Из Дхаммапады Гаутамы Будды. Одна из самых важных вещей, которые нужно понять о человеке, состоит в том, что человек спит

Предисловие

Одна из самых важных вещей, которые нужно понять о человеке, состоит в том, что человек спит. Он не просыпа­ется, даже когда думает, что проснулся. Его пробуждение очень хрупко; его пробуждение так крошечно, что его во­обще не стоит принимать во внимание. Его бодрствова­ние — только красивое, но совершенно пустое название.

Ты спишь ночью, ты спишь днем — с рождения до смерти ты продолжаешь переходить от одного образца сна к другому, но никогда на самом деле не просыпа­ешься. Не дурачь себя тем, что просыпаешься, просто открыв глаза. Пока не открылись внутренние глаза — пока ты не стал полным света, пока не научился видеть самого себя, видеть, кто ты такой, — не думай, что бодр­ствуешь. Это величайшая из иллюзий, в которых живет человек. И если ты предполагаешь, что уже проснулся, не может быть и речи о том, чтобы приложить усилия и действительно проснуться.

Вот первое, что должно глубоко просочиться в ваши сердца, — вы спите, крепко спите. День за днем вы спите и видите сны. Иногда сны снятся с открытыми глазами, иногда — с закрытыми, но вам снятся сны — ты есть сон. Ты еще не реальность.

Конечно, во сне, что бы ты ни делал, это бессмыслен­но. Что бы ты ни думал, это бесполезно, что бы ты ни проецировал, это остается ча­стью твоего сна и никогда не позволяет тебе увидеть то, что есть. Поэтому все будды на­стаивали только на одном: про­снись! Сознательно, многие века... все их учение может содержаться в одной единственной фразе: будь пробужден­ным. И они изобретали мето­ды, стратегии; они создавали контексты, пространства и энергетические поля, в кото­рых можно было бы шоковой терапией привести вас в осо­знанность.

Да, если только ты не подвергнешься шоку, не бу­дешь потрясен до самого основания, ты не проснешь­ся. Сон продолжался так долго, что достиг самых кор­ней твоего существа; ты им пропитан. Каждая клетка твоего тела и каждый фибр твоего ума наполнились сном. Это не маленькое явление. Поэтому нужно ог­ромное усилие, чтобы быть бдительным, чтобы быть вни­мательным, чтобы быть наблюдательным, чтобы стать свидетелем.

Если бы все будды мира согласились в чем-то од­ном, это было бы следующее: человек, какой он есть, — спит, а человек, каким он должен быть, — должен быть пробужденным. Пробуждение — это цель, и пробужде­ние — это вкус всех их учений. Заратустра, Лао-цзы, Иисус, Будда, Бахауддин, Кабир, Нанак — все пробуж­денные учили только одному... на разных языках, в раз­ных метафорах, но песня их остается прежней. Точно как все моря соленые на вкус, — попробуешь ли ты морскую воду на севере или на юге, вкус ее будет соле­ным, — так и пробуждение — вкус природы будды.

Но если ты будешь продолжать верить, что уже про­бужден, то не приложишь никаких усилий. Тогда нет и речи о том, чтобы приложить какие-то усилия, — зачем беспокоиться?

Из своих снов вы создали религии, богов, молитвы ритуалы, — ваши боги настолько же остаются частью ваших снов, как и что угодно другое. Ваша политика _. это часть ваших снов, ваши религии — это часть ваших снов, ваша поэзия, ваша живопись, ваше искусство, — что бы вы ни делали, поскольку вы спите, то и делаете все согласно своему состоянию ума.

Ваши боги не могут отличаться от вас. Кто их со­здаст? Кто придаст им форму, цвет и облик? Их создаете вы, их ваяете вы; у них такие же глаза, что и у вас, такие же носы — и точно такие же умы! В Ветхом Завете Бог говорит: «Я очень ревнивый Бог!» Кто мог создать такого Бога, который ревнив? Бог не может быть ревнивым, а если Бог и ревнив, что тогда плохого в ревности? Если даже Бог ревнив, почему вы должны думать, что делаете что-то плохое, испытывая ревность? Ревность божественна!

В Ветхом Завете Бог говорит: «Я очень гневный Бог! Если вы не последуете моим заповедям, я вас унич­тожу. Вы будете навечно брошены в ад. И поскольку я очень ревнивый, — говорит Бог, — не поклоняйтесь ни­кому другому. Я не могу этого потерпеть». Кто создал такого Бога? Должно быть, из собственной ревности, из собственного гнева вы создали такой образ. Это ваша проекция, ваша тень. Это отражает вас и никого друго­го. И то же самое со всеми богами всех религий.

Именно из-за этого Будда никогда не говорил о Боге. Он говорил:

— Какой смысл говорить о Боге с людьми, которые спят? Они будут слушать во сне. Они будут видеть сны обо всем, что им говорят, они создадут собственных бо­гов, которые будут совершенно фальшивыми, совершен­но бессильными, совершенно бессмысленными. Лучше, чтобы таких богов вообще не было.

Именно поэтому Будда не заинтересован в том, что­бы говорить о богах. Он заинтересован лишь в том, чтобы вас разбудить.

Есть история о буддистском просветленном масте­ре, который сидел однажды вечером на берегу реки, на­слаждаясь звуками воды, звуком ветра в кронах деревь­ев... К нему подошел человек и спросил:

— Не мог бы ты в одном слове передать мне сущ­ность своей религии?

Этот мастер остался в молчании, полном молчании,

словно не слышал вопроса. Человек сказал:

— Ты что, глухой?

— Я слышал твой вопрос и уже ответил на него! Ответ — молчание. Я остался в молчании — эта пауза, этот интервал и были моим ответом.

Человек сказал:

— Я не могу понять такого таинственного ответа. Не мог бы ты высказать это немного яснее?

И мастер написал на песке слово «медитация», паль­цем, маленькими буквами. Человек сказал:

— Теперь я могу прочитать. Это немного лучше, чем в прошлый раз. По крайней мере, у меня есть слово, и я могу о нем размышлять. Но не мог бы ты высказать

это еще немного яснее?

Мастер написал снова: «МЕДИТАЦИЯ». Конечно, теперь он написал буквами по-больше. Человек почувст­вовал себя немного смущенным, озадаченным, обижен­ным, сердитым. Он сказал:

— Снова ты пишешь «медитация»? Неужели ты не можешь сказать мне яснее?

И мастер написал большими, заглавными буквами:

«МЕДИТАЦИЯ».

— Кажется, ты сумасшедший! — сказал человек.

— Я уже достаточно далеко отошел от истины, — сказал мастер. — Первый ответ был правильным, вто­рой не совсем правильным, третий еще более непра­вильным, а четвертый — совершенно ошибочным, — по­тому что, написав «МЕДИТАЦИЯ» заглавными буква­ми, обожествляешь ее.

Именно поэтому Бог пишется с заглавной буквы. Каждый раз, когда ты хочешь сделать что-то высшим, предельным, ты пишешь это слово с заглавной буквы. Мастер сказал:

— Я уже совершил грех.

Он стер все эти слова и сказал:

— Пожалуйста, прислушайся к моему первому отве­ту — только в нем я был прав.

Тишина — это место, в ко­тором каждый пробуждается в то время как хаос ума погружа­ет в сон. И если ум твой все еще задает вопросы — значит ты спишь. Сидя безмолвно, в тишине, когда ум исчезает, ты можешь услышать щебетание птиц, и никакой работы ума полная тишина... это пение птиц, щебетание и никакой работы ума, внутреннее безмолвие, тогда пробуждение приходит к тебе. Оно не приходит извне, оно вырастает изнутри. В противном случае помни — ты спишь.

Понимание

Я вообще никогда не использую слово «отрече­ние». Я говорю: Радуйся жизни, медитации, красо­там мира, экстазу существования — радуйся всему! Преврати обыденное в священное. Преврати этот берег в дальний берег, преврати эту землю в рай.

И тогда косвенным образом начинает случаться некое отречение. Но оно случается, ты это не дела­ешь. Это не действие, это происшествие. Ты начина­ешь отрекаться от собственной глупости; ты начи­наешь отрекаться от мусора. Ты. начинаешь отре­каться от бессмысленных отношений. Ты начинаешь отрекаться от работ, которые не удовлетворяют твое существо. Ты начинаешь отрекаться от мест, в кото­рых рост невозможен. Но я не назову этого отречени­ем; я называю это пониманием, осознанностью.

Если ты носишь в руках камни, думая, что это бриллианты, я не скажу тебе отречься от этих кам­ней. Я скажу: «Будь бдительнее и присмотрись получше!» Если ты увидишь, что это не бриллианты, нужно ли будет от них отрекаться? Они сами собой выпадут у тебя из рук. Фактически, большое усилие и большая сила воли потребуются, чтобы продол­жать их носить. Но ты не сможешь продолжать их носить долго; однажды увидев, что они бесполезны, бессмысленны, ты неизбежно их выбросишь.

И как только твои руки пусты, ты можешь на­чать искать настоящие сокровища. А настоящие со­кровища — не в будущем. Настоящие сокровища — прямо сейчас, здесь.

О Людях и Крысах

Пробуждение — это путь к жизни.

Дурак, спит, словно он уже мертв,

Но мастер пробужден, и он живет вечно.

Он наблюдает. Он ясен.

Как он счастлив! Ибо он видит, что пробуждение есть жизнь.

Как он счастлив, следуя пути пробужденных!

С великой настойчивостью он медитирует В поисках свободы и счастья,

Из Дхаммапады Гаутамы Будды

Мы постоянно живем абсолютно невнимательно к тому, что происходит вокруг нас. Да, мы стали очень эффек­тивными в том, чтобы что-то делать. Что бы мы ни делали, мы стали в этом настолько эффективными, что для этого нам больше не требуется никакой осознан­ности. Это стало механическим, автоматическим. Мы функционируем, как роботы. Мы еще не люди; мы ма­шины.

Именно это снова и снова говорил Георгий Гурджиев — что человек существует, как машина. Многих людей это оскорбляло, потому что никому не нравится, когда его называют машиной. Машины хотят, чтобы их называли богами; тогда они очень довольны и раздува­ются от радости. Гурджиев часто называл этих людей машинами, и он был прав. Если ты понаблюдаешь себя, то узнаешь, насколько механически себя ведешь.

Русский психолог Павлов и американский психолог Скиннер на девяносто девять и девять десятых процен­та правы в отношении человека: они верят, что чело-век — это прекрасная машина, ничего больше. В нем нет никакой души. Я говорю, что в девяносто девяти и девяти десятых процента случаев они правы; они упу­скают из виду лишь небольшой сектор. В этом неболь­шом секторе — будды, пробужденные. Но это им про­стительно, потому что Павлов никогда не сталкивался с буддой — он сталкивался только с такими людьми, как вы.

Скиннер изучал людей и крыс и не нашел между ними никаких различий. Крысы — простые существа, вот и все; человек немного сложнее. Человек — это очень сложная машина, крысы — машины попроще. Крыс изучать легче; именно поэтому психологи всегда изучают крыс. Изучая крыс, они выводят заключения о человеке — и их заключения почти правильны. Я гово­рю «почти», заметьте, потому что эта одна десятая про­цента — самое важное из всех когда-либо случивших­ся явлений. Будда, Иисус, Мухаммед — эти немногие пробужденные являются настоящими людьми. Но где найдет будду Б. Ф. Скиннер? Не в Америке, конечно...

Я слышал:

Кто-то спросил раввина:

— Почему Иисус решил не рождаться в двадцатом веке в Америке?

Раввин пожал плечами и ответил:

— В Америке? Это было бы невозможно. Во-первых, сможете ли вы найти непо­рочную деву? И во-вторых, где вы найдете трех мудрецов?

Где Б. Ф. Скиннеру найти будду? И даже если бы он нашел будду, его предубеждения, предрассудки и идеи не дали бы ему его увидеть. Он будет продолжать ви­деть крыс. Он не может понять ничего такого, чего бы не могли делать крысы. Как же, крысы не медитируют, крысы не становятся просветленными. А его концепция человека — увеличенная модель крысы. И все же я го­ворю, что он прав в отношении подавляющего боль­шинства людей; его заключения не ошибочны, и будды согласятся с ним в отношении так называемого нор­мального человечества. Нормальное человечество креп­ко спит. Даже животные так крепко не спят.

Видели ли вы оленя в лесу — каким вниматель­ным он выглядит, как бдительно движется? Видели ли вы птицу на дереве — как разумно она продолжает наблюдать все, что происходит вокруг нее? Подойди к птице — она позволит тебе приблизиться лишь на опре­деленное расстояние. Стоит тебе сделать лишь шаг за его пределы, и она улетит. В ней есть определенная бдительность в отношении своей территории. Если кто-то вторгается на эту территорию, это опасно.

Если вы оглянетесь вокруг, вы удивитесь: человек кажется самым сонным животным на земле.

На аукционе, где распродавалось имущество город­ского борделя, женщина купила себе попугая. Две неде­ли она закрывала его клетку платком в надежде, что это поможет птице забыть ее вульгарный лексикон. Когда же в конце концов клетка была открыта, попугай огля­делся по сторонам и изрек:

— Ар-р! Нов-вый дом. Нов-вая Мадам.

Когда вошли дочери этой женщины, он добавил:

— Ар-р! Нов-вые девочки.

Когда же вечером пришел с работы ее муж, попугай сказал:

— Ар-р! Ар-р! Стар-рые добр-рые клиенты!

Человек пребывает в очень низменном состоянии. Фак­тически, именно в этом смысл христианской притчи о паде­нии Адама и его изгнании. Почему Адам и Ева были изгна­ны из рая? Они были изгнаны за то, что съели плод знания.

Они были изгнаны за то, что ста­ли умами и утратили сознание. Если ты становишься умом, ты теряешь сознание — ум озна­чает сон, ум означает шум, ум означает механичность. Стано­вясь умом, ты теряешь сознание.

Таким образом, вся работа, которая должна быть продела­на, состоит в том, чтобы сно­ва стать сознанием и лишить­ся ума. Ты должен выбросить

из своей системы все, что собралось в ней как знание. Именно это знание удерживает тебя во сне; таким об­разом, чем более человек знающий, тем более он спит.

Таким же было и мое собственное наблюдение. Не­винные деревенские жители гораздо более чутки и бди­тельны, чем профессора в университетах или пандиты в храмах. Пандиты — не кто иной, как попугаи; акаде­мики в университетах — не что иное, как священный коровий навоз, полный бессмысленного шума, — просто умы, никакого сознания.

Люди, которые работают с природой: фермеры, садов­ники, дровосеки, плотники, художники, — гораздо более бдительны, чем люди, которые занимают в университе­тах посты деканов, проректоров и ректоров. Потому что, когда ты работаешь с природой, природа бдительна. Де­ревья бдительны; форма их бдительности, несомненно, отличается от нашей, но они очень бдительны.

Сейчас эта бдительность получила научные доказа­тельства. Если приходит дровосек, с топором в руках и намерением срубить дерево, все деревья, воспринимаю­щие его приближение, начинают дрожать. Сейчас этому есть научные доказательства; я не поэтизирую, я это говорю вполне научно. Сейчас есть инструменты, при помощи которых можно определить, счастливо дерево или несчастно, испугано ли, печально или восторженно. Когда приближается дровосек, при виде его деревья дро­жат. Они осознают, что приближается смерть. А дрово­сек еще не срубил дерева — он только приближается...

И еще одно, что еще более странно: если дровосек просто идет мимо, без намерения срубить дерево, тогда ни одно дерево не пугается. Это тот же самый дровосек с тем же самым топором. Кажется, на деревья воздей­ствует его намерение срубить дерево. Это означает, что деревья воспринимают его намерение; это означает, что деревья считывают саму его вибрацию.

И еще более значительный факт, замеченный наукой:

если ты идешь в лес и убиваешь животное, это потрясает не только окружающее животное царство, но и деревья. Если ты убиваешь оленя, все олени кругом чувствуют виб­рацию убийства, и им становится грустно; их охватывает великая дрожь. Внезапно им становится страшно без вся­кой определенной причины. Может быть, они не видели, как был убит олень, но каким-то образом, тонким образом, на них это повлияло — как повлияло и на деревья, на попугаев, на тигров, на орлов, на травинки. Случилось убий­ство, случилось разрушение, случилась смерть — это влия­ет на все вокруг. Человек кажется самым сонным...

На эти сутры Будды нужно глубоко медитировать, их нужно впитать, понять. Он говорит:

Пробуждение — это путь к жизни.

Ты жив лишь пропорционально тому, насколько ты осознан. Осознанность — это разница между жизнью и смертью. Ты не жив лишь потому, что дышишь, ты не жив лишь потому, что у тебя бьется сердце. Физиологи­чески в тебе можно поддерживать жизнь в больнице, без всякого сознания. Твое сердце будет продолжать биться, и ты сможешь дышать. Тебя можно поддержи­вать механически в таком состоянии, что ты останешь­ся живым много лет — в том смысле, что будет про­должаться твое дыхание, сердце будет продолжать бить­ся, и кровь будет продолжать циркулировать. В развитых странах мира сейчас есть много людей, ведущих овощ­ное существование в больницах, потому что развитие технологии сделало возможным откладывать смерть на неопределенный срок — многие годы в тебе можно поддерживать жизнь. Если это жизнь, тогда в тебе мож­но поддерживать жизнь. Но это совершенно не жизнь. Просто овощное существование; это не жизнь.

У будд определение другое. Их определение состоит в сознании. Они не говорят, что ты жив, потому что можешь дышать, они не говорят, что ты жив, потому что v тебя циркулирует кровь; они говорят, что ты жив, лишь если ты пробужден. Таким образом, кроме пробужден­ных, никто по-настоящему не жив. Вы трупы — ходя­щие', говорящие, что-то делающие, вы роботы.

Пробуждение — это путь к жизни, говорит Будда. Станьте более пробужденными, и вы станете более жи­выми. А жизнь есть Бог — никакого другого Бога нет. Поэтому Будда говорит о жизни и осознанности. Жизнь составляет цель, осознанность — методологию, технику, чтобы ее достичь.

Дурак спит...

Спит каждый, поэтому под дураком подразумевается каждый из вас. Не обижайтесь. Факты нужно констати­ровать, как есть. Вы действуете во сне; именно поэтому вы продолжаете спотыкаться, продолжаете делать вещи, которых не хотите делать. Вы продолжаете делать вещи, которых решили не делать. Вы продолжаете делать вещи, о которых знаете, что они неправильны, и не делаете ве­щей, о которых знаете, что они правильны.

Как это возможно? Почему вы не можете идти пря­мо? Почему продолжаете сбиваться на ответвления и заходить в никуда не ведущие тупики? Почему вы про­должаете заблуждаться?

Студента театрального училища впервые пригласили сыграть небольшую роль в пьесе. В определенном месте он должен был выйти на сцену, вытянув перед собой руки, словно подавая меч, и сказать главному герою:

— Волобуев, вот ваш меч!

Он стал так интенсивно репетировать и готовиться, что друзья стали его дразнить:

— Спорим, что вместо «Волобуев» ты скажешь «Во-лох...ев»!

Было заключено пари, и он стал тренироваться еще интенсивнее. Наконец наступил день премьеры. В на­значенный момент дебютирующий актер вышел на сцену, направив все внимание на то, чтобы не оговориться, и вытянул перед собой руки, словно подавая тяжелый меч.

Воло-бу-ев! — говорит он во всю мощь своего голоса и, бросив торжествующий взгляд на друзей, сидя­щих в зале, объявляет: — Вот ваш х...й! *

Анекдот, основанный на игре слов, в связи с просьбой Ошо переводить его, а не его слова, даже если это неправильно, перевод­чик позволяет себе заменить аналогичным, интегрированным в русский язык, театральным анекдотом, так как чувствует, что объ­ясненная шутка перестает быть смешной, а в этом месте, по ощу­щению переводчика, переводу подлежат более шок и смех, чем буквальные слова и выражения.

Происходит именно так. Наблюдайте свою жизнь — все что вы продолжаете делать, так несуразно и создает такую сумятицу. У вас нет никакой ясности, у вас нет никакой восприимчивости. Вы не бдительны. Вы не можете видеть, не можете слышать — конечно, у вас есть уши, которые слышат, но нет никого внутри, кто понимал бы услышанное. Конечно, у вас есть глаза, ко­торые видят, но никто не присутствует внутри. И вот ваши глаза продолжают видеть, а уши — слышать, но вы ничего не понимаете. На каждом шагу вы спотыкае­тесь, на каждом шагу делаете какую-то глупость... И все же продолжаете считать себя осознанными.

Отбросьте эту идею совершенно. Отбросить ее — великий скачок, великий шаг, потому что, как только идея «Я осознаю» отброшена, ты начнешь исследовать и ис­кать пути и средства к тому, чтобы действительно на­чать осознавать. Поэтому первое, что должно просочиться в тебя, — это что ты спишь, крепко спишь.

Современная психология обнаружила несколько важ­ных вещей; и, хотя их открыли лишь интеллектуально, все же это хорошее начало. Если они интеллектуально открыты, рано или поздно они будут экзистенциально пережиты.

Фрейд был великим пионером; конечно, не буддой, но все же человеком большой важности, потому что он первым заставил большую часть человечества признать идею того, что в нем скрыто бессознательное. Созна­тельный ум — это только одна десятая часть, а бессоз­нательный ум гораздо больше сознательного.

Его ученик, Юнг, пошел немного дальше, немного глуб­же и обнаружил коллективное бессознательное. Теперь нужен еще кто-то, кто обнаружил бы еще одно, что есть в человеческой природе, — и я надеюсь, что рано или поздно психологические исследования это откроют, — космическое бессознательное. О нем говорят Будды.

Мы можем говорить о сознательном уме... — очень хрупкая вещь, очень небольшая часть твоего существа. Под ним находится подсознательный ум, — ты смутно ощущаешь, что он тебе что-то шепчет, но не можешь понять, что именно. Он всегда стоит позади сознательного и дергает его за веревочки. Третий слой — бессоз­нательный ум, с которым ты сталкиваешься лишь в снах или под воздействием наркотиков. За ним — коллектив­ный бессознательный ум. С ним ты сталкиваешься, лишь глубоко исследуя бессознательный ум; тогда ты нахо­дишь коллективное бессознательное. А если ты пойдешь еще дальше и глубже, то придешь к космическому бессоз­нательному. Космическое бессознательное — это сама природа. Коллективное бессознательное — это все че­ловечество, которое жило до сих пор; это часть тебя. Бессознательное — это твое индивидуальное бессозна­тельное, которое подавило в тебе общество и которому не было позволено выразиться; поэтому оно входит че­рез черный ход, в снах.

А сознательный ум... Я буду называть его так назы­ваемым сознательным умом, потому что он действитель­но только так называемый. Он безмерно мал; но даже если он лишь едва мерцает, все равно он важен, потому что содержит семя; семена всегда очень малы. В нем содержится огромный потенциал. Он открывает совер­шенно другое измерение. Точно так же, как Фрейд от­крыл измерение под сознательным, Шри Ауробиндо от­крыл измерение над сознательным. Фрейд и Шри Ауро­биндо — два самых важных человека этого века. Оба они интеллектуалы, ни один из них не пробужден, но они сослужили человечеству огромную службу. Интел­лектуально они дали нам осознать, что мы не так малы, как кажемся на поверхности, что эта поверхность скры­вает великие глубины и высоты.

Фрейд вошел в глубины, Шри Ауробиндо попытался проникнуть в высоты. Над нашим так называемым со­знательным умом находится настоящий сознательный ум; он достигается только в медитации. Когда к ваше­му обычному сознательному уму добавляется медитация, когда обычный сознательный ум сочетается с медита­цией, он становится настоящим сознательным умом.

За настоящим сознательным умом — сверхсозна­тельный ум. В медитации ты получаешь лишь его про­блески. Медитация — это блуждание в темноте. Да, открываются некоторые окна, но ты снова и снова па­даешь обратно. Сверхсозна­тельный ум означает самадхи — ты достиг кристально чистой восприимчивости, ты достиг интегрированной осо­знанности. Теперь ты не мо­жешь упасть ниже нее; она твоя. Она остается с тобой даже во сне.

За пределами сверхсозна­тельного — коллективное сверхсознательное ; коллек­тивное сверхсознательное — это то, что во всех религиях

известно как «бог». А за пределами коллективного сверх­сознательного — космическое сверхсознательное, выхо­дящее за пределы даже богов. Будда называет его нир­ваной, Махавира называет его кайвальей, индуистские мистики называют его мокшей; вы можете называть его истиной.

Это девять состояний твоего существа. А ты жи­вешь лишь в небольшом уголочке своего существа — в крошечном сознательном уме. Ты подобен человеку, у которого есть дворец и который совершенно забыл о дворце и начал жить у его дверей — думая, что больше ничего нет.

Фрейд и Шри Ауробиндо — великие интеллектуаль­ные гиганты, пионеры, философы, хотя их работы во мно­гом основываются на догадках. Вместо того чтобы учить студентов философии Бертрана Расселла, Альфреда Нор-та Уайтхеда, Мартина Хайдеггера и Жан-Поля Сартра, лучше было бы рассказывать людям больше о Шри Ау­робиндо, потому что он был одним из величайших фило­софов этого века. Но академический мир им пренебре­гает, совершенно его игнорирует. Причина в том, что даже просто почитать Шри Ауробиндо достаточно, что­бы возникло ощущение собственной неосознанности. Он сам еще не будда, но все же он создаст для тебя смущающую ситуацию. Если он прав, что тебе делать? Почему ты не исследуешь высоты своего существа?Фрейда приняли с большим сопротивлением, но в конце концов приняли. Шри Ауробиндо еще даже не приняли. Фактически, его даже никто не опровергает:его просто игнорируют. И причина ясна. Фрейд говорит о чем-то низшем, чем ты, — это не смущает; ты мо­жешь хорошо себя чувствовать, зная, что ты сознателен, а под твоим сознанием есть подсознательное, бессозна­тельное и коллективное бессознательное. Но эти состо­яния ниже тебя; ты на вершине, ты можешь чувство­вать себя очень хорошо. Но, изучая Шри Ауробиндо, ты почувствуешь смущение, обиду, потому что есть состоя­ния выше твоего — человеческому это никогда не хо­чется признавать, что что-то может быть выше него. Человеку хочется считать себя величайшей из вершин, кульминацией, Гуришанкаром, Эверестом — и верить, что выше него ничего нет...

И это дает очень хорошее чувство: отрицая свое собст­венное царство, отрицая свои собственные вершины, вы чувствуете себя очень хорошо. Посмотрите, как это глупо.

Будда прав. Он говорит: Дурак спит, словно он уже мертв, но мастер пробужден, и. он живет вечно.

Осознанность вечна, она не знает смерти. Умирает лишь неосознанность. Поэтому, если ты останешься бессозна­тельным, спящим, тебе придется снова умереть. Если ты хочешь избавиться от всего несчастья снова и снова рож­даться и умирать, если хочешь избавиться от колеса жизни и смерти, тебе придется стать абсолютно бдительным. Тебе придется подниматься в сознании выше и выше.

Эти вещи — не для восприятия на интеллектуаль­ной почве; эти вещи должны стать опытом, эти вещи должны стать экзистенциальными. Я говорю не для того, чтобы философски вас убедить, потому что философское убеждение не приносит ничего, никакого урожая. На­стоящий урожай приходит, лишь когда ты совершаешь великое усилие, чтобы проснуться.

Но эти интеллектуальные путеводители могут со­здать в тебе желание, жажду; могут дать тебе осознать потенциал, осознать свои возможности; могут дать тебе осознать, что ты не то, чем кажешься, — ты гораздо большее.

Дурак, спит, словно уже мертв, но мастер про­бужден, и он живет вечно. Он наблюдает. Он ясен.

Простые и красивые слова. Истина всегда проста и всегда красива. Просто увидьте простоту этих двух ут­верждений... но сколько в них содержится! Миры внут­ри слов, бесконечные миры... — Он наблюдает. Он ясен.

Единственное, чему нужно научиться, — это наблю­дение. Наблюдай! Наблюдай каждое действие, которое совершаешь. Наблюдай каждую мысль, проходящую в уме. Наблюдай каждое желание, охватывающее тебя. Наблюдай даже незначительные жесты — как ты хо­дишь, говоришь, ешь, принимаешь ванну. Продолжай на­блюдать, во всем, везде. Пусть все становится возможно­стью наблюдать.

Не ешь механически, не продолжай просто набивать себя пищей — будь очень наблюдательным. Жуй тща­тельно и наблюдательно... и ты удивишься тому, сколько упускал до сих пор, потому что каждый кусок будет приносить огромное удовлетворение. Если ты ешь на­блюдательно, еда станет вкуснее. Даже обычная еда ста­нет самой вкусной, если ты наблюдателен; а если ты не наблюдателен, ты можешь есть самую вкусную еду, но в ней не будет вкуса, потому что нет никого, кто мог бы наблюдать. Ты просто продолжаешь набивать себя пи­щей. Ешь медленно, наблюдательно; каждый кусок нуж­но прожевать, почувствовать.

Вдыхай запах, ощущай прикосновение, чувствуй по­рыв ветра и солнечные лучи. Смотри на луну, и стань просто безмолвным водоемом наблюдательности, и луна будет отражаться в тебе в безмерной красоте.

Двигайся по жизни, оставаясь полностью наблюдатель­ным. Снова и снова ты забудешь. Не становись из-за это­го несчастным; это естественно. Миллионы жизней ты никогда не пытался наблюдать, и это так просто и естест­венно, что ты продолжаешь забывать снова и снова. Но в то же мгновение, как вспоминаешь, наблюдай снова.

Помни одно: когда вспоминаешь, что забыл наблю­дать, не сожалей, не раскаивайся; иначе ты потеряешь время даром. Не чувствуй себя несчастным: «Я снова упустил». Не начинай чувствовать: «Я грешник». Не начинай себя осуждать, потому что это сущая потеря времени. Никогда не раскаивайся в прошлом! Живи в этом мгновении. Если ты забыл, ну и что? Это естествен­но — это стало привычкой, а привычки умирают с тру­дом. И это не просто привычка, усвоенная за одну жизнь;

эти привычки устанавливались миллионы жизней. По­этому, если ты можешь оставаться наблюдательным хотя бы несколько мгновений, будь благодарен. Даже эти несколько мгновений — больше, чем можно ожидать. Он наблюдает. Он ясен.

И когда ты наблюдаешь, возникает ясность. Почему ясность возникает из наблюдения? Потому что, чем бо­лее ты в наблюдении, тем более и более замедляется твоя поспешность. Ты становишься изящнее. По мере того как ты наблюдаешь, болтовни становится меньше и меньше, потому что энергия, становившаяся болтовней, начинает становиться наблюдением — та же самая энер­гия! Теперь больше и больше энергии будет преобразо­вано в наблюдение, и ум не будет получать питания. Мысли будут становиться тоньше и тоньше, они начнут терять в весе. Мало-помалу они начнут отмирать. А ког­да мысли умирают, возникает ясность. Теперь твой ум пре­вращается в зеркало.

Как он счастлив! И ког­да человек ясен, он блажен. Именно замешательство ста­новится коренной причиной несчастья; именно ясность становится основой блажен­ства. Как он счастлив! Ибо он видит, что пробужденность есть жизнь.

И теперь он знает, что смерти нет, потому что пробужденность никогда не мо­жет быть разрушена. Когда приходит смерть, будешь наблюдать и ее. Ты умрешь, наблюдая, — наблюдение не умрет. Твое тело исчезнет, прах вернется во прах, но наблюдение останется; оно станет частью космического целого. Оно станет косми­ческим сознанием.

В эти мгновения пророки Упанишад объявляют:

«Ахам брахмасми — Я космическое сознание». В одно из таких мгновений Аль-Хилладж Мансур объявил:

«.Аналь хак! — Я истина!» Это высоты, принадлежа­щие тебе по праву. Если ты их не достигаешь, за это ответствен ты и никто другой.

Как он счастлив! Ибо он видит, что пробуждение

есть жизнь.

Как он счастлив, следуя пути пробужденных!

С великой настойчивостью он медитирует

В поисках свободы и счастья.

Слушайте эти слова очень внимательно. С великой настойчивостью... Пока ты не приложишь тотального усилия, чтобы проснуться, этого не случится. Частичные усилия бесполезны. Ты не можешь быть наполовину здесь, наполовину там; не можешь быть чуть теплым. Это не поможет. Чуть теплая вода не испарится; чуть теплые попытки быть бдительным обречены на поражение.

Трансформация происходит, лишь если ты вкладыва­ешь в нее тотально всю свою энергию. Когда ты ки­пишь при ста градусах нагрева, ты испаряешься, и про­исходит алхимическая перемена. Тогда ты начинаешь подниматься вверх. Вы не замечали? — вода течет вниз, но пар поднимается вверх. Точно так же происходит и это: бессознательность течет вниз, сознание поднима­ется вверх.

И еще одно: «вверх» синонимично «внутрь», а «вниз» — «наружу». Сознание движется внутрь, бессознательность — наружу. Бессознательность удерживает вас в полной тьме; ваши глаза остаются постоянно сфокусированными на других. Это создает своего рода экстравертность и удер­живает вас снаружи. Сознание создает внутреннее про­странство. Оно делает вас интровертами; оно вводит вас вовнутрь, глубже и глубже.

Глубже и глубже также значит выше и выше; глуби­на и высота растут одновременно, точно как растет де­рево. Ты видишь только, что оно движется вверх, но не видишь, что корни движутся вниз. Но сначала корни должны опуститься вниз, и лишь тогда дерево может расти вверх. Если дерево хочет дотянуться до неба, ему придется пустить корни к самому дну, в самые глуби­ны. Дерево растет одновременно в обоих направлени­ях. Точно таким же образом сознание растет вверх... вниз, пуская корни в глубь твоего существа.

Корни Страдания

Страдание это состояние бессознательности. Мы не­счастны, потому что не осознаем, что делаем, что думаем, что чувствуем, — в каждое мгновение мы постоянно сами себе противоречим. Действие движется в одном направлении, мышление — в другом, чувства — в тре­тьем. Мы постоянно разваливаемся на части, становим­ся более и более раздробленными. Именно это и есть страдание — мы теряем целостность, теряем единство. Мы становимся просто периферией, абсолютно лишен­ной центра. И естественно, жизнь, которая не гармонич­на, будет несчастной, трагиче­ской; будет бременем, которое нужно кое-как тащить в стра­дании. Самое большее — мы можем сделать это страдание менее болезненным. В нашем распоряжении тысяча и одна разновидность обезболиваю­щих средств.

Это не только алкоголь и наркотики — так называемые религии тоже действуют, как опиум. И естественно, все ре­лигии против наркотиков, по­тому что они сами работают на том же рынке; они конку­рируют. Если люди принима­ют опиум, они могут не быть религиозными; у них может не быть потребности в том, чтобы быть религиозными. Они нашли свой опиум, за­чем беспокоиться о религии? Опиум дешевле, с ним меньше возни. Если люди принимают марихуану, ЛСД и другие более изощренные наркотики, естественно, они не будут религиозными, потому что религия — это очень примитивный наркотик. Поэтому все религии против наркотиков. Причина не в том, что они действительно против наркотиков. Причина в том, что наркотики создают кон­куренцию, и конечно, если людям не позволить прини­мать наркотики, они обречены на то, чтобы попасться в ловушки священников, потому что им больше ничего не остается. Это способ каждой из религий создать моно­полию, чтобы на рынке оставался только ее собствен­ный опиум, а все остальные были запрещены.

Люди живут в страдании. Из него есть лишь два выхо­да: либо стать медитирующи­ми — бдительными, осознан­ными, сознательными... это тяжелое дело. Для этого ну­жен хребет. Более дешевый путь — найти что-то, что сде­лает тебя более бессознатель­ным, чем ты уже есть, чтобы ты смог перестать чувствовать страдание... Найти что-то, что делает тебя совершенно нечув­ствительным, что-то опьяняю­щее, болеутоляющее, что сде­лает тебя бессознательным, чтобы ты мог бежать в бес­сознательность и совершенно забыть о своей тревоге, тоске, бессмысленности.

Второй путь — не истин­ный. Второй путь лишь дела­ет страдание немного более комфортным, немного более вы­носимым, немного более удоб­ным. Но это не помогает — это не трансформирует тебя. Единственная возможная транс­формация случается в медита­ции, потому что медитация — единственный метод, делаю­щий вас осознанным. Для меня медитация — единственная истинная религия. Все осталь­ное — фальшивка. Есть раз­ные сорта опиума: христианство, индуизм, ислам, джай­низм, буддизм, — но все это лишь разные сорта. Вмести­лища различаются, но содержимое остается прежним: все они помогают вам так или иначе подстроиться под свое страдание. Мое усилие здесь в том, чтобы вывести вас за пре­делы страдания. Не стоит подстраиваться под страда­ние; есть возможность быть совершенно свободным от страдания. Но тогда путь будет тяжким; тогда путь бу­дет вызовом.

Тебе придется осознать свое тело и то, что ты с ним делаешь...

Однажды Будда читал лекцию, и послушать его при­шел один король. Он сидел прямо перед Буддой и посто­янно шевелил большим пальцем ноги. Будда перестал говорить и посмотрел на большой палец короля. Когда Будда посмотрел на него, король, естественно, перестал им шевелить. Будда снова заговорил, и снова он начал шевелить большим пальцем ноги. Тогда Будда спросил:— Почему ты это делаешь?

Король сказал: — Только когда ты перестал говорить и посмотрел на мой палец, я осознал, что делал; все остальное время я этого не осознаю.

— Это твой палец, и ты его не осознаешь... Тогда ты можешь даже убить человека, не осознавая этого!

Точно таким же образом могут совершаться убий­ства, и убийцы могут этого не осознавать. Много раз бывало так, что в суде убий­цы категорически отрицали, что кого-то убили. Сначала считалось, что они обманыва­ют суд, но последние исследо­вания показывают, что они не лгут; они совершили убийст­во в совершенно бессозна­тельном состоянии. Они были так взбешены, так разъярены, что оказывались совершенно одержимыми своим гневом. А когда ты взбешен, тело выде­ляет определенные опьяняю­щие яды, и кровь становится отравленной. Быть в бешен­стве значит быть в состоянии временного безумия. И чело­век забывает об этом все, по­тому что совершенно этого не осознает. И именно так люди влюбляются, убивают друг дру­га, совершают самоубийство, делают всевозможные вещи.

Первый шаг в осознанно­сти — стать очень вниматель­ным к своему телу. Мало-по­малу человек становится бдительным в каждом жесте, в каждом движении. По мере того как ты становишься более осознанным, начинает происходить чудо: многие вещи, которые ты делал раньше, просто исчезают. Твое тело становится более расслабленным, более сонастроенным, глубокий мир воцаряется в твоем теле, тонкая музыка пульсирует в твоем теле.

Тогда начни осознавать мысли — то же самое нуж­но сделать с мыслями. Они тоньше тела и, конечно, го­раздо опаснее. И когда ты осознаешь мысли, тебя уди вит, что происходит у тебя внутри. Если ты запишешь все, что происходит в тебе в любое мгновение, тебя ждет великая неожиданность. Ты не поверишь: «И это продолжается у меня внутри?» Просто продолжай писать де­сять минут. Закрой двери, за­при двери и окна, чтобы ни­кто не мог войти, и будь абсо­лютно честным — и разожги огонь, чтобы сжечь написан­ное! — никто не узнает, кро­ме тебя. И тогда будь дейст­вительно честным; продолжай записывать все, что происхо­дит внутри ума. Не истолко­вывай этого, не меняй, не ре­дактируй. Просто перенеси это на бумагу, в голом виде, в точности, как есть. Через десять минут прочитай — и ты увидишь вну­три безумный ум! Мы не осознаем, что все это безумие продолжается, как подводное течение. Оно влияет на все, что только значительно в твоей жизни. Оно влияет на то, что ты делаешь; оно влияет на все. И полная сумма всего этого и есть твоя жизнь!

Таким образом, этого сумасшедшего нужно изме­нить. И чудо осознанности в том, что не нужно делать ничего, кроме как стать осознанным. Само явление на­блюдения этого меняет все. Мало-помалу сумасшед­ший исчезает. Мало-помалу мысли начинают следо­вать определенному образцу: их хаоса больше нет, они становятся более и более космосом. И тогда воцаряет­ся более глубокий мир.

И когда твое тело и ум в покое, ты увидишь, что и они сонастроены друг с другом, между ними есть мост. Теперь они не бегут в разные стороны, не едут на раз­ных лошадях. Впервые есть гармония, и эта гармония оказывает огромную помощь в том, чтобы работать над третьим шагом — то есть осознавать чувства, эмоции, настроения. Это самый тонкий слой и самый трудный, но если ты можешь осознавать мысли, это всего лишь один шаг дальше. Нужна лишь немного более интен­сивная осознанность, и ты начнешь отражать свои на­строения, эмоции, чувства.Как только ты осознаешь все эти три слоя, они со­единяются в одно явление. И когда эти три слоя стано­вятся одним, начинают действовать в полной гармонии, вибрировать вместе, ты можешь почувствовать музыку всех трех: они становятся оркестром — и тогда случа­ется четвертое. Этого ты не можешь сделать — это случается само собой, это дар целого. Это награда для тех, кто сделал эти три шага. Четвертое — это предельная осознанность, которая делает человека пробужденным. Человек осознает соб­ственную осознанность — это четвертое. Это делает человека буддой, пробужденным. И только в таком про­буждении человек узнает, что такое блаженство. Бла­женство — это цель, осознанность — путь к нему.

Личные Миры

Гераклит говорит:

В мгновения бодрствования

Люди так же забывчивы и небрежны

К тому, что вокруг них происходит,

Как и когда спят.

Дураки, хотя и слышат,Все равно что глухие;

К ним применима пословица:

Где бы они ни были, Их там нет.

Человек не должен действовать или говорить,Словно во сне.

Пробужденные живут в одном общем мире;

Каждый из спящих — в своем собственном.

Что бы мы ни видели, когда бодрствуем, — это смерть,

Когда спим, — это сны.

Гераклит касается глубочайшей проблемы человека, и она заключается в том, что человек крепко спит наяву.

Ты спишь, когда спишь, но спишь и когда бодрству­ешь. Какой в этом смысл? — потому что именно это говорит и Будда, именно это говорит и Иисус, именно это говорит Гераклит. Вы выглядите так, словно совер­шенно проснулись; глубоко внутри продолжается сон.

Даже прямо сейчас глубоко внутри вы видите сны. Продолжается тысяча и одна мысль, и вы не осознаете, что происходит, не осознаете, что делаете, не осознаете, хто вы. Вы движетесь так, как движутся люди во сне.

Наверное, вы знали кого-то, кто ходит и что-то дела­ет во сне, а потом снова засыпает. Есть болезнь, которая называется сомнамбулизм. Многие люди ночью встают с постели; у них открыты глаза, они могут двигаться! Они могут ходить, могут найти дверь. Они идут на кухню, на­чинают что-то есть; потом возвращаются и снова ложат­ся в постель. И если утром их об этом спросить, они ничего не вспомнят. Самое большее, если они попытают­ся вспомнить, то увидят, что прошлой ночью им приснил­ся сон о том, что они проснулись и пошли на кухню. Но это был сон, самое большее; даже его вспомнить трудно.

Многие люди совершили преступления; многие убий­цы, оказавшись в суде, говорили, что ничего не знают, что не помнят, чтобы они когда-нибудь сделали такую вещь. Дело не в том, что они обманывают суд, — нет. Сейчас психоаналитики пришли к выводу, что они не обманывают, не хитрят; они говорят абсолютную прав­ду. Они не совершали убийства — ...они крепко спали, когда его совершили, словно это был сон. Этот сон глуб­же обычного сна. Этот сон подобен опьянению: ты мо­жешь кое-как двигаться, что-то делать, можешь также немного осознавать это — но остаешься пьяным. Ты не знаешь точно, что происходит. Что ты сделал в про­шлом? Можешь ли ты в точности это вспомнить, вспом­нить, почему ты это сделал? Что с тобой случилось? Был ли ты бдителен, когда это случилось? Ты влюбляешься, не зная, почему; ты злишься, не зная, почему. Ты нахо­дишь предлоги, конечно; ты рационализируешь все что делаешь, но рационализация — это не осознанность.

Осознанность означает, что все, что бы ни происхо­дило в это мгновение, происходит с полным сознани­ем; ты в этом присутствуешь. Если ты присутствуешь, когда приходит гнев, гнев не может случиться. Он мо­жет случиться, лишь если ты крепко спишь. Если ты при­сутствуешь, в твоем сущест­ве немедленно начинается трансформация, потому что, когда ты присутствуешь, осо­знанный, многие вещи просто невозможны. Все, что называ­ется грехом, просто невозмож­но, если ты осознаешь. Поэто­му, фактически, есть лишь один грех — и это неосознанность.

Изначально слово грех зна­чило «упустить». Это не зна­чит совершить что-то плохое; это просто значит «упустить», «быть отсутствующим». Ев­рейский корень слова «грех» значит «упустить».*

Он существует и в не­скольких английских словах: misconduct, misbehavior**.Упустить — значит не быть на месте, сделать что-то, не присутствуя в этом, — и это и есть единственный грех.

А единственная добродетель? Делая что-то, ты полно­стью бдителен — то, что Гурджиев называет «помнить себя», что Будда называет правильным вспоминанием, что Кришнамурти называет осознанностью, что Кабир называет сурати. Быть на месте! — вот все, что нужно, ничего больше.

Тебе не нужно ничего менять, и даже если ты попы­таешься что-то изменить, то не сможешь. Ты пытался изменить в себе многие вещи. Добился ли ты успеха? Сколько раз ты решал больше не приходить в гнев? Что случилось с этим решением? Когда приходит момент, ты снова попадаешь в ту же ловушку: ты приходишь в гнев, и когда гнев проходит, снова раскаиваешься. Это стало порочным кругом: ты совершаешь гнев и раскаи­ваешься, и вот ты готов совершить его снова.

Помни, даже когда ты раскаиваешься, ты не на мес­те; это раскаяние — тоже часть греха. Именно поэтому ничего не происходит. Ты продолжаешь пытаться и пы­таться, и принимаешь многие решения, и даешь много клятв, но ничего не происходит — ты остаешься прежним.