Американский национальный интерес

Интересы Америки — это основная призма, сквозь которую Буш рассматривает дебаты о внешней политике. Да, верно, что национальный интерес не всегда ясен. Не менее верно и следующее: то, что в глазах одного является национальным интересом, может являться серьезней­шей политической ошибкой в глазах другого. Также верно и то, что термин «национальный интерес» противоречив и что ведутся споры о том, что же он в точности означает в конкретных обстоятельствах. Все же по ряду вопросов Буш и его советники имеют очень ясные взгляды на то, что представляют собой эти интересы.

Среди многих таких взглядов, которые Буш озвучивал в ходе кампа­нии, были следующие: а) вооруженные силы ослаблены и нуждаются в усилении; б) вооруженные силы имеют неверные приоритеты и неверно сформированы — слишком ориентированы на прошлые конфликты и недостаточно ориентированы на решение будущих; в) слишком большой акцент делался на многосторонние договоренности, что привело к рас­пылению ресурсов США и снизило возможности решения основных проблем национального уровня; г) западные ценности экономической и личной свободы — это основы нашей силы не только внутри страны, но и вне ее, и что торговля, демократия и свободный рынок — это лучшие механизмы решения проблем бедности и экономического развития; д) Соединенные Штаты имеют слишком много ядерных вооружений, по-

этому могут предпринять шаги (если это необходимо, то односторонние) для сокращения их числа; е) слишком много доверия соглашениям, которые ограничивают лишь тех, кто им следует, а не нарушителей; ж) в некотором смысле, из-за окончания «холодной войны» мир все еще остается опасным местом, полным нестабильных, агрессивных режимов, многие из которых хотели бы усмирить, если не разрушить нас; и з) так как мир — такое опасное место, США должны принять незамедлительные меры для самоза­щиты, эти меры могут варьироваться от разработки системы противоракет­ной защиты до пересмотра защитных американских позиций и развития нефтедобычи для снижения зависимости от импорта.

Многие, если не все эти взгляды были предметом ожесточенных дис­куссий до террористической атаки 11 сентября и продолжали оспариваться в течение президентской избирательной кампании 2004 г. Нельзя, однако, сказать, что эти взгляды были неверны. Действительно, некоторые положе­ния (б, в, ж и з) выглядят, с учетом 11 сентября, вполне проницательными. Они дают ясное представление о взглядах администрации на определение национального интереса в данное время и в данных обстоятельствах.

Эти жесткие взгляды на «национальный интерес» подлили масла в огонь множества политических дебатов и породили массу критических замечаний, окружавших президентство Буша. Система противоракетной защиты (ПРО)? Она необходима — и чем раньше мы начнем работы над ней, тем безопаснее станет Америка. Договор по ПРО? Он устарел и является пережитком давно ушедшей эпохи. Глобальное потепление и Киотский договор? Невозможно присоединиться к договору, который повлечет за собой крупные издержки для американской экономики — и, следовательно, для тех внутри страны и за рубежом, кто зависит от роста экономики. К тому же серьезное соглашение по глобальному по­теплению не может игнорировать такие развивающиеся страны, как Китай и Индия. Во всех этих и в других внешнеполитических вопросах адми­нистрация Буша не стеснялась поставить перед обществом вопрос о своем взгляде на американские национальные интересы и действовать в соответствии с этим взглядом.

Решение Буша отказаться от участия в договоре о климате, который он (и, нужно об этом помнить, Сенат) считал изначально обреченным на неудачу, — один из примеров такого поведения. Его решение не отправ­лять дипломатическую делегацию высокого уровня на проводимую ООН Мировую Конференцию против расизма, ксенофобии и предрассудков — еще один пример. А ведь были еще договор по ПРО, от подписания которого Буш позднее официально отказался, решение отказаться от подписания протокола по ужесточению Конвенции о биологическом оружии 1972 г. [Associated Press, 2001b], решение не представлять на

ратификацию Сенату международную конвенцию о создании постоян­ного международного трибунала [Alverez, 2001], решение о дальнейшем неприсоединии к Договору о всеобъемлющем запрете на ядерные испы­тания, который Сенат отказался ратифицировать в 2000 г. [Editorial, 2001а], и публичное нежелание Буша передавать вооруженным силам США ряд полицейских обязанностей. Все эти решения многими воспринимались и критиковались как продукт прямолинейного стиля Буша, отсюда и тер­мин «ковбойская политика». Сам термин в данном случае привлекает внимание в последнюю очередь.

Споры об «прямолинейном стиле» Буша на время прекратились после атаки 11 сентября. Бывшие критики приветствовали решимость прези­дента и его деятельность по сколачиванию широкой коалиции для борь­бы с террористами; по мнению большинства, Буш понял, что он не может действовать в одиночку, и осознал, что в этот тяжелый момент Америка нуждается в союзниках. Эти похвалы оказались недолговременными.

Очевидно наличие двух разных, иногда взаимосвязанных типов кри­тики Буша — «прямолинейного» лидера [Lewis, 2001]. Первый состоит в том, что Буш идет своим путем, не обращая внимания на советы своих союзников. Подразумевается при этом, что предложения союзников луч­ше, чем предложения Буша. Это, конечно, зависит от оценки сравни­тельных преимуществ и разных национальных интересов и политиче­ских предпочтений. Критика того факта, что Буш исходил из своей собственной оценки, не является, таким образом, сама по себе доказа­тельством превосходства позиций президента или его критиков.

Второй тип критики единоличного подхода Буша состоит в том, что Буш неверно поступает, когда отказывается слушать советы других, потому что союзники разочарованы тем, что их взгляды не воспринимают и не действуют в соответствии с ними. Существует, конечно, важное разделение между этими двумя действиями — можно выслушивать и не соглашаться. В таком случае человек может подчиняться чувству коллегиально­сти или его поддерживать. Однако такое поведение основывается на хо­рошо известном синдроме группового мышления или поиске согласо­ванности, который почти везде рассматривается как предпосылка изначально некорректного процесса принятия решений [George, 1980, р. 22, 93-94; Janis, 1984; T'Hart, 1990].

Верно, что Буш и его администрация пришли к ряду решений, кото­рые противоречили общепринятым взглядам на вещи. Тем не менее ни высокий уровень международной коллегиальности, ни его нехватка не гарантируют принятия хороших решений и проведения хорошей поли­тики. Более того, хотя коллегиальность может быть среди национальных интересов, она редко является самым важным из них.

Ярлык единоличника, приклеившийся к Бушу, не описывает его внешнеполитические предпочтения ни полностью, ни даже частично. Буш всегда был ярым сторонником международной торговли. Торговля по своей природе требует коллективных действий, и законы, по которым она существует, требуют наличия договоренностей и партнерских согла­шений. К тому же, задолго до 11 сентября, он достиг успеха в партнер­стве с такими странами, как Мексика, которая находилась в двойствен­ном положении по отношению к Соединенным Штатам, и Индией, которая всегда была настроена к Америке довольно холодно.

Буш также сделал большую ставку на личные отношения с рядом зарубежных лидеров. Он искренне приветствовал Винсенте Фокса как друга и делового партнера. И ранее он приветствовал президента России Владимира Путина как кого-то, с кем он может сработаться. Его отноше­ния с британским премьер-министром Тони Блэром предельно близки.

Если Буш и единоличник, то очень необычный. Его заметная способ­ность договариваться с различными лидерами о политическом партнерстве в решении внешнеполитических вопросов первостепенной важности опре­деленно несовместима с таким взглядом. Можно вспомнить и об Инициа­тиве по Распространению Безопасности, разработанной Соединенными Штатами совместно с другими 11 странами, чтобы остановить распростра­нение ОМД, затем к инициативе в свою очередь присоединилось еще 55 других стран. Интересно, учитывая критику администрации Буша по пово­ду того, что она провалила работу с «традиционными союзниками» (напри­мер, Францией и Германией), что обе эти страны входят в эту рабочую группу¹². Его альянсы во внешней политике можно сравнить с его отноше­ниями в Конгрессе, где он создал ряд разнообразных и различных двухпар­тийных альянсов с тем, чтобы заниматься конкретными внутриполитичес­кими вопросами (налоговой реформой, образованием).

Ключ к позиции Дж. Буша-мл. по поводу союзников во внешней политике можно найти в заявлении Дональда Рамсфельда. Отвечая на вопрос о поворотных моментах, которые привели к принятию решения о начале войны с терроризмом, Рамсфельд сказал следующее: «Другой поворотной точкой было решение о том, что мы будем формировать не одну коалицию, а скорее подвижные коалиции или многочисленные коалиции по причине того, что это будет надолго, потому что это будет тяжело и потому что разные страны имеют дело с разными обстоятель­ствами, разными перспективами и разными проблемами, потому что мы нуждались в их помощи при условии, что они чувствуют себя комфорт­но, оказывая ее нам, и мы не должны ожидать и не ожидаем всего от каждого. Главный момент тут в том, что такой путь позволяет миссии формировать коалицию. Как только вы позволяете коалиции определять

миссию, все, что вы делаете, начинает тонуть и тормозиться так, что вы не можете выполнить никаких задач, вы рискуете тем, что не сможете сделать то, что вам необходимо сделать» [цит. по: Balz & Woodward,

2002].

Подход Буша к союзникам во внешней политике подкрепляется и тем, как он формирует с ними отношения, и его позицией в отношениях с другими вообще. Для начала Буш считает, что американский нацио­нальный интерес должен быть первым и основным, хотя и не обязатель­но единственной призмой, сквозь которую должны рассматриваться любые внешнеполитические вопросы. Этот взгляд ясно проявился в его подхо­де к различным договоренностям, которые, по его мнению, на самом деле не предоставили того уровня безопасности, для которого заключа­лись. Это также отчетливо отражено в словах Рамсфельда о подходе администрации к своим союзникам по войне с терроризмом.

Восприятие Бушем союзников также имеет корни в его личной пси­хологии, и более точно в его подходе к отношениям. Я предположил кое-где ранее [Renshon, 1998], что то, каким образом президент или любой другой человек ведет себя в мириадах различных отношений, отражает кое-что основное и очень важное в психологии их личности. Психоана­литик Карен Хорни (1937) давно отмечала, что люди могут идти на­встречу другим, уходить от других или идти против них. К этому я добавил, что люди также могут отделяться от других.

Буш явно движется навстречу другим. В то же время он не тот че­ловек, которому необходимо быть любимым и который потому связан одобрением других. Он может выдержать изоляцию от других. Когда он сказал: «Я дружелюбный парень, но я еще тот, у которого есть работа, которую надо сделать, и я собираюсь ее сделать» [Bush, 2001с, р. 1308], он довольно точно выразил оба элемента его личностной психологии.