Противоречия символики

Что означает собой тот или иной цвет? Иногда очень многое. На протяжении веков различные цвета использовались для выражения определенных качеств и понятий. Багряный цвет у древних олицетворял силу и власть; на Дальнем Востоке в таком же значении употреблялся желтый цвет. В странах английского языка синий цвет связывается с понятием мудрости, истины, а красный означает мужественность. Краскам придается духовное и религиозное значение.

Что определяет значение цвета — природа или эмоции человека? Возникает вопрос: опираются ли в конечном счете эти представления на реальные наблюдения или нет? Иначе говоря, обосновано ли существование символизма красок, и если да, то где искать его корни — в природе или в самом человеке? В последнее время в разрешение этой проблемы вмешались психоаналитики и даже искусствоведы. И те и другие пытаются связать субъективный символизм красок с их традиционной символикой. Чаще всего для этого вспоминают теорию К. Г. Юнга о коллективном бессознательном как синтезе индивидуального цветовосприятия и культурно-генетически наследуемых представлений о них.

Сопоставим с этим и данные А. Черновой по символике цвета в мире шекспировских персонажей. Ведь тогда на языке цветовой символики можно было выразить массу вещей, особенно в области чувств. Разумеется, чтобы понимать все эти тонкости, надо было обладать тем даром “слушать глазами”, о котором Шекспир говорит столь часто. Таким острым зрением, способным “услышать” голоса чувств, выраженные музыкой или цветом, владеют многие шекспировские герои.

Фредерик Порталь, посвятивший символике цвета целое исследование, говорит, что эти так называемые “противоречия” можно объяснить наличием и смещением как бы двух символических лексиконов — мирского и более древнего, священного[mclxxvi].

Так, на языке священном лазурь обозначала Небесную истину, а на языке мирском синий стал цветом Преданности, из-за чего в Англии считался (наряду с бурым) цветом слуг и подмастерьев. И хотя в то же время синий означал Правду, Честь и ассоциировался с Мадонной, аристократы предпочитали ему в своих костюмах бирюзовый (Возвышенность мысли), морской волны (Веселье) и т. п.

Выше мы уже видели семантику цветов, наиболее часто называемых Шекспиром, а также их условный смысл соответственно символическим лексиконам — мирскому, священному и театральному. Они не всегда совпадали, и зрители должны были разобраться, какому из цветовых кодов отдается предпочтение в той или иной сценической ситуации. Так, если по ходу спектакля на сцене действовали святые, праведники или привидения, цветовые символы в их костюмах обозначали вещи священные. Если же персонаж оказывался в комическом положении или приближался к нему, то сочетание красок в его костюме или цвет отдельной детали сразу же вызывал смех, потому что “говорил” на языке театральных цветовых символов, языке, когда совпадающем с мирским, а когда доводящем его до клоунского гротеска.

Как показано выше, символика и семантика цвета опираются на объективные особенности нашего интеллекта. В психологии наиболее популярна так называемая теория ассоциаций: зеленое — весна, пробуждение, надежда; синее — небо, чистота; желтое — солнце и жизнь; красное — огонь и кровь; черное — темнота, страх, неясность, смерть. Такая мотивировка дополняется мифологическими, религиозными и эстетическими воззрениями, где выбор цветов предопределен более широкими символическими представлениями о назначении каждого цвета:

белый — святость, чистота, невинность, божественный 'свет;

серый — смирение и победа духа над телом;

коричневый — отречение от мира;

тускло-желтый — деградация, ревность, предательство;

зеленый — триумф жизни, надежда на воскресение, духовное посвящение в тайну;

синий — цвет небес, божественной любви и истины;

фиолетовый — страдание и покаяние.

Эти широкие представления о цвете были перенесены и на облик отдельных героев библейской драмы. Так, в средневековой эстетике рай обычно представлялся в золотисто-зеленых и красных тонах. Черный — символ смерти, цвет князя тьмы и дьявола. Правда, в сочетании с белым он уже имел иное значение: чистоты (почему рясы доминиканцев были сшиты из материалов подобной окраски) и траура. Большое внимание уделялось фону, который окрашивался в белый, синий и золотой цвета, передающие ирреальность пространства.

Но в то же время цвет мог трактоваться как символ, намекающий на то, что порой не может быть показано, будь то образ Бога, высших космических сил или потустороннего бытия.

Белый цвет символизировал чистоту, незапятнанность, неоскверненность, невинность, добродетель, радость.

Черный — несчастье, горе, траур и гибель всего живого.

Красный — радость, красоту, любовь и полноту жизни, а с другой стороны — вражду, месть, войну и всегда связывался с агрессивностью и плотскими желаниями. Красное в Риме и Византии обозначало также власть и величие.

Зеленый — цвет травы и листьев — символизировал юность, надежду и веселье, хотя порой и незрелость, недостаточное совершенство.

Синий — небо, вечность, доброгу, верность, постоянство и расположение.

За всем этим стояли столетия, и ближе всех Средневековье, которое и в области цвета установило иерархическую последовательность, над чем в ренессансной Италии уже иронизировали. А знаменитый Лоренцо Балла еще в 1430 году выступал с темпераментным опровержением схоластического трактата Бартоло да Сассоферата о ценностной иерархии цвета. Говорится о том, что белый — самый благородный из цветов, а черный — самый низкий и что все остальные цвета тем прекраснее, чем они ближе к белому, и тем безобразнее, чем в них больше черноты... Смело могу сказать, что его нельзя считать чем-то противоположным превосходству белого: ворон и лебедь оба посвящены Аполлону[mclxxvii].

На мой взгляд, комментарии здесь излишни, ибо индивидуализм Возрождения принципиально не мог следовать за схоластикой Средневековья, которое одновременно и сохраняло каноны церкви, и весьма противоречиво интерпретировало их символику.