Глава i. родословная и рождение
О сновидениях Речунга, побудивших его написать Житие Миларепы; о предках Миларепы и его рождении.
Некогда, как я слышал, Великий Йог, этот бриллиант среди йогов школы Аннутара-Ваджраяна[45] – Джецюн-Мила-Жадпа-Дордже жил в Пещере в Форме Желудка в Ньянаме[46], которая сейчас является священным местом паломничества. Здесь жили также Великие Йоги – Речунг-Дордже-Тагпа, Шива-Вед-Репа, Нган-Дзон-Репа, Себан-Репа, Кхьира-Репа, Бри-Гом-Репа, Лан-Гом-Репа, Сангьяй-Кьяп-Репа, Шан-Гом-Репа, Дампа-Гья-Пхупа и Тенпа-Шакья-Гуна[47].
Они являются его наиболее развитыми учениками, в совершенстве владеющими йогой и приведшими свой ум в спокойное состояние. Здесь также были ученицы Лесай-Бум и Шендормо, не считая многих почитателей-мирян, мужчин и женщин. Присутствовали еще Пять Бессмертных Богинь из высшего ордена фей, впоследствии эволюционировавшие в ангелов, и несколько высокоодаренных йогов мужского и женского пола. Некоторые были людьми, а некоторые происходили из богов. Все они были высокоразвитыми личностями[48].
Именно здесь, перед своими последователями, Джецюн привел в движение Колесо Буддийской Махаяны.
Однажды ночью Речунг, медитировавший в своей келье, имел видение во сне, которое он затем описал: «Я шел через местность, которая, как мне сказали, называется западной Страной Ургьян. Там жили ангелы мужского и женского пола. Это была прекрасная страна, в которой дома и дворцы были построены из золота, серебра и драгоценных камней. Проходя через ее столицу, я видел жителей, одетых в шелка, носивших тиары из драгоценных камней и металлов и костяные украшения. Все они были очень красивы, и каждый из них, глядя на меня, одобрительно улыбался, но ни один не попытался заговорить со мной. Там я повстречал свою старую знакомую из Непала, которая была ученицей одного из моих гуру – Типхупы. Облаченная в красное одеяние, она председательствовала на собрании и, увидев меня, обратилась ко мне со словами приветствия: «Племянник, – сказала она, – я очень рада, что ты пришел». Она повела меня во дворец, сверкавший драгоценностями, где я был радушно принят. Затем она сказала мне: «Будда Акшобья[49] в данный момент проповедует Учение в этой стране Ургьян. Если ты, мой племянник, хочешь его послушать, я пойду попросить у него разрешения». Я очень хотел послушать его и выразил ей благодарность.
Она повела меня в центр города, где я увидел огромный трон из драгоценных металлов и камней, и на нем Будду Акшобья, красотой и величием намного превосходившего созданный моим воображением образ, на котором я обычно медитировал. Он проповедовал Дхарму перед несметным числом собравшихся. При виде его меня охватила волна невыразимого счастья и восторга, и я едва не лишился чувств. «Подожди здесь, а я пойду попрошу разрешения у Будды», – сказала моя провожатая. Моментально получив его, она вернулась за мной, чтобы представить меня Будде. Выразив почтение Будде и получив от него благословение, я сел слушать беседу, и Святой некоторое время глядел на меня с улыбкой, выражающей благожелательность и беспредельную любовь. Темой его беседы были родословные, рождения и деяния Будд и Бодхисаттв прошлого, и, слушая его, я проникся глубокой верой. Он рассказывал о жизни Тилопы, Наропы и Марпы[50] более подробно, чем Джецюн, и у каждого присутствовавшего его рассказ вызывал чувство глубокого восхищения и веры. В заключение он сказал, что собирается рассказать о Джецюне-Миларепе и что этот рассказ превзойдет в описании чудесного все другие, и пригласил всех нас его послушать. Некоторые сказали, что уже не может быть ничего замечательнее того, что они уже слышали, но если есть что-нибудь превосходящее то, что уже известно, это, должно быть, будет необыкновенная по содержанию история жизни. Другие выразили иное мнение: «Мы только что узнали о тех, кто в течение нескольких жизней искупил свои грехи и приобрел заслуги, но Миларепа за одну жизнь приобрел заслуги и достиг Просветления, и его достижения не ниже, чем у его предшественников». А третьи сказали так: «Если это представляет такой интерес, то нам, ученикам, будет непростительно, если мы не попросим рассказать о Миларепе ради блага всех живущих. Мы должны обязательно услышать о нем». Когда кто-то спросил: «Где сейчас Миларепа?», другой ответил: «Он сейчас в Ог-мине[51] или Нгьон-гахе[52]», и я (Речунг) тогда подумал: «О чем они говорят? Ведь Миларепа сейчас живет в Тибете. Но они как будто намекают на то, чтобы я сам попросил Миларепу рассказать о себе. Я так и сделаю». Тогда монахиня, с радостью пожав мне руку, сказала: «Племянник, ты понял?»
Затем я (Речунг) проснулся и увидел, что утро только начиналось. Мои мысли тогда были очень ясными, и я искренне и от всего сердца молился. Вспомнив увиденное во сне и размышляя о нем, я подумал о том, что этот сон о моем пребывании в стране Ургьян и присутствии на проповедях Будды Акшобьи очень поучителен и я должен благодарить судьбу, что встретился с Джецюном в этой жизни. То, что я был приглашен послушать проповедь Будды, пусть даже во сне, также произошло, я считал, по милости Джецюна. Одновременно я укорял себя в недостатке веры и проницательности, вспоминая о мыслях, возникших у меня тогда, когда кто-то сказал, что Джецюн может быть в Ог-мине или Нгьон-гахе. Теперь я понял, что проявил недостаточное почтение моему Гуру, когда подумал о нем как об обыкновенном человеке[53], который живет в данное время в Тибете. «Какой я глупый и ограниченный! – говорил я себе. – Разве я не должен был знать, что Джецюн достиг совершенного просветления и, являясь действительно Буддой, может производить свой образ несчетное число раз[54]? Кроме того, где бы ни жил Джецюн, это место разве не станет священным и не уподобится Ог-мину или Нгьон-гаху?»
Этот сон о монахине и других присутствующих на проповеди я воспринял как указание свыше написать о жизни Джецюна и возымел твердое намерение попросить самого Джецюна рассказать о себе. Приняв это решение, я проникся верой в моего Гуру, глубокой и благоговейной, и молился всем сердцем. Затем я привел свой ум в состояние безмятежного покоя и пребывал в нем некоторое время.
Когда во время небольшого перерыва я снова заснул, мне приснился уже другой сон, менее яркий, чем первый. Передо мной возникли пять прекрасных молодых девушек – белая, синяя, желтая, алая и зеленая[55], которые прибыли, как мне сообщили, из страны Ургьян, и одна из них сказала: «Завтра будут рассказывать о жизни Миларепы. Пойдем послушаем!» Другая спросила: «А кто будет рассказывать?» Третья ответила: «Ближайшие ученики Джецюна собираются просить его рассказать о своей жизни». И во время этого разговора они все смотрели на меня и улыбались. Одна из них сказала: «Это будет такая замечательная проповедь, что все будут слушать ее, затаив дыхание. Не должны ли мы также помолиться о том, чтобы это произошло?» Другая ответила: «Ученикам подобает молиться о благе, а наша обязанность, приносящая нам радость, – распространять и защищать Учение». И после этих слов они исчезли, как исчезает на небе радуга.
Проснувшись, я увидел, что солнце поднялось уже высоко. И я понял тогда, что мой сон был вестью, посланной Пятью Бессмертными Сестрами[56].
Подкрепившись завтраком, Речунг, в радостном расположении духа, отправился к своему Гуру (Джецюну) и застал у него его учеников и почитателей. Выражая почтение, он пал ниц перед Джецюном и осведомился о его здоровье. Затем, опустившись на правое колено и сложив ладони, он обратился к нему со следующими словами:
«Милостивый наш Господин и Учитель! Да угодно будет тебе облагодетельствовать нас рассказом о твоей жизни ради собравшихся здесь, дабы она могла служить примером и для других учеников и последователей. Будды прошлого также оставили после себя свидетельства о совершенных ими Двенадцати Великих Деяниях[57] и другие свидетельства ради блага живущих на Земле и этим способствовали распространению и утверждению буддийской веры, Тилопа, Наропа, Марпа и многие другие гуру, написав о своей жизни, помогли своим счастливым последователям продолжать совершенствоваться духовно. И твоя жизнь, Владыко Джецюн, будет служить путеводителем для многих. Вот почему мы обращаемся с молитвой к тебе и просим облагодетельствовать нас рассказом о твоей богатой событиями жизни».
В ответ Джецюн улыбнулся и сказал: «О Речунг, ты и так хорошо знаешь о моей жизни, но поскольку просишь об этом ради блага других, не будет вреда, если я выполню твою просьбу. Я родом из Джосаев (Потомков Благородных), из клана Кхьюнгпо (Орла), а мое имя Мила-Репа[58]. В юности я совершил черные дела, а в зрелом возрасте несколько светлых. Но сейчас я перестал различать черное и белое[59]. Достигнув своей главной цели, я стал тем, кто уже больше ни в чем не нуждается[60]. Если бы я согласился рассказать о себе, мой подробный рассказ вызвал бы у слушателей слезы, а иногда и смех. Но в этом мало пользы, и я считаю, что лучше оставить меня, старого человека, в покое».
Снова Речунг поднялся и, кланяясь, умолял Учителя рассказать о себе: «Милостивый Владыко! Твой рассказ о том, как ты впервые получил трансцендентальные истины, и сколько страданий ты принял, и скольким жертвовал ради истин, и как ты медитировал на них непрерывно до тех пор, пока не познал истинную природу Вечной Истины и таким путем достиг Высочайшей Цели, и как ты смог вырваться из сетей кармы и предотвратить образование новой кармы[61], будет очень интересен и поучителен для всех, кто стремится к той же цели. Если твой клан Кхьюнгпо (Орла), а род Джосай (Потомки Благородных), почему твое фамильное имя Мила? И почему ты в юности совершил черные дела и что привело тебя к совершению белых деяний тогда, когда, ты говоришь, происходили события, вызывающие смех, а также произошло несколько печальных событий, вызывающих слезы? Знать об этом будет чрезвычайно полезно для грядущих поколений. Поэтому из-за сострадания ко мне и моим товарищам соблаговоли, о Владыко, рассказать нам все подробно. Я обращаюсь к моим друзьям и братьям по вере присоединиться к моей просьбе».
Тогда все присутствующие встали и, низко кланяясь перед ним, просили о том же: «Мы так же, как и почтенный Речунг, молимся тебе и просим тебя, о Владыко, привести в движение Колесо Дхармы».
Тогда Джецюн сказал: «Пусть будет так, как вы просите. В моей жизни нет ничего, что бы следовало скрывать.
В северной части Уру жило большое племя кочевников-скотоводов, и один из них, принадлежавший к клану Орла, посвятил себя религии и стал ламой секты Ньингмапа, к которой также принадлежал его отец. Он был из знатного рода (Джосай). Этот молодой человек отправился однажды в паломничество вместе с другими паломниками. К тому времени он развил в себе некоторые сверхнормальные способности, мог вызывать богов-хранителей и был сведущ в магии. Когда он прибыл в область Цанг, в место, называемое Чунгвачи, он занялся врачеванием болезней, изгонял злых духов, и слава о нем распространялась.
В этом месте он прожил несколько лет и был известен под именем Кхьюнгпо-Джосай (Благородный Отпрыск из клана Орла). Если кто-нибудь болел или был преследуем злым духом, к нему тотчас обращались за помощью. Но была одна семья, которая ему не верила. Случилось так, что эту семью стал мучить ужасно злой дух, который, однако, не осмеливался приближаться к Кхьюнгпо-Джосаю, и, кроме него; никто другой не мог совладать с ним. Семья приглашала других лам, и они пытались изгнать демона, но демон только смеялся над ними и стал мучить эту семью еще больше, так что эти люди даже перестали ему сопротивляться. Но когда их родственники, в конце концов, посоветовали им пригласить Кхьюнгпо-Джосая, т.е. поступить согласно пословице: «Употребляй даже собачий жир, если он лечит», глава семьи согласился. «Да, обязательно пригласите его», – сказал он.
Когда, наконец, пригласили Джосая, он приблизился к демону и сказал три раза устрашающим голосом: «Я, Кхьюнгпо-Джосай, иду съесть мясо и выпить кровь у всех вас, демонов. Ну, берегитесь!» И с этими словами набросился на демона. Бедный демон испугался еще до того, как Кхьюнгпо-Джосай приблизился к нему, и закричал: «Апа! Ама! Мила! Мила!» (О ты, мой отец! О ты, моя мать!)[62]. Когда Джосай подошел к нему близко, демон сказал: «Мила! Я бы никогда не пришел туда, где находишься ты. Пощади!» Тогда Джосай заставил демона поклясться, что он больше никого не будит мучить, и отпустил его. После этого демон посетил семью, которая привыкла поклоняться ему, и сказал этой семье: «Мила! Мила! Я никогда так не страдал, как теперь». Когда эти люди спросили его, кто прочинил ему страдания, он ответил, что пришел Кхьюнгпо-Джосай и причинил ему такую ужасную боль, что он едва не умер, а затем вырвал у него клятву.
С того дня Джосая стали называть Мила в знак признания его необыкновенных способностей, и его потомки также стали носить имя Мила[63]. Когда же все увидели, что демон никого не трогает, то решили, что демон умер или перешел в другую форму существования.
Кхьюнгпо-Джосай затем женился и имел сына, у которого было два сына. Старшего звали Мила-Дотун-Сенге (Мила-Лев, Обучающий Сутрам), а его старшего сына звали Мила-Дордже-Сенге (Мила, Непоколебимый Лев). После него в каждом поколении рождался только один наследник.
Мила-Дордже-Сенге был опытный и страстный игрок и обычно выигрывал большие ставки. Но в этой местности жил один еще более искусный игрок, у которого было много родственников и связей по отцовской линии. Этот человек пришел к Мила-Дордже-Сенге с намерением испытать его и, склонив его сыграть с ним несколько раз на маленькие ставки, вскоре убедился в своем преимуществе. Он играл так, будто сама судьба следила за этой игрой, и Мила-Дордже-Сенге проиграл ему несколько раз. Однако он не мог с этим примириться и попросил своего партнера дать ему возможность отыграться. Тот согласился, и на следующий день они стали играть на более высокие ставки. Соперник Дордже вначале намеренно проиграл ему три раза и тоже в свою очередь попросил сыграть с ним еще раз, чтобы отыграться. Дордже согласился после того, как были определены ставки. Они равнялись всему состоянию каждого игрока, включающему земли, дома, деньги, личные вещи. Обе стороны письменно договорились, что ни один из них не будет пытаться уклониться от уплаты долга, если проиграет, и не будет прибегать к мольбам. Как следовало ожидать, исход игры был не в пользу Милы, и родственники победителя сразу захватили все движимое и недвижимое имущество Милы-Дордже-Сенге, и оба Милы, отец и сын – Дотун-Сенге и Дордже-Сенге, оставив все, отправились в область Гунгтханг на границе с Непалом, где поселились в местечке, называемом Кьянга-Ца.
Отец, Дотун-Сенге, обычно проводил дни за чтением религиозных книг. Он также отводил град[64] и изготовлял амулеты для защиты детей[65] и многие другие вещи подобного рода. Он стал довольно известным ламой – исполнителем ритуалов, а сын его занимался торговлей. Он торговал шерстью на юге зимой, а летом отправлялся на северные пастбища. Он также совершал кратковременные поездки между Манг-Юлой и Гунтхангом. Со временем отец и сын накопили большое состояние.
Однажды Дордже-Сенге повстречался с любимой дочерью одного тамошнего семейства. Они полюбили друг друга, и после того, как сочетались браком, у них родился сын, который получил имя Мила-Шераб-Гьялцен (Мила – Добыча Мудрости). Его дедушка умер, когда он был еще мальчиком, и погребальные церемонии были справлены с большой пышностью.
Мила-Дордже-Сенге продолжал заниматься торговлей и умножил свое состояние. За немалую цену золотом и товарами, привезенными с севера и юга, он купил плодородное поле в форме треугольника, находившееся недалеко от Кьянг-Ца у человека по имени Ворма и назвал это поле Ворма Торсум (Треугольник Вормы)[66]. На границе с полем находился участок со старым домом, принадлежавший соседу, и он также купил его и построил на этом месте большой дом. К тому времени, когда его сыну Мила-Шераб-Гьялцену пошел двенадцатый год, его женили на девочке из хорошей семьи, происходившей из княжеского рода Ньянг. Девочку звали Кармо-Кьен (Белая Гирлянда). Это была очень милая девочка, сообразительная и энергичная. Она знала, как обращаться с друзьями и врагами, в зависимости от того, что они заслуживали – любовь или ненависть. И поэтому ей дали имя Белая Гирлянда Ньянг.
Тем временем к вышеупомянутому дому его отец пристроил трехэтажный дом со службами, который поддерживали четыре колонны и восемь столбов. Это был один из лучших домов в Кьянга-Ца, и его так и называли – Четыре Колонны и Восемь Столбов. В этом доме семья жила на широкую ногу.
Родственники Милы-Дотунга-Сенге, которые жили в Чунгвачи, прослышали, что он и его сын живут богато в Ца[67]. Двоюродный брат Милы-Дордже-Сенге по имени Юнгдунг-Гьялцен (Свастика-Знамя Победы) вместе со своей семьей и сестрой по имени Кхьюнг-ца-Палден (Свидетельствующая о Благородстве Потомков Орла) перебрались жить в Кьянга-Ца[68]. Дордже, любивший своих родственников, принял их с искренним радушием. Он научил их торговать, и они также разбогатели.
Через некоторое время Белая Гирлянда Ньянг обнаружила, что должна родить ребенка. Это было как раз тогда, когда Мила-Шераб-Гьялцен находился в горах Северного Такции с большим количеством разнообразного товара, привезенного с юга, и поэтому надолго задержался там.
Я родился в мужской год воды и дракона[69] (в 1052 г. н.э.) на двадцать пятый день[70] первого осеннего месяца[71], под счастливой звездой, и как только моя мать разрешилась от бремени, к отцу был послан гонец с письмом: «Осень вступает в свои права, и я разрешилась сыном. Приезжай как можно скорей, так как нужно дать имя ребенку и совершить церемонию наречения именем». Гонец от себя также рассказал ему обо всем. Мой отец очень обрадовался и сказал: «Хорошо свершилось! Мой сын уже получил имя. В моем роду рождается только один наследник, и я рад узнать, что родился сын. Назовите его Тхепага (Услаждение Слуха). Мои дела уже закончились, и я скоро вернусь домой».
Когда он вернулся, мне дали имя Тхепага и отпраздновали это событие с большой торжественностью. Я рос, окруженный заботой и лаской. Со временем у меня обнаружился прекрасный голос. Меня все с удовольствием слушали и говорили, что меня правильно назвали – Услаждение Слуха. Когда мне было около четырех лет, моя мать родила дочь, которую назвали Ген-ма-кьит (Счастливая Защитница), но у нее было также ласкательное имя Пета, и поэтому ее стали называть Пета-Генкьит. Я помню даже теперь, что нам с Петой вплетали в волосы золото и бирюзу. Наша семья была очень влиятельной, и мы были связаны брачными узами с самыми родовитыми семьями. Бедные люди находились в зависимости от нас, и мы считали их чуть ли не за своих подданных. Местные жители шептались о нас между собой: «Никто из новых поселенцев не был таким трудолюбивым и богатым, как они. Посмотрите на их дом! Посмотрите на их роскошь и богатство, на украшения, которые носят их женщины и мужчины! Они вполне заслуживают того, чтобы их уважали».
В то время, когда мы были объектом всеобщей зависти, мой отец Мила-Шераб-Гьялцен умер, и погребальная церемония была справлена с большой пышностью».
Это первая часть повествования, в которой рассказывается о рождении Джецюна.