Архиепископ Иларион (Алфеев) О МОНАШЕСТВЕ

Есть нечто существенно общее между браком и монашеством. Это не два противоположные пути, но два пути, которые во многом близки один дру­гому. Человек как индивидуум - существо не впол­не полноценное, он реализуется как личность лишь в общении с другим. И в браке восполнение недо­стающего происходит через обретение второй «по­ловины», второго «я», через обретение «другого». В монашестве этим «другим» является Сам Бог. Тайна монашеской жизни заключается в том, что принявший монашество целиком ориентирует свою жизнь на Бога. Человек сознательно и добровольно отказывается не только от брака, но и от мно­гого другого, доступного обычным людям, чтобы максимально сосредоточиться на Боге и посвятить Ему всю свою жизнь, все свои помыслы и дела. И в этом смысле монашество близко к браку. Не слу­чайно многие Отцы Церкви сравнивали монашес­кую жизнь с жизнью супружеской и говорили об устремлении души человеческой к Богу в тех же выражениях, в которых говорили о супружеской жизни. Показательно, что одним из основных тек­стов, использовавшихся в аскетической литературе, посвященной монашеству, была библейская Книга Песни Песней Соломона, которая, говоря о любви между мужчиной и женщиной, касается таких глу­бин человеческого естества, что в равной степени применима и к той любви, которая существует ме­жду душой человеческой и Богом. Душа христи­анина - невеста Христова, и именно в этом плане в монашестве реализуется тот «брачный потенциал», который есть у каждого человека. Все то, что недостает человеку, индивидууму, чтобы стать лич­ностью, персоной, чтобы осознать свое персональ­ное бытие в единении и общении с другим, в мо­нашестве обретается через общение с Богом. Это первое.

Второе. Человек не должен принимать монаше­ство только на том основании, что он не сумел вступить в брак. Нередко молодые люди, особен­но выпускники духовных семинарий, оказываются перед дилеммой: они созрели для священнослужения, получили духовное образование, готовы на­чать самостоятельную взрослую жизнь, но по тем или иным обстоятельствам не сумели «решить се­мейный вопрос», найти себе спутницу жизни. И случается, что архиерей начинает давить на тако­го человека: раз ты не женат, значит, принимай монашество и рукополагайся. Это, конечно, совер­шенно недопустимо, потому что как для брака, так и для монашества человек должен созреть, и лю­бая спешка, а тем более давление, здесь неумест­ны и недопустимы. Монашество можно принимать лишь в одном случае - если человек чувствует к этому горячее призвание. Монашеское призвание не может быть минутным порывом: оно должно выз­ревать в человеке на протяжении долгого времени, становиться все более явным, все более сильным. Если же человек не уверен в своем призвании, колеблется, то принимать монашество нельзя. В беседе о браке я говорил примерно о том же:

нельзя вступать в брак, пока сохраняется сомнение, что именно этот человек - тот, с которым ты го­тов разделить всю свою жизнь, ради которого готов пожертвовать своей жизнью. Аналогичный Подход должен быть в отношении принятия монашеского пострига.

Третье. Монашество имеет разные внешние формы. Есть монахи, живущие в монастырях, есть жи­вущие в миру. Есть монахи, выполняющие церков­ное послушание, например, преподающие в духовных школах, есть монахи, которые занимаются бла­готворительностью или социальным служением, за­ботятся о бедных. Есть монахи - священнослужите­ли на приходах. Одним словом, внешняя картина монашеской жизни может быть самой разной. Но внутренняя суть от этого не меняется. А она за­ключается, как мне кажется, в двух вещах - в оди­ночестве и в непрестанном предстоянии Богу. Поэтому человек, который не чувствует призвания к одиночеству, к тому, чтобы всю свою жизнь без ос­татка отдать Богу, не должен становиться монахом.

Случается, что молодые люди принимают мона­шество, ориентируясь на те или иные возможности, которые, как они полагают, можно будет получить, приняв постриг.

Огромную и трагическую ошибку допускают люди, которые принимают постриг ради церковной карьеры. В современной практике Православной Церкви архиереем может стать только монашеству­ющий. Это приводит к тому, что люди с карьерными устремлениями принимают монашество, что­бы достичь церковных высот. Но высот этих дос­тигают очень немногие, потому что монахов мно­го, а епископов мало. И нередко такие люди уже в зрелом возрасте оказываются перед ситуацией, когда понимают; что их желание недостижимо, что они «выпали из обоймы» или так и не вошли в ту «обойму», которая поставляет кадры для архиерей­ского служения. И наступает страшнейший кризис. Человек понимает, что он погубил свою жизнь, лишившись многого ради иллюзии. Подобные ситуации должны быть исключены. Монашество можно принимать только в том случае, если человек целиком ориентирован на Бога, готов отдать Богу свою жизнь, идти тесными вратами. Монашество— это максимальное выражение того «тесного» пути, о котором говорит Господь (Мф. 7: 13; Лк. 13: 24). Это путь достижения внутренних высот, путь внут­ренних обретений - при внешних потерях. Приня­тие же пострига ради каких-то внешних целей из­вращает самую суть монашества.

Недопустимо принимать монашество и по послу­шанию. К сожалению, довольно часто случается, что человек на каком-то этапе своей жизни не может решить, принимать ли ему монашество или вступить в брак. Не имея достаточных внутренних сил для самостоятельного решения, он говорит себе: «Пой­ду к духовнику (вариант: поеду к такому-то стар­цу), и что он мне скажет, на то и будет воля Божия». Такой подход порочен. Все ответственные решения человек должен принимать сам. И нести за них полную ответственность. Конечно, нет никакой гарантии, что ошибки не произойдет. Многие люди ошибались в выборе своего жизненного пути. Но человек, который сам допустил ошибку, сам же мо­жет ее исправить, пусть даже это и дорого ему обойдется. Если же ошибка допущена кем-то дру­гим и человек понимает, что его судьба не состоялась, потому что когда-то, по неразумию, опромет­чиво он вверил решение своей судьбы другому, то такую ошибку исправить уже некому.

В беседе о браке я говорил, что есть два вида брака - брак как таинство и брак как сожительство. То же самое можно сказать и о монашестве: оно может быть таинством, а может им не быть. Монашество, которое является таинством, преображает всю жизнь человека, изменяет ее коренным, радикальным образом.

Кстати говоря, существует совершенно непра­вильная традиция, унаследованная от того време­ни, когда наша Церковь находилась под сильным влиянием западной схоластики, - проводить грани­цу между таинствами и обрядами и относить брак к разряду таинств, а монашеский постриг - к раз­ряду церковных церемоний, лишенных таинственно­го характера. Монашеский постриг - такое же таинство, как и другие таинства Церкви, потому что содержит в себе все признаки таинства. Чело­век, принимающий монашество, получает другое имя, подобно тому как это происходит в Крещении. Он облачается в новую одежду. Как и в та­инстве Крещения, по вере Церкви, человеку проща­ются грехи, в том числе и те, что являются каноническим препятствиям для принятия священного сана. И даже в самом чинопоследовании монашес­кого пострига оно названо таинством, когда пост­ригающий говорит постригаемому: «Ты приступил к этому великому таинству». Но монашество толь­ко тогда осуществляется как таинство, когда при­нимается по призванию, дабы стать путем внутрен­него совершенствования, путем восхождения чело­века по той «лествице» обретения добродетелей и борьбы со страстями, которую так прекрасно изоб­разил в своей классической книге святой Иоанн Синайский.

В каком случае можно говорить, что монашество не состоялось как таинство, что принятие пострига оказалось неудачей или ошибкой? В том случае, когда человек принял постриг либо против воли, по послушанию другому лицу, либо в слишком раннем возрасте по собственному неразумию, либо под вли­янием настроения или энтузиазма, которые потом прошли. Такой человек, уже будучи монахом, пони­мает, что он совершил ошибку, что для монашеской жизни он совершенно не предназначен. Из этой ситуации есть три исхода.

При первом исходе человеку удается себя пере­ломить: он говорит себе, что, коль скоро стал монахом, коль скоро Бог привел его к этому образу жизни, нужно сделать все, чтобы монашество стало действительно таинством единения с Богом. И че­ловек старается с помощью Божией настроить свою жизнь на нужный аскетический лад. Это лучший вариант, но, к сожалению, такой исход достаточно редок.

Чаще встречаются второй и третий варианты. Второй вариант: человек остается в монашестве, дабы не нарушить монашеские обеты, но при этом не испытывает ни радости, ни вдохновения от того, что он монах, а просто «тянет лямку», кляня свою судьбу. Третий вариант: монах покидает монастырь, «расстригается», как говорят в просторечии, стано­вится мирянином.

Трудно сказать, что лучше. С одной стороны, монашеские обеты даются человеком раз и навсегда, и, согласно каноническим правилам Церкви, даже тот монах, который сложил с себя иноческое одеяние и вступил в брак, продолжает оставаться монахом, но монахом падшим, живущим во грехе. И за редчай­шими исключениями бывшие монахи, вступая в брак, не получают церковного благословения на брачную жизнь и не могут быть обвенчаны в храме. Такова традиция Православной Церкви. В этом смысле монашеские обеты налагают на человека большие обязательства, чем брачные обеты: Церковь может признать развод, но никакого «расстрижения» церковные каноны не признают. И если в брак можно вступить дважды, то монашеские обеты дважды дать нельзя.

Было множество подвижников, которые ушли из мира и не вернулись в мир, которые умерли в неизвестности, но это не значит, что их под­виг был тщетным, потому что молитвы, которые они возносили за ближних, многим помогли. Достигнув святости, они стали ходатаями и заступни­ками за тысячи людей, которые были спасены их молитвами.

Принимая постриг, монах дает три основных обета: нестяжания, целомудрия и послушания.

Нестяжание можно понимать по-разному. Речь может идти о полной добровольной нищете, когда человек отказывается от всех земных благ, от вся­кой собственности. Но в большинстве случаев речь идет о том, что монах, обладая теми или иными материальными благами, относится ко всему, что имеет, так, будто это взято взаймы. Монах и к жиз­ни должен относиться так, будто она дана ему взай­мы. В «Лествице» и других памятниках аскетичес­кой литературы говорится о добродетели странни­чества, когда человек понимает, что не имеет здесь, на земле, «пребывающего града, но грядущего взыскует», потому что его духовная родина - Небесный Иерусалим. И именно к нему устремлен духовный взор монаха.

Обет целомудрия не сводится только к безбра­чию. «Целомудрие» - славянское слово, которое несет в себе очень глубокий смысл. Оно говорит о том, что человек должен «целостно мудрствовать», то есть во всех своих поступках и помыслах руко­водствоваться «мудростью, сходящей свыше», кото­рая есть Сам Христос.

И, наконец, послушание. Этот монашеский обет может быть исполнен по-разному: монах в монас­тыре находится в послушании у своего игумена, мо­нах, служащий на приходе, - у своего епископа. Но каковы бы ни были внешние обстоятельства жизни монаха, он всегда должен помнить, что его жизнь уже не принадлежит ему, она отдана Богу, Церкви и людям. И монах только тогда оправдывает свое призвание, когда его жизнь приносит плоды и по отношению к Богу, и по отношению к Церкви, и по отношению к людям. Монах приносит пользу в отношении Бога, если постоянно работает над со­бой и, духовно преуспевая, восходит «от силы в силу». Он приносит пользу Церкви, либо если со­вмещает свою монашескую жизнь со служением Церкви в сане священника, либо если, не будучи священником, занимается какой-то другой церков­ной деятельностью, например, благотворительно­стью, преподаванием. Монах приносит пользу лю­дям, если либо передает им тот духовный опыт, ко­торый накопил в себе, либо накапливает в себе этот опыт, чтобы потом поделиться им с людьми, либо просто молится за людей.

В конечном итоге, послушание - это вслушивание в волю Божию, стремление человека максимально приблизить свою волю к воле Божией. И монах - это тот, кто добровольно отрекается от своей воли, передавая всю свою жизнь в руки Божии. Монах должен стремиться достичь столь полного слияния своей воли с волей Божией, чтобы уподобиться Иисусу Христу, Который в Гефсимании взывал к Своему Отцу: «Отче Мой! если возможно, да мину­ет Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26: 39). В этих словах проявилась, с од­ной стороны, Его человеческая воля и естественный для всякого человека страх перед страданиями, а с другой, - полная преданность воле Божией и всеце­лая готовность вверить свою жизнь Богу.

Хотел бы в заключение сказать о том, что мона­шество, в отличие от брака, является уделом избранных.