Анатомия эмоционального

БАНДИТИЗМА

Жизнь — это комедия для тех, кто думает, и траге­дия для тех, кто чувствует.

Хорас Уолпол

Это случилось жарким августовским полуднем 1963 года, в то самое время, когда преподобный Мартин Лютер Кинг-млад­ший обращался с речью «Моя мечта» к участникам марша за гражданские права на Вашингтон. В тот день Ричард Роблес, грабитель по призванию, которого только что условно освобо­дили из тюрьмы, где он отбывал срок трехгодичного заключе­ния за более чем сто краж со взломом, на которые его толкнуло пристрастие к героину, решился еще на одну. Роблес, как он сам впоследствии признался, не хотел идти на преступление, но ему до зарезу нужны были деньги для его подружки и их трех­летней дочери.

Квартира, в которую он тогда забрался, принадлежала двум молодым женщинам: Дженис Вайли, занимавшейся сбором материалов для журнала «Ньюсуик», и Эмили Хофферт, рабо­тавшей преподавателем в начальной школе. Одной был 21 год, другой 23. Роблес выбрал квартиру в шикарном районе Нью-Йорка — в Верхнем Ист-Сайде, — будучи уверенным, что там никого нет, но Дженис была дома. Угрожая ей ножом, Роблес связал ее. Когда он уходил, домой вернулась Эмили. Чтобы бес­препятственно уйти, ему пришлось связать и ее.

По версии самого Роблеса, рассказанной им много лет спу­стя, пока он связывал Эмили, Дженис пригрозила ему, что это преступление не сойдет ему с рук, поскольку она запомнила его в лицо и обязательно поможет полиции выследить его и пой-

Эмоциональный интеллект

мать. Роблес, пообещавший себе, что это будет его последняя кража, от ее угрозы запаниковал и полностью потерял конт­роль над собой. В бешенстве он схватил бутылку с содовой и стал бить ею женщин до тех пор, пока они не потеряли созна­ние, а потом, не помня себя от ярости и страха, он исполосовал обеих кухонным ножом. Оглядываясь назад по истечении два­дцати пяти лет, Роблес сокрушенно заявляет: «У меня тогда буд­то крышу снесло, я был прямо как безумный».

Теперь у Роблеса достаточно времени, чтобы вдоволь по-сокрушаться о тех нескольких мгновениях необузданного гне­ва. В момент написания этой книги, то есть по прошествии трех десятков лет, он все еще находился в тюрьме за убийства, став­шие известными как «убийства работающих девушек».

Подобные эмоциональные взрывы представляют собой взрыв бандитизма со стороны нервов. В такие моменты, оче­видно, некий центр в лимбическом мозге объявляет чрезвы­чайное положение, мобилизуя остальную часть мозга на ре­шение своих насущных вопросов. Бандитское нападение про­исходит в мгновение ока, запуская эту реакцию в критиче­ские моменты прежде, чем неокортекс, думающий мозг, успеет полностью осознать происходящее, не говоря уже о том, что­бы решить, насколько хороша подобная идея. Признаком слу­жит то, что, как только этот момент проходит, те, кто только что казались одержимыми, никак не могут взять в толк, что на них нашло.

Подобные налеты эмоций отнюдь не являются отдельны­ми внушающими ужас происшествиями, приводящими к звер­ским убийствам вроде «убийств работающих девушек». В ме­нее катастрофической, но вовсе не обязательно менее острой форме они случаются у нас достаточно часто. Вспомните по­следний случай, когда вы «взбесились», выйдя из себя из-за кого-то — вашего супруга (вашей супруги), или ребенка, или, воз­можно, водителя другой машины — до такой степени, что по­зднее, по зрелом размышлении или просто задним числом, это казалось ничем не оправданным. По всей вероятности, это тоже был подобный налет, захват власти нервами, который, как мы увидим, зарождается в миндалевидном теле — центре, находя­щемся в лимбическом мозге.

И

Дэниел Гоулман

Не все лимбические нападения причиняют страдание. Ког­да кому-нибудь шутка кажется настолько смешной, что он бук­вально разражается хохотом, это тоже отклик лимбической си­стемы. Она срабатывает и в моменты бурного веселья: когда Дэн Дженсен после нескольких удручающе неудачных попыток за­воевать олимпийскую золотую медаль в соревнованиях по ско­ростному бегу на коньках (что он поклялся сделать своей уми­равшей сестре) в конце концов добился победы и получил зо­лото на дистанции 1000 м во время зимних Олимпийских игр 1994 года в Норвегии, его жена от счастья пришла в такое вол­нение, что ее срочно доставили к врачам неотложной помощи, дежурившим у ледовой арены.

Местопребывание всех страстей

У людей amygdala — миндалевидное тело (от греческого сло­ва, обозначающего «миндалину») представляет собой минда­левидную группу взаимосвязанных структур, располагающую­ся над стволом головного мозга вблизи нижней части лимби­ческого кольца. Миндалевидных тел у человека два, по одному с каждой стороны головного мозга, лежащему ближе к боковой части головы. Человеческое миндалевидное тело довольно круп­ное по сравнению с миндалевидным телом любого из наших ближайших родственников по эволюции — приматов.

Гиппокамп и миндалевидное тело — это две главные состав­ляющие примитивного «носового мозга», из которых в процессе эволюции развились кортекс, а потом и неокортекс. И по сей день эти лимбические структуры выполняют большую или даже наибольшую часть таких функций мозга, как научение и запо­минание, а миндалевидное тело является большим специалис­том по части эмоций. Если миндалевидное тело разобщается с остальным мозгом, это проявляется поразительной неспособ­ностью оценивать эмоциональную значимость событий; это явление иногда называют «аффективной, или эмоциональной, слепотой».

Лишаясь эмоциональной значимости, столкновения теря­ют свою власть. Один молодой человек, которому хирургиче-