Что случилось с маленьким Альбертом и Уотсоном?

Не существует сведений о том, что произошло с маленьким Альбертом и сохранились ли его страхи в период отрочества или же со временем они постепенно исчезли (возможно, под влиянием привычки или выработки какого-то противоположного условного рефлекса). С большей достоверностью мы можем рассказать о том, что произошло с Уотсоном. В период проведения экспериментов с маленьким Альбертом у него возникли внебрачные отношения с его помощницей Розалией Рейнер. Из-за громкого скандала, разразившегося после того, как эта история получила широкую огласку, Уотсон был вынужден отказаться от дальнейшей работы в университете, даже несмотря на то, что его идеи завоевывали все больше и больше сторонников в научном сообществе. В 1920-х годах еще не был разработан кодекс этических принципов, способных защитить таких участников экспериментов, как Альберт, но зато существовали строгие нормы морали, которые должны были соблюдать ученые. Глубоко огорченный отставкой, Уотсон начал использовать свои знания психологии и поведения человека в гораздо более высокооплачиваемой области рекламы. Он первым стал использовать методы выработки условных рефлексов в рекламных кампаниях. Уотсон был убежден, что успешная реклама зависит не только от качества рекламируемого товара, но и от тех эмоциональных реакций, которые будут ассоциировать с каждым из товаров потребители. Исходя из этого, он настойчиво просил рекламодателей «рассказывать ему о том, что может вызывать страх, умеренный гнев, сочувственную или любовную реакцию или же порождать психологическую или привычную потребность».[88]

В настоящее время, отчасти и благодаря Уотсону, классическое формирование условных рефлексов применяется во многих рекламных объявлениях. Идея заключается в создании объявления (безусловный стимул), которое вызывает позитивную реакцию (безусловная реакция) у видящей это объявление публики. Таким образом, рекламируемый товар становится условным стимулом. В следующий раз во время шопинга потребители ассоциируют свое позитивное чувство к рекламе с товаром. Позитивное чувство к товару становится теперь условным рефлексом, и рекламодатель рассчитывает, что этот рефлекс заставит потребителей покупать его товар, чтобы пролонгировать свою позитивную реакцию.

Используя такие технологии, Уотсон помог разработать креативные рекламные кампании для многих известных брендов, в том числе для кофе «Maxwell House», желе «Pond», детской присыпки «Johnson», дезодоранта «Odorono» и зубной пасты «Pebesco». В рекламе детской присыпки он играл на страхах молодых матерей, заботящихся о своих детях. В рекламной кампании зубной пасты он ассоциировал бренд со стимулами, имеющими сексуальный подтекст. Легкомысленно одетая молодая женщина курила сигарету, а текст рекламного объявления гласил: «Вы можете курить и все равно оставаться желанной, если будете два раза в день чистить зубы пастой "Pebesco"». В данном случае привлекательная женщина служила безусловным стимулом, а зубная паста была условным стимулом.

Уотсон также уделял большое внимание эмпирическим маркетинговым исследованиям и подчеркивал важность изучения потребителя с помощью строгих научных методов. Он рассматривал процесс продажи как испытательный полигон для проверки рекламы и часто проводил параллели между потребителями и участниками экспериментов. Он верил, что подобно тому, как сам он манипулировал поведением Альберта, рекламодатели с помощью соответствующих положительных стимулов также могут манипулировать покупательским поведением потребителей. В целях совершенствования такого манипулирования Уотсон разработал методы проведения маркетинговых исследований; он также одним из первых стал заниматься изучением концепции лояльности бренду. Активное изучение этой концепции рекламодателями продолжается и по сей день.

Успехи Уотсона в рекламной деятельности позволили ему стать в 1924 году вице-президентом рекламного агентства J. Walter Thompson (JWT) — одного из крупнейших рекламных агентств в мире. Однако его личная жизнь складывалась не столь успешно. Вскоре после развода со своей первой женой он женился на Розалии Рейнер. Розалия родила ему двоих детей, но, к несчастью, умерла в возрасте тридцати пяти лет вследствие осложнения, вызванного перенесенной ранее дизентерией. Уотсон ушел из рекламного бизнеса в 1945 году. Незадолго до смерти, в 1958-м, он сжег все свои неопубликованные научные труды.

В одном из наиболее известных (и наиболее часто цитируемых) высказываний Уотсона подчеркивается влияние внешней среды на поведение: «Дайте мне дюжину здоровых, нормально развитых младенцев и мой собственный особый мир, в котором я буду их растить, и я гарантирую, что, выбрав наугад ребенка, смогу сделать его по собственному усмотрению специалистом любого профиля — врачом, адвокатом, торговцем и даже попрошайкой или вором — вне зависимости от его талантов, наклонностей, профессиональных способностей и расовой принадлежности его предков».[89]

Но фраза, следующая за этим высказыванием Уотсона, цитируется гораздо реже. В ней он заявляет: «Я делаю выводы, недостаточно подкрепленные фактами, и я признаю это, но то же самое делают и защитники противоположной точки зрения, причем они занимались этим в течение тысячелетий».

Один из уроков, который мы должны извлечь из случая маленького Альберта, заключается в необходимости понимания того, что (спорные) экспериментальные данные могут непреднамеренно ошибочно интерпретироваться и оцениваться по-новому. Такие «вторичные» мифы воспринимаются затем как «факты» и, в свою очередь, помогают придать исследованию статус «классического». Случай маленького Альберта, безусловно, навсегда останется «классическим» случаем в истории психологии, но вопрос заключается в том, можно ли считать его таковым с учетом одних лишь его экспериментальных результатов. Возможно, он заслуживает подобного статуса с учетом того влияния (оправданного или неоправданного), которое он оказал на развитие психологической мысли, влияния, которое сохраняется и по сей день.

Человек без мозга

Профессор Джон Лорбер (John Lorber) взглянул на снимок мозга сидевшего перед ним студента. Этот студент изучал математику и имел показатель IQ, равный 126 (у среднего человека он равен 100). У Лорбера он оказался по направлению врача университетского общежития, заметившего, что голова у молодого человека несколько превышает нормальные размеры. Зная о научном интересе Лорбера к изучению гидроцефалии,[90]он подумал, что, возможно, этот студент представляет интерес для проведения углубленных исследований. Однако снимок показал, что у студента практически вообще не было мозга. По приблизительным оценкам, его мозг весил не более 150 граммов, в то время как нормальный мозг человека его возраста должен весить полтора килограмма. Этот случай, как и некоторые другие, заставил Лорбера и многих других ученых задаться вопросом о том, действительно ли человеку нужен мозг. Он породил сомнения в правильности нашего понимания работы человеческого мозга и неоднократно использовался в качестве аргумента в поддержку распространенного мнения о том, что мы используем наш мозг лишь на 10%.

Предыстория

Мозг является самым сложным элементом человеческого организма. В нем имеется сто миллиардов нейронов и от ста до десяти тысяч синапсов (соединений) для каждого из этих нейронов. Эти синапсы могут передавать около десяти импульсов в секунду, что в совокупности может составлять до десяти квадриллионов передач импульсов в секунду через все синапсы! Эти числа трудно себе представить, но кто-то подсчитал, что пачка из десяти миллиардов листов бумаги в высоту будет соответствовать расстоянию от Сан-Франциско до Лондона.[91]В среднем, вес мозга человека составляет около 2% от общего веса тела, но при этом потребляет около 25% энергии, вырабатываемой нашим организмом.

С учетом этих фактов и цифр представляется неудивительным, что мы по-прежнему еще очень мало знаем о работе человеческого мозга. Физиологи и психологи потратили годы на определение областей мозга, ответственных за выполнение разных функций. Этим вопросом пыталась заниматься и существовавшая в прошлом «наука» френология (см. гл. 10), возникшая на основе теорий венского врача Франца Йозефа Галля (Franz Joseph Gall). Галль верил в то, что форма мозга определялась развитием входящих в его состав органов, а поскольку череп принимает форму мозга, то череп должен указывать на психологические способности и личностные качества человека; например, выступ на лбу может свидетельствовать о наличии у человека такого качества, как доброта. Несмотря на то, что френология пользовалась большой популярностью в викторианскую эпоху (в 1830-х годах некоторые работодатели даже требовали «справку» от френолога для подтверждения профессиональной пригодности соискателя рабочего места!), в середине девятнадцатого века она оказалась практически полностью дискредитированной.[92]

Однако одно из основных положений френологии — а именно о «локализации функций в мозге» — не вызывает сомнений и в наши дни. Локализация функций просто означает, что разные части мозга выполняют разные функции (зрения, произвольного движения, речи и т. д.). Хотя все сказанное здесь о локализации функций в мозге может показаться очевидным, тем не менее, некоторые другие внутренние органы, такие как печень, не функционируют подобным образом, другими словами, все части печени выполняют одну и ту же задачу. Потребовались годы дальнейших клинических исследований для обнаружения доказательств того, что предположения френологов относительно локализации функций в мозге были хотя и не совсем точными, но все же справедливыми.

Ранние исследования

Одним из первых, кто обратился к более научным способам изучения мозга, был Карл Лешли (Karl Lashley) (1890-1958). Лешли надеялся обнаружить в мозге место нахождения следов памяти, или энграмм. Работая с крысами, он обучал их продвижению через лабиринт. Затем он постепенно удалял им часть коры головного мозга (до 50%) для выяснения достигаемых эффектов. Лешли обнаружил, что удаление значительной части коры головного мозга, по-видимому, не оказывает влияния на память крыс.[93]Лешли часто говорил в шутку, что трудно было найти не то место, где находится энграмма, а то место, где ее нет. В результате этой работы Лешли сформулировал два принципа. Согласно первому принципу, все области коры головного мозга имеют важное значение для научения и памяти и что одна область коры мозга может замещать другую (этот вывод он назвал принципом эквипотенциальности). Согласно второму принципу, запомненная информация для сложных заданий накапливается по всей коре головного мозга (принцип воздействия массы) и не сосредоточивается в какой-то конкретной области. По сути, прочность памяти зависит от имеющегося количества ткани коры головного мозга. Место повреждения было не столь важно, как количество поврежденной ткани.

Опыты с крысами, у которых оставили малую часть коры мозга, но которые по-прежнему могли вспоминать путь движения по лабиринту, заставили многих ученых задуматься о том, играет ли кора мозга сколько-нибудь важную роль в научении. Результаты нескольких исследований, включая и исследование Лешли, были неверно интерпретированы, вследствие чего вскоре широко распространилось убеждение в том, что человек использует только 10% своего мозга.

В ходе других исследований и экспериментов было обнаружено, что действительно существуют очень специфические области мозга, отвечающие за разные функции (например, область Брока управляет речью). Методы исследований Лешли были недостаточно тонкими для обнаружения места нахождения памяти. Тем не менее он правильно указал, что научение в значительной мере подразумевает широкое параллельное взаимодействие нейронов, рассредоточенных по всему мозгу. Такой процесс дает представление о «воздействии массы» (мозг работает как единый организм), но было бы правильнее сравнивать мозг с симфоническим оркестром с несколькими самостоятельными группами инструментов (смычковых, ударных и пр.), вносящих свой вклад в общее звучание музыкального произведения.

Несмотря на растущее число эмпирических данных, свидетельствующих об обратном, публичные споры о роли коры головного мозга продолжаются. Например, часто сообщается о том, как Эйнштейн однажды в шутку заявил, что его интеллект усилился в результате освоения неизвестной ранее области головного мозга.

Человек без мозга

Джон Лорбер, педиатр и общепризнанный эксперт по проблемам, вызванным расщеплением позвоночника, оказался вовлечен в этот спор после обследования пациента, направленного к нему врачом общей практики из общежития Шеффилдского университета. Лорбер был хирургом, специализировавшимся на лечении гидроцефалии. Название этой болезни происходит от греческих слов «hydro» (вода) и «cephalus» (голова). У больных гидроцефалией накапливается ненормально большое количество спинномозговой жидкости (СМЖ) в полостях (ventricules — желудочках), имеющихся внутри головного мозга. Если СМЖ не абсорбируется достаточно быстро, то она создает избыточное давление в этих полостях и таким образом вызывает разрушение коры мозга изнутри. Лорбер оперировал больных гидроцефалией, вставляя им специальные клапаны, называемые «шунтами», для снижения внутреннего давления, создаваемого избыточной СМЖ. Его очень удивили несколько пациентов, которые демонстрировали лишь незначительно ослабленные или совершенно нормальные умственные способности, но у которых на снимках мозга были видны чрезмерно большие полости и практически нельзя было разглядеть коры головного мозга.

Его самым известным пациентом был студент-математик с коэффициентом IQ, равным 126, которому впоследствии удалось получить диплом с отличием. Лорбер утверждал, что кора его головного мозга, как было видно на снимке, имела толщину всего около одного миллиметра (вследствие заболевания гидроцефалией), в то время как обычно она составляет от четырех до пяти сантиметров. Позднее Лорбер опубликовал статью с провоцирующим заголовком «Действительно ли вам нужен мозг?»,[94]в которой ставил под сомнение необходимость некоторых областей коры головного мозга. В снятом впоследствии телевизионном документальном фильме он заявлял: «Я подозреваю, что все мы обладаем значительным резервом нейронов и мозговых клеток... которые нам не требуются и нами не используются».[95]Лорбер сообщил, что он документально зарегистрировал шестьсот таких случаев и распределил их по четырем группам: 1) нормальный мозг; 2) 50-70% черепа заполнено СМЖ; 3) 70-90% заполнено СМЖ; 4) 95% черепа заполнено СМЖ. К последней группе было отнесено всего около шестидесяти случаев, причем половина этих людей страдала серьезной умственной отсталостью. Другая половина, в которую входил и студент-математик, имела IQ выше ста. В прошлом у детей, костная ткань которых еще не отвердела, череп под влиянием внутреннего давления заметно увеличивался в размере. До того, как появились современные методы «шунтирования», подобные трансформации часто приводили к смертельному исходу. Итак, действительно ли эти случаи позволяют утверждать, что значительная часть коры головного мозга является избыточной, или же для них имеются другие объяснения?