ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ». бумагой Груню и направила ее на поклон к учительнице-пенсионерке
бумагой Груню и направила ее на поклон к учительнице-пенсионерке. Все прошло как нельзя более удачно. По моей наводке Груня долго говорила о доброте и отзывчивости сына, о способностях Филиппа в выращивании редких растений и сколачивании табуреток. Учительница моментально растрогалась и согласилась попробовать взять Филиппа в свой класс. Обещала, что не будет мальчика торопить, и пускай он все это пишет, «пока ему не надоест».
— Не расстраивайтесь вы так, милочка, — сказала Валентина Степановна Груне. — Пожили бы вы, милочка, с мое, знали бы — не в почерке и задачках счастье. Главное, чтобы душа у человека правильная была. А все остальное — приложится.
— Истинно так, истинно так! — истово кивала окрыленная Груня.
Третью четверть Филипп начал уже в новом классе. Удивительно, но среди «бабушкиных» воспитанников он вовсе не казался таким уж «тормозом». С русским по-прежнему было плохо, но дописывать до конца ему разрешали на перемене.
— Я вот тут тебе двоечку поставила, милок, — сетовала Валентина Степановна. — Пришлось, ты уж не обессудь. Семнадцать ошибок на десять строчек — это все-таки многовато будет. Ты как думаешь? Так ты уж, милок, не обижайся, а вот эти слова мне до завтра выучи, я тебя после уроков-то и спрошу. Глядишь, четверочку-то и получишь. А вместе — троечка выйдет. А это для нас пока и хорошо. Так ведь? А дальше-то и посмотрим...
Довольно быстро Валентина Степановна поняла, что Филипп прекрасно усваивает все, воспринятое на слух, и посоветовала Груне читать ему вслух материал параграфов и условия задач. Дело тут же пошло на лад. С помощью магнитофона была заучена таблица умножения — камень преткновения еще со второго класса.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В поисках выхода
В новом классе сильного добродушного пацана приняли сразу и безоговорочно.
— Ты, Филька, наверно, гири тягаешь? — спросил местный лидер — шустрый пацан из многодетной семьи, рассматривая внушительную фигуру Филиппа.
— А то! — неопределенно ответил Филипп и в тот же вечер начал заниматься с гантелями, оставшимися в квартире от давно угасшего увлечения старшего брата.
— А я корабли делаю! Как настоящие, — похвастался лидер неделю спустя. Ему явно очень хотелось сделать флегматичного медвежонка своим союзником. — Хочешь поглядеть?
— Ясно, хочу! — Филиппу льстило оказываемое ему внимание.
Модели кораблей, склеенные шустрым лидером вместе со старшим братом, произвели на Филиппа огромное эстетическое впечатление.
— Там и лесенки есть, и канатики, и даже в шлюпоч-ках весла лежат, — с восторгом рассказывал он мне.
Оказалось, что все это богатство производится в местном клубе технического творчества, в кружке судомоде-лирования. Спустя месяц Филипп закончил свою первую модель. Руководитель кружка похвалил его за тщательность и терпение.
В конце третьей четверти Филипп получил четверку за контрольное списывание. «Поблагодарите учительницу!» — посоветовала я. На Восьмое марта Игнат принес Валентине Степановне огромный букет цветов, сильно смахивавший на элитный веник, и почему-то бутылку кагора. Молча поклонился чуть ли не в пояс и отбыл восвояси. Валентина Степановна потрепала Филиппа по волосам и сказала дрогнувшим голосом: «Ты, Филечка, весь в отца!»
Сейчас Филипп заканчивает шестой класс. С учебой у него все ни шатко ни валко, но выгонять его из школы никто больше не собирается. Вернувшийся из армии
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
Аркадий по-прежнему читает ему вслух параграфы из учебника. Груня хлопочет по хозяйству и не может нарадоваться на своих сыновей-помощников. Шустрый лидер затерялся где-то в уличной подростковой жизни, а Филипп по-прежнему ходит в судомодельный кружок, и с помощью старшего брата уже присмотрел себе училище, в котором учат на корабельных механиков.
Одна из моделей Филиппа долго жила у меня на полке, но, как и горшок Марата, впоследствии исчезла. Я подарила ее мальчишке из социально неблагополучной семьи. Я знаю, что подарки не передаривают, но мальчишка так смотрел на красивый кораблик, а потом тихо сказал, что у него никогда-никогда не было такой игрушки (он врал: его жизнь сложилась так, что у него вообще не было игрушек). Мне показалось, что ему кораблик нужнее, чем мне. И еще мне кажется, что Филипп понял и одобрил бы мой поступок.
Отвязный Валька(окончание)
Говорить с Викторией было чрезвычайно тяжело. Она явно не верила ни в какую психологию, считала, что все пропало, и в дальнейшем не ждала от жизни ничего хорошего. На любые мои предложения качала головой и говорила: «Да нет, не выйдет это. Спасибо вам, конечно...» Если честно, то я так и не смогла понять, зачем она вообще ко мне пришла.
Оставался сам Валька. Я попросила Викторию посидеть в коридоре.
— Валентин Егорович! — окликнула я мальчишку. — Ты там нарисовал или как?
— Нарисовал! — Валька появился на пороге, хитро улыбаясь. В руках у него была пачка листков. На
ЗАКЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода
листках — ужас кромешный. Какие-то танково-самолет-ные сражения, роботы, монстры, лужи крови, скелеты и прочая нежить.
— Нравится? — поинтересовался мальчишка.
— Нет, не нравится, — я покачала головой. — Хотя нарисовано, в общем, неплохо, с фантазией. Но не люблю я всю эту жуть. Скучно.
— Скучно? — удивился Валька. — А по-моему, наоборот, очень весело.
— Ну, каждый веселится как умеет, конечно, — уклончиво заметила я. — Но я вообще-то просила тебя семью нарисовать...
— Да какая там семья! — как-то очень не по-детски махнул рукой Валька. — А это все — страшный сон, как вы просили.
— Много у тебя страшных снов... — с задумчивым сочувствием протянула я. — Бедный ты мой...
— А вот этого — не надо! — тут же клюнул-встопорщился Валька. — Не надо меня жалеть! У меня все нормально!
— Ага, нормально, — сразу согласилась я. — А что же, Валентин Егорович, ты собираешься дальше со своей жизнью делать?
Несколько секунд Валька думал, явно осваивая необычную форму вопроса. Потом знакомо прищурился, и я поняла, что сейчас меня очередной раз будут проверять «на вшивость».
— Я бы, знаете, пиратом хотел бы стать!
— Вот как? Пиратом? Что ж — интересно. Ну, объясни, пожалуйста, почему именно пиратом?
Моя спокойная реакция сначала обескуражила Вальку, а потом явно понравилась ему.
— Ну, это же здорово — пальба, «на абордаж!», трупы на реях, добыча, золото, — по мере рассказа экзальтация явно убывала. — Плавать везде, путешествовать, видеть другие страны, других людей. Дикари там всякие, негры, белые медведи...
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
— Там, где белые медведи, там пиратов не бывает, —-серьезно возразила я. — Им там грабить некого.
— Ну почему обязательно — грабить! — обиделся Валька. — Можно же просто смотреть, исследовать там, фотографии делать или фильмы снимать...
— Можно, конечно, — согласилась я. — Только это будут уже не пираты, а зоологи, или экологи, или океанологи, или еще кто-нибудь в этом роде. Это тебя тоже устроило бы?
— Меня бы все устроило, — грустно признался Валька. — Я путешествовать хочу. Не могу на одном месте сидеть. Почему сейчас юнгой нельзя? Как раньше — я по телику видел, — один спрятался в трюме, а потом его нашли и взяли матросом. Он там с ними плавал, все делал. Я бы тоже мог. Я пробовал один раз — такие пароходы есть, «Волго-Балт», знаете? Так я в дровах спрятался. Думал, отплывем подальше, там я и признаюсь. Что ж они меня, за борт выкинут, что ли?
— Ну, и чем же все кончилось? — заинтересовалась я.
— Меня собака нашла. Корабельная. Надо ж было именно на тот корабль залезть, где пес был! Подошла, сволочь, и стала лаять. Пришел мужик и меня вытащил. Еще и по шее навесил. Иди, говорит, салага, в школе учись. А я про эту школу даже думать не могу. Сразу живот крутить начинает...
— Да, — согласилась я. — Тяжелая ситуация. И что же мы теперь делать будем?
— А вам-то что? Вам-то какое до меня дело? — тут же ощетинился Валька.
— Ну, у меня, понимаешь, работа такая, — объяснила я. — Меня этому учили, мне за это деньги платят.
— Ого! — удивился Валька. — И такая работа бывает?
— Бывает, бывает, — подтвердила я. — Давай думать, как поступить... Ты яхты когда-нибудь видел?
8АКЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода
— А то! — обиделся Валька. — И по телику, и так Сколько раз. А в прошлом году мы с ребятами регату Смотреть ездили.
— Хотел бы сам на яхте ходить?
— А можно?! — Валькины зеленые глаза полыхнули Неистовым огнем. И сразу погасли. — Кто ж меня пустит!
— Досмотрим, — неопределенно пообещала я. Виктории я сказала следующее:
— Вернуть Вальку сразу в школу невозможно. Слишком велик негативный опыт. Для начала надо забрать его С улицы. Он мальчик, подросток. Ему необходимо мужское влияние, мужской образец поведения, мужская рука. В школе одни бабы. У вас есть друг, любовник, брат, муж Подруги, который согласится уделить Вальке внимание? — Виктория молча покачала головой. — Тогда так. Я позвоню своему другу. Может быть, он согласится взять Вальку в яхтклуб. Если согласится, дам вам координаты. Поедете с ним туда. Сначала побудет на подхвате, на побегушках, а там — посмотрим.
— Неудобно это... чего вам... — проблеяла Виктория.
— Неудобно на потолке спать, — огрызнулась я. — Одеяло сползает.
Приятель долго не понимал, что мне от него нужно. Когда понял, ответил без всякого энтузиазма: I — Ну, пусть приезжает твой трудный подросток. Бу-| дем делать посмотреть...
Через месяц я позвонила еще раз. Приятель сказал:
— Обычный пацан. Чего в кем такого «трудного» — не ^понимаю. Все они сейчас такие.
г Презрев врачебную тайну, я рассказала историю ■ с прооперированной умирающей матерью.
— Ого! — рассмеялся приятель. — Сильно! Вот из та-ких как раз и получаются настоящие пираты! А если бег шуток — не знаю, как в других местах, а у нас он вполне адаптировался. Балбес, конечно, но руки, голова на месте и вкалывать может. Значит, толк будет. Недавно на форты ходили...
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
Спустя еще три месяца приятель позвонил сам.
— Говори сразу, — попросила я. — Все плохо, да?
— Да нет, не дергайся, — успокоил приятель. -Только, по-твоему, у меня на судне — что? Республик.) ШКИД? Коммуна имени Макаренко?
— Да в чем дело-то?
— Твой Валентин тут мне на днях говорит: Вячеслав. Игоревич, можно сюда мой друг придет? Он просто от за висти помирает, когда я ему рассказываю. Ну что же, го ворю, пусть приходит. Будем делать посмотреть. Тогда он говорит: только я вас должен сразу предупредить — он неблагополучный. Что значит — неблагополучный? Ну, объясняет, из социально неблагополучной семьи. Папа алкоголик, мама алкоголик, старший брат — наркоман Все, приехали. Вот я тебя и спрашиваю: по-твоему, у меня здесь — что?
— Ну и что же ты ему сказал?
— Сказал: бросите курить, оба, тогда пусть приходит Не дело это, когда двенадцатилетний пацан дымит, как паровоз. Так? Психологически правильно?
— А он?
— Прямо сейчас, говорит. И выбрасывает в урну пачку «Норда». У меня прямо сердце кровью облилось. Максималист хренов. Лучше бы мне отдал. Но не вытаскивать же мне ее из урны у него на глазах. Падение авторитета капитана получается. Так?
— Так, так! — рассмеялась я.
В клубе все было хорошо, но в школе не ладилось. Совместными усилиями нам удалось уговорить вытянувшегося, загорелого Вальку прийти в класс коррекции. Испуганные малоумные малолетки смотрели на него, как на пахана, и ждали, когда он начнет устанавливать «понятия». На третий день одна из учительниц сказала:
— А, Ермолаев! Явился! Чего вдруг? Пошел бы еще погулял...
Валька развернулся и вышел, как следует шандарахнув дверью.
li
8АКЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода
I — Надо что-то делать, — сказал яхтклубовский капитан. — Чтобы учиться, ему дисциплина нужна. Желез-[ ная. Сам он не сможет. И мать не справится. Давай попробуем от яхтклуба дать направление в морской кадет-[ский корпус. Мать-одиночка — ты говорила? Там таким I веленый свет. Но надо экзамены сдать. '■ Поговорили с Валькой. Он махнул рукой: давайте! [Виктория набрала домой балансов и наняла репетито-| ров по всем предметам. Валька приволок откуда-то на-[ стоящие наручники и требовал, чтобы перед приходом ' репетиторов мать приковывала его к батарее, а ключ прятала.
— Иначе убегу! — говорил он.
— Молодец! — думала я. Что думали репетиторы, обнаруживая прикованного к батарее ученика, — неизвестно. | Поступил Валька с первого раза. Сначала у него были • проблемы и с дисциплиной, и с успеваемостью. Речь за-\ ходила об отчислении. В корпусе свой психолог, ко Вик-[ тория по старой памяти приводила Вальку ко мне. Я не Iстала читать ему нотаций и нравоучений.
|; — Тебе решать, — сказала я. — Можешь сдаться. Тогда мы все ошибались, и зря тратили время Но это ничего, \я переживу, бывает так, что все — зря. Работа такая. Ты | можешь вернуться назад, на улицу. Там лучше, интерес-| нее? Тогда — давай. Флаг тебе в руки и барабан на шею. ; На улицу Валька не вернулся.
Надежда, не оправдавшая надежд
(окончание)
а**....................;............••..........................................................................................
— Все зашло слишком далеко, — сказала я приемным родителям Надежды. — Нужна какая-то дикая встряска, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Я вижу только одну возможность...
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
— Нет! Нет! Нет!!! — вскрикнула Марина. — Только не это! Это будет для нее такой травмой! Все станет еще хуже!
— Еще хуже?! — скептически усмехнулась я. — А как это? По-моему, дальше уже просто некуда. Давайте называть вещи своими именами. Если Надежда своими выходками загонит Владимира в могилу — вы сможете ей это простить? И с чем же вы тогда будете жить — с тоской по мужу и ненавистью к единственной дочери? А как и с чем будет жить она? — я говорила безумно жестокие вещи, но увы, другого выхода просто не видела. — Если вы сейчас сообщите ей о том, что она приемный ребенок, то всем сразу станет легче. Ей — потому что ее «чужеродность» вашей семье сразу станет рационально объяснимой. Вам — потому что не надо будет больше хранить тайну, хранить которую уже нет сил. Вы же не можете скрывать от нее, что она вам чужда и непонятна. В крайнем случае, еще пара лет, и вы разойдетесь по жизни, как абсолютно чужие друг другу люди. По крайней мере, все останутся живы.
— Марина, доктор права, — хрипло, не отрывая рук от лица, сказал Владимир. — Мы должны это сделать. Это генетика, нам этого не переломить.
— Прежде чем вы это сделаете, я хотела бы поговорить с вами о том, что, собственно, произошло и происходит в вашей семье. С раннего детства кое-что в поведении и особенностях Надежды объясняется ее неврологическим статусом, а вовсе не генетикой. И я хочу, чтобы вы об этом знали. Вы готовы говорить об этом сейчас или лучше перенесем этот разговор на следующую встречу?
— Лучше перенесем, — попросил Владимир, пытаясь украдкой достать из пиджака пузырек с нитроглицерином.
— Но, понимаете, — заволновалась Марина. — Мы же были такие правильные родители и всегда вовремя посещали невропатолога. И нам никто ничего такого тревожного не говорил. Только вот сон — ей прописывали
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В поисках выхода
успокаивающие таблетки, травы, мы все делали, как велели. Но никто не предупреждал, что может быть...
— Вот об этом мы и поговорим в следующий раз.
В назначенное семье Надежды время я выглянула в коридор. У дверей кабинета на кожаной банкетке сидела Марина. Возле нее, прислонившись к стене, стояла невысокая коренастая девушка с прямыми светлыми волосами и финно-угорским широкоскулым лицом.
— Владимира положили в больницу, — поднимаясь мне навстречу, сказала Марина. — Ишемическая болезнь, обострение. Это Надя. Она все знает.
— Постойте! — я затрясла головой. — Проходите и дайте мне сосредоточиться... Садитесь. Знает — до или после того, как Владимир...
— Во время, — слабо улыбнулась Марина. — Мы рассказали ей прямо в палате. Владимир боялся оставлять нас одних. Я сделала, как он захотел...
— Правильно сделала, — у девушки был хрипловатый, но приятный низкий голос. — Это вы их надоумили сказать? Спасибо вам. Я давно догадывалась, что здесь что-то не то. Уж больно я на них непохожа.
— Мы специально выбирали светленькую, как я, — попыталась вставить Марина. — И с голубыми глазами...
— Это правильно, — рассудительно сказала Надя. — Волосы и глаза, это конечно. Только кто ж знал, что я такая получусь — рожа широкая, нос кнопкой, росту метр с кепкой. Они вон, видите, оба какие — высокие, красивые, аристократы, одним словом, — в голосе девушки удивительным образом прозвучала не обида за свою неказистую внешность, а гордость за приемных родителей. Марина тоже это услышала.
— Наденька, ты на себя наговариваешь, — поспешила возразить она. — Ты очень привлекательная девушка.
—Да, да, конечно, — усмехнулась Надежда. — Прямо Клавка Шиффер. Волосы, по крайней мере, такие же...
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
Да и не во внешности дело. Душой я на них непохожа. Мне вот собаку всегда хотелось, большую, чтобы злая была, а у них коккер-спаниель старый, даже мух ловить — и тех вроде жалеет. Или вот мотоцикл... «харлей», например... такая мощная машина, это же сила... Я пыталась папе объяснить, а он только морщится... вот так... — Надя очень похоже изобразила уже знакомую мне гримасу Владимира.
Я слушала неспешный монолог Надежды и мучительно соображала: что же мне делать? Готовилась я к ликбезу для родителей, а теперь? Владимир в больнице, а что я могу сказать самой Надежде? В конце концов не придумала ничего путного и решила не отступать от намеченного плана.
— Большинство твоих склонностей объясняется вовсе не биологическим отличием от родителей, а гипердинамическим синдромом, — решительно заявила я.
— Каким синдромом? — удивилась Надежда.
— Ги-пер-ди-на-ми-чес-ким, — по слогам произнесла я.
После окончания объяснений Марина и Надежда переглянулись.
— Так, значит, она поэтому терялась? — спросила мать. Я кивнула.
— Так, значит, мне и нужно всяким спортом заниматься и на мотоциклах гонять? — спросила дочь. Я опять кивнула.
— Так, значит, у нее теперь все скорее всего компенсировалось? — опять мать. Новый кивок.
— Так, значит, они думали, я другая, потому что приемная. А я другая, потому что — синдром? — несколько энергичных кивков.
— Ну, вообще-то, ты другая, потому что отдельный человек. Ни на кого не похожий. Синдром просто добавил красок. Родители и так нервничали, ждали — что будет. Вот и стало.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода
— То есть мы своими руками рыли эту пропасть?!
— Ну, не все так плохо. Смотрите, у большинства гипердинамических детей жуткие проблемы с успеваемостью. Особенно в начальных классах. У Надежды их не было. Это ваша заслуга.
— Да, к школе мы ее хорошо подготовили. —Д ты сейчас-то в школу ходишь?
— Хожу!.. Иногда...
— Охо-хонюшки-хо-хо! Когда Владимира-то из больницы выпустят?
— Обещали, если все будет хорошо, на той неделе...
— Вот тогда и заходите.
— Хорошо, спасибо.
Надевая кроссовки, Надежда сказала:
— Ты, мам, вперед иди, в раздевалку, а я еще в туалет зайду.
Марина послушно двинулась по лестнице. Надежда просочилась обратно в кабинет:
— Слушайте, а они вам не сказали, мои настоящие родители — кто? Я никому не скажу, но вы тоже поймите — интересно же!
— Да они и сами толком не знают. Тайна усыновления — закон такой, знаешь? Вроде бы — оба военные.
— Я так и знала! — торжествующе улыбнулась девушка. — Не случайно я книги про войну люблю. И фильмы... До свидания вам. Спасибо. Мы еще придем, наверное.
И они приходили. Нечасто, но регулярно возле кабинета появлялись высокие, «аристократические», по определению Нади, Владимир и Марина, и рядом с ними коренастая широколицая дочь. Говорили о проблемах успеваемости, о личной и интимной жизни современной молодежи, о современной и классической музыке. Постепенно выяснилось, что все предыдущие попытки приобщить Надежду к миру искусства вовсе не прошли впустую, и девушка много читает, оригинально мыслит, и даже сама пытается писать странноватые «героические» стихи, которые подошли бы скорее юноше. Последний
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
раз Надежда пришла ко мне на прием вместе с высоким краснолицым курсантом, который постоянно крутим шеей и почесывал юношеский прыщ на подбородке. Девушка сообщила мне, что они любят друг друга, и после окончания Мишей военного училища поженятся и уедут по его распределению. Я пожелала им счастья. — Ничего не поделаешь — генетика, — лукаво прошептала мне на ухо Надежда, выходя из кабинета. Миша, не слыша о чем шепчет подруга, ощутимо нервничал, крутил шеей и заглядывал в зеркало. Не то поправлял фуражку, не то смотрел, как там прыщ.
[ABA-ПРИЛОЖЕНИЕ