Социальная тревожность

Этим словосочетанием принято обозначать по-разному мотивированные состоя­ния тревожности в социальных ситуациях и соответствующие им способы поведе­ния наподобие робости или застенчивости. Страх чужих, явно обусловленный ге­нетически и в разной мере выраженный у разных индивидов, следует отличать от

озабоченности тем, как произвести хорошее впечатление на окружающих и соста­вить у них выгодное впечатление о себе, нередко связанное с сомнениями в том, что это удастся. Такую тревожность, основанную на опасении получить критиче­скую оценку со стороны других людей, мы будем называть страхом перед чужой оценкой. Страх перед чужой оценкой по своему генезису не сводится к страху чу­жих, ибо он предполагает способность к принятию чужой перспективы (видеть себя глазами другого человека, на которого мы хотели бы произвести хорошее впе­чатление), которая в период раннего страха чужих в промежутке от шести месяцев до двух лет еще не сформирована.

Страх чужих, выражающийся в застенчивом поведении по отношению к незна­комым людям, является, по-видимому, генетически обусловленной характеристи­кой темперамента (Buss, Plomin, 1984). В пользу этого свидетельствуют данные близнецовых исследований и исследований приемных детей. Так, застенчивость биологических «матерей» коррелировала с застенчивостью их двухлетних детей, которые, начиная с самого рождения, были разлучены с матерями и усыновлены (Daniels, Plomin, 1985). Однояйцевые близнецы демонстрировали более сходное поведение по отношению к незнакомым людям (но не по отношению к матери), чем двухяйцевые близнецы того же возраста (Plomin, Roew, 1979). Генетическая уко­рененность индивидуальных различий в робости по отношению к незнакомым людям указывает то, что этот страх является частью нашего эволюционного насле­дия, и на то, что в эволюционно биологическом отношении-он дает определенные преимущества, по крайней мере в раннем онтогенезе.

Что касается страха перед чужой оценкой, то было сделано несколько довольно сходных попыток объяснить его, Во-первых, этот страх объясняется самооценоч­ной тревожностью (Schlenker, Leary, 1982), связанной с оцениванием своего пове­дения с точки зрения того, какое впечатление оно производит на людей, значимых для индивида, и коррекцией поведения, чтобы оно стало наиболее впечатляющим. Поскольку человеку, испытывающему тревожность в социальных ситуациях, при­суща потребность не произвести плохого впечатления на окружающих и одновре­менно он сомневается в том, что сможет показать себя в лучшем свете, самооценоч­ной тревожности близки такие личностные характеристики, как «застенчивость в пуб­личных ситуациях» (Buss, 1980) или «тревожная озабоченность собой» (Crozier, 1979). Это относится не только к озабоченности тем, что нас может недостаточно оценить потенциальный партнер по общению, но и к страху оказаться несостоя­тельным в глазах другого человека с точки зрения своих достижений, т. е. к хоро­шо исследованной области экзаменационной тревожности (см. обзор: Wine, 1982 и главу 7).

Страх перед чужой оценкой может возникать не только по отношению к незна­комым, но и по отношению к знакомым людям. С другой стороны, незнакомый человек может вызывать страх перед чужими, но в то же время не возбуждать стра­ха перед чужой оценкой. Эти два источника социальной тревожности следует от­личать друг от друга, поскольку они не всегда выступают в сочетании. Это было доказано Азендорпфом (Asendorpf, 1984) в серии по-разному построенных гипо­тетических и экспериментальных социальных ситуаций, в которых испытуемые встречались со знакомыми и незнакомыми людьми. Хотя социальная тревожность

в обоих случаях была примерно одинаковой, незнакомые люди вызывали меньше мыслей, связанных с производимым на них впечатлением, меньше страха перед негативной оценкой и меньше ощущений стыда, чем знакомые.

Застенчивость является весьма широко распространенной характеристикой поведения, основанной на социальной тревожности того или иного вида. Однако поведение застенчивого человека побуждается не только страхом «не понравить­ся» другому человеку или быть отвергнутым им. Наряду со страхом им движет стремление к контакту (ср. также работу: Cheek, Buss, 1981, где было установлено, что застенчивость и общительность являются независимыми друг от друга факто­рами). Застенчивые люди не являются одиночками, подобно ярко выраженным интровертам, но переживают явный конфликт приближения и избегания в соци­альных ситуациях, вызывающих у них застенчивость. Таким образом, застенчи­вость представляет собой поведение в ситуации конфликта. Застенчивый человек, с одной стороны, страдает от ощущения своей неполноценности в ситуациях со­циального контакта, а с другой — стремится к большему признанию и более близ­ким отношениям с другими людьми. К таким результатам пришел Азендорпф (Asendorpf, 1984) в своем исследовании, в ходе которого студенты не только рас­сказывали о себе с использованием опросников, но и подвергались наблюдению в экспериментально создававшихся социальных ситуациях. Кроме того, они оцени­вали различные ситуации (например, встречу с партнером, в которого человек тай­но влюблен, или воображаемое объяснение в любви и предложение руки и сердца) с точки зрения того, насколько сильно они актуализируют их застенчивость. Эти оценки у застенчивых и не страдающих застенчивостью людей оказались одина­ковыми, что стало подтверждением того, что застенчивых отличает не побудитель­ность возможных последствий действий в социальных ситуациях, предполагаю­щих оценку со стороны других людей, но, скорее, невысокая уверенность в том, что они могут с честью справиться с такими ситуациями.

Мотив аффилиации

Последний вывод, к которому пришел в своем исследовании застенчивости Азен­дорпф, подразумевает, что индивидуальные различия — а следовательно, и мотив аффилиации — определяются не столько доминированием позитивных и негатив­ных аффилиативных стимулов, сколько приобретенными обобщенными ожида­ниями успеха своих аффилиативных усилий. К аналогичным выводам, сводящим модель ожидаемой ценности к компоненту обобщенного ожидания как важнейше­му детерминанту индивидуальных различий, пришел Бирн и его соавторы (Byrne, McDonald, Mikawa, 1963), а также Меграбян и Ксензки (Mehrabian, Ksionzky, 1974). Последние называют две тенденции мотива аффилиации (надежду на аффилиа-цию и страх отвержения) ожиданиями, но обозначают их как R\ и R2, что является сокращением от слова reinforcement (подкрепление), а не от слова expectancy (ожи­дание). Однако это относится лишь к тем случаям, когда стремящийся к аффили­ации человек еще не знаком с партнером достаточно близко. В противном случае решающую роль играют не обобщенные ожидания R1 и R2, а конкретные ожида­ния, которые авторы обозначают как конкретные побудительности Л и г2. В этой главе мы еще вернемся к этому вопросу.

Бирн и его соавторы предложили перекрестную классификацию мотива аффи-лиации, различая тенденции «надежды на аффилиацию» (НА) и «страха отверже­ния» (СО) и выделяя четыре типа мотива аффилиации. Эту классификацию за­имствовали у них Меграбян и Ксензки (Mehrabian, Ksionzky, 1974). Если разделить ожидания успеха и неудачи по степени их выраженности на высокие и низкие, то первый тип составят люди, стремящиеся к близости (высокая НА и низкий СО), второй тип — боящиеся отвержения (низкая НА и высокий СО), третий тип — кон­фликтно-мотивированные (высокая НА и высокий СО, что характерно для застен­чивых людей), и четвертый тип — люди со слабой мотивацией аффилиации (низкая НА и низкий СО). Хекхаузен (Heckhausen, 1980) пошел в своих исследованиях еще дальше и полагает, что существует ковариация между силой побудительности НА и СО, с одной стороны, и соответствующими ожиданиями, т. е. вероятностями аф­филиации и отвержения, — с другой. Предполагалось, что преимущественно пози­тивное или негативное ожидание, вытекающее из обобщенного ожидания, оказыва­ет влияние на серьезность или поверхностность аффилиативного поведения и его ре­зультаты — позитивные в случае надежды на успех и негативные в случае страха неудачи. В соответствии с этим должна увеличиваться сила позитивной побудитель­ности аффилиации или негативной побудительности отвержения. При этом остает­ся открытым вопрос о том, что при этом происходит с величиной, противоположной побудительности, — уменьшается ли она, возрастает или остается неизменной.

Ответу на этот вопрос посвящено исследование Келлера (-Keller, 1985). Он пред­лагал студенткам фотографии молодых людей высокой, средней и низкой привле­кательности и внутри каждой группы варьировал (мнимую) вероятность успеха аффилиации (80, 50 и 20%). Оказалось, что студентки выбирали более привлека­тельных партнеров и — несколько менее решительно — партнеров с более высокой вероятностью успеха аффилиации. Поскольку выбор определялся и побудитель­ностью, и ожиданием, остался открытым вопрос о том, ковариируют ли индивиду­альные различия величины побудительности НА и СО с соответствующими раз­личиями относящихся к ним ожиданий. Эта ковариация оказалась слабой. С помощью опросника, измеряющего мотив аффилиации, была обнаружена кор­реляция компонента СО («стремление к контакту, неловкость, беспомощность») с уклонением от выбора высокопривлекательного партнера, тогда как компонент НА («аффилиация, желание быть вместе») позитивно коррелировал с выбором такого партнера. Эти данные не дают достаточных оснований для того, чтобы при­влекать независимые друг от друга комбинации выраженности ожиданий и цен­ности для объяснения индивидуальных различий в аффилиативном поведении.