ориентированные по отношению к центральной институциональной системе. Там, где центральная культурная система преимущественно отчуждается от центральной институциональной системы или же никогда не достигает единства с ней, центральная институциональная система утрачивает (либо вообще не приобретает) некоторую толику своей законности, а вме-

сте с тем и своей способности мирно и эффективно осуществлять свою власть. Это приводит к резким конфликтам и подготавливает коренные изменения.

Карл Поппер

Карл Поппер (1902—1994) — выдающийся австрийский и бри­танский философ, логик и социальный мыслитель XX столетия. В противовес эмпиризму неопозитивистов он построил свою философскую концепцию — критический рационализм. Принципу верификации он противопоставил принцип фальсификации, или принципиальной опровержимости научных утверждений; рост на­учного знания он понимает как выдвижение смелых гипотез и их опровержения («Логика научного открытия», 1934).

Следующий труд Поппера, двухтомник «Открытое общество и его враги» (1937-1943, опубликован в 1945 г.), направлен против нацизма и коммунизма, против их вождей — Гитлера и Сталина, в за­щиту демократии. Свои взгляды он развивает в форме критики мифа о предопределении и главных теоретиков «историцизма» — Платона, Гегеля, Маркса. Концептуальную ось его труда составляет дихото­мия «закрытое — открытое» общество. Закрытое общество — это племенное или коллективистское общество; оно характеризуется святостью социального порядка, который закрыт для рациональной критики и для изменений. Напротив, в открытом обществе индивиды обсуждают существующие законы, принимают рациональные реше­ния относительно их изменения; оно открыто многовариантному будущему. Переход от закрытого общества к открытому представляет собой великую революцию. Она началась две с половиной тысячи лет назад и все еще далека от завершения. Это не движение к всеобщему счастью, а рациональная социальная инженерия, которая означает постепенное, пошаговое решение наиболее тяжелых, нестерпимых социальных бед. В главе 3 базового пособия учебного комплекса по общей социологии уделено определенное внимание концепции К. Поппера. Чтобы прояснить его позиции, ниже приведено не-хколько фрагментов из его основного социоисторического труда.

В 60-80-е гг. К. Поппер разрабатывал проблемы эволюционной эпистемологии и логики социальных наук, создал метафизику «от­крытой вселенной», которая стала теоретическим обоснованием идей «открытой философии».

Н.Л.