Когнитивная типология речевых ошибок

Наиболее полная традиционная классификация речевых нарушений представлена в работе С.Н. Цейтлин [1982]. К речевым ошибкам она относит все нарушения норм, характерные для обеих форм речи, письменной и устной. Следовательно, неречевыми оказываются орфоэпические, орфографические, пунктуационные, логические и фактические ошибки. Речевые нарушения в свою очередь подразделяются на: словообразовательные, морфологические, лексические, фразеологические и стилистические.

Опираясь на подобные классификации, при анализе ошибок обычно ограничиваются простой констатацией факта: такое-то правильное языковое средство заменено на такое-то неправильное, не указывая причины такой замены, а следовательно, не пытаясь объяснить механизм возникновения данной ошибки.

Этот недостаток системной типологии пытаются преодолеть классификации речевых нарушений, построенные на других основаниях. В частности, одним из таких оснований может быть причина возникновения ошибки. В соответствии с этим критерием, выделяют три типа ошибок: 1) системные, преодолевающие ограничения, накладываемые нормой на языковую систему (заполнение пустых клеток, устранение идиоматичности); 2) просторечные, обусловленные влиянием речевого окружения; 3) композиционные, связанные со сложностью процесса порождения речевого механизма и недостаточным развитием оперативной памяти. Это прежде всего нарушения лексической и синтаксической сочетаемости, случаи местоименного дублирования (следует, однако, отметить, что это одна из тех ошибок, которая напрямую зависит от формы речи – в устной речи местоименное дублирование вполне допустимо и даже оправданно, а в письменной речи приводит к неясности), многие тавтологические ошибки, неоправданный пропуск компонентов словосочетаний и предложений, лексический повтор [Цейтлин 1997: 9-19].

Названные причины могут быть дополнены целым рядом других, например: 1) влиянием диалектов, других языков; 2) ассоциативными отношениями между формой и содержанием слова; 3) взаимодействием единиц разных уровней языковой системы, их «взаимной подгонкой»; 4) взаимодействием единиц одного языкового уровня – выбирая некоторую языковую единицу, говорящий вынужден учитывать ее положение среди себе подобных и ее связи с себе подобными, что выражается в плане как синтагматических, так и парадигматических отношений [Норман 1994: 215-219]. Существенны и такие факторы, как незнание говорящим данной нормы или недостаточно развитый «механизм контроля языковой правильности высказывания» [Ейгер 1990], а также ослабление самоконтроля вследствие эмоционального состояния говорящего и т.д.

Построение типологии такого рода ошибок основывается на: 1) коммуникативно-деятельностном подходе к проблемам нарушений; 2) учете антиномии говорящий – слушающий (пишущий – читающий), трудностей, возникающих у участников коммуникативного акта (см. работы Б.С. Мучника, Г.В. Ейгера, О.В. Кукушкиной).

Выявлением трудностей адресата, обусловленных закономерностями восприятия письменного текста, занимается особое направление в психолингвистике – психологическая стилистика (термин Б.С. Мучника). В основу предложенной Б.С. Мучником типологии речевых ошибок положена система коммуникативных качеств речи – ясность, точность, краткость [Мучник 1985], необходимая полнота, необходимое разнообразие, логичность. Ценным в данном направлении представляется раскрытие и формирование общих закономерностей восприятия текста и общих принципов его конструирования. Достоинством этой концепции является и преодоление формально-грамматического подхода к материалу, непосредственная ориентация на обучение. По мнению Б.С. Мучника, логичность прямого отношения к ортологии не имеет, алогизмы связаны с нарушением не логики мышления, а структурно-языковых норм (пропуск необходимого элемента конструкции, употребление слова в несвойственном ему значении), а также с созданием смысловых лакун в тексте при неучете законов восприятия. Поэтому стоит обращать внимание на следующие причины речевых ошибок: 1) незнание точного значение лексемы провоцирует ошибочно воспринимаемый смысл; 2) неучет закономерностей восприятия затрудняет понимание первой предикативной части (смещено логическое ударение, пропущен компонент); 3) неучет сферы и ситуации общения, формы речи, а также закономерности восприятия.

С развитием когнитивной лингвистики стали появляться работы, в которых речевые неудачи описываются и изучаются с деятельностной, функциональной точки зрения [Кукушкина 1998]. Такого типа классификации опираются на теоретическую основу, разрабатываемую психологической школой Л.С. Выготского – А.Н. Леонтьева, теорию речевой деятельности, согласно которой порождение текста – это речемыслительный, а не чисто языковой процесс, это особый вид деятельности.

В процессе создания текста выделяют три основные операции: осмысление объекта и порождение смысла; подбор языковых средств, для выражения этого смысла (языковая номинация) и передача, реализация языковых средств (их произнесение или запись). Соответственно ошибки могут возникать на каждом из этапов. Такой подход к анализу речевых нарушений позволяет не только определить, в чем суть данной ошибки и как её исправить, но и дает возможность установить причины её появления, а также рассматривает не только формальный, но и ментальный, когнитивный аспект нарушений.

Наиболее полная классификация речевых ошибок, основанная на достижениях когнитивной лингвистики и психологии, содержится в работе О.В. Кукушкиной [там же]. Представим основные положения этой типологии. При этом позволим себе несколько изменить последовательность анализа речевых ошибок, начав, как нам кажется, с наиболее простых случаев, с тех, которые непосредственно можно соотнести с традиционной, уровневой типологией нарушений норм (см. главу 3).

Предварительно стоит отметить, что в качестве основания классификации ошибок О.В. Кукушкина использует такой критерий, как механизм возникновения этой ошибки, причина её появления. Поэтому в некоторых случаях одна и та же (с точки зрения уровневой типологии) ошибка может быть отнесена к разным типам нарушений (что вполне естественно, поскольку одна ошибка может быть вызвана совершенно разными причинами).

В силу того, что в работе О.В. Кукушкиной не разводятся понятия «речевая неудача» и «речевая ошибка», представленная ею классификация достаточно обширна и рассматривает как случаи грубого нарушения норм, так и те случаи, которые не воспринимаются как ошибка, а скорее расцениваются в качестве допустимых вариантов, но не желательных. Мы сосредоточим свое внимание именно на тех случаях, которые традиционно квалифицируются как речевая ошибка, как нарушение литературной нормы.

1. Пожалуй, наиболее частотными являются ошибки, связанные с неудачным выбором и воспроизведением означающего. Выбор означающего прежде всего связан с выбором языкового значения. Точность как одно из главных коммуникативных качеств речи, предполагает выбор лексемы в соответствии с тем значением, которое закреплено в сознании говорящих. Иногда выбор означающего происходит автоматически, как и осознание хорошо знакомых явлений, но в ряде случаев говорящий может либо не знать точного значения означающего, либо знать одно из его многочисленных значений (явление полисемии). Выделяют следующие типы неудач выбора означающего:

1)Приписывание существующему означающему чужого значения.Эта ошибка в традиционной уровневой типологии рассматривается как смешение паронимов либо как использование слова без учета его семантики. Так, прилагательное виноватый имеет значения: (1) провинившийся в чем-либо, совершивший какой-либо проступок, промах, неловкость; (2) являющийся причиной чего-либо, обычно нежелательного; (3) выражающий сознание своей вины, поступка. Виновный – совершивший серьезный проступок, преступление. Юридическим термином является пароним виновность и соответствующее прилагательное виновный. Следовательно, предложение: «Помимо показаний свидетелей, вина Грекова подтверждается следующими фактами…» - не соответствует нормам русского литературного языка. В данном случае правильнее и точнее было бы использовать существительное виновность (…виновность Грекова подтверждается…).

Кроме того, иногда в ходе речевого акта семантика слова (особенно это касается лексики малоупотребительной) не всплывает вовремя в сознании говорящего, которому в этой ситуации приходится производить означающее по продуктивным, действующим в языке моделям, однако довольно часто оказывается, что такое означающее в языке уже имеется, но с совершенно другим значением. Это приводит к нарушению точности речи. Например: Он хорошо был знаком с обычаями локального(правильно – местного) населения, и все его считали человеком своим.

2) Следующая ошибка – порождение несуществующего означающего – заключается в образовании по продуктивным моделям нового слова (или его грамматической формы) вместо воспроизведения уже имеющегося в языке. Например: Он был эгоистом и самолюбцем (себялюбцем). В традиционной типологии речевых ошибок подобные явления могут рассматриваться как нарушение словообразовательных норм (как в предыдущем слове) либо как нарушения морфологических норм (например, при образовании некоторых грамматических форм – ложу вместо кладу, победю вместо одержу победу и т.п.).

3) Искажение состава означающего. Суть данной ошибки в неточном представлении о звуковом и морфемном составе означающего, в результате чего это означающее искажается при воспроизводстве. Это может проявляться как редукция или замена некоторых частей слов. Так, например, довольно часто наблюдается усечение постфикса –ся: Своими способностями в организации ремонта в своей квартире ответчик неоднократно хвастал (вместо хвастался).

Нередко встречаются случаи замены суффиксальных морфем: Долготерпение ипокорство потерпевшей удивляло соседей (не покорство, а покорность). Этот тип нарушений широко представлен в области формообразования, например, у деепричастий: Увидя, что Малыгин заснул, подсудимый подошел к нему и вытащил из кармана ключ от квартиры (правильно: увидев).

К этому же типу нарушений относится использование ненормативной флексии при образовании грамматических форм некоторых частей речи, то есть ошибка, называемая в традиционной типологии морфологической: О случившемся Иванов не знал, т.к. был в отпуску (литературный вариант – в отпуске). Очевидно, что причиной подобных сбоев является слабая языковая компетенция субъекта речи. Однако важно помнить, что мы говорим о нормах письменной литературной речи, а не устной, поскольку в устной разговорной речи подобные грамматические формы часто воспринимаются как допустимые.

4) Следующий тип нарушений – неудачный выбор варианта означающего. Данное нарушение возможно в том случае, когда есть несколько означающих для выражения одного значения. Как правило, между вариантами существуют определенные различия, связанные, например, с сочетаемостью или оттенками выражаемого значения (в традиционной типологии ошибок подобные случаи рассматриваются при исследовании особенностей использования синонимов в речи).

Важным источником вариантности является наличие функциональных разновидностей литературного языка и соответственно разных речевых жанров. Каждый из функциональных стилей имеет свой набор означающих для передачи того или иного значения. Использование варианта, находящегося за пределами своего стиля, вызывает негативную реакцию слушателя и в традиционной классификации ошибок определяется как нарушение стилистических норм. Так, предложение: Из квартиры был украден магнитофон, телевизор и кое-какое барахло– содержит элемент разговорного стиля, хотя это высказывание – фраза из текста судебного приговора, который относится к официально-деловому стилю.

2. В основе осмысления объекта описания находится смысловая пропозитивная структура, цель которой – отобразить актуальное значение этого объекта, передать информацию о нем. Эта структура должна удовлетворять следующим требованиям: « …а) иметь оптимальное количество элементов и уровней для передачи информации об объекте, т.е. не порождать смысловой избыточности или недостаточности; б) быть прозрачной для слушающего, т.е. позволять правильно и без излишеств установить, каким способом смысловые элементы связаны между собой, как распределяются логические роли предмета и признака, в каких отношениях находятся разные признаки одного предмета и какие из них являются наиболее значимыми для говорящего, находятся в фокусе внимания» [Кукушкина 1998: 7]. В соответствии с этим все неудачи структурирования смысла можно попытаться разделить на два типа: 1) неудачная количественная организация смысловой структуры; 2) неудачная качественнаяорганизация смысловой структуры.

1) Неудачная количественная организация смысловой структуры. Нарушения количественного типа могут быть разделены на две группы: а) речевые неудачи, где представлен недостаточный уровень структурирования информации; б) речевые неудачи, где уровень структурирования информации избыточен.

1 а)Недостаточное количественное структурирование информацииможет быть связано: непосредственно с этапом осмысления (в этом случае можно говорить о неполном разворачивании смысловой структуры высказывания); с недостаточно эксплицитным представлением смыслового элемента (данный вид нарушений еще называют отказом от номинации); с простым пропуском единиц кода.

Неполное разворачивание смысловой структуры. Как показывает отрицательный материал, пишущий может пропускать некоторые звенья смысловой цепи, даже не оставляя для них в поверхностной структуре позиции. Так, например, в ряде случаев смысловой компонент пропозиции должен быть представлен сочетанием «часть + целое», а поименовано только целое. При многочисленных нарушениях этого типа остается неназванным и, скорее всего, недоосмысленным тот аспект «целого», с которым и связан «признак». В результате возникает категориальная несовместимость «предмета и признака». Приведем примеры подобных нарушений: Потерпевшая была спокойной. (У потерпевшей был спокойный характер.); Ущерб для нее значителен, т.к. пенсия составляла 330 р. (размер пенсии составлял 330 р.); Он подошел к Зыкову и услышал дверь цеха (шум, скрип двери цеха); С третьего этажа выглянул парень. (Из окна квартиры, находящейся на третьем этаже, выглянул парень); Сторож предложил им уйти, а сам закрылся на крючок (…закрыл дверь на крючок).

Отказ от номинации. Недостаточная детализация может возникать не только на этапе категоризации смысла, но и на этапе языкового воплощения (этапе языковой номинации). Здесь процесс выделения элементов приобретает языковой характер – отдельные элементы кодируются отдельными языковыми единицами. Однако соотношение «отдельный элемент структуры – отдельная номинативная единица» может нарушаться. Смысл может быть осознан, выделен в отдельный компонент (об этом свидетельствует заготовленная для него грамматическая позиция), однако не поименован. О недостаточной вербализации (номинации) можно уверенно говорить, если имеет место отсутствие эксплицитного обозначения смысла при явном наличии имплицитного его выражения. В этом случае можно предположить, что автор текста выделяет смысловой элемент и осознает его, но не называет. Отказ от самостоятельной номинации смысла может быть объяснен тем, что автор считает этот смысл очевидным, уже достаточно обозначенным и не нуждающимся в дополнительной экспликации. При этом он может ошибаться относительно того, что уже известно адресату, или вообще игнорировать его интересы.

Казалось бы, отказ от номинации смысла там, где адресат сам может его восстановить, вполне оправдан и должен рассматриваться как экономия речевых усилий. Однако языковые нормы во многих случаях запрещают такой отказ. Это явный показатель того, что он ущемляет интересы адресата, создает для него трудности.

Незаполнение смысловой позиции (валентности) – это, с точки зрения психологии восприятия, нарушение ожиданий. Валентность – это своего рода смысловая переменная, найти значение которой адресат обязан, чтобы правильно интерпретировать ситуацию. Он должен получить это значение из текста, и если оно не представлено в нем в эксплицитном виде, адресату приходится самому осознавать это невыраженное значение. Иначе реципиент, не получит достаточной информации. Ср.: По дороге Епахин сказал (кому?), что зря он это сделал, т.к. их теперь посадят надолго-надолго; Стоя возле ресторана (кто?), увидели потерпевшую Комарницкую. Пирогов предложил ограбить ее; Первушин упал, Крайнов, демонстрируя принесенным с собой ножом, связал (кому?) скотчем руки.

Нормы стандартного письменного языка требует определенности всех смысловых переменных, выраженности их значений. Исключением являются только те случаи, когда заполнение валентности приводит к явному дублированию имен одного смысла. Такое дублирование регулярно возникает в ряду однородных членов и устраняется с помощью сочинительного сокращения. Ср.: Он любил (ее) и понимал ее. Ни он, ни Дробот, не били (Тыдыкову), не насиловали (Тадыкову), убийством (Тадыковой) не угрожали последнее время.

Пропуск языковой единицы. Если в тексте подготовлено место для смысла и этот смысл вообще не упоминается в другом месте высказывания (текста), то, вероятнее всего, здесь имеет место простой пропуск языковой единицы, и в данном случае можно говорить об ошибке на этапе реализации (записи или произнесения). Этот сбой может быть связан с забыванием элемента, вызванным отставанием по времени процесса реализации от процесса номинации. Кроме того, учитывая письменный характер текстов, такие ошибки всегда можно интерпретировать как пропуск при переписывании. Ср.: Пояснила, что оружие в доме она (не) видела, и не знает, как оно попало в дом.

1 б)Избыточное количественное структурирование текста.Данный тип нарушений проявляется как ввод в смысловую структуру текста лишнего элемента. Избыточность, как правило, приводит к тому, что нарушается принцип эффективности (ясности и простоты восприятия), и у адресата возникает состояние «пробуксировки»: приложив усилия для интерпретации новой единицы, он не получает новой полезной информации.

Избыточность может возникать по разным причинам и, очевидно, на разных этапах порождения текста. В соответствии с этим выделяются следующие типы нарушений: избыточная степень анализа, избыточное именование, вставка языковой единицы.

Избыточная степень анализа. По предположениямО.В. Кукушкиной, «избыточное структурирование на начальном, категоризационном этапе вызывается прежде всего гиперкоррекцией – стремлением осуществить структуризацию по максимально полному варианту там, где это не требуется или запрещено. Здесь действует установка на выбор максимально полной модели, как более престижной. Этот тип нарушений можно назвать «неоправданным усложнением» [Кукушкина 1998: 45]. Например: Он несколько раз ударил потерпевшего в область лица(…ударил по лицу). В данном предложении существительное в область оказывается лишним, не несущим никакой дополнительной или уточняющей информации, а появление этого лишнего элемента вызвано желанием автора наиболее полно, детально обозначит смысл там, где это не требуется.

Избыточное именование. Избыточный элемент в данном случае появляется в результате того, что выбирается неоптимальный способ языкового представления смысла. При этом возникают неудачи следующих трех регулярных типов: дублирование имени смыслового элемента; дублирование с помощью самостоятельного означающего одного из компонентов значения главного слова (признаковая тавтология); избыточно эксплицитное выражение смысла-конкретизатора (избыточное заполнение семантической валентности):

а) дублирование имени смыслового элемента, повтор имени смысла позволяет удержать этот смысл в оперативной памяти. Например: От ограды шел санный след. Она позвала сына и вместе с нимони пошли по следу.

Часто встречается местоименное дублирование одного из членов предложения, обычно – подлежащего: Почувствовав боль в животе, он (Зыков) вышел на улицу и лег на землю; Зайкин, он никогда не грубил своей матери.

Эти конструкции характерны для устной речи. Один и тот же предмет при этом оказывается поименованным дважды. Однако такое дублирование запрещается нормами русского литературного языка. В меньшей степени ограниченная объемом оперативной памяти, письменная языковая норма может обойтись без повторной номинации того же предмета при добавлении нового его признака.

Нередко дублирование имени смыслового элемента проявляется как отсутствие сочинительного сокращения в однородных придаточных: С какими фирмами он заключал договор, онне помнит; Он осознает то зло, которое он причинил ей.

Как особый вид дублирования можно рассматривать «усилительное» дублирование – дублирование квантов, модальных показателей, значение которых и при однократной номинации распространяется на всю описываемую ситуацию: Он обошел всех соседей, у которых бы только могла бы быть жена, но ее там не было; Еслибы Годев выходил, онабыобязательно бы увидела; Есть ли такой Борискин или нет ли, ему неизвестно.

Особый вид дублирования – это соединение синонимов (разных имен одного денотата) в сочинительной конструкции: У него было много родных и родственников; В этом не было ни нужды, ни необходимости;

б) признаковая тавтология – один из самых регулярных видов избыточности. Отрицательный материал показывает, что для выражения видовой или родовой семы, представленной в значении главного слова, может использоваться специальное признаковое слово. В результате «смысл» оказывается поименован тавтологическим словосочетанием. Например: Ее месячныйдоход не превышает 2000 р. в месяц;Следует учитывать следующие факты..; Через некоторое время подсудимый вторично напал на потерпевшую, пинал ее ногами (необходимо отметить, что сочетание пинать ногами,часто используемое как в устной, так и в письменной речи, является избыточным, поскольку значение глагола «пинать» определяется как «наносить удары ногами», следовательно, существительное в данном случае оказывается лишним); Получив отказ, насильно изнасиловал; Передал брату 300 рублей денег;

в) избыточное эксплицитное выражение смысла-конкретизатора проявляется как введение в текст имени «банального», совершенно очевидного и единственно возможного в данном случае распространителя. Такую избыточность в большинстве случаев можно рассматривать как ненужное усиление. Как правило, причиной подобной избыточности является боязнь быть недопонятым. Чаще всего избыточным является местоименное указание на принадлежность: Потребовал от Ильиной снять сее ушей золотые серьги и передать ему; Он сказал Четвергову, где можно достать деньги вместе сним они пошли к дому потерпевшей.

Вставка языковой единицы. К этапу реализации можно отнести такой регулярный сбой, как сохранение первого варианта категоризации и номинации. В этом случае в тексте соседствуют имена обоих вариантов. Например: Предпочитаю лучше не ввязываться в подобные ссоры.

К этапу реализации можно отнести и такой сбой, как простой повтор единицы, иногда возникающий при переписывании.

Итак, весь корпус ошибок, связанных с неудачным количественным структурированием информации, в традиционной уровневой типологии нарушений языковых норм определяется как речевая недостаточность либо как избыточность, при этом причины подобных нарушений, как правило, не анализируются. Когнитивные классификации речевых ошибок пытаются установить причины сбоев в речепорождении и проследить механизм их возникновения, с тем, чтобы предотвратить их появление в будущем.

2) Неудачная качественная организация смысловой структуры. Среди неудач этого типа можно выделить два больших класса нарушений: а) неудачное распределение логических ролей (главное – зависимое – однородное; наиболее важное – второстепенное); б) неточное связывание смысловых компонентов и отображающих их языковых единиц.

2 а) Распределение логических ролей.Выделенные из исходной смысловой цельности компоненты должны быть организованы в информативно-логическую иерархическую структуру. При построении этой структуры объектом номинации являются смысловые отношения между связываемыми компонентами. В результате соединяемые элементы приобретают роли «главное – зависимое – однородное», «более информационно важное – менее важное».

Как показывает отрицательный материал, можно выделить три основных класса нарушений при построении подобной иерархии: неудачный выбор роли «главное – зависимое»; неудачный выбор типа отношений межу элементами; выделение не того элемента в качестве информационного наиболее важного.

Мена «главное – зависимое». Неудачи этого типа заключаются в том, что смысловой компонент, который должен быть главным, определяемым элементом пропозиции («предметом»), получает в ней роль определяющего («признака»). Например: Она не могла терпеть, когда ее муж бранился нецензурно (…когда ее муж ругался нецензурной бранью); Весь сбор средств будут перечислены на восстановление…(Собранные средства…).

Мена «подчинение-равноправие». При связывании нескольких смысловых компонентов необходимо указать адресату, как он должен интерпретировать отношения между ними, и функцию относительно друг друга. «Этой функцией может быть модификация, приводящая к увеличению уровней структурирования («спуск» на категорию более низкого, видового уровня, декатегоризация), ею может быть также конъюнкция, добавление признака того же уровня» [Кукушкина 1998: 53]. Замены типа «равноправие-вместо-подчинение» возникают в следующей ситуации: один из соединяемых смыслов рассматривается как признак другого смысла, но говорящий не устанавливает между ними иерархии и выстраивает признаки в один равноправный ряд, что для него является, очевидно, более простой операцией. Чаще всего это проявляется в замене сказуемого на деепричастие. Ср.: Орлов не разрешил ему забирать плиты, объяснил, что он за них еще не получил деньги (объяснив); Она собрала все силы, освободилась от подсудимого (собрав); К ней подошел Гончаров, хромал (хромая подошел); Миндрин потерял сознание, упал (упал, потеряв сознание).

Неточное выделение элемента. К числу нарушений этого типа в первую очередь следует отнести регулярное помещение ремы в позицию начала предложения.

Как известно, при актуальном членении предложения выделяется тема (данная, исходная информация) и рема – ядро, наиболее информативно значимый компонент высказывания.

В письменной речи при прямом порядке слов тема предшествует реме, в то время как во внутренней речи и близкой к ней устной речи именно компоненты ремы занимают первое место. Поэтому подобные нарушения можно объяснить непосредственным воспроизведением наиболее естественного для субъекта речи порядка номинации смыслов, без учета интересов адресата.

Чаще всего вынос ремы в позицию темы просто затрудняет интерпретацию слушателя и вносит избыточную разговорно-эмоциональную окраску. Например: При попытке скрыться они были задержаны дружинниками (прямой порядок слов предполагает такой вариант: …они были задержаны дружинниками при попытке скрыться); Похищенных кур Богданов продал Орлову; Метров через 100-150 автомобиль остановился и из него вышел водитель; Минут через 20 Наумов вернулся и унес телевизор.

В традиционной уровневой классификации речевых ошибок подобные явления рассматриваются как несоблюдение синтаксических норм русского литературного языка, нарушение объективного порядка слов в предложении.

2 б) Установление связей между компонентами. С этой операцией связано наибольшее количество ошибок структурирования. Как и в предшествующих случаях, эти нарушения могут возникать в результате неправильного или нестандартного осмысления, что обусловливает неудачный подбор языковых средств, сбой на этапе реализации. В зависимости от того, к чему приводят нарушения, можно выделить следующие их типы: связь устанавливаются между компонентами, которые не являются на самом деле связанными по смыслу; связь установлена так, что адресату трудно определить ту единицу, с которой осуществляется связывание; использовано такое означающее признака, которое указывает не на тот смысл, который имеет в виду субъект речи; связь организована так, что в высказывании оказываются формально ни с чем не связанные компоненты; указания на связь отсутствуют.

Связывание несвязанного. Смысловые связи могут быть неверно или недостаточно точно осмыслены. В этом случае связь устанавливается не между теми элементами, которые наиболее тесно связаны по смыслу. Ср.: Он сказал, что их теперь объединила одно общее дело – кража автомобиля (вместо: объединило дело, т.е. субъект речи связывает глагол с существительным кража, хотя в действительности он управляет субстантивом дело).

Достаточно часто встречаются ошибки, возникающие в результате установления связи не с главным, а с зависимым компонентом именной группы сложноподчиненных предложений. Например: Это подтверждают показания свидетелей, добытых в процессе следствия (…добытые в процессе следствия).

Подобные нарушения в традиционной типологии ошибок квалифицируются как нарушение норм согласования.

Неудачное замещение чаще всего представлено «расширением»: вместо указания на отдельный элемент описанного выше положения дел дается указания на все положение дел в целом.

Недостаточная определенность границ связи. Точного определения смысловых связей самим говорящим часто бывает недостаточно. Автор должен уметь обозначать эти связи однозначным и удобным для адресата способом. Нарушение этого требования приводит к нежелательным последствиям двух типов: невозможности однозначно установить главное слово связи (состояние неопределенности) и необходимости повторного прочтения текста с целью пересмотреть ту интерпретацию связи, которая возникла при первом восприятии (состояние противоречия). В первом случае страдает точность высказывания, во втором – ясность. Например: Из гаража были похищены автомобильные колеса и коврики (коврики автомобильные или нет не понятно); Он не знал намерения подсудимого и его друзей (не знал друзей и намерения подсудимого или намерения друзей и подсудимого?). Очевидно, что подобный двусмысленный образ описания событий неприемлем для некоторых письменных текстов.

Степень грубости нарушений здесь колеблется от неудобства адресата воспринимать текст до искажения адекватности информации.

Ложное указание на главное слово. В русском языке есть целый ряд средств, в значении которых содержится информация о том, где искать главное слово. Для правильности их применения необходимо координировать выбор средства связи и выбор позиции и роли главного смысла. Основным из этих средств являются союзные слова и деепричастие, которые ссылаются обычно на подлежащее-субъект. Их неудачное использование приводит к значительному числу ошибок. Ср.: На улице Ленина Голев встретил Горелова, который был на своем автомобиле, с которым они ранее договорились, что Горелов поможет ему перевезти уголь (очевидно, что договоренность была с человеком, а не с автомобилем, но высказывание построено так, что смысл его приобретает комический характер). Голев и Горелов поехали назад в район гаражей, сгрузив вещи в машину, где оставался Порываев. Автомобиль Зайкина все-таки добрался до больницы, исходя кровью.

Обрыв связи. Появление в тексте формально ни с чем не связанных единиц (обрыв связи) – очень частое нарушение. Оно возникает в результате «несогласования» связываемых элементов по обязательным параметрам. Несогласование может быть осмысленным, мотивированным и отражать результаты этапа осмысления, но может быть и результатом забывания основной мысли или смены намерения. Кроме того, к нему может приводить языковая некомпетентность. Ср.: Было прекращено избиение при вмешательстве мужа; Ему свойственно резкие перепады в отношениях.

Отказ от связывания. Особую роль в экспликации связей играет «согласование» связываемых элементов по нужным параметрам. Когда такое согласование отсутствует, то это существенно затрудняет установление связи и ее типа.

Как показывает достаточно частые случаи использования неизменяемой формы слова и редукции грамматических показателей, субъект речевой деятельности при номинации «вспомогательных» смыслов может стараться избежать «согласования». Особенно это характерно для пояснительных конструкций. Поясняющий смысл часто грамматически не связывается с поясняемым словом. Он оформляется именительным, независимым падежом. При этом имеет место «чистая номинация», без актуализации роли смысла в высказывании. Ср.: Проснувшись он увидел. Дедышев и Лабышев порезаны. Уничтожить вещественные доказательства по делу – трость, ножка от столика.

3. Неудачная квалификация типа логических отношений между основными элементами пропозиции. При создании пропозиции говорящему приходиться не только вычленять «предметы» и «признаки» и объединять их в пары, но и устанавливать тип логических отношений между предметом и его признаком. О.В. Кукушкина отмечает, что существует две разновидности подобных отношений: это отношения типа «быть» и «иметь» Установка «быть» предполагает, что должен осуществляться поиск связи между объектами анализа и категориями другого уровня – более низкого или более высокого (видом и родом, референтом и его классом). В результате этого поиска возникает актуальное значение двух типов – это либо класс, к которому может быть отнесен объект (объектом является возможный представитель класса), либо конкретный представитель класса (объектом анализа является сам класс). Язык предлагает говорящему единую модель для описания актуальных значений данных типов – это предложения тождества.

Предложения тождества в эксплицитном виде показывают, что «являться кем-чем-либо» означает «быть тождественным кому-чему-либо».

Второй тип установки «иметь» предполагает, что актуальное значение нужно искать не в связях между объектом и категориями другого уровня, а внутри категориального пространства (эмотивного, денотативного или операционного) самого объекта.

Ниже мы опишем речевые нарушения, которые связаны с осмыслением и номинацией типа логического отношения между основными компонентами пропозиции- «предметом» и его «признаком». Здесь могут быть выделены три основных типа неудач: использование отношений «быть» вместо «иметь»; использование отношений «существовать» вместо «характеризоваться»; использование отношений «характеризоваться» вместо «существовать».

3 а)Использование отношений «быть» вместо «иметь». Формально такие нарушения проявляются как использование предложений тождества вместо предложений другого типа. Сигналом их являются категориальная несовместимость «предметов» и «признаков», неспособность их вступать в отношения тождества.

Модель тождества очень удобна для пишущего. Используя ее, мы можем ограничиваться простым соположением «предмета» и его «признака», как бы ставя между ними знак равенства. При этом указывать на конкретный тип отношения, которым предмет и признак оказываются связанными, от нас не требуется. Это свойство модели тождества, отсутствие в ней позиции для конкретизатора отношений, приводит к тому, что говорящий часто обращается к ней для недифференцированного выражения отношений типа «иметь». Ср.: Сын – это материальная и моральная поддержка.

3 б) Использование отношений «существовать» вместо «характеризоваться». Вторым по регулярности нарушением является использование отношений «наличия» вместо «характеризации». Этот вид отношений имеет пространственную «внутреннюю форму» и рассматривает один из главных элементов пропозиции – локум (место нахождения). На его передаче специализируется особый тип предложений – бытийный. Судя по материалу, бытийные отношения часто оказываются более «сильными» при категоризации отношения, чем отношения характеризации. Однако не все виды денотатов хорошо совмещаются с ролью локума. В первую очередь это относится к лицу. Поэтому достаточно регулярная модель «локум (лицо + бытующий предмет / качества лица)» часто воспринимается как неудачная и содержащая избыточный компонент смысла – пространственный. Например: Потерпевший имел рост 148 см. В нем было слишком много вредности. На фоне хороших качеств в нем есть и безответственность.

3 в) Использование отношений «характеризоваться» вместо «существовать». Этот тип нарушений редок. Это объясняется, очевидно, сложностью для говорящего модели характеризации. Она требует от субъекта максимальной детализации и категоризации положения дел. Судя по всему, к ее использованию говорящего может побуждать стремление следовать наиболее престижным образцам или нежелания превращать тему из субъекта в локум. В этом случае он отказывается от бытийной модели. При этом возникает риск появления в тексте неподходящего экспликатора отношений, который может не соответствовать речевому жанру, вызывать в сознании адресата неподходящие значения или недостаточно точно характеризовать отношения. Например: Эта сцена имеет много трагического.

Итак, это, пожалуй, наиболее регулярные типы ошибок, характерные для письменной речи. Как уже было отмечено, когнитивная типология речевых нарушений, отличающаяся от традиционной, уровневой классификации своим функционально-семантическим характером, позволяет не только обнаружить ошибку, но и проследить механизм её появления в сознании говорящего (пишущего).

Литература

Аванесов Р.И. Русское литературное произношение. М., 1984.

Арутюнова Н.Д. Прагматика // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.

Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

Виноградов С.И. Нормативный и коммуникативно-прагматический аспекты культуры речи // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

Горбачевич К.С. Изменение норм русского литературного языка. Л., 1971.

Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка. М., 1989.

Демьянков В.З. Ошибки продуцирования и понимания (интерпретирующий подход) // Речевые приемы и ошибки: Типология, деривация и функционирование. М., 1989.

Ейгер Г.В. Механизмы контроля языковой правильности высказывания. М., 1990.

Ермакова О.Н., Земская Е.А. К построению типологии коммуникативных неудач (на материале естественного русского диалога // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. — М., 1993.

Карпинская Е.В. Унификация, стандартизация и кодификация терминов // Культура русской речи / под ред. проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. М., 2000.

Кукушкина О.В. Основные типы речевых неудач в русских письменных текстах. М., 1998.

Культура русской речи. М., 1998.

Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

Люстрова З.Н., Скворцов Л.И. Мир родной речи. М., 1972.

Мурзин Л.Н. Норма, речевой прием и ошибка с динамической точки зрения // Речевые приемы и ошибки: Типология, деривация и функционирование. М., 1989.

Мучник Б.С. Человек и текст: Основы культуры письменной речи. М., 1985.

Норман Б. Ю. К типологии речевых ошибок (на синтаксическом материале) // Речевые приемы и ошибки: Типология, деривация и функционирование. М., 1989.

Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб., 1994.

Остин Дж. Л. Слово как действие и Дж. Р. Серль. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986, вып. 17.

Плещенко Т.П., Федотова Н.В., Чечет Р.Г. Основы стилистики и культуры речи. Минск, 1999.

Рождественский Ю.В. О современном положении русского языка // Вестник Московского университета, 1995, сер. 9, №3.

Скворцов Л.И. Основы культуры речи. М., 1984.

Цейтлин С.Н. Речевые ошибки и их предупреждение. М., 1984 (1997).

Шварцкопф Б.С. Норма в письменном кодифицированном языке // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

Ширяев Е.Н. Культура речи как особая теоретическая дисциплина // Культура речи и эффективность общения. М., 1996.

Глава 5

«Невербальная коммуникация»