Перестань Пытаться Быть Хорошим

Единственный грех — это неосознанность, а единственная добродетель — осознанность. То, чего нельзя сделать без неосознанности, — грех. То, что можно сделать только в осознанности, — добродетель. Невозможно убить, если ты осознан; невозможно вообще никакое насилие, если ты осознан. Невозможно насиловать, красть, мучить — все это невозможно, если есть осознанность. Лишь когда ца­рит неосознанность, в ее тем­ноте в тебя входят всевозмож­ные враги.

Будда сказал: «Если в доме горит свет, воры его избегают;и если сторож бодрствует, воры даже не попытаются в него войти. А если люди ходят и говорят внутри, и дом еще не спит, совершенно невозможно, чтобы воры даже подумали об этом».

Точно то же самое и с то­бой: ты в доме, где нет ника­кого света. Обычное состояние человека — это состояние ме­ханического функционирова­ния: homo mechanicus. Ты че­ловек только по названию — во всем остальном ты просто умелая, обученная машина, и все,что бы ты ни делал, будет не­правильно. И помни, я говорю все, что бы ты ни делал, — даже твои добродетели не бу­дут добродетелями, если ты не­осознан. Как ты можешь быть добродетельным, если ты неосо­знан? Позади твоей добродете­ли будет стоять огромное, гигант­ское эго — это неизбежно.

Даже твоя святость, выра­ботанная и привитая с большим трудом и усилиями, тщетна. Потому что она не принесет простоты и скромности, не при­несет того великого опыта бо­жественности, который проис­ходит, только когда исчезает эго. Ты будешь жить рес­пектабельной жизнью святого, но останешься таким же бедным, как и любой другой, — гнилой внутри, ты будешь вести бессмысленное существование. Это не жизнь, это только овощное существование. Твои грехи будут греха­ми, грехами будут и твои добродетели. Твоя безнравст­венность будет безнравственной, и равно безнравствен­ной будет и твоя нравственность.

Я не учу нравственности, я не учу добродетели — потому что знаю, что без осознанности это только при­творство, лицемерие. Они делают тебя фальшивым. Они не освобождают тебя, они не могут тебя освободить. На­против, они заключают тебя в тюрьму.

Достаточно только одной вещи: осознанность — это главный ключ. Он отпирает все замки существования. Осознанность означает, что ты живешь от мгновения к мгновению, бдительный, осознающий себя и все, что во­круг тебя происходит, в отклике, от мгновения к мгнове­нию. Ты как зеркало, ты отражаешь — и отражаешь так тотально, что, какое бы действие ни родилось из этого отражения, оно будет правильным, потому что оно подхо­дит к существованию и с ним гармонично. Оно на самом Деле возникает не в тебе — ты его не делаешь. Оно возникает в тотальном контексте — ситуации, тебя и всего остального, что в нее вовлечено. Из этой цельнос­ти рождается действие — это не твое действие, ты не решил сделать это таким образом. Это не твое решение, это не твоя мысль, это не твой характер. Ты этого не делаешь, ты только позволяешь этому случиться.

Это точно так, словно ты просыпаешься рано утром, солнце еще не взошло, и на пути ты видишь змею — нет времени думать. Ты можешь только отражать — нет времени решать, что делать и чего не делать, — ты тот­час же отскакиваешь! Обратите внимание на слово тот­час же — не теряя ни единого мгновения, ты тотчас же отскакиваешь с дороги. Позднее ты можешь сесть под деревом и подумать о том, что случилось, и как ты это сделал, и похлопать себя спине за то, как хорошо это по­лучилось. Но, фактически, ты этого не сделал — это слу­чилось. Это случилось во всей полноте контекста. Ты, змея, опасность смерти, попытка жизни защитить себя... в это вовлечена еще тысяча и одна вещь. Вся целост­ность ситуации вызвала это действие. Ты был просто проводником.

И это действие подходит. Ты его не делаешь. В ре­лигиозных терминах мы можем сказать, что Бог сделал это посредством тебя. Это только религиозный способ это сказать, вот и все. Целое действовало посредством части.

Это добродетель. Ты никогда в этом не раскаешь­ся. И это по-настоящему освобождающее действие. Как только оно случилось, с ним покончено. Ты снова сво­боден действовать; тебе не придется носить это дейст­вие в голове. Оно не станет частью твоей психологиче­ской памяти; оно не оставит в тебе раны. Оно было так спонтанно, что не оставит в тебе никакого следа. Это действие никогда не станет кармой. Это действие не оставит на тебе никакой царапины. Действие, которое становится кармой, — это действие, которая на самом деле не действие, а реакция, которая приходит из про­шлого, из памяти, из мышления. Ты решаешь, выбира­ешь. Это происходит не из осознанности, а из неосо­знанности. Тогда это грех.

Все мое послание состоит в том, что тебе нужно сознание, не характер. Сознание — это су­ществующая реальность, характер — ложная сущность. Характер нужен только тем, у кого нет сознания. Если у тебя есть глаза, тебе не нужно трости, чтобы находить дорогу, нащупывать дорогу. Если ты можешь видеть, ты

не спрашиваешь других: «Где дверь?»

Характер нужен только тем людям, которые бессоз­нательны. Характер — это только смазка; она помогает тебе сглаживать свою жизнь. Георгий Гурджиев часто говорил, что характер похож на буфер. Буферы применя­ются в соединении железнодорожных поездов; их поме­щают между вагонами. Если что-то случится, эти буфе­ры не дадут вагонам врезаться друг в друга. Или рессо­ры: в машинах есть рессоры, чтобы движение было бо­лее гладким. Рессоры поглощают шок, это шокопоглощатели. Именно это и есть характер — шокопоглощатель.

Людям говорят быть скромными. Если ты научишься быть скромным, это будет шокопоглощателем — научив­шись быть скромным, ты научишься защищать себя от эго других людей. Они не смогут тебя так сильно ранить;

ты скромный человек. Если ты эгоистичен, ты обяза­тельно снова и снова будешь ранен — эго очень чувстви­тельно, и ты прикрываешь свое эго одеялом скромности. Это помогает, это дает тебе своего рода гладкость. Но это не трансформирует тебя.

Моя работа заключается в трансформации. Это алхимиче­ская школа; я хочу, чтобы вы были трансформированы из бессознательности в сознание, из темноты в свет. Я не могу дать тебе характер; я могу дать только прозрение, осознан­ность. Мне хотелось бы, что­бы ты жил от мгновения к мгновению, не согласно образ­цу, данному мной или общест­вом, церковью, государством. Мне хотелось бы, чтобы ты жил согласно собственному маленькому свету осознан­ности, согласно собственному сознанию.

Будь откликающимся в каждое мгновение. Характер означает, что у тебя есть определенный, заготовленный заранее ответ на все вопросы жизни, и каждый раз, когда возникает ситуация, ты откликаешься согласно установ­ленному образцу. Поскольку ты откликаешься согласно заранее заготовленному ответу, это не истинный отклик, это только реакция. Человек характера реагирует, чело­век сознания откликается: он впитывает ситуацию, он отражает реальность, как она есть, и из этого отражения действует. Человек характера реагирует, человек созна­ния действует. Человек характера механичен; он функ­ционирует, как робот. У него в уме работает компьютер, полный информации; спроси его о чем угодно, и из ком­пьютера выкатится заранее заготовленный ответ.

Человек сознания просто действует в мгновении, не из прошлого и не из памяти. Его отклик красив, естест­вен, его отклик верен ситуации. Человек характера ни­когда не дотягивает до ситуации, потому что жизнь по­стоянно меняется; она никогда не остается прежней. А твои ответы всегда остаются прежними, они никогда не

растут — они не могут расти, они мертвы.

В детстве тебе говорили определенные вещи; они в тебе остались. Ты вырос, жизнь изменилась, но этот от­вет, данный тебе родителями, или учителями, или священ­никами, по-прежнему есть. И если что-то случится, ты будешь действовать согласно этому ответу, который был дан тебе пятьдесят лет назад. А за пятьдесят лет столько воды утекло в Ганге; это совершенно другая жизнь.

Гераклит говорит: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». А я вам говорю: «Нельзя войти в одну и ту же реку даже однажды, потому что река течет так быстро». Характер застоен; это грязный водоем. Сознание — это река.

Именно поэтому я не даю людям никакого кодекса поведения. Я даю им глаза, чтобы видеть, сознание, чтобы отражать, подобное зеркалу существо, чтобы откликаться на любую возникающую ситуацию. Я не даю им никакой подробной информации о том, что им делать и чего не делать; я не даю им десяти за­поведей. Если же начать давать им заповеди, нельзя останавли­ваться на десяти, потому что жизнь гораздо сложнее.

В буддистских писаниях есть тридцать три тысячи правил для буддистского монаха. Тридцать три тысячи правил! Для каждой возможной ситуации, которая только может возникнуть, у них есть заготовленный ответ. Но как ты можешь держать в па­мяти тридцать три тысячи пра­вил поведения? И если человек достаточно хитер, чтобы запом­нить тридцать три тысячи пра­вил, он и достаточно сообрази­телен, чтобы всегда найти способ их обойти; если он не хочет делать определенную вещь, он найдет способ. Если он хочет делать определенную вещь, он найдет способ.

Я слышал историю об одном христианском святом:

кто-то ударил его по лицу, потому что в этот день на утренней лекции он сказал: «Иисус говорит, что если кто-то ударит тебя по одной щеке, подставь другую». И этот человек захотел это проверить и ударил его, изо всех сил ударил по щеке. И этот святой был действительно ис­тинным, верным своему слову: он подставил ему Другую щеку. Но этот человек был тоже непрост: он ударил и по второй щеке, еще сильнее. Тогда его ждала неожидан­ность — этот святой набросился на него и стал бить его так сильно, что этот человек сказал:

— Что ты делаешь? Ты же святой, и утром ты ска­зал, что если кто-то ударит тебя по одной щеке, подставь другую.

Он сказал:— Да — но у меня нет третьей щеки. И Иисус на этом останавливается. Теперь я свободен: теперь я буду Делать, что мне хочется. Иисус не дает об этом больше никакой информации. Похожий случай был в жизни Иисуса. Однажды он сказал своему ученику:— Прощай семь раз. Ученик сказал:— Ладно.

То, как он сказал: «Ладно», вызвало у Иисуса подозре­ние; он сказал:

— Я говорю, семьдесят семь раз.

Ученик был немного встревожен, но он сказал:

— Ладно — потому что числа не кончаются на семи­десяти семи. Как насчет семьдесят восьмого раза? Тогда я свободен, тогда я могу делать, что хочу!

Сколько правил можно дать людям? Это глупо, бес­смысленно. Именно таким образом люди религиозны, и все же не религиозны: они всегда находят способ избе­жать этих правил поведения и заповедей. Они всегда могут найти обходной путь, черный ход. И характер может дать, самое большее, ложную маску, не глубже кожи — даже не на глубину кожи: лишь поцарапайте немного ваших святых, и вы найдете скрывающееся позади животное. На поверхности они выглядят красиво, но только на по­верхности.

Я не хочу, чтобы вы были поверхностными; я хочу, чтобы вы действительно изменились. Но настоящая перемена происходит из центра твоего существа, не из периферии. Характер — это рисунок на периферии, со­знание — это трансформация центра.

В то мгновение, когда ты начинаешь ви­деть свои недостатки, они падают, как сухие листья. Тогда не нужно больше ничего делать. Доста­точно их видеть. Просто осознавать свои недостатки — вот все, что нужно. В этой осознанности они начинают исчезать, они испаряются.

Человек может продолжать делать определенную ошибку, только если он остается в отношении ее бессоз­нательным. Бессознательность является обязательным условием, чтобы снова совершать одни и те же ошибки, и даже если ты попытаешься это изменить, то совершишь ту же ошибку в другой форме, в другой ситуации. Ошибки бывают всех размеров и форм! Ты их видоизменяешь, заменяешь одни ошибки другими, но не можешь их от­бросить, потому что глубоко внутри не видишь, что это ошибочно. Может быть, тебе скажут другие, потому что они могут видеть...

Именно поэтому каждый считает себя таким краси­вым, таким разумным, таким добродетельным, таким свя­тым — но никто с ним не соглашается! Причина про­ста: ты смотришь на других, видишь их реальность, а в отношении себя придерживаешься вымыслов, красивых вымыслов. Все, что ты знаешь о себе, это в большей или меньшей мере миф; это не имеет ничего общего с реальностью.

В то мгновение, когда человек начинает видеть собст­венные недостатки, устанавливается радикальная переме­на. Поэтому все будды веками учили только одному — осознанности. Они не учат характеру — характеру учат священники, политики, но не будды. Будды учат тебя со­знанию, не совести.

Совесть — это трюк, который играют с тобой другие, — другие тебе говорят, что правильно и что неправильно. Они навязывают тебе свои идеи, и навязывают их постоянно с са­мого детства. Когда ты так не­винен, так уязвим, так деликатен, что на тебе можно оставить от­печаток, след, они тебя обуслов­ливают — с самого начала. Эта обусловленность называется «со­вестью», и эта совесть продол­жает управлять всей твоей жиз­нью. Совесть — это стратегия общества, направленная на то, чтобы тебя поработить.

Будды учат сознанию. Со­знание означает, что ты не учишься у других тому, что пра­вильно и что неправильно. Не нужно учиться ни у кого друго­го, нужно просто идти вовнутрь.И внутреннего путешествия до­статочно — чем глубже ты идешь, тем больше высвобожда­ется сознания. Когда ты дости­гаешь центра, ты так полон све­та, что эта темнота исчезает.

Когда ты вносишь в ком­нату свет, тебе не приходится выталкивать из комнаты тем­ноту. Присутствия света в ком­нате достаточно, потому что темнота — это только отсут­ствие света. Как и все твои не­нормальности, безумия.

Человек, переодетый Адоль­фом Гитлером, пришел к психиатру.

— Как вы видите, у меня нет никаких проблем, — сказал он. — У меня самая лучшая в мире армия, все деньги, которых я только могу пожелать, и вся возможная роскошь, которую только можно себе представить.

— Что же тогда кажется вам проблемой? — спросил доктор.

— Моя жена, — ответил этот человек. — Она думает, что она миссис Томпсон.

Не смейтесь над этим беднягой. Это не кто иной, как вы сами.

Человек пришел в ателье и увидел, что посередине потолка на одной руке висит человек.

— Что он там делает? — спросил он портного.

— А, не обращайте внимания, — сказал портной. — Он думает, что он лампочка.

— Почему же вы не скажете ему, что это не так? — спросил смущенный клиент.

— Что? — ответил портной. — Работать в темноте?

В то мгновение, когда ты знаешь, что ты сумасшед­ший, ты больше не сумасшедший. Именно это и есть кри­терий здравого рассудка. В то мгновение, когда ты зна­ешь, что невежествен, ты становишься мудрым.

Дельфийский Оракул объявил Сократа самым муд­рым человеком в мире. Люди поспешили к Сократу и сказали ему:

— Радуйся, празднуй! Дельфийский Оракул объявил тебя самым мудрым человеком в мире. Сократ сказал:

— Все это чепуха. Я знаю только одно: я ничего не знаю.

Эти люди были сбиты с толку и смущены. Они при­шли обратно в храм и сказали Оракулу:

— Ты говоришь, что Сократ — самый мудрый чело­век в мире, но он сам это отрицает. Напротив, он говорит, что он совершенно невежествен. Он говорит, что знает только одно: что он ничего не знает.

Оракул рассмеялся и сказал:

— Именно поэтому я объявил его самым мудрым человеком в мире. Именно поэтому — в точности пото­му, что он знает, что невежествен.

Невежественные люди считают себя мудрыми. Су­масшедшие считают себя самыми здравомыслящими.

И частью человеческой природы является то, что мы продолжаем смотреть наружу. Мы наблюдаем всех, кро­ме самих себя; поэтому мы знаем о других больше, чем о самих себе. Мы ничего не знаем о самих себе. Мы не свидетельствуем действие нашего собственного ума, мы не наблюдательны внутри.

Тебе нужен поворот на сто восемьдесят градусов — именно это и есть медитация. Тебе нужно закрыть глаза и начать наблюдать. Поначалу ты найдешь только тем­ноту и ничего больше. И многие люди пугаются и броса­ются обратно наружу, потому что снаружи светло.

Да, снаружи светло, но этот свет не сделает тебя про­светленным, этот свет совершенно тебе не поможет. Тебе нужен внутренний свет, свет, источник которого находит­ся в самом твоем существе, свет, который не может по­гасить даже смерть, свет, который вечен. И он у тебя есть, потенциал есть! Ты с ним рождаешься, но держишь его позади себя; ты никогда на него не смотришь. И поскольку веками, много жизней, ты смотрел нару­жу, это стало механической привычкой. Даже во сне ты видишь сны, а сны — это отражение внешнего. Когда ты закрываешь глаза, ты снова начинаешь видеть сны наяву или думать; это означает, что тебя снова интересуют дру­гие. Это становится такой хронической привычкой, что нет даже небольших интервалов, небольших окон в твое собственное существо, сквозь которые ты мог бы уви­деть проблеск того, кто ты такой.

Поначалу это тяжелая борьба, это тяжело. Это труд­но — но не невозможно. Если ты решителен, если ты предан внутреннему исследованию, тогда рано или позд­но это случится. Тебе нужно только продолжать копать, тебе придется продолжать бороться с темнотой. Вскоре ты пройдешь темноту и войдешь в царство света. И этот свет — истинный свет, гораздо более истинный, чем свет Солнца или Луны, потому что все источники света снару­жи временны; они есть только на время. Даже Солнце однажды умрет. Не только небольшие светильники ис­черпывают свои ресурсы и умирают к утру, но даже Солн­це, располагающее такими огромными ресурсами, с каж­дым днем умирает. Рано или поздно оно станет черной дырой; оно умрет, и от него не придет никакого света. Как бы долго оно ни жило, оно не вечно. Внутренний свет вечен; у него нет начала, нет конца.

Я не заинтересован в том, чтобы говорить тебе отбро­сить недостатки, стать хорошим, улучшить свой характер — нет, совсем нет. Меня совершенно не интересует твой ха­рактер; меня интересует только твое сознание.

Стань более бдительным, более сознательным. Про­сто иди глубже и глубже в себя, пока не найдешь центр своего существа. Ты живешь на периферии, а на перифе­рии всегда царит хаос. Чем глубже ты идешь, тем глуб­же воцаряется молчание. И в этих опытах молчания, света, радости твоя жизнь начинает двигаться в другое измере­ние. Ошибки и заблуждения начинают исчезать.

Поэтому не волнуйся об ошибках, заблуждениях и недостатках. Пусть тебя заботит только одна вещь, одно­единственное явление. Вложи всю свою энергию тотально в одну цель: как стать более сознательным, как стать более пробужденным. Если ты вложишь в это тотально всю свою энергию, это случится, это неизбежно. Это твое право от рождения.

Мораль озабочена хорошими качествами и плохими качествами. Хороший человек, согласно морали, — это человек честный, правдивый, подлинный, достойный доверия.

Человек осознанности — это не только хороший че­ловек, он гораздо большее. Для хорошего человека его добро — это все; для человека осознанности добро — это только побочное следствие. В то мгновение, когда ты сознаешь свое существо, добро следует за тобою, как тень. Тогда не нужно совершать никакого усилия, чтобы быть хорошим; добро становится твоей природой. Точно, как деревья зеленые, ты хороший.

Но «хороший человек» не обязательно осознан. Он прилагает большие усилия, чтобы быть хорошим, он бо­рется с плохими качествами — ложью или воровством, неправдой, нечестностью, насилием. Они есть в хорошем человеке, но в подавленной форме, и могут извергнуться в любое мгновение.

Хороший человек может превратиться в плохого очень легко, без всякого усилия — потому что все эти плохие качества есть, но только сверну­ты, подавлены усилием. Если он устранит усилие, они немедлен­но извергнутся в его жизнь. И эти хорошие качества только выработаны, не естественны. Он изо всех сил пытается быть че­стным, искренним, не лгать — но это усилие, это утомительно.

Хороший человек всегда серьезен, потому что он боится всех тех плохих качеств, кото­рые подавил. И он серьезен, потому что глубоко внутри желает, чтобы его почитали за его добро, чтобы его наградили. Он жаждет респектабельности. Ваши так называе­мые святые, самое большее — «хорошие люди».

Есть лишь один способ выйти за пределы «хорошего человека»: привнести больше осознанности в свое суще­ство. Осознанность — не что-то, что должно быть приви­то; она уже есть, ее нужно только разбудить. Когда ты полностью разбужен, что бы ты ни сделал, хорошо, а все, чего ты не делаешь, плохо.

Хороший человек должен прилагать безмерные уси­лия, чтобы делать хорошее и избегать плохого; плохое остается для него постоянным искушением. Это выбор:

каждое мгновение он должен выбирать хорошее, не вы­бирать плохого. Например, такой человек, как Махатма Ганди, — он хороший человек, всю жизнь он изо всех сил пытался быть на стороне добра. Но даже в возрасте се­мидесяти лет ему снились сексуальные сны, и он был в большой тревоге: «Что касается часов бодрствования, я могу удерживать себя совершенно свободным от секса. Но что я могу сделать во сне? Все, что я подавил днем, приходит ночью».

Это показывает лишь то, что это никуда не делось;это осталось внутри тебя и только ждало правильного момента. В то мгновение, когда ты расслабляешься, в то мгновение, как ты устраняешь усилие — а во сне ты должен, по крайней мере, расслабиться и удалить усилие быть хорошим, — все плохие качества, которые ты подав­лял, начинают становиться твоими снами. Твои сны — это твои подавленные желания.

Хороший человек находится в постоянном конфлик­те. Вся его жизнь — не жизнь радости; он не может смеяться от всего сердца, он не может петь, не может танцевать. Во всем и всегда он выносит суждения. Его ум полон осуждения и суждений — и поскольку он сам изо всех сил пытается быть хорошим, он судит и других по тем же критериям. Он не может принять тебя таким, как есть; он может тебя принять, лишь если ты удовле­творишь его требованиям и будешь хорошим. И поскольку он не может принимать людей такими, как есть, он их осуждает. Все ваши святые полны осуждения в отноше­нии всех; согласно им, все вы грешники. Это не качества подлинно религиозного человека. В под­линно религиозном человеке нет суждений, нет осуждения. Он знает одно: что ни одно дей­ствие не плохо и не хорошо — осознанность хороша, а неосо­знанность плоха. Ты можешь даже сделать что-то — неосо­знанно, — что кажется хорошим для всего мира, но для религиоз­ного человека это не хорошо. И ты можешь сделать что-то плохое, и тебя осудят все, кроме

религиозного человека. Он не может тебя осудить — по­тому что ты бессознателен; тебе нужно сострадание, не суждение. Не осуждение — ты не заслуживаешь ада, никто не заслуживает ада.

Когда ты приходишь к точке абсолютной осознаннос­ти, нет речи о выборе — ты просто делаешь то, что хоро­шо. Ты делаешь это невинно, точно так, как за тобой сле­дует твоя тень, — без усилия. Если ты бежишь, тень бе­жит; если ты останавливаешься, тень останавливается — но тень не прилагает никаких усилий.

Человека осознанности нельзя считать синонимичным хорошему человеку. Он хороший — но совершенно по-дру­гому, под совершенно другим углом. Он хороший не потому, что пытается быть хорошим; он хороший, потому что он осознан. И в осознанности все осуждающие слова, такие как «плохое», «злое», исчезают, как темнота исчезает в свете.

Религии решили оставаться только моральными ко­дексами. Это этические кодексы; они полезны для обще­ства, но не полезны для тебя, не полезны для индивиду­альности. Это удобства, созданные обществом. Естест­венно, если каждый начнет воровать, жизнь станет невоз­можной; если каждый начнет лгать, жизнь станет невоз­можной; если каждый будет нечестен, вы вообще не смо­жете существовать. Поэтому, на самом низшем из уров­ни, мораль нужна обществу, это социальное удобство, но не религиозная революция.

Не удовлетворяйся тем, чтобы только быть хорошим.

Помни: ты должен прийти к точке, где тебе не нужно даже думать о том, что хорошо и что плохо. Сама твоя осознанность, само твое сознание просто приводят тебя к тому, что хорошо, — нет никакого подавления. Я не назо­ву Махатму Ганди человеком осознанности, только хоро­шим человеком — и он действительно изо всех сил пы­тался быть хорошим. Я не подвергаю сомнению его на­мерения, но он был одержим тем, чтобы быть хорошим.

Человек осознанности ничем не одержим — в нем нет одержимости. Он просто расслаблен, спокоен и тих, в молчании и безмятежности. Из этого молчания, что бы ни расцвело, это хорошо. Это всегда хорошо — он живет в невыбирающей осознанности.

Таким образом, выйди за пределы обычной концеп­ции хорошего человека. Ты не будешь хорошим, ты не будешь плохим. Ты будешь просто бдительным, созна­тельным, осознанным, и тогда все, что последует, будет хорошо. Другими словами я могу сказать, что в тоталь­ной осознанности ты приобретешь качество божествен­ности, и хорошее — это лишь небольшой побочный про­дукт божественности.

Религии учили тебя быть хорошим, чтобы однажды ты смог найти Бога. Это невозможно — ни один хоро­ший человек никогда еще не находил божественности. Я учу прямо противоположному: найди божественность, и хорошее придет само собой. И когда хорошее приходит само собой, в нем есть красота, изящество, простота, скром­ность. Оно не просит награды ни здесь, ни в мире ином. Оно — само по себе награда.

Эксперименты в наблюдении

Люди наблюдают только других; они никогда не забо­тятся о том, чтобы наблюдать самих себя. Каждый наблю­дает — и это самое поверхностное наблюдение, — что дела­ет другой человек, какую одежду носит, как выглядит... Каж­дый наблюдает: наблюдение — не что-то новое, представля­емое в твоей жизни. Оно только должно быть углублено, отозвано от других и направлено на свои собственные чув­ства, мысли, настроения и в конце концов — на самого на­блюдателя.

Еврей сидит в поезде напротив священника.

— Скажите, Ваша Святость, — спросил еврей, — почему вы носите воротник задом наперед?

— Потому что я Отец, — отвечает священник.

— Я тоже отец, но не ношу воротник, как вы, — говорит еврей.

— Но, — говорит священник, — я отец многих тысяч.

— Тогда, — говорит еврей, — может быть, вам стоило бы носить задом наперед штаны, а не воротник!

Люди очень наблюдательны в отношении всех других. Двое идут с работы; внезапно начинается дождь.

— Скорее, — говорит первый, — раскрой зонт.

— Не поможет, — отвечает второй, — мой зонт полон дырок.

— Зачем же тогда ты его вообще принес?

— Я не думал, что пойдет дождь.

Вы можете очень легко смеяться над нелепыми поступка­ми других людей, но смеялись ли вы когда-нибудь над собой? Не ловили ли вы себя когда-нибудь на том, что делаете что-то нелепое? Нет, себя вы совершенно не наблюдаете. Все ваше наблюдение направлено на других, и это ничем не поможет.