О том, как правильно исповедоваться

шенный ими проступок? В этом случае видна божественная справедливость, видно то, как воздает людям Благий Бог.

Я заметил, что люди, смиренно обнажающие свои гре­хи перед духовником и уничижающие себя, сияют — по­скольку приемлют Благодать Божию. Один отставной офи­цер с величайшим сокрушением рассказывал мне о том, что он сделал, будучи восьмилетним мальчиком. Он отнял у другого ребенка мячик. Этот мячик он продержал у себя всего одну ночь, а на следующее утро его возвратил. Расска­зывая мне об этом случае, этот человек плакал из-за того, что огорчил своего ближнего. Выйдя в отставку, он разыс­кал всех, кого по долгу своей службы чем-то огорчил — да­же тех, кого он огорчил, выполнял свой служебный долг, — и попросил у этих людей прощения! Меня поразило устроение этого человека: он брал на себя всю вину. Сейчас он живет в деревне и из своих сбережений подает милос­тыню нуждающимся. Его девяностопятилетняя разбитая параличом мать прикована к постели, и он сам ухаживает за ней. Поскольку, ухаживая, он вынужден видеть тело сво­ей матери, его мучает такой помысл: «Если Хам, увидев на­готу своего отца, был за это наказан, то что ждет меня, ви­дящего наготу своей матери!..»⁶ Этот человек непрестанно плакал. Его лицо было просветленным. Какую же пользу оказало мне его сокрушение!

— Геронда, а может ли человек преувеличивать свои грехи для того, чтобы показать духовнику, что он зани­мается тонким деланием?

— Этот дело другого рода. В этом случае человек гор­дится своим «смирением».

После исповеди

— Геронда, оправдано ли после исповеди ощущать на
душе какую-то тяжесть?

⁶ См. Быт. 9, 20–27.

— Зачем ощущать какую-то тяжесть? Правильной исповедью все старое стирается. Открываются новые «кредитные книги». Приходит Благодать Божия, и че­ловек полностью меняется. Пропадают смущение, озлобленность, душевная тревога, и приходят тишина, умиротворение. Это изменение настолько заметно да­же внешне, что я советую некоторым людям сфотогра­фироваться до исповеди и после нее, чтобы они тоже уверились в этом добром изменении, происшедшем с ними. Ведь внутреннее духовное состояние человека отображается на его лице. Таинства Церкви соверша­ют чудеса. Приближаясь к Богочеловеку Иисусу Хрис­ту, человек и сам становится богом [по Благодати], вследствие чего он излучает свет и Божественная Бла­годать выдает его другим.

— Геронда, то есть сразу же после искренней испо­веди покаявшийся чувствует радость?

— Не всегда. Сначала можно не почувствовать радос­ти, но потом радость потихоньку будет рождаться у те­бя внутри. После исповеди покаявшемуся необходимо любочестное признание [того, что Бог оказал ему ми­лость]. Нужно чувствовать себя так, как человек, которо­му простили его долг, и он от любочестия чувствует себя благодарным и обязанным своему благодетелю. Благода­ри Бога, но одновременно с этим переживай псаломские слова: «...беззаконие мое из знаю и грех мой предо мною есть выну»⁷ для того чтобы не дать себе воли и не впасть снова в те же самые грехи.

— Геронда, я где-то читала, что в будущей жизни бе­сы будут мучить нас даже за один злой помысл, который мы не поисповедовали.

— Гляди, когда, покаявшись и не имея намерения что-то скрыть, человек скажет духовнику о том, что он помнит, то вопрос закрыт — тангалашки не имеют над

⁷ Пс. 50, 5.

О СИЛЕ ИСПОВЕДИ

О том, как правильно исповедоваться

ним никакой власти. Однако если он не поисповедует какие-то из своих грехов сознательно, то за эти грехи бу­дет мучиться в жизни иной.

— Геронда, если человек, поисповедовавшись в своих юношеских грехах, снова думает о них и мучается, то та­кое отношение ко грехам правильное?

— Если, сильно сокрушаясь о своих юношеских гре­хах, человек их поисповедовал, то причины для страда­ний нет, поскольку, с того момента как он сказал об этих грехах на исповеди, Бог их ему простил. После этого не нужно расковыривать свои старые, особенно плотские грехи, поскольку, делая это, можно повредиться. К при­меру, во время боя рядом с солдатом падает граната, од­нако Бог хранит этого солдата, и граната не разрывает­ся. Но вот бой закончился, солдат находит неразорвав­шуюся гранату, берет ее в руки, начинает раскручивать, с любопытством рассматривать — и в итоге граната раз­рывает его в клочки не в бою, а после него.

Доверие духовнику

— Геронда, если духовник отругает человека за ка­кой-то грех и тот, сильно расстроившись от этого, впадет в печаль, в этом есть эгоизм?

— Да уж конечно, тут не обходится без эгоизма. Ес­ли у человека печаль по Бозе, то он будет иметь божест­венное утешение. И преуспевать он тоже будет, потому что постарается этого греха больше не совершать. Каю­щийся должен говорить духовнику о своих трудностях, помыслах, падениях — и с радостью принимать от духов­ника и мягкое, и строгое слово, потому что и в первом, и во втором случае духовник, побуждаемый любовью и заботой, печется о преуспеянии его души.

— Геронда, а если я не принимаю от духовника вы­говора или даже простого замечания?

— Если ты этого не принимаешь, то остаешься не­исправленной. Те, кто не принимают замечаний даже от людей, которые их любят, в конце концов остаются [ду­ховно] неотесанными и сами приводят себя в духовную негодность. Как доски, которые не принимают рубанка столяра, отшвыриваются в сторону и идут на бетонную опалубку или на строительные леса, а в конце концов за­топтанные и заляпанные цементом сгорают вместе с другим строительным мусором, так в конечном итоге по­гибают и люди, не принимающие замечаний.

— Геронда, если человек в чем-то не согласен со сво­им духовником, что ему нужно делать?

— Ему нужно просто и смиренно открыть духовни­ку свой помысл. Конечно, при выборе духовника необхо­димо много внимания, чтобы человек мог доверять ду­ховнику и находить утешение в его руководстве.

— Геронда, а если человеку что-то видится не так, как его духовнику, то полезно ли для души такого чело­века настаивать на своем мнении?

— Нет, не полезно, потому что этот человек не знает, что кроется за тем или иным действием, которое он мо­жет считать неправильным. К примеру, для того чтобы че­ловек понял, что кроется за тем или иным действием ду­ховника, тот должен был бы нарушить тайну исповеди и рассказать ему о том, что он услышал на исповеди от ко­го-то другого. А разве можно нарушать тайну исповеди? Конечно, нет. К примеру, человек договорился со своим ду­ховником, что придет к нему для беседы в такое-то время. Однако в назначенный час одновременно с ним к духовни­ку приходит и другой человек, которым овладели помыслы о самоубийстве, и духовник сперва уделяет время именно ему. Оставшийся ждать начинает думать: «Сперва он при­гласил для беседы его, значит, меня он презирает». Но как духовник может объяснить ему, что другой человек дошел до того, что совершил попытку самоубийства? Если он ему