Комментарии к десятой и одиннадцатой главам

После того как переживания стали менее острыми и его жизнь возвратилась в привычную колею, наш автор отмечает две основ­ные проблемы: он не может сосредоточенно читать и «продолжает испытывать страх перед сверхъестественным». В десятой главе он затрагивает религиозные вопросы.

С чисто психодинамической точки зрения, этот страх перед сверхъестественным — результат подавления. Беспокойство явля­ется проявленным в сознании страха перед возвращением подав­ленного (в нашем случае) самого бессознательного. Кроме того, мы можем сказать, что страх есть естественная реакция на травму — ребенок, обжегшись, боится огня. То, что этот страх фокусируется именно на сверхъестественном, свидетельствует о новом осознании бессознательного, о новом отношении к нему, об изменившейся ори­ентации сознания по отношению ко всему, что находится за преде­лами его кругозора. Как современные читатели мы отождествляем себя с автором. До этого переживания автор, обладая религиозным настроем, не боялся богов или мира иного. Он стремился к нему всей душой и делал все, чтобы достичь его. Отношение Гопи Кришны к религии созвучно с коллективной верой западного человека, застав­ляющей его ходить в церковь. Но сейчас, почувствовав вкус иного мира, он дрожит от страха при мысли о нем. Более того, его раздра­жают всякие проявления религиозности (люди, возвращающиеся с мест поклонения, обычная религиозная литература и т.д.). Он чувст­вует, что «лишен всякого религиозного чувства» и не может понять причины этих перемен, происшедших в «самих глубинах личности». Он переживает слова «Бог умер».

Для того, кто имеет опыт работы с людьми Запада, вовлеченны­ми в практику обрядов государственной религии, подобный оборот кажется вполне обычным. Встреча с непостижимым опрокидывает все старые представления. Удивительно, что иногда психоанализ открывает, как подлинно религиозное переживание у священника может скорее разрушить всю его прежнюю систему религиозных взглядов, чем укрепить ее. Ортодоксальная церковь, давно распо­знав это явление, догматично протестует против индивидуального религиозного опыта посредством видений и снов. Мистик — непрошеный гость в церкви, и первый акт Христа (изгнание менял из храма) был совершен в ярости. Моисей, придя в негодование, раз-, бил скрижали, а пророки (с коллективной точки зрения) могли счи­таться людьми, «лишенными религиозного чувства», «отъявленны­ми атеистами», «неистовыми еретиками». Вновь мы сталкиваемся с психологическим парадоксом: главную опасность составляет не противоречие истине, а ее подобие. Слащавая религиозная сентиментальность угрожает настоящей вере гораздо больше, чем любое; ее прямое отрицание.

Измененное отношение к религии и страх перед сверхъестест­венным заключают в себе для автора два урока. Во-первых, это пе­ресмотр ценностей этого мира (семья, чувства, связи, работа и кол­леги, здоровье и другие простые вещи); во-вторых, то, что страх пе­ред Богом — начало мудрости. Иными словами, страх перед сверхъестественным указал ему на его собственные природные ограничения. Иной мир оказался в угрожающей, пугающей близо­сти, стал экспериментально реален; он узнал его силу — не из книг, а на собственном опыте. Так через этот страх, являющийся первич­ным религиозным чувством благоговейного ужаса, он стал «homo religiosus».

Сейчас он может с полным правом говорить, что переход к миру иному не совершить одним скачком — это не переход из меньшей комнаты в большую. В этом состоит древний спор духовных дисцип­лин. Как достичь просветления — шаг за шагом, как паломник, взбирающийся на гору, или же одним прыжком, через озарение? Согласно сторонникам последнего взгляда, вечное не достигается посредством процесса, растянувшегося во времени. Однако Гопи Кришна склоняется к первой точке зрения, утверждая, что про­светление носит характер процесса.

Затем автор переходит к описанию своей первой величайшей трансформации: расширению сознания. Первое время это воспри­нималось как нимб или светящаяся сфера вокруг головы, вначале как бы запыленная, а затем проясняющаяся. Интересно, что Онианс в своем труде «Происхождение европейской мысли» говорит, как вначале присутствие «гения» (или «даймона») воспринималось как сияние вокруг головы, и провидцы различали это в другом человеке. Святого обычно изображали с нимбом вокруг головы, это подразу­мевало, что святость связана с озарением и измененным сознанием.

Автор дает ясное описание этой перемены — его «я» и сознание больше не отождествляются друг с другом. Единица сознания, в ко­торой доминировало его «эго», «внезапно расширилась в сияющий круг сознания, который все рос и рос, пока не достиг своего макси­мального размера». Он испытывает затруднения, подыскивая фор­мулировки, сравнения или метафоры — общие трудности в описа­нии феномена, где формулирующее «эго» не в состоянии охватить событие целиком, «...наряду с расширенным полем осознания, суще­ствовало и сознание «эго» — отдельно друг от друга, и в то же вре­мя составляя одно целое».

Эта формулировка представляет большую ценность для совре­менной глубинной психологии. В своей терапевтической работе мы нацелены на «эго»-развитие, предполагая, что развитие «эго» и раз­витие сознание — одно и то же. Юнг продемонстрировал, что окон­чательное развитие «эго» является его подчинением или даже по­гружением в поле сознания большего масштаба, в котором есть мно­го своих архетипических полюсов, подобно тому, как Гопи Кришна описывает погружение своего «я» в озеро света.

Проблема современной глубинной философии состоит в следу­ющем: как можно сочетать идею расширения и развития «эго» с идеей расширения и развития сознания? Иными словами, если «эго» и сознание не есть одно и то же, могут ли они развиваться не­зависимо друг от друга?

Думаю, что здесь мы подходим к вопросу о главном различии между юнгианским анализом и всеми остальными формами психо­терапии, а также о главном сходстве между юнгианским анализом и восточными учениями. Цель такого анализа, ориентированного на то, что Юнг называл индивидуацией, — развитие сознания. В этом процессе «эго» отведена всего лишь одна из ролей, а осознание иных архетипических компонентов (анимы, тени, образа отца и матери, «самости») также является целью работы. В отличие от других сис­тем психотерапии, юнгианский анализ может привести к расшире­нию сознания без обычных видимых признаков «эго»-развития.

Баланс здесь очень тонок: с одной стороны, слишком малое «эго» в котором нет наблюдателя, нет центра; а с другой — слишком малое поле сознания вне «эго» и поле наблюдения вне субъективно­сти, в котором мало внеличностной чувствительности и сострада­ния. Для западного аналитика провести разделение между эго и сознанием означает пересмотреть современные цели психологии, осо­бенно те, которые имеют отношение к «эго»-психологии».

Алхимия предоставляет нам материал для понимания природы белизны. «Серебристое свечение», «белесоватая среда», «молоч­но-белое сияние», «свежевыпавший снег» — все эти термины можно легко найти в алхимических текстах, описывающих чудесное «яв­ление белой фазы». В алхимии все это происходит в сосуде, и язык описания — химический. Алхимики описывают, как субстанция, с которой долго работали, начинает белеть. (Первое проявление белой фазы, или фазы анимы, произошло, как мы помним, во время лихо­радки, описанной в четвертой главе. Тогда он ловит на себе взгляд своей маленькой дочери, Рагины, лежащей в своей кровати, и видит себя ее глазами. И он решает не применять наружного средства — поливать себя водой из ведра, — а перенести «внутреннюю аго­нию», что приводит к активизации канала Иды и последующему «охлаждению» изнутри. Вместо огня «серебристый поток в зигзаго­образном движении устремился вверх по спинному мозгу — в точ­ности, как извивающаяся белая змея, стремительно убегающая прочь». Затем он съедает ломтик хлеба, запивая его молоком.)

Эта фаза уже подготовлена психологически перемещением от Пингалы к Иде, от мужского канала к женскому, а также активиза­цией бессознательного женского аспекта личности или архетипа анимы. Гопи Кришна признает в Кундалини женское начало, испо­льзуя изображение Шакти, пляшущей на лежащем Шиве (который на многих картинах представлен пассивным, если не считать его от­крытых глаз и эрекции пениса). Смещение от Пингалы к Иде, кото­рое наш автор воспринимает лишь как физиологический феномен, в психологическом плане означает, что женская энергия Шакти не может быть подчинена мужскому началу. Богиня не может быть ак­тивизирована, чтобы служить мужчине, но женская сила, или анима, должна обладать собственным каналом активности, а мужчина — лишь инструмент, посредством которого сила проявляет себя.

Именно поэтому художники и писатели отдают себя во власть женщине-музе, «белой богине», которая, будучи расположенной к автору, демонстрирует себя во всей своей красоте. Когда мужчина влюбляется в Богиню, поддавшись ее чарам (наиболее часто встре­чающийся опыт, относящийся к архетипу анимы), вещи предстают перед ним «в новом свете», «чувства обостряются» и толчки энергии в Пингале кажутся неуместными.

Кундалини как женская сила в данном случае требует для себя женского канала (даже когда ее предполагаемый подъем осуществ­ляется через Сушумну). В тантрической традиции этот женский канал для женской силы имеет широкий спектр значений, подобно тому, который имеет в нашем понимании архетип анимы. Бхарати в «Тантрической традиции» описал разнообразные значения левой артерии, или канала Иды. Любопытно, что одним из значений явля­ется «сила пищеварения». Возможно, своим религиозным отноше­нием к приему пищи Гопи Кришна выражал почтение аниме. Это согласуется с нашими представлениями о том, что анима тесно свя­зана с нейровегетативной системой. Согласно Бхарати, женское на­чало может включать в себя и «разврат», и «природу», и «интуитив­ную мудрость», и даже «небытие». Эти аспекты женственности пер­сонифицированы в греческих богинях, где небытие Персефоны яв­ляется составляющей частью образа ее матери Деметры, богини природы. Там же находят свое место и развратное непостоянство Афродиты, и интуитивная мудрость Афины. К сожалению, такая дифференциация женского начала отсутствует в иудейско-христи-анской традиции, дающей лишь мелкие и второстепенные примеры анимы как души.

В психологической практике белая фаза соответствует периоду доминирования в сознании женского принципа. Сновидения стано­вятся более яркими, возникает больше фантазий, целенаправлен­ная деятельность снижается, появляется холодная отстраненность. Длительный период страданий, депрессии и печали уплывает ку­да-то в мир лунного света, где все искуплено и достаточно иметь лишь спокойную и мудрую улыбку на лице. В жизнь входит новая форма любви, вначале романтичная и заключающая в себе лишь саму себя. Но главное, происходящее в белой фазе, — узнавание регрессивных девственных аспектов — обещает принести плодо­творные семена.

В алхимии также можно найти параллели улучшению состоя­ния здоровья. Белая фаза является одним из прообразов окончате­льного Камня и, следовательно, прообразом эликсира здоровья. Хо­тя наш автор и не полностью защищен от болезней, однако он пишет, что «...симптомы заболевания проявлялись... в гораздо более мягкой форме, а температура, как правило, не повышалась».

Идея о том, что Богиня в той или иной форме насылает и заби­рает назад болезни, широко распространена в Индии. На Западе многие отправляются к гробнице девы Марии, чтобы исцелиться. Здесь срабатывает идея о том, что развитые отношения с анимой являются основным условием здоровья. Сам женский аспект счита­ется основным принципом жизни и природы, с которым нам не уда­стся установить адекватные отношения, пока мы не интегрируем женскую часть в себе. Гопи Кришна делает на этом акцент, с самого начала признавая, что Кундалини — это Богиня.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Наблюдая каждый день за своим организмом, я имел все основания полагать, что с ним происходил про­цесс трансформации. Но цель этой трансформации оставалась для меня неясной. Единственное, что я мог предположить, это то, что мой мозг и нервная система постепенно переходят в состояние, ко­торое дает возможность достичь расширения сознания, свойствен­ного йогам и мистикам, находящимся в трансе. Мое сознание и без того претерпело расширение с момента пробуждения Кундалини (о чем я ни на минуту не забывал и что явилось причиной моих неве­роятных мучений). Однако нынешний процесс расширения ума воз­вещал собой переход на новую ступень, где узы, связывающие тело и дух, полностью исчезают, предоставляя последнему возможность свободного полета в пространствах нефизического мира, чтобы по­том вернуться к обычному состоянию обновленным и окрепшим.

Таково было мое представление о сверхчувственном опыте, по­черпнутое из книг, рассказывающих о духовных людях и описыва­ющих экстатические переживания. Но если не считать того блажен­ного видения собственной измененной личности, которое явилось мне дважды в самом начале, между мной (привязанным к земле и зависящим от всевозможных страстей, желаний, физических по­требностей, голода, холода и болезней) и теми исполненными сча­стья, не знающими страха, защищенными от боли счастливцами, пребывающими в экстазе, не было ничего общего. В умственном и моральном отношении я был все тем же существом, что и раньше, — обычным человеком, неспособным сравниться с теми гигантами духа, о которых я читал.

Я никогда не упускал возможности детально изучить свои сим­птомы. Никаких иных перемен в себе, кроме изменчивых нервных потоков и сияния, которое я ощущал как внутри, так и снаружи, мне заметить не удалось. Свечение, воспринимаемое мной в последнее время везде, где бы я ни находился, оказало на меня ободряю­щее воздействие. Это придавало моему странному опыту оттенок возвышенности. Со мной, безусловно, происходила некая трансфор­мация, это свойство каким-то образом приближало меня к избран­ным, хотя во всех остальных отношениях я ничем не отличался от обычного человека. И все же я не мог закрыть глаза на то, что стра­дания, выпавшие на мою долю, намного превосходят по масштабам достигнутые результаты. Этому не было никакого разумного объяс­нения, кроме того, что в силу каких-то физических или психиче­ских недостатков процесс очищения, через который я проходил, ^Внезапно оборвался, что сделало меня кандидатом в «Йоги Брихста» человека, попытавшегося достичь высших ступеней в Йоге, но ^казавшегося к этому неспособным.

Годы шли, я не замечал в себе никаких новых признаков духов­ного раскрытия или морального и интеллектуального роста, что должно быть характерно для тех, в ком Кундалини зажигает свя­щенный огонь. Поэтому я все больше склонялся к той неутешитель­ной мысли, что мне недостает необходимых умственных и физиче­ских данных. Но поскольку активность светящейся силы не ослабе­вала, во мне все же теплилась надежда, что в один прекрасный день я буду одарен если не высшей, то хотя бы какой-нибудь заметной благодатью.

Физически я стал почти таким же, как прежде, — крепким и выносливым, способным стойко переносить голод, жару, холод, из­нуряющую умственную и физическую работу, а также беспокойст­во и дискомфорт. Единственное, что я плохо переносил, — это недо­сыпание. Недостаток сна всегда приводил к подавленному настрое­нию, и это состояние могло продолжаться несколько дней, пока мне не удавалось отоспаться. В такие дни я чувствовал, что мой мозг не­дополучает энергии, необходимой для поддержания расширившего­ся пространства сознания.

Снижения активности лучистых потоков жизненной энергии во время сна не наблюдалось. Сновидения были настолько живыми и яркими, что во сне я жил в сияющем мире, где каждый предмет ослепительно сверкал на невероятно прекрасном фоне, и мне каза­лось, что я витаю в небесах, населенных небожителями. Последнее, что я обычно видел перед пробуждением, был неземной пейзаж или фигура, окутанная ослепительным светом. Видения были столь яркими, что окружающий мир, в котором я оказывался после пробуж­дения, казался мне кромешной тьмой. Картины этих прекрасных сновидений хорошо запоминались и стояли перед моим внутренним взором весь день, наполняя душу теплым чувством. Каждая следу­ющая ночь несла с собой продолжение этих снов.

Эффект сияния, столь выраженный во сне, присутствовал и в бодрствующем состоянии, однако в менее выраженной форме, в то время как чувство экзальтации полностью отсутствовало. Я отчет­ливо ощущал, как опускаюсь с высшего плана на низший и отмечал сужение окружающего пространства, словно попадал с необъятных просторов в маленькую комнату.

Совершенно очевидно, что трансформация личности, происхо­дящая во сне, осуществлялась благодаря определенному физиоло­гическому процессу, воздействующему на каждую часть организма. Во время сна частота пульса у меня была значительно выше, чем днем. Я проверял это, прижимая пальцы к пульсирующей артерии каждый раз, когда пробуждался ночью. Иногда пульс был настолько частым, что я начинал беспокоиться. Наполненные и частые удары, бесспорно, указывали на активизацию метаболизма и процессов, происходящих в кровяном русле и клетках организма, — все это было следствием воздействия потоков жизненной энергии, струя­щихся по всему телу.

Отсутствие познаний в физиологии не давало возможности адептам древности связать психологические и физиологические ре­акции, вызванные активизацией Кундалини. Я также испытывал нехватку знаний, но благодаря тому, что поверхностные сведения в любой области науки в наши дни раздобыть нетрудно, а кроме того, наблюдая за своим состоянием день за днем в течение многих лет, я сумел сделать определенные выводы и критически оценить послед­ствия неожиданной трансформации своего организма.

Я пришел к выводу, что необычная активность нервной систе­мы и мозга характерна для всех случаев сверхъестественного ду­ховного и психического развития. Она проявляется в несколько ме­ньшей мере у гениев и еще менее выражена у людей, одаренных выдающимися интеллектуальными способностями. Внезапная же активизация не того нерва может окончиться помешательством, не­врозом или иным трудно диагностируемым и трудно излечимым психическим расстройством. Кундалини, как это явствует из описаний древних авторов, зна­менует собой развитие (иногда спонтанное, а еще реже — возника­ющее в результате специальных психофизиологических упражне­ний) необычайных духовных и психических сил, ассоциируемых с религией и сверхъестественным. У меня не было ни малейшего со­мнения в том, что постоянно ощущаемое быстрое движение у осно­вания позвоночника, оказывающее влияние на нервные сплетения всей этой области, указывало на то, что там начал функциониро­вать скрытый орган. Контролируемый невидимым механизмом, он перерабатывал семя в жидкость, наделенную особой силой, которая, проходя по нервам, поступала в спинной и головной мозг. Долгое время я находился во власти представления, что свечение в моей голове, как и мощные потоки нервной энергии, проходящие через все тело, были порождены сублимированным семенем. Но со време­нем я изменил свое мнение. Активизация в области репродуктив­ных органов была не единственной трансформацией, через которую я проходил. В мозгу и других нервных центрах происходили соот­ветствующие изменения. После кризиса движение светоносных по­токов перестало носить хаотический характер, в нем стала заметна определенная цель, это свидетельствовало о том, что весь организм претерпел радикальную перестройку и его низшие части тоже включились в процесс.

На основании этих фактов я постепенно пришел к выводу, что в человеческом организме происходит эволюционный процесс, выра­жающийся в развитии мощного высокочувствительного центра со­знания в теменной области мозга. Расположение этого центра по­зволяет ему управлять всеми частями мозга и нервной системы, осуществляя прямую связь с репродуктивными органами через спинномозговой канал. В организме обычного человека этот зарож­дающийся центр употребляет для своего питания семя в таком ни­чтожном количестве, что не оказывает никакого влияния на функ­цию репродуктивных органов. Сформировавшийся центр индиви­дов, стоящих на высокой ступени эволюционного развития, исполь­зует для своей жизнедеятельности это топливо в значительно боль­шем объеме, экстрагируя его через нервные волокна из тканей ор­ганизма. Если же этот центр начинает действовать слишком рано, когда сеть нервных волокон еще не достигла нужного развития, а нежные клетки мозга не приспособились к новым условиям, результаты могут оказаться катастрофическими. Тонкие ткани организма могут быть повреждены, что проявляется в необъяснимых болез­нях, безумии и смерти. Единственный способ в таких случаях избе­жать катастрофы — использовать нектар, содержащийся в семени, для питания мозга и основных жизненных органов. Благодаря этому поврежденные и умирающие клетки восстанавливаются.

При этом весь организм функционирует удивительным обра­зом, что не может не вселить страх даже в самое отважное сердце. Оказавшись между старым и новым (еще не полностью развившим­ся) центром сознания, субъект, неподготовленный к этому, теряет контроль над своими мыслями и действиями. Оказавшись лицом к лицу с собственным взбунтовавшимся умом, неуправляемыми чув­ствами и нарушенной работой органов, он чувствует, что весь мир перевернулся с ног на голову, а само его существование может сравниться разве что с самым фантастическим сном. Именно поэто­му древние мастера Кундалини-Йоги настаивали, чтобы ученики обладали исключительно крепким телосложением, умели контроли­ровать чувства и желания, могли управлять работой внутренних органов, а главное, отличались исключительной целеустремленно­стью и волей, необходимыми для пробуждения Шакти. В современ­ном мире достичь безукоризненного состояния ума и тела очень сложно, но и абсолютно необходимо для того, чтобы защитить мозг от непомерной нагрузки. Неудивительно, что в древности каждого, кто брался за опасное задание преждевременного пробуждения Кундалини, называли «Вира», что означает «герой», а сама практи­ка носила имя «Вира Садхана», или «героическая задача», вызывав­шая почтение даже у аскетов, безразличных к физическим мучени­ям и смерти.

Ни вкоем случае не следует думать, что изменение психиче­ских процессов и состояния нервной системы, вызвав ошеломитель­ный эффект и потрясение всего организма, продлится лишь корот­кое время с тем, чтобы человек, овладев открывшимися в нем спо­собностями, вновь вернулся к обычной жизни. После пробуждения Кундалини адепт оказывается в полном ее подчинении и переносит­ся в новый мир, который так же далек от этого, как сон — от реаль­ности. Сверхчувствительное состояние нервной системы и мозга, вызванное деятельностью силы, готовящей их к состоянию высшего восприятия, а также постоянными процессами исцеления поврежденных невероятной нагрузкой тканей, может длиться, не ослабе­вая, долгие годы. Однако со временем человек все больше привыка­ет к происходящим в его организме процессам и учится приспосаб­ливать свои привычки к требованиям этой новой силы.

Сон, когда ум отдыхает, а тело бездействует, является лучшим временем для целительных и восстановительных процессов, требу­ющих дополнительной энергии, рассеивающейся в период активной деятельности. Это проявляется в приливе к мозгу большего объема лучистой жизненной энергии и сказывается на содержании снови­дений. Все вещество мозга получает энергию, питаясь тонкой суб­станцией, производимой репродуктивными органами, что дает возможность тканям поддерживать необходимую для работы вновь от­крывшегося центра высшего сознания степень активности. Саморе­гулирующийся механизм, отчаянно пытаясь приспособиться к нео­жиданной метаморфозе, пользуется любой возможностью, чтобы внести в организм необходимые изменения, несмотря на сопротив­ление со стороны «эго»-сознания, которое чередующиеся сон и бод­рствование бросают то вверх, то вниз, словно волны бушующего мо­ря.

Вот почему я придаю своим сновидениям особое значение и считаю, что с момента пробуждения Кундалини до сегодняшнего дня они были самой замечательной чертой моего существования.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Если не считать необычайности, а возможно, даже анормальности психических появлений, пробужде­ние Кундалини — совершенно естественное, хотя и редкое биологи­ческое явление, демонстрирующее способность здорового человече­ского организма достичь новой ступени эволюционного совершенст­вования. Единственное, что придает данному феномену странный, даже невероятный характер — это биологический процесс, кото­рый, начавшись в организме, приводит к появлению неординарных, чуть ли не сверхъестественных свойств. Людям, обладающим об­ширными знаниями о царстве животных, должны быть известны случаи странного поведения многих животных, необъяснимого с точки зрения известных биологических законов. Однако те, кто при­нимают как должное подобные проявления среди низших форм жизни, относятся с большой подозрительностью к аналогичным фактам, когда речь заходит о гораздо более сложно устроенном че­ловеческом мозге.

Отрицать способность человеческого организма претерпевать органические процессы, ведущие к развитию сверхчувственного ти­па сознания, значит, автоматически отрицать некоторые фундамен­тальные концепции религии, вдохновенную деятельность пророков и всевозможные духовные явления. Если человеческий организм не способен к развитию мозга и нервной деятельности, соответствую­щей высшим формам сознания, то он в такой же мере не способен и к проявлению необычайных умственных способностей и духовных качеств по той простой причине, что все существующие на земле формы жизни неизменно демонстрируют прямую зависимость меж­ду своим органическим устройством и уровнем сознании. Так что было бы ненаучно предположить, что человек являет собой единст­венное исключение и что невероятное развитие его психических возможностей не сопровождается обязательным развитием соответ­ствующего биологического аппарата.

Первый, совершенно законно возникающий вопрос: каким обра­зом могут происходить развитие и трансформация человеческого мозга в свете того, что за последние тысячелетия человеческий ске­лет и, в частности, череп как вместилище мозга не претерпел ника­ких заметных изменений? На это можно ответить, что в данном слу­чае, развитие не коснулось объема и формы мозга, но затронуло лишь качество и организацию отдельных его частей и связей, а так­же очень тонких элементов, присутствующих в каждой клетке ор­ганизма. Нежелание многих умных (в других отношениях) людей признать реальность психических явлений и ценность духовного опыта кроется в неспособности эмпирической науки постичь или проанализировать истинную природу жизненного принципа клеток организма — основной единицы всех живых структур. На нынеш­нем этапе знаний пробуждение Кундалини открывает единственно возможный путь к изучению тонкого биохимического вещества, благодаря которому организм определенных людей способен рабо­тать гораздо эффективнее при тех же размерах головы и мозга, что и у остальных.

Ошибочно считать человека конечным и завершенным продук­том эволюции, неспособным выйти за пределы, определяемые его конституцией. Между современным человеком и человекообразной обезьяной, от которой, как утверждают ученые, он практически не отличался еще несколько сотен тысячелетий назад, лежит про­пасть. И все же, переступив через границы умственного развития, непреодолимые для других членов этого семейства, он достиг нового этапа развития. Причина этого перехода должна быть внутренней, так как никакие внешние обстоятельства не могут произвести ради­кальных изменений его умственных способностей.

Согласно распространенным индийским представлениям, Кун­далини обладает чудесными атрибутами. Она — Парашакти, вы­сшая энергия, которая в качестве иллюзорной силы Майи завлекает воплощенную душу (Дживу) в сеть преходящих проявлений, тем самым привязывая ее к вечно вращающемуся колесу жизни и смер­ти. Поэтому она, Шакти, оказывается соблазнительницей, заманив­шей Дживу на ложе наслаждений, что неминуемо влечет за собой размножение и боль. В то же время она и сострадательная мать, вызывающая жажду знаний и тягу к сверхчувственному опыту. И в конце концов, именно она наделяет человека духовным прозрением, ведущим к осознанию собственной небесной природы.

Известны удивительные истории о том, как некоторые выдаю­щиеся люди Индии, чьи имена на устах у каждого, благодаря ее ми­лости чуть ли не мгновенно превратились в гениев. Они стали вели­кими поэтами, писателями, драматургами или философами, не об­ращаясь к помощи учителей, часто не имея даже начального обра­зования. Существует также немало рассказов о том, какими чудес­ными дарами она осыпала своих прежде никому неизвестных, но преданных поклонников, по ее милости развивших такие способно­сти, что они смогли бросить вызов, казалось бы, нерушимым зако­нам природы.

Однако я, как ни старался, не смог заметить в себе и намека на подобную трансформацию и по прошествии года, не принесшего с собой видимых перемен, пришел к выводу, что пережитое мной — это и есть все то сверхъестественное, что суждено мне было уви­деть в жизни. Ужасное испытание и неослабевающий ни на минуту страх, преследовавший меня долгое время, несколько умерили мою страсть к экспериментам со сверхъестественным. Грань, отделяю­щая обыденный мир от сверхъестественного, так хорошо защищена, что даже самый умный человек не застрахован от постоянных паде­ний в многочисленные ямы, лежащие на его пути, если каждый его шаг не направляет высший разум. Существование этого сверхра­зумного наблюдателя признавалось многими выдающимися людьми как древности, так и наших дней, и этот наблюдатель есть не что иное, как мистическая личность, развившаяся в них благодаря ак­тивизации Кундалини.

После происшествий, описанных в предыдущих главах, я жил почти обычной жизнью — во всех отношениях ничем не отличаю­щейся от жизни прочих людей, если не считать часов сна. Выра­женная активизация метаболических процессов в ночные часы, проявляющаяся усилением сердечной деятельности и сопровожда­ющаяся чувством усталости по утрам, а также динамизм сновиде­ний безошибочно указывали на то, что мой организм претерпевает метаморфозу. Мне самому казалось, что я напоминал ребенка, со­вершенно не сознающего великих перемен, происходящих в его ма­леньком теле, направленных на то, чтобы он как можно скорее стал взрослым мужчиной. Это сходство усиливалось еще и моим спосо­бом питания, ускоренными обменными процессами, более продол­жительным сном, учащенным пульсом и смягчением, если не отсут­ствием, симптомов болезней. Мой организм функционировал совер­шенно не так, как прежде, в виду определенных причин, в то время скрытых от меня.

Мое тело стало мишенью для каких-то незримых, но сверхра­зумных жизненных сил, которые, пользуясь дополнительной энер­гией, образующейся в результате большего потребления и лучшего усвоения пищи, умеренности и длительных периодов полного поло­вого воздержания, перековывали и перестраивали изнутри мой ор­ганизм, готовя его к возможности функционировать на ином энерге­тическом уровне. Постоянство симптомов и сам механизм функцио­нирования организма под влиянием потоков новой жизненной энер­гии свидетельствовали о том, что даже в этом измененном состоя­нии жизнедеятельность всех моих органов подчинялась определен­ному отчетливому ритму — неизменному атрибуту жизни в любой ее форме. Для человека в моей ситуации, подвергавшегося каждую ночь приступам необъяснимой деятельности внутри своего тела, было большим утешением осознавать, что организм отвечает на это упорядоченным, систематическим образом. Этого бы не происходи­ло, если бы верх одержали хаотические силы.

В самом начале я ошибочно счел нормальное действие жизнен­ной силы расстройством нервной системы, сопровождающимся не­предсказуемым поведением энергетических потоков. В древних эзо­терических трактатах Кундалини описывалась в образе богини, в образе струящейся лучистой энергии, подобной нектару амброзии. Будучи пробужденной силой концентрации и пранаямы, она может постепенно подняться до высшей точки, расположенной в области темени, благодаря чему бог Шива, обитающий в сознании йога, вку­сит истинное блаженство. Как утверждали тексты, в процессе вос­хождения от своей обители у основания позвоночника до темени она орошает нектаром шесть лотосов, соответствующих наиболее важ­ным центрам нервной системы, пока не достигнет тысячелепесткового лотоса, расположенного в теменной области и не сольется в эк­стазе со своим небесным супругом. Тогда воплощенное сознание, освобожденное от оков, удерживающих его в земном мире, воспаряет к невероятным высотам самоосознания, где ему открывается ис­тина относительно собственного бессмертия.

Спускаясь обратно, Кундалини вновь проходит через лотосы, опускающих свои лепестки после ее ухода. И наконец, она возвра­щается к своему изначальному состоянию у основания позвоночни­ка, увлекая за собой временно освобожденное сознание. Йог, узрев­ший неописуемую красоту, вновь пробуждается в обыденном мире, унося с собой краткое, но потрясающее воспоминание о полете в Бесконечность. В текстах по Хатха-Йоге содержатся описания этих лотосов, где указано месторасположение каждого, число лепестков, имя покровительствующего божества и буквы санскритского алфа­вита, ассоциируемые с ними. Ученики медитируют на них, начиная с самого нижнего, муладхары чакры, расположенного рядом с оби­телью Кундалини.

Центры, в которых расположены лотосы, называются чакрами. Пять из них принято считать центрами жизненной энергии, связан­ными с мощными нервными сплетениями, располагающимися на разных уровнях в области спинного мозга. Шестой расположен в мозгу, в точке, соответствующей соединению проекций бровей и основания носа. Седьмая же расположена в теменной области мозга.

С точки зрения биологической эволюции, тело и мозг современ­ного здорового человека должны служить обителью для более высо­кой формы сознания. Его мозг, нервная система и основные жизнен­ные органы должны были бы соответствовать более высокому эво­люционному стандарту, давая возможность развиться более богатой личности, но подчинение диктату цивилизации привело к замедле­нию развития этого сложнейшего в мире механизма. В этом и за­ключается основная причина, почему человеческий организм вмес­то того, чтобы содействовать процессу, активно сопротивляется пе­реходу на иной энергетический уровень, что является необходимым условием развития более высокой личности. Науке не известны ка­кие-либо способы очищения и перестройки организма, чтобы сде­лать его способным проводить через себя эту силу. Все же все сис­темы Йоги, несмотря на различие в подходах, направлены именно на это. Кундалини представляет собой тот механизм, благодаря ко­торому биологическая перестройка и настройка осуществляются наиболее эффективным путем.

Пробуждение Кундалини — редкое, но естественное биологическое явление. Что же касается о реальности лотосов, на которых древние авторы акцентировали внимание, я считаю, что обсуждать это — пустое занятие. Лично я не обнаружил никакого признака их присутствия ни в одной их частей центральной нервной системы. На современном уровне развития физиологии говорить о них всерьез — значит, наносить оскорбление разуму. - Скорее всего, их изобра­жение служило для учеников указанием, где следует концентриро­вать внимание и где располагаются наиболее чувствительные цент­ры мозга и нерв