Или Приключения Тысячемуха, Початка и Недорода
ДВА ЧЕЛОВЕКА В КОЛОДЦЕ
Ворон покружил над полем боя и, когда утих шум и грохот, полетел предупредить стаю. Уцелевшие воины умчались, кто на конях, а кто и на своих двоих, а те, кто остался неподвижно лежать на земле, безмолвствовали. Никто даже не шелохнулся, и хоть у некоторых глаза и рот были открыты, они не произносили ни слова и ничего не видели. Вокруг царили тишина и покой, струи дыма от горящего сухого кустарника и подожженных повозок вздымались ввысь.
Повозки горели вместе с конями, дым клубился в небе и растекался серой предгрозовой тучей. А потом прилетели черный дрозд и сорока и принялись за дело. Они всегда прилетают первыми, даже раньше воронья и грабителей.
Дрозд выклевывал у мертвецов глаза, а сорока искала золотое сверкающее кольцо, но ничего похожего не нашла среди железного хлама: копий, шпаг, алебард и продырявленных, пыльных кольчуг. Ведь в те времена сражались копьями, шпагами, алебардами. Это происходило в средневековье, когда на полях часто не оставалось ни колоска и повсюду шли бесконечные войны. Над дорогами вздымалась пыль; когда же начинался дождь, пыль оседала и превращалась в грязное месиво. И еще было много пепла, потому что солдаты сжигали дома, а порой и целые селения. Жгли они и людей, больше всего женщин — ведьм.
Но воронам не удавалось отведать ведьмино мясо: когда костер гас, оставались лишь груды пепла. Зато уж мясом убитых солдат вороны лакомились вволю.
Вот и сейчас воронья стая прилетела к полю боя, но сесть на землю не смогла. Странное дело — откуда-то доносились голоса, хотя прежде все убитые молча валялись в пыли. Откуда же доносились голоса? И еще плеск воды и бульканье из колодца? Приглядевшись, можно даже было различить на дне две тени, которые барахтались в грязной воде, и четыре белых глаза. Одну из этих теней зовут Початок, другую — Недород. Перед ними стояла задача — выбраться из колодца. После ожесточенных споров они решили действовать так: маневр первый — Початок взбирается на плечи Недороду. Маневр второй — Недород взбирается на плечи Початку. Маневр третий — Початок снова взбирается на плечи Недороду и наконец хватается за край колодца, который снизу кажется страшно глубоким. Но по-видимому, операция была продумана плохо: всякий раз после второго маневра оба падали на дно. И вновь начинали ссориться и отчаянно ругаться.
— Отпусти мою лодыжку! — завопил Початок.
— Не могу, — ответил Недород.
— Ну тогда хоть ногу.
— Да это же моя нога!
— Как это твоя, если колено мое? — воскликнул Початок.
— Одно дело нога, другое дело колено.
— Отпусти ногу, а то получишь пинок, — пригрозил Початок.
— Ничего у тебя не выйдет, — сказал Недород.
— Почему вдруг!
— Потому что я держу твою ногу.
— У меня есть вторая, ею тебя и пну. Вот она, — не сдавался Початок.
— И эта нога моя. Не можешь же ты бить меня моей собственной ногой!
— Тогда ударю тебя коленом.
Астрономы древности опускались на дно колодца, чтобы оттуда наблюдать за звездами. Початок и Недород, хоть они тоже люди из довольно древних времен, спустились в колодец совсем по другой причине — чтобы не участвовать в сражении. Теперь же, когда битва закончилась, они хотели вылезти, но вдруг обнаружили, что сами себе уготовили ловушку.
Новый всплеск. Опять оба свалились в воду.
— Кто предложил спуститься в этот чертов колодец? — сказал Початок.
— Зато мы спасли себе жизнь, — ответил Недород.
— Что нам толку от жизни, если мы живыми не выберемся отсюда?
— Все лучше, чем ничего, — возразил Недород.
— Нужно было захватить лестницу или веревку. А если уж все равно умирать, по мне, лучше умереть в бою.
— По мне, так одинаково: смерть она и есть смерть, — не согласился Недород.
— Вот и ошибаешься. Одно дело умереть на своей постели под шерстяным одеялом, а другое дело утонуть. Не хотел бы я и чтобы меня четвертовали, сожгли, задушили, закололи. Да и от холеры умереть не сладко; чтоб тебя, Недород, холера взяла.
КОНЬ НЕПРИКОСНОВЕНЕН
Возле колодца рос каменный дуб, ветвистый, с густой листвой и черным корявым стволом. На самой его верхушке, в листве, что-то шевелилось. Но что? Верно, птица. Нет, не птица. Тогда, может быть, это колыхалась листва? Но воздух спокоен, ни ветерка. Это «что-то» скрипело и скрежетало и вдруг свалилось на землю. Латы. Вернее, человек в шлеме и латах. Он тоже держался подальше от поля боя. Теперь, поднявшись с земли, он озирался вокруг и протирал глаза. Не мог понять, жив он или мертв, как те, что остались лежать на поле брани. Мертвец обычно нем как рыба, а Тысячемух — так зовут нашего героя — попробовал крикнуть, и это у него получилось совсем недурно. Слава богу, значит, он жив. Для верности он крикнул еще раз. И тут кто-то вдруг ответил ему из-под земли, точнее, со дна колодца:
— Чем орать, кинул бы нам веревку.
— Кто вы такие?
— Друзья.
— Чьи?
— Конечно, твои.
— Что вы там делаете?
— Тонем. Кинь нам веревку!
— А где ее взять?
— Где есть колодец, там есть и веревка. Найди ее и кинь нам.
Тысячемух огляделся, но веревки не увидел, ведь он на ней стоял. Потом отошел на несколько шагов и только тогда увидел веревку. Схватил ее и бросил кончик в колодец. Он и не заметил, что другим концом веревка обвилась вокруг его ноги. И потому, когда Початок и Недород уцепились за веревку, латы, а с ними и сам Тысячемух полетели вниз. Сверкнуло искрами железо, ударившись о стенку колодца, всплеснулась вода, и раздался отчаянный вопль. И сразу за ним — поток проклятий Початка и Недорода.
— Нет чтобы бросить нам веревку, так и сам в придачу бросился в колодец, чтоб тебе пусто было! — закричал Недород.
— Что ты тут забыл? Вылезай, пока не поздно! — приказал Початок.
У Тысячемуха, рот, уши, и нос забило водой и грязью. Да еще он наглотался лягушек. Он судорожно вдохнул воздух и… чихнул так сильно, что вода и грязь, а с ними и лягушки шлепнулись на дно. Початок и Недород подняли Тысячемуха и прислонили его к стенке. Тут Початок взобрался ему на плечи, Недород влез на плечи Початку, дотянулся до края колодца и… выбрался наружу. А потом вытянул Початка и Тысячемуха вместе с его латами и шлемом.
Едва они очутились на твердой земле, сразу посмотрели друг на друга. Тысячемух вдруг понял, что перед ним бывшие солдаты вражеской армии, а Початок и Недород тоже сообразили, что Тысячемух враг. Но было уже поздно — Тысячемух выхватил шпагу и приставил ее к животу Початка:
— Если сдаетесь, беру вас в плен, а не сдадитесь, кишки из вас выпущу.
— Но чья армия выиграла сражение? — спросил Недород.
— Откуда мне знать. Я в этом чертовом шлеме и латах почти ничего не видел.
— А тебе известно, что пленников полагается кормить? Есть у тебя припасы, покажи? — сказал Початок.
— Какие там припасы!
Тысячемух сразу сник: его самого мучил голод, сильнее даже, чем двух пленников. К счастью, рядом умирал раненый конь.
Початок мгновенно прикинул, что из него получится бифштексов сорок, а Недород возразил, что и все сто, если резать потоньше. Но Тысячемух наклонился к коню и прошептал ему на ухо:
— Ну, поднимайся, милый мой коник! Ты только встань, а там тебя ноги сами понесут. Тебе со мной будет хорошо, я всадник-рыцарь, и меня зовут Тысячемух. Кончай же притворяться, вставай!
— Разве не видишь, что он скоро умрет? Давай лучше из него бифштексы сделаем, — предложил Початок.
— Я всадник-рыцарь и не позволю есть коня!
— Тогда его съедим мы двое, поскольку мы не рыцари, — сказал Недород.
— Конь неприкосновенен!
— Послушай, дай хоть ухо попробовать, — попросил Недород.
— Отрежешь ухо у коня, я тебе самому отрежу ухо.
— Ну хоть хвост. Лошадь даже не заметит, ведь хвост у нее сзади.
— Убийцы. Что бы вы сказали, если бы у вас отрезали нос? Хвост — краса и гордость коня.
Початок и Недород встали на четвереньки и высунули языки. Очень он несимпатичный, этот чертов конь. Все кони такие; ты, бедняга, плетешься пешком, а они смотрят на тебя сверху вниз. Да еще норовят растоптать. Когда конь скачет по дороге, лучше убирайся с его пути. Хорошо еще, что у коней нет рогов. Но они и копытами умеют лягаться пребольно. Вот мясо у них отличное, тут уж ничего не скажешь.
Недород рванулся вперед и схватил коня за хвост. Не успел он и кусок оторвать, как Тысячемух набросился на него со шпагой, набросился с таким ужасным воплем, что даже вороны и черный дрозд испугались.
От такого типа лучше держаться подальше. Початок и Недород бросились наутек. Чтобы запутать Тысячемуха, Початок помчался по правой лесной тропинке, а Недород — по левой. Но Тысячемух был великий хитрец, и он побежал за ними по средней тропинке. Он слыхал, что главная хитрость в жизни — всегда держаться золотой середины.
В лесу три тропинки шли каждая куда ей вздумается: змеились, нередко выбирали самый длинный путь, а то вдруг сворачивали в густой кустарник, словно им некуда торопиться.
Одна тропинка взбиралась на восточный склон холма, а другая на западный, чтобы полюбоваться березовой рощей. И обе обнаружили, что после боя ни одного деревца не уцелело. Так три тропинки бежали врозь до середины леса, а там сошлись вместе, помирились и единой дорогой устремились дальше вдоль долины.
А три наших героя бежали, куда их вели ноги, а ноги привели их к дороге в глубине леса. И теперь они шли гуськом, словно гуси. Впереди Тысячемух, за ним Початок и Недород.
Немного спустя Тысячемух обернулся и гневно спросил у Початка:
— Ты почему плетешься за мной следом?
— Я не плетусь, а иду.
— Куда же ты идешь?
— Своим путем.
— Кто сказал, что он твой?
— Тогда давай его поделим. Половина тебе, половина мне.
Недород, который, опустив голову, шел сзади всех, услышал, что Тысячемух и Початок что-то делят. Он подбежал и схватил Тысячемуха за рукав:
— А мне ничего не дадите?
— Ты-то тут при чем?
— При том, что и вы. Не станем же мы снова ссориться?
— Рыцарю не пристало ссориться с двумя оборванцами, — гордо сказал Тысячемух.
— Тогда знаете что сделаем, притворимся, будто мы друзья, и поделим все поровну, — предложил Початок.
— Все-все?
— Конечно, — ответил Початок.
— Даже еду: кур, гусей и всяких других съедобных животных? — недоверчиво спросил Тысячемух.
— А где их взять? — удивился Недород.
— Может, встретим по дороге.
— Тогда и поделим, — сказал Початок.
— Если встретим свинью, то и ее поделим? — сказал Тысячемух.
— Даже вола, если только его встретим, — ответил Недород.
— Нет, лучше свинью, у нее мясо нежнее, — сказал Тысячемух.
— Немного сладковатое, — заметил Початок.
— Сразу видно, что ты свинины и не пробовал. Свиное мясо соленое.
Пока же они стали делить на три равные части дорогу. Початок и Недород довольны и счастливы. А вот Тысячемух еле тащился в своих рыцарских доспехах. И он потихоньку стал от них избавляться. Сначала сбросил шлем, потом нагрудные латы и железные наколенники. Вскоре он остался в одной кольчуге. Вдруг железное кольцо зацепилось за колючку и начало разматываться. А Тысячемух шел себе и ничего не замечал. А когда заметил, то уже был без кольчуги. В пыли валялся клубок железной проволоки. Ну, а если кольчуга превращается в клубок железной проволоки, воин превращается в обычного человека. Теперь Тысячемух уже не солдат, он такой же оборванец, как Початок и Недород.
ЗОЛОТОЙ НАВОЗ
Они уже и сами не помнили, кто первым увидел кучку навоза. Навоз лежал у обочины пыльной дороги, неподалеку паслись лошади, а чуть подальше — ослы. На поле боя никогда ничего не найдешь, кроме комьев грязи да желтых ручейков воды. Но от поля боя наши герои и без того предпочитали держаться подальше. То ли дело мирная дорога — тут всегда можно увидеть что-нибудь любопытное. Правда, что может быть любопытного в навозе?!
— Навоз — это чистое золото, — важно объявил Тысячемух друзьям. — Его можно обменять на картофель, муку, рис, цветную капусту, салат, лук, чеснок, тыквы и всякие разные цветы.
— Тыквы очень вкусные, а вот цветы на что годятся? — сказал Недород.
— Ими любуются, — ответил Тысячемух.
— А потом?
— Потом ничего. Полюбуешься, и на душе станет приятно.
— Нет, не понимаю я таких людей! Кругом с голоду помирают, а они любуются цветами! — воскликнул Початок.
Друзья сняли штаны, завязали штанины веревками, и вот уже и мешки готовы. Они набрали три полных мешка навоза. Теперь оставалось лишь его продать. А что покупатель найдется, они не сомневались. А может, и не стоит вовсе этот навоз продавать? Не лучше ли отыскать кусок ничейной земли, унавозить его и посадить капусту, салат, морковь, огурцы? Потом продать все эти овощи и на вырученные деньги купить камней, нанять каменщиков, чтобы они возвели ограду от воров. И пусть эти воры знают, что у огородов есть хозяева. А для этого надо построить дома. Три дома, по одному на каждого. Тысячемух сказал, что лучше построить дворец — все богачи живут во дворцах. Друзья так увлеклись своими планами, что и не заметили, как очутились на зеленом лугу. А Тысячемух даже не заметил, что угодил ногой в огромную серую лепешку.
— По-моему, это корова оставила, — сказал Початок.
— Нет, у коровы лепешки вдвое меньше. Я как-то слышал, что в лесу встречаются огромные звери, которые и по земле бегают и по небу летают, — возразил Тысячемух.
— Что же это за звери? — спросил Недород.
— Я их ни разу не видел, но раз есть следы, значит, есть и звери.
Они пошли по следам, добрались до берега реки и наткнулись на пещеру.
— Тут, верно, и живет этот страшный зверь? — сказал Недород.
Початок предложил поскорее удрать, пока зверь их не сожрал.
— А вдруг у него мясо нежное и вкусное! — воскликнул Тысячемух. — И потом, чем зверь больше, тем он глупее и тем легче его убить.
— Надо собрать сучья и сухой кустарник, сложить все в кучу перед входом в пещеру и развести костер. Когда зверь выскочит, то к нам попадет уже поджаренным.
— Как это поджаренным? — не понял Початок.
— Очень просто — ему костра не миновать. А в огне он поджарится на славу, — объяснил Тысячемух.
— Ну, а если из пещеры есть другой выход? — усомнился Початок.
— У всех пещер только один выход.
— А я видел пещеру с двумя дырами, спереди и сзади, — объявил Недород.
— Это у тебя в башке сзади дырка.
Наконец они перестали спорить и принялись ждать. Ждали долго и терпеливо, но зверь все не появлялся. Может, там, внутри, вообще никого нет?
Вдруг из пещеры с диким рычанием выбежал огромный зверь, разметал костер и понесся прямо через кустарник в лес. Недород успел разглядеть лишь большущий глаз. Початок — рог, а Тысячемух — огненную гриву. Что же это за зверь такой? Все трое бросились за ним следом. И тут зверь остановился и зарычал так громко, что задрожала земля. Друзья от неожиданности замерли, а потом пустились бежать сломя голову. Когда голодный и слабый начинает охотиться, он всегда рискует, что его самого съедят.
ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ ЗЕМЛЯ
Откуда взялись все эти красные, голубые и зеленые камни, которые лежат на дне реки? Они свалились с горы. Всему есть объяснение, его надо лишь найти. А откуда взялись цвета? Ну, это уж, верно, бог забавы ради решил: сделаю-ка я этот камень красным, а этот зеленым, в вон тот и зеленым и красным сразу. А вот эти камни сделаю острыми, тогда путники поранят о них ноги.
Тысячемуху, Початку и Недороду и правда невесело идти по острым камням, и они на чем свет стоит ругают всевышнего. А уколовшись босой ногой, потом долго стоят на другой, потирая пораненную ногу, и по-собачьи скулят от боли.
— Право слово, от ног одни неприятности. Лучше их вовсе не иметь, — сказал Тысячемух.
— Точно. У кого нет ног, у того они и не болят, — подтвердил Початок.
— Вот не было бы у меня живота, мне бы никогда не хотелось есть! — воскликнул Недород.
— А спина? Она-то зачем? Вечно болит и ноет, когда дождь хлещет, — пожаловался Тысячемух.
— А меня мучают мысли. Так много думаю, что потом голова начинает болеть. Вот бы и ее не иметь, — сказал Початок.
— Лучше всего ничего не иметь, — заключил Недород.
К счастью, в реках не одни только камни, есть еще и песок, а на берегу, там, где земля, сползая с полей, встречается с водой, образуется грязная жижа. Под лучами солнца она высыхает, твердеет и превращается в солоноватую корку с трещинами. Идти по такой корке очень легко, особенно если прежде ты шагал по острым камням. Постепенно корка превращается в пыль, а шагать по пыли очень приятно, если прежде ты шагал по раскаленной солнцем корке. Но когда пыли становится слишком много и ноги утопают в ней, это уже не так приятно. Вернее, совсем неприятно.
Трое друзей прошли километра три по пыли и теперь утопают в ней по колено. Они рады бы повернуть назад, но тем временем поднялся ветер, и они сбились с пути. Пыль проникает им в глаза, уши, нос.
— Откуда берется вся эта пыль? — удивился Початок.
— Почему она должна откуда-то браться? Когда идешь по земле, ты разве спрашиваешь, откуда она взялась? — сказал Тысячемух.
— Я — всегда, — ответил Недород.
— Ну и откуда же взялась земля? — не унимался Початок.
— Знаю, но тебе не скажу. Не всем же с тобой делиться.
Но вот наконец пыль кончилась: подул ветер и унес ее.
Тысячемух, Початок и Недород очутились на лугу с густой травой. Видно, что по лугу никогда не ступала нога человека или животного. В таких глухих местах не знаешь даже, идти ли тебе направо или налево. Кругом на диво красиво, но и страшновато тоже. Пожалуй, лучше всего идти вперед наугад: куда-нибудь да придешь. Друзья так и поступили.
— Куда же мы идем? — спросил Початок у Недорода.
— Сам не знаю.
— А я говорю, что раз мы идем и идем, то непременно попадем в какое-нибудь место, — сказал Тысячемух.
— Куда? — вступил в разговор Недород.
— Мне эти края незнакомы, но уж до какого-нибудь места доберемся.
— Скажи хоть, далеко ли это место? У меня ноги от усталости подгибаются, — простонал Початок.
— Не знаю, далеко или близко, ведь я там никогда не был.
— Главное не в этом, — сказал Недород. — Найдется ли в том месте, чем голод утолить?
— Вот придем, тогда и увидим, — ответил Тысячемух.
И тут в небе раздался страшный грохот и задрожала земля. Все трое бросились бежать, чтобы спастись от грозы, если это гроза, или же от землетрясения, если это землетрясение. Они добежали до луговой тропки и там остановились. Бежать дальше у них не было сил. Земля продолжала дрожать, и трое друзей прижались друг к другу: если уж погибать, то всем вместе. Прошло минуты две, и они поняли, что это бурлит, дрожит и грохочет в их пустых животах.
Они отпрянули, посмотрели испуганно друг на друга, а потом на безмолвное, чистое небо.
Тысячемух и Недород снова поплелись по дороге, а Початок сел — вынуть из ноги занозу. Но вытащить ее не сумел и попросил друзей ему помочь. Уговорил их тоже сесть, и оба вдруг поняли, что сидеть лучше, чем идти.
— Почему бы нам здесь не остановиться? — предложил Початок.
— А что мы делать будем? — спросил Тысячемух.
— Ждать, — ответил Початок.
— Кого?
— Не знаю. Когда дождемся, увидим, — сказал Початок.
— А не лучше ли нам пойти ему навстречу? — подал голос Недород.
— Кому?
— Разве ты, Початок, не говорил, что мы ждем кого-то? — воскликнул Недород.
— Да, но я и сам не знаю кого. Давайте уж подождем здесь, не то как мы его узнаем?
— Спросим, не нас ли он ищет, — сказал Тысячемух.
— Нет, первым делом спросим, есть ли у него что-нибудь пожевать. Может, он такой же голодный оборванец, как и мы. Тогда какой от него толк?!
ЧУМА ЗА ПОВОРОТОМ
В нескольких шагах от того места, где сидели трое друзей, тропинка сворачивала в заросли тростника. Но все трое следили не за зарослями тростника, а за поворотом. Ведь как раз оттуда внезапно может показаться человек, зверь или еще кто-нибудь. Если бы этот поворот был в Африке, из-за него мог выскочить тигр. К счастью, Италия не Африка, потому что встретиться с тигром не слишком большая радость. Конечно, из-за поворота может выехать и повозка, доверху нагруженная всякой снедью. Но таких повозок за все средние века по этим местам проехало пять или шесть, так что лучше на это не надеяться…
Чаще же всего из-за поворота на вас нежданно-негаданно налетает чума. Но и с ней встретиться не слишком приятно.
А пока Тысячемух, Початок и Недород, почесывая ноги и растирая их плевками, поглядывали на поворот. Вот из-за поворота показались наконец пусть и не сам папа, но его верные слуги, три монаха. Они шли согнувшись, словно толкали перед собой тележку, а на самом деле толкали только воздух. Друзья вскочили и стали ждать гостей.
— Хорошо, что вы пришли, братья-монахи, — сказал Початок.
— Чем же это хорошо? — спросил один из монахов.
— А тем, что мы голые, босые и голодные.
— Пост очищает души грешников, — ответил монах.
— Кто же эти грешники? — спросил Недород.
— Все люди на этой земле.
— Но все-таки одетому грешнику лучше, чем босому, голому и голодному. А раз так, почему бы вам не поделиться с нами едой и одеждой?
— Наши одеяния освящены папой, их не могут носить простые смертные.
— Мы не простые смертные, а бродяги, — ответил Недород. — И потом сначала нужно примерить ваши сутаны, подойдут ли они нам.
Монахи хотели было пройти мимо, но трое друзей их не пропустили. Недород стал рыться в корзине монахов, наполненной чем-то до самого верху. «Наверно, тут всякая вкуснятина», — подумал он, жадно облизываясь. Оказалось, что в корзине лишь сплошные клочки бороды. Тогда Недород опрокинул корзину и вывалил все на траву — посмотреть, нет ли чего съедобного на дне.
Монахи страшно разгневались и бросились собирать пучки волос, ведь борода некогда принадлежала усопшему монаху Гуидоне и была драгоценной реликвией. Пока они собирали в траве пучки волос, Тысячемух подумал, что раз уж нельзя отобрать у монахов их священные одеяния, пусть хоть отдадут сандалии. Так он трем монахам и сказал. Самый старый из них сначала не согласился, но потом сказал: «Ну, сандалии я, пожалуй, отдам». Два других монаха тоже не стали сопротивляться, лишь бы избавиться от этих оборванцев. Но когда монахи подняли сутаны, то оказалось, что они все трое босые. Тысячемух, Початок и Недород ощупали ноги монахов и убедились, что сандалий на них нет. Выходит, монахи их обманули?! Ах, так, ну ладно же! Трое друзей набросились на монахов, содрали с них сутаны и по неосторожности немного кожи.
УС, УМ, ИБУС, ОРУМ
По каменистой дороге цепочкой плелись пропыленные люди. Они пришли сюда из разных дальних мест. Впереди, опираясь на палки либо ползком, царапая землю ногтями, брели калеки. За калеками шествовали кардиналы в красных мантиях, а за кардиналами шагали солдаты. За солдатами в паланкине из ивовых прутьев несли папу римского. А за папой в рваной одежде ползли на коленях верующие. И, наконец, за ними со свечой в руке, отдельно от всех прочих, шли принцы.
Куда направлялся папа? Никто этого не знал, ведь папа никому об этом не говорил. Время от времени калеки останавливались. Тогда останавливался и паланкин, носильщики могли передохнуть.
Когда процессия остановилась неподалеку от трех друзей, они преклонили колени. И тут к трем «монахам», а вернее, к Тысячемуху, Початку и Недороду в одеянии монахов приблизился кардинал и произнес:
— Его святейшество желает, чтобы его исповедал один из вас троих.
— Какое святейшество? — пролепетал Початок.
— Его святейшество папа. Эту великую честь он хочет оказать самому бедному и кроткому из вас.
Под ногами у трех друзей сразу образовались три желтые лужицы, так велик был их страх.
— Самый кроткий из нас ты, Початок, — сказал Недород.
— Нет, нет, я вовсе не кроток.
— Я и подавно, — заявил Недород.
— Как?! Вы оба голодны и босы. Может ли человек быть беднее и смиреннее?! — воскликнул Тысячемух.
— Ты тоже голоден и бос, — сказал Недород.
— Да, но у меня когда-то был конь. И потом меня обуревает гордыня. Я недостоин исповедовать папу.
Кардинал суровым голосом приказал им решать, и поскорее.
Тысячемух повернулся к друзьям и стал считать.
— Эни-бени, рики-паки, буль-буль, парики-шмаки, деус-деус, космо-деус, бац. — Он ткнул рукой Початка: — Тебе, — но тот сразу пустился наутек.
Недород тоже попытался было бежать, но Тысячемух вовремя схватил его за ногу. И снова принялся считать:
— Эни-бени, рики-паки…
На этот раз идти выпало Недороду. Но тот силой вырвался и помчался куда глаза глядят. Кардинал стоял и смотрел на всю эту сцену, разинув рот от изумления. Тысячемух взглянул на кардинала и медленно направился к паланкину с белым балдахином. Дрожащими руками раздвинул полог и просунул голову внутрь, чтобы исповедать папу. От страха и стыда он зажмурил глаза. Под балдахином пахло ладаном и еще чем-то терпким.
Папа говорил что-то кротким голосом, но Тысячемух не понимал ни слова. Каждое из них кончалось на «ус», «ум», «ибус», «орум», из чего Тысячемух догадался, что папа говорит по латыни. Потом его холодная рука легла Тысячемуху на голову. Папа поцеловал ему руку, а затем легонько ткнул его пальцем лоб. Папская исповедь закончилась.
Процессия калек, убогих и солдат снова двинулась в путь, распевая псалмы, которые уносило вдаль ветром.
А Тысячемух так и остался стоять с закрытыми глазами, пока не подошли Початок и Недород. Тут он открыл глаза и заговорил. Но изо рта вылетали почему-то лишь непонятные слова, которые кончались на «ус», «ум», «ибус», «орум».