Сергей Кольцов, казначей храма Апостола Фомы

До того, как мы с батюшкой позна­комились, я занимался бизнесом. Противником веры я не был, даже в храмы ходил, свечки ставил, иконы рас­сматривал, особенно нравился мне храм в Сокольниках. Но ходил как наблюдатель, хотя иногда думал, что, может быть, стоит подойти к священнику, потом рукой махну — нет! Какие-то деньги положу, свечки поставлю — и ухожу.

Однажды случилась со мной неприятность: по­пал я в аварию. Решил, что надо освятить машину. Мой приятель Алексей говорит: «Есть знакомый священник, поедем в Измайлово». Поехали, но того священника на ме­сте не оказалось. Решили искать другого батюшку. Тогда Алексей, как я потом узнал, позвонил Ирине Козырь, с ко­торой вместе работал (она была в дружеских отношениях с отцом Даниилом), и обо всем договорился.

Был четверг, а на Крутицком подворье по четвергам проходили беседы по Библии. Я сижу в машине и жду, ког­да беседа закончится. Звонит Алексей, говорит, что батюш­ка освободился. Я подошел к батюшке и сразу увидел в его глазах, в манере общения что-то необычное: он все время шутил, улыбался. Обращаюсь к нему со своей просьбой, но он спрашивает, хожу ли я в храм, исповедуюсь ли, при­чащаюсь. Я ответил, что в храм захожу иногда, свечки став­лю, не больше, а причащался в далеком детстве. «Нет, надо ходить на службу! Приходите в субботу, исповедуетесь, а в воскресенье причаститесь, тогда и о машине поговорим».

Вот так мы познакомились. Это был 2002 год, фев­раль, до начала Великого поста. Я начал ходить в храм, на­чал причащаться, машину батюшка освятил. На пост он дал мне благословение: в субботу и воскресенье вкушать рыбу, сказал, что иначе я весь пост не продержусь, пере­стану поститься.

Удивительно, как я тогда все это не бросил, потому что проблем было много. Я занимался бизнесом, деньги у меня были, и жизнь я вел совершенно определенную, ка­кую ведут обычные язычники. Очень трудно было со всем этим расставаться, но расстался, только Божией милостью, конечно, дал Господь силы.

В июне 2002 года мы поехали с батюшкой на Свя­тую Землю, в Израиль. К тому времени я уже регулярно ходил на беседы, на службы и постоянно исповедовался. Вразумлял батюшка строго, однажды даже епитимью на­ложил. Но у нас с ним возникли уже более близкие, дру­жеские отношения.

В тот год Пасха была поздняя. 23 июня, на Троицу, на Голгофе мы служили Троицкую Литургию. Группа

у нас была небольшая, 12 человек, и ав­тобус был небольшой. Водитель с Укра­ины, репатриант, по-русски говорил

очень хорошо, а наш гид Илья был из России. Он пытался всему давать светские объяснения, а батюшка с ним не со­глашался, спорил по многим вопросам.

Пошли мы в шабат в старый город, в храм Вос­кресения Господня. Навстречу — еврей-ортодокс. Уви­дел батюшку в подряснике, с крестом, стал плеваться, перебежал на другую сторону, а батюшка улыбнулся и осенил его крестным знамением. Пошли дальше, а отец Даниил нам сказал, что ортодокс обозвал его змеей. По­том он часто рассказывал этот случай, смеялся. После этой поездки осталось много фотографий: монастырь в долине на Галилейском озере, русское подворье, источ­ники, в которых мы купались... Отец Даниил благосло­вил съездить и на Мертвое море, хотя в программе палом­нического тура этого не было.

В ноябре поехали в Египет, поднимались на гору Си­най. Я все снимал на видеокамеру, было очень интересно. Когда солнце только начало восходить и появились первые лучи, батюшка (он стоял на самом верху, немного выше всех, на неровной возвышенности, а я снимал снизу) запел: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Люди на горе были совершенно разные, в основном невоцерковленные, и вдруг — церковное песнопение, это было так красиво!

Я любил с ним ездить по монастырям: мы были в оби­телях святого Павла фивейского, Антония Великого.

Однажды решили поехать в Карелию, а оттуда — в Дмитриевскую пустынь с ночевкой, ехали долго, десять часов

на автобусе. Что удивительно, во множестве мест у него находились знакомые, то священник, то какой-нибудь ми­рянин: «О, отец Даниил, привет!»

С батюшкой всегда было интересно и неожидан­но. Он мог позвонить вечером: «Ты что завтра делаешь?» «Планов особых нет», — отвечаю. «Приезжай завтра в семь утра ко мне, поедем в Дивеево». Приезжаю на машине, со­бираемся, едем в Дивеево с ночевкой. По всем святыням прошлись, во всех источниках искупались, везде народу много, но нас без очереди пропускали.

Когда только образовали общину, отец Даниил по­просил меня стать казначеем, хотя храма еще не было. Я согласился, несмотря на то, что мой бизнес еще налагал на меня определенные обязательства. Деньги, помню, нам жертвовали тогда совсем небольшие, они хранились в ба­ночке у отца Даниила.

Вскоре мой бизнес потихонечку стал сворачиваться. Стал на машине подрабатывать, начал по утрам «бомбить». Потом разместил свои объявления в Интернете, появи­лась работа — иностранцев возить. И тут батюшка сооб­щает, что есть благословение владыки Арсения поставить бытовку, обустроить небольшой храм, освятить и начать богослужения. А затем говорит: «Зачем нам эти бытов­ки? Давай из бруса или из бревен домик купим». Поеха­ли мы по рынкам стройматериалов, хотели присмотреть домик за наличные деньги. Было у нас 250 тысяч на сче­ту и какая-то небольшая сумма наличными, но продавцы в один голос твердили, что платить только наличными. Да где же взять такую сумму? Но вскоре нам предложи­ли купить брусовой домик за 230 тысяч рублей, бывший офис неких предпринимателей. Мы приезжаем посмо­треть, видим, что домик хороший, яркий, к нему и второй этаж достроить можно. Договорились, что перечисляем деньги по безналичному расчету, и они сами привезли его нам и поставили на место. Не без приключений, конечно. Но в результате мы начали собирать наш домик-храм, а че­рез какое-то время пристроили второй этаж, освятили, ра­боты было много.

Таких «начальников», как наш батюшка, я всем же­лаю. Не в том дело, что он был мягким и все разрешал, нет, наоборот, в принципиальных вопросах отец Даниил проявлял строгость и даже был требовательным, хотя ни­когда не повышал голос. Хочешь — не хочешь, он все равно требует, но, когда уже ты начинал работать, он не вмеши­вался. Я, может быть, допускал ошибки, но отец Даниил старался лишний раз не теребить, не диктовать, как неко­торые начальники, которые постоянно дергают человека. Батюшка давал задание, благословлял и спрашивал только по результату. И мы всегда находили общий язык.

Только потом я понял, что это Господь мой бизнес остановил, чтобы я на новом месте спокойно трудился. Но я все равно дергался постоянно, потому что надо было как-то зарабатывать. Батюшка мне разрешил пока подра­батывать на машине, но обещал скоро платить зарплату как казначею. Я говорю ему: «Батюшка, я ничего в бух­галтерии не понимаю». «Ищи бухгалтерские курсы, храм оплатит». И я пошел учиться, принес бумагу об окончании курсов. И тут проявилась воля Божия, мой бизнес заглох окончательно, ничего не осталось, за что можно было бы ухватиться. И денег практически не осталось, чтобы на­чать какое-либо дело сначала, с нуля.

Не знаю, почему он со мной дружил. Он священник, я —- бизнесмен... Хотя я и старше его, но всегда был с ним на «вы», несмотря на дружеские отношения. Я приезжал к нему в гости, часто собирались и у меня, он приезжал ко мне на день рождения, на именины, приезжали со всей семьей. Бывало, в лес ходили, на шашлыки. Но отец Даниил всегда и везде старался говорить о Боге, рассказывал о хри­стианстве, где бы мы ни были, в какой бы компании ни на­ходились. Как-то пришли мы на пляж, ложимся на лежаки, а батюшка — с Библией. Юля говорит: «Отец Даниил, ты что? Неудобно, мы же на пляже». А он отвечает: «Совмещаем приятное с полезным». Этот эпизод у меня даже снят на ви­део: он вслух читает, мы слушаем. Все окружающие, конеч­но, тоже слышали его чтение. Такая у него была установка: читать Библию на пляже совершенно нормально.

Это всегда было очень интересно — слушать, как он говорит о Христе, о Святой Троице. Но он был простым человеком, казалось бы, священник и богослов должен быть серьезным, неприступным, а он был открытым и про­стым. С ним всегда можно было посидеть, поговорить о каких-то сложных вещах, о том, что наболело на душе, получить хороший совет, и очень часто его советы помога­ли в жизни.

Отец Даниил относился к людям с большой любовью, он был всегда ве­селый, много шутил. Мог иногда ска­зать что-то или кому-то даже резковато, но в точку, и люди не обижались, пото­му что это говорилось честно, открыто и с любовью. Удивительная открытость была в нем, на­стоящее горение христианской веры. Вся его жизнь была со Христом, только ради Христа.

Он настолько был по­глощен Христом, что, казалось, абсолютно все его мысли были о Христе и христианской вере, о Церкви, о миссии. Он хотел создать миссионерский центр, построить боль­шой храм во имя его небесного покровителя пророка Да­ниила, создать миссионерскую школу, мечтал открыть миссионерский институт. Он хотел посылать миссионе­ров для проповеди, для организации христианских общин даже на острова Тихого океана — вот таким масштабным, глобальным, вселенским было его мышление. Он не огра­ничивал свою жизнь только одним приходом, как это бы­вает: послужил в храме, проверил, как дела в трапезной, как проходит воскресная школа, — и ушел. Отец Даниил ездил с миссией по всему бывшему Союзу, дважды был в Македонии, куда ездил поддержать Македонскую Цер­ковь. Я помню, как мы собирали деньги для македонцев, и на пожертвования купили походный храм, переслали туда. На таможне сначала нас не пропускали, хотели с нас взять деньги — непонятно за что, но Господь помог, мы мо­лились, и нас пропустили.

Он умел находить общий язык со всеми, даже не зная языка. Однажды он приехал как раз из Македонии, расска­зывает о своей встрече с владыкой таким-то: как хорошо они пообщались, на церковнославянском языке разговаривали!

Он очень любил читать, книги и отец Даниил—просто отдельная тема. Любил читать книги по психологии, любил фантастику. Бывало, приедет ко мне и сразу — к книжным полкам: «Так, что у тебя новенького из фантастики? Вот эту возьму, не читал». Очень часто он дарил книги своим дру­зьям и знакомым, увидит где-нибудь хорошую книгу, сразу покупает, уйму денег потратит, а потом на именины пода­рит, на день рождения, на Пасху, Рождество.

Рассказывать о батюшке можно долго, такой он был интересный, нестандартный, не от мира сего. Редкий че­ловек. По воскресеньям у нас в общине было общее чае­питие, после Литургии прямо на улице накрывали сто­лы, и все пили чай, общались друг с другом, и на Пасху, и на Рождество все вместе разговлялись после службы. Ба­тюшка очень любил устраивать ночные службы, говорил, что ночью — особое моление, особый настрой. С батюшкиного благословения мы издали две книжечки крупным шрифтом — «Всенощное бдение» и «Литургию», дежур­ный раздавал их перед началом службы, и люди могли петь, весь храм участвовал в службе. Отец Даниил всегда служил без сокращений, говорил замечательные пропо­веди — и после чтения Евангелия, и на чтение Апостола (уже в конце службы), потому что многие люди не понима­ли, о чем чтение.

Последний раз я видел его в тот вечер, когда в него стреляли. Была очередная четверговая библейская беседа, батюшка был на «подъеме», и мы закончили позже обычно­го, около десяти. Он еще остался разговаривать с людьми, а я поехал домой, и скоро мне позвонили из храма.