Индивид в группе: возросшая мощь или потеря эффективности?
Большинство задач, встающих перед людьми, требуют коллективных усилий. Совместно несколько человек могут достичь результатов, которых даже ценой неимоверного напряжения сил никогда бы не смог достичь человек в одиночку. Как бы ни был талантлив, усерден, умен или силен человек, его возможности достичь значительных целей чрезвычайно ограничены.
Глядя на египетские пирамиды или Великую китайскую стену, прежде всего поражаешься тому, как без специальных машин, лишь организуя и соединяя ограниченные силы множества людей, можно было построить такие гигантские сооружения. Объединенное тысячекратно простое физическое усилие обыкновенного рядового человека превращается в исполинскую мощь, способную созидать рукотворные горы.
Ни развитие общества, ни бурный прогресс техники не изменили этого правила, и сейчас, пытаясь выполнить даже несложную задачу, человек думает о том, как найти, организовать и заинтересовать людей, способных вместе составить тот коллективный ум, ту общую силу, которой по плечу выполнение задуманного.
Как же, по каким законам происходит рождение этой таинственной коллективной мощи? Может быть, «чувство локтя» или дух соревнования стимулируют индивидуальные усилия, позволяя достигать той продуктивности, которая невозможна в одиночку?
То, что работа в группе благотворно сказывается на индивидуальной результативности, подтверждается и некоторыми исследованиями. Так, исследователи отмечают, что при совместной деятельности идентичные проблемы решаются лучше, чем при их индивидуальном решении, что в группе индивид совершает меньше ошибок и демонстрирует более высокую скорость решения задач и т. д.
Такой эффект объяснялся возрастающей сенсорной стимуляцией: сам факт присутствия других людей, работающих рядом над той же самой задачей активизирует индивида, положительно влияя на его продуктивность. Это явление получило в социальной психологии название эффекта социальной фацилитации, сущность которой сводится к тому, что присутствие других людей облегчает действия индивида, способствует им[402].
Впрочем, обнаруженная закономерность не является бесспорной: в ряде экспериментов был продемонстрирован прямо противоположный эффект — под влиянием группы действия индивида становились скованными и заторможенными. Этот феномен был назван эффектом ингибиции.
Тем не менее именно социальная фацилитация приобрела гораздо большую известность, и ее наличие нередко стало рассматриваться как универсальная характеристика групповой деятельности. При этом не всегда отмечается тот момент, что исследования фацилитации в основном проводились на так называемых группах членства, в которых реальное групповое взаимодействие отсутствовало. По сути дела, речь шла не о групповой деятельности, а о влиянии на индивидуальную деятельность присутствия других людей. То, что «на людях и смерть красна», отмечено и в народном фольклоре, но правильно ли феномен социальной фацилитации переносить на совместную работу рабочей группы? А ведь организационных психологов интересует именно это.
Тем не менее представление о возрастании индивидуальной эффективности в группе стало чрезвычайно распространенным не только в общественном сознании, но и в поведенческих науках. Некоторые авторы для того, чтобы наглядно показать этот групповой «прирост», используют нехитрую арифметическую метафору: 1 + 1>2 или 2+2>4. Представление о том, что групповая работа приобретает новое качество, а продуктивность группы значительно превышает простую сумму индивидуальных усилий, по-видимому, также оказалось близким тем идеологиям, которые отстаивают примат коллективного над индивидуальным.
Однако в какой мере достоверны выводы «здравого смысла» и можно ли противоречивые результаты, полученные в довольно специфических условиях, распространять на групповую деятельность в целом?
В обыденной жизни людям нет особого резона ломать голову над достоверностью или ограниченностью имеющихся у них представлений и знаний. Несоответствие житейской мудрости более объективному научному знанию в нормальной человеческой жизни необременительно: житейского опыта и здравого смысла вполне хватает, чтобы успешно решить большую часть повседневных проблем.
Положение меняется лишь в том случае, когда житейская мудрость переносится в ситуации, требующие большей точности и объективности. Может ли, например, менеджер поручить группе из четырех работников выполнить за день четырехдневное задание отдельного работника? При этом нас интересует не волевой акт менеджера, а принципиальная возможность четырех работников совместно выполнить за день четырехдневную работу отдельного работника.
Если же в группе действительно существует прирост производительности, то вопрос приобретет несколько иную форму: может ли указанная группа выполнить, скажем, пятидневную индивидуальную норму? Точный ответ на этом вопрос имеет чрезвычайную важность для организации, во многом определяя и ее планирование, и распределение ресурсов, и, в конечном счете, эффективность и прибыль.
Для того, чтобы обоснованно ответить на этот вопрос, потребуется более объективное знание о том, каких результатов может добиться человек в одиночку и как изменяются его возможности, когда он работает совместно с другими. Так все же две головы лучше, чем одна, или нет?
В введении к книге уже упоминался эксперимент с обезьянами, которые для того, чтобы достать высоко подвешенный банан, должны были поставить несколько ящиков друг на друга. При этом, если в одиночку обезьянам было вполне по силам выполнить подобное задание, то при совместных усилиях они так настойчиво «помогали» друг другу, что очень скоро вообще оставляли надежду достать заветный плод. Существуют, конечно, более успешные примеры кооперации животных, однако в любом случае, совместный «труд» обезьян явно не делает одну «обезьянью силу» более мощной. Однако, разумеется, человеческая цивилизация шагнула так далеко, что прямые параллели вряд ли могут быть оправданы. Некоторые философы прошлого века утверждали, что труд — качественно новая форма деятельности, которая и сделала человека человеком. Обоснованного научного подтверждения эта гипотеза так и не получила, но в любом случае «очеловеченность» труда, по-видимому, должна проявляться, прежде всего, в его совместных формах.
Приходилось ли вам задумываться над тем, почему, например, в спорте игровые противоборства проводятся в основном между командами численностью из 6 или 11 человек? В этом смысле особенно интересны так называемые аддитивные виды состязаний, где победа достигается суммарным усилием всей команды. Так, в гребле соревнуются экипажи численностью не более восьми человек. Почему?
Феномен Рингельманна
Еще в конце XIX века многими людьми, отдыхавшими на Ванзейском озере под Берлином, отмечалось парадоксальное явление: в стихийных соревнованиях лодки с 24 гребцами редко двигались быстрее лодок с 8 гребцами. Определенное удивление вызывает, например, и то, что на Олимпийских играх байдарки-четверки в среднем достигают скорости лишь на 13% быстрее байдарок-двоек, а восьмерки опережают их лишь на 23%!
Разумеется, различия в форме лодок и их водоизмещении, а также разница в весе экипажей могут быть теми факторами, которые значительно влияют на рассмотренные явления. Однако дело, по-видимому, не только в этом. Обратимся к исследовательским данным, демонстрирующим влияние совместной работы на индивидуальную деятельность, полученные в лабораторных условиях.
К удивлению, и здесь не видно ожидаемой коллективной «прибавки». Уже в классических исследованиях М.Рингельманна было продемонстрировано драматическое падение индивидуальной эффективности при переходе от индивидуальной к групповой работе[403]. Сравнивая результаты индивидуальной и групповой деятельности в экспериментах по подниманию груза через блок, Рингельманн ожидал, что групповое усилие будет по крайней мере равно сумме усилий, которые индивиды демонстрируют при индивидуальной работе. Иными словами, два человека должны были вдвоем продемонстрировать не меньшее усилие, чем сумма их индивидуальных усилий. Результаты, однако, не подтвердили ожиданий. Некоторые из полученных им результатов представлены в табл. 9.1.
Потери индивидуальных усилий в группах по семь человек колебались от 33 до 16%. Если же рассмотреть не суммарный показатель индивидуальных деятельностей, а средний показатель для всех 28 испытуемых, то он составил 85,3 кг при индивидуальных пробах. Когда испытуемые работали в группах по 7 человек, их среднее индивидуальное усилие было равно 65,0 кг, а при работе в группе в 14 человек — 61,4 кг. И хотя разница между индивидуальными и групповыми (по 7 человек) условиями несколько меньше значимой (t (3) = 3,015, р = 0,057), это, по-видимому, результат недостаточной выборки, использованной исследователем.
Таблица 9.1
Индивидуальные и групповые результаты (в кг) поднятия груза через блок.
| Количество испытуемых | Индивидуальные усилия (сумма) | Групповые усилия | Соотношение групповых и индивидуальных усилий |
| 01 -07 | 764,0 | 0,628 | |
| 08- 14 | 316,0 | 0,837 | |
| 15-21 | 533,7 | 433,4 | 0,815 |
| 22-28 | 575,5 | 471,2 | 0,818 |
| 15-28 | 1109,2 | 858,9 | 0,774 |
Обобщение данных многих исследований позволило выявить практически линейную закономерность убывания усредненного индивидуального усилия в группах от двух до восьми человек.
Так, группа из трех человек была в состоянии совместными усилиями достигнуть такой мощности, которую при индивидуальной работе достигали 2,5 человека. Группа же из 8 человек коллективно производила работу, выполняемую индивидуально всего 4 испытуемыми, т. е. в группе из 8 человек каждый индивид терял больше половины своего потенциала (рис. 9.1).
Рингельман объяснял драматическую потерю индивидуальной эффективности при работе в группе за счет координационных потерь. Новую актуальность работа Рингельмана приобрела сегодня. И.Штайнер[404] в своей
Рис. 9.1. Потеря индивидуальной эффективности при групповой работе
известной книге «Групповые процессы и продуктивность» предлагает рассматривать три детерминанты продуктивности: требования задачи, индивидуальные/групповые ресурсы и процессы, посредством которых указанные ресурсы мобилизуются.
Знание требований задачи и групповых ресурсов позволяет определить потенциальную продуктивность группы. Рассогласование между реальной и потенциальной продуктивностью группы в этом случае может быть отнесено за счет неадекватного процесса взаимодействия.
В исследовании Рингельмана, как отмечает Штайнер, используется унитарная, аддитивная задача максимизации усилия, которая позволяет получить линейную проекцию потенциальной продуктивности группы. В таких задачах индивидуальные усилия объединены воедино посредством социальной координации. По мере того, как количество «координационных связей» возрастает, все большим становится рассогласование между потенциальной и актуальной продуктивностью.
Исследование Рингельманна, по мнению Штайнера, иллюстрирует базовый принцип, согласно которому действительная продуктивность группы равна ее потенциальной продуктивности минус мотивационные и координационные потери. Современные, более точные исследования, изучающие влияние членства в группе на индивидуальную деятельность, обнаружили несколько меньшие потери, но в целом подтвердили данные Рингельманна и зафиксировали существование так называемого эффекта «социального лодыря», т. е. эффекта снижения индивидуального усилия при работе в группе в сравнении с тем усилием, которое человек прикладывает индивидуально[405]. Этот эффект обычно объясняется или потерями координации, или потерями в мотивации, или обоими факторами вместе.
А. Ингхам вместе с коллегами, используя ту же задачу, что и Рингельманн, но в модернизированном виде (усилия индивидов и групп регистрировались компьютером), решили полностью устранить фактор координации[406]. С этой целью пять «псевдоиспытуемых» были обучены создавать впечатление участия в эксперименте таким образом, чтобы «наивные» испытуемые (которые и были главным интересом исследователей) представляли себя реальными участниками групп разной численности.
В предварительных пробах конфедераты (доверенные лица) исследователей совместно с «наивными» реально и с предельной отдачей участвовали в индивидуальной и групповой работе. В экспериментальных пробах «наивные» испытуемые неизменно «оказывались» под номером «1», а конфедераты (в различном количестве: от 1 до 5) за их спиной. При этом последние имитировали напряжение всех своих сил, создавая у первых полную иллюзию работы в различных по численности группах. По завершении эксперимента выяснилось, что ни один из 36 «наивных» испытуемых не заметил уловки исследователей.
Таким образом, ученым удалось создать у испытуемых полную иллюзию участия в разных по численности группах, в то время как в действительности каждый из них работал индивидуально. Иными словами, индивидуальная продуктивность испытуемых в двух условиях — при работе индивидуально или в мнимых группах — полностью исключала так называемые координационные потери.
Результаты вновь продемонстрировали эффект потери индивидуальной эффективности при работе в группе, подтвердив универсальность феномена Рингельманна— с ростом группы индивидуальная продуктивность уменьшается.
Среди возможных объяснений этому явлению исследователи называют отсутствие кинестетической и сравнительной обратной связи, а также эффект «потерянности в толпе», при котором люди ощущают меньшую личную ответственность[407].
Таким образом, исследователи столкнулись с неизвестным психологическим феноменом («ложным» социальным процессом, по терминологии Штайнера), который угрожает организационной деятельности каждый раз, когда работа требует взаимодействия между индивидами[408]. Сегодня, когда усиливается «интеракционизм», т. е. вовлеченность все большего количества людей даже для производства элементарных продуктов и услуг, понимание причин этого психологического феномена приобретает исключительное значение.