Имея диаволъскую гордость, человек может стать одержимым
Тот, у кого много гордости, — человек помраченный Его голова затуманена, словно задымлена выхлопными газами. Он совершает грубые грехи и не понимает этого "Я, — заявил мне один такой человек, — люблю всех и диавола тоже люблю. Ведь диавол не злобен, нет..." — "Да что же ты такое несешь? — возразил я ему. — Ведь если бы Бог позволил диаволу хозяйничать совершенно свободно, то он бы нас всех растерзал. Кто видел от диавола что-нибудь доброе, чтобы ты тоже мог ждать подобного?" Однако этот несчастный дошел до такого помрачения, что ничего не понимал — что бы ты ни говорил, надеясь оказать ему помощь. Он сразу начинал говорить, что ты "подвергаешь его давлению"! Да разве [попытка освободить его от этого помысла] — это давление? Этот человек не сумасшедший, ведь его мозги работают. Он должен понять, что говорить так — это все равно что отрекаться от Христа, что [утверждать, что диавол не злобен] есть богохульство.
И таким вот путем люди потихоньку доходят до поклонения сатане. Когда видишь сатанистов — становится понятно, что эти люди порабощены диаволом. Даже на их внешности отпечаталось что-то бесовское. Темные силы с помощью сатанинской музыки направляют и несчастных детей туда, куда хотят. Доходит уже до того, что сатану призывают на помощь. Я слышал, что если прослушать некоторые диски с рок-музыкой задом наперед, то можно услышать песни с призываниями сатаны[108]. Доходит даже до того, что "славословят" сатану: "Сатана, я посвящаю себя тебе". Как же это страшно!
— Геронда, то есть гордость может довести человека до беснования?
— Да. Предположим, что человек совершает какой-то грех и оправдывает себя. Если люди сделают ему замечание, чтобы ему помочь, он говорит, что они относятся к нему несправедливо. Веря, что сам лучше тех, кто делает ему замечание, он осуждает их. Потом потихоньку он начинает судить святых. Сначала новых святых, затем святых старых... "Этот святой не сотворил никаких чудес, — говорит такой человек, — а тот имел такой-то недостаток..." Проходит еще немного времени, и такой человек, заходя все дальше в своем осуждении, начинает осуждать и Соборы нашей Церкви. "И на всех этих Соборах, — говорит он, — напринимали всяких там решений..." Стало быть, по его мнению, и Соборы нашей Церкви ошибались. В конечном итоге такой человек доходит до того, что заявляет: "Ну и зачем Бог сделал это так, как это сделано?" Ну что же, если человек доходит до такого состояния, то он не сходит с ума — нет. Он становится бесноватым.
Однажды ко мне в каливу пришел один бесноватый, который называл себя богом. Он пришел ко мне со своим отцом. Этот бесноватый ходил к одному духовнику, живущему не на Святой Афонской Горе, и тот, испугавшись, что диавол может на него наброситься, сказал одержимому: "Ну что же, тогда меня благословляй!" Что ты тут скажешь? Ладно, лучше оставить это... И вот потом этот одержимый стал говорить своему отцу: "Вот увидишь, и отец Паисий тоже согласится с тем, что я бог". И так он поспорил с отцом на все деньги, которые у него были при себе, что я приму его как бога. Но только я начал молиться по четкам, бесноватый вскочил как ужаленный. "Что ты делаешь этой своей бурчалкой? — закричал он. — Я совершил все грехи, какие бывают! Я совершил и такой-то грех, и такой-то... Я имею в себе диавола. Я стал богом. Ты должен согласиться с тем, что я бог. А ты, такой-сякой, не сделал ничего! Ты только постоянно бурчишь этой своей бурчалкой!" Знаете, какие мерзости он говорил? Я пришел в гнев. "А ну-ка, пошел отсюда, пропащий человек!" — прикрикнул я на него. Я ему задал взбучку! Тут он совсем взбесился, стал подобен зверю. Вытащил из кармана деньги и швырнул их отцу. "Бери, — говорит, — свой выигрыш, я проспорил".