Определения мотива власти

Теперь, когда на основе общего анализа действий власти мы выделили шесть па­раметров индивидуальных различий мотива власти как личностного конструкта, можно проверить, насколько эти параметры учитываются в определениях этого понятия. Мы рассмотрим определения исследователей, разработавших методики измерения мотива. Вначале мы остановимся на точке зрения Мюррея, который еще в 1938 г. (Murray, 1938) дал следующее определение мотива власти, назвав этот мотив потребностью в доминировании.

«Желания и эффекты. Контролировать свое социальное окружение. Посредством совета, искушения, убеждения или приказания воздействовать на поведение других людей и направлять его. Отговаривать, сдерживать и запрещать. Побуждать других поступать в соответствии со своими потребностями и чувствами, добиваться их со­трудничества. Убеждать других в своей правоте...

Действия (общие). Влиять, склонять, вести, убеждать, уговаривать, направлять, ре­гулировать, организовывать, руководить, управлять, надзирать. Подчинять, править, властвовать, попирать, диктовать условия. Судить, устанавливать законы, вводить нормы, устанавливать правила поведения, принимать решения, разрешать конфлик­ты. Запрещать, ограничивать, оказывать сопротивление, отговаривать, наказывать, лишать свободы, заключать в тюрьму. Очаровывать, покорять, заставлять других прислушиваться к себе, приобретать подражателей и последователей, устанавливать моду...» (ibid., p. 152).

Этот перечень видов деятельности состоит только из действий власти; в за­ключение Мюррей указывает на три из шести ее источников: нормативную власть власть принуждения и наказания и власть эталона. Не рассматриваются обладание источниками власти, способности, моральность цели, страх последствий примене^ ния власти и предпочтение тех или иных мер.

Определение Вероффа

Следующее определение мотива власти принадлежит Вероффу (Veroff, 1957), раз­работавшему, как и Мюррей, не опросник, а первую основанную на ГЛТметодику измерения мотива власти. Это приводимое ниже весьма краткое определение Ве-рофф дополняет важными указаниями по категориям анализа содержания, уста­навливающими, какие высказывания следует относить к теме власти:

«...Под мотивацией власти мы будем подразумевать диспозицию, направляющую поведение на достижение того удовлетворения, которое доставляет контроль над средствами оказания влияния на других людей» (ibid., p. 1).

«Тема власти: ...а) ...Эмоциональные переживания по поводу достижения или удер­жание контроля над средствами влияния на кого-либо. Персонаж может ощущать удовлетворение, победив в споре, или же испытывать недовольство, когда ему не удалось поступить по-своему... Эмоциональные переживания этого рода можно об­наружить также в утверждениях, выражающих желание не проявлять слабость. При­мерами могут служить оскорбление человека с высоким статусом, стыд из-за неспо­собности настоять на своем или достичь господства, обида при подчинении другому и желание преодолеть его влияние... б) ...некто, совершающий действия по поддер­жанию или достижению контроля над средствами влияния... Персонаж может доби­ваться определенного положения, доказывать что-либо, чего-то требовать, кого-то заставлять... в) ...межличностные отношения, которые определяются в данной куль­туре через присутствие в них вышестоящего лица, располагающего средствами вли­яния на подчиненное лицо...» (ibid., p. 3, 4).

В этом определении бросается в глаза, что рассмотрение мотива власти Вероф-фом все время вращается вокруг приобретения источников власти, обладания ими, страха их потери, а также страха перед ответным использованием власти. (Вспом­ним, что при рассмотрении мотива аффилиации мы также столкнулись с разрабо­танной Шипли и Вероффом (Shipley, Veroff, 1952) методикой, измеряющей глав­ным образом тенденции страха.) В стороне остаются такие параметры, как спо­собности, соответствие цели моральным ценностям и предпочтение тех или иных ' сфер. Сами действия власти оказываются в тени, а на первый план выходят их след­ствия и сопровождающие их эмоциональные переживания. Что касается источни­ков власти, то анализируются следующие из них: власть принуждения, нормативная власть, информационная власть и отчасти власть знатока. В целом складывается впечатление, что Верофф воспринимает власть в основном с точки зрения челове­ка, который, боясь потерять свои источники власти, не столько сам ее применяет, сколько подвергается действиям власти другого. (Как мы увидим ниже, ситуация актуализации, созданная Вероффом при валидизации категорий анализа, благо­приятствует такому пониманию мотива власти.)

Неудивительно поэтому, что ряд полученных с помощью методики Вероффа данных выявляет различные аспекты отсутствия власти у субъекта и страха перед властью другого (J. Veroff, J. В. Veroff, 1972). Так, Верофф и его коллеги в ходе об­щенационального исследования 1957 г. установили повышенную мотивацию вла­сти у людей с минимальными доходами, низким образовательным уровнем, вырос­ших в распавшихся семьях, у цветных, а также у вдовцов старше 50 лет (Veroff,

Atkinson, Feld, Gurin, 1970; Veroff, Feld, 1970). Предпринимались также попытки измерения национального индекса мотива власти на основе анализа хрестоматий­ных рассказов (по Вероффу) (McClelland, 1961). Высокий национальный индекс мотива власти в США в период с 1944 по 1950 г. коррелировал с ростом полити­ческих волнений и насилия в период с 1955 по 1960 г. (Southwood, 1969). Нацио­нальные индексы мотива власти 1925 г. коррелировали с национальной статисти­кой самоубийств, убийств и случаев алкоголизма с летальным исходом в 1950 г. (Rudin, 1965).

Определение Юлимана

Следующее определение, которое мы рассмотрим, принадлежит Юлиману (1Ле-man, 1966,1972). В работе 1972 г. он переименовал измеряемый конструкт из «по­требности во власти» (need power) в «потребность во влиянии» (need influence). Юлиман не дает развернутого определения мотива власти, однако из разработан­ных им категорий анализа содержания становится ясно, что «оборонительному», акцентирующему страх власти пониманию этого мотива Вероффом он предпочи­тает его «наступательное» понимание. Об этом свидетельствуют следующие выдер­жки из его работы:

«Сторона 1 (С1) действует в отношении стороны 2 (С2) таким образом, что застав­ляет С2 реагировать... Действие первой стороны может быть явным и преднамерен­ным или произвольным —...высокий социальный статус, или престиж. В число ин­дикаторов престижа входят слава, богатство и положение — ... организация или член организации — ...отсутствие осуждения, унижения, замешательства, принижения какой-либо участвующей в ситуации влияния стороны — ...отсутствие мыслей о про­шлом — ...отсутствие страха, боязни и опасений — ...последовательность действий — реакция... стороны планируют некоторую дальнейшую активность или ищут сове­та — ...одна из сторон совершает действие, угрожающее важным интересам другой стороны, которая отвечает действием, направленным на нейтрализацию угрозы — ...энергичный отход одной стороны от другой...» (Uleman, 1972, р. 171,172).

На первый план здесь выходят действия власти, понимаемые как энергичное, создающее взаимные угрозы взаимодействие, не допускающее никакого страха и требующее мужества от обеих сторон. Ни один из остальных выделенных нами параметров не учитывается (возможным исключением является способность «планировать дальнейшую активность*). Из источников власти выделяются власть вознаграждения и нормативная власть. Этому соответствовали и создавае­мые в эксперименте условия актуализации темы власти, и выведенные на основе результатов эксперимента категории анализа содержания, Юлиман привлек чле­нов одного из студенческих объединений в качестве «экспериментаторов» для ис­следования «воздействия фрустрации на воображение*-. Каждый из них должен был фрустрировать представителя другого студенческого объединения при игре е карты или решении головоломок. Чтобы «экспериментаторы» могли постояннс обыгрывать своих партнеров, их обучили нескольким трюкам (например, исполь­зованию крапленых карт). По мнению Юлимана, статус и престиж «эксперимен­татора», дополненные знанием секретов стратегии обращения с членами другогс объединения, должны были актуализировать мотив власти.

Перед началом эксперимента с использованием фрустрации с каждой состоя­щей из «испытуемого» и «экспериментатора» парой проводилось исследование по ТАТ. «Экспериментаторы» составили экспериментальную группу, «испытуемые» (им только сообщалось, что они будут участвовать в азартных играх) — конт­рольную. Различия между «экспериментаторами» и «испытуемыми», связанные с темой власти, позволили построить категории анализа, согласно которым действие власти выглядит наступательным, угрожающим другим и не омраченным мораль­ными сомнениями актом.

Других данных по валидизации методики Юлимана пока нет. Юлиман (Uleman, 1972) сообщает о зависимости между показателем мотива власти и властностью испытуемых, как она оценивалась ими самими, и об отрицательной корреляции со шкалой макиавеллизма (Christie, Geis, 1970). В другом эксперименте Юлимана (Uleman, 1971) разбитые на пары испытуемые должны были спорить до тех пор, пока не придут к единому мнению. Побеждал, как правило, партнер с более высо­ким мотивом власти.

Определение Уинтера

После ряда усовершенствований своей методики, также основанной на ТАТ, Уин-тер (Winter, 1973) опубликовал ее окончательный вариант, в котором частично использовал категории анализа содержания Вероффа и Юлимана. Коэффициент корреляции с ними категорий Уинтера колеблется от 0,39 до 0,47. Ниже приводит­ся общее определение Уинтером мотива власти, а далее выдержки из его катего­рий анализа содержания:

«Социальная власть есть способность производить ...желаемые эффекты в поведении или переживаниях другого человека» (ibid., p. 5).

«Человек или группа людей... заботятся об установлении, поддержании или восста­новлении своей власти (т. с. о влиянии, управлении или контроле) над другим чело­веком, группой людей или миром в целом.,. 1. Человек проявляет свою заботу о вла­сти в действиях... а) активные насильственные действия, направленные на другого / человека, например нападение... б) оказание помощи, совет, поддержка, содействие без какой-либо просьбы со стороны другого человека... в) попытка управлять другим человеком, либо прямо воздействуя на его поведение или условия жизни, либо ста­раясь найти соответствующую информацию... г) попытка повлиять, убедить, угово­рить, подкупить... пока не достигается согласие... д) попытка произвести впечатле­ние на другого человека или на мир в целом... 2. Человек делает нечто, возбуждаю­щее в других людях сильные положительные или отрицательные эмоции... 3. Некто... заботится о своей репутации или положении...» (ibid., p. 251-254).

«Страх власти...: а) связанная с властью цель достигается ради непосредственной или косвенной пользы другого человека... б) субъект сомневается в своей способности влиять, управлять или производить впечатление... в) автор рассказа считает, что власть обманчива или что у нее есть свои изъяны...» (ibid., p. 261-262).

Усовершенствованные категории анализа Уинтера охватывают гораздо больше феноменов и параметров деятельности власти, чем категории Вероффа и Юлима­на. Уинтер выделяет приобретение источников власти (конкретные виды не рас­сматриваются) и деятельность власти (главным образом, создание впечатления).

В его определении учитываются и способности, поскольку деятельность власти может строиться на различных Мотивационных основаниях, в частности на оказа­нии помрщи и поддержки другому человеку. Кроме того, обращается внимание на соответствие цели моральным ценностям как в положительном, так и в негатив­ном отношении. Впрочем, действия власти, направленные на общественное благо, своеобразно связываются со страхом власти (точнее, со страхом перед безуспеш­ностью своего воздействия и моральной сомнительностью использования власти). Предпочтительные сферы применения власти не выделяются.

Шнакерси Кляйнбек (Schnackers, Kleinbeck, 1975), работавшие с переведенны­ми на немецкий язык и валидизированными категориями Уинтера, определяют мотив власти как

«...стремление... проводить в жизнь свои намерения и решения, используя свои воз­можности контроля над происходящим в социальных ситуациях, предполагающих различные установки, планы и способы действия. Как правило, все это влияет на поведение и судьбу других людей» (ibid., p. 301).

Это определение еще точнее выявляет условия деятельности власти, а именно применение источников власти (впрочем, их приобретение не рассматривается, предполагается, что субъект уже обладает ими) и необходимость свободы действий обеих участвующих в социальном взаимодействии сторон, при этом неявно ука­зывается также на доступность Мотивационной основы и аспект способностей. Соответствие цели моральным ценностям, страх перед последствиями применения власти и предпочтельные сферы ее использования не учитываются.

Свою методику актуализации мотива власти Уинтер (Winter, 1967) разработал, вовсе не стремясь измерять этот мотив. Первоначально он занимался исследова­нием воздействия, оказываемого на людей лидером-пророком (в понимании Мак­са Вебера), при этом его интересовали такие мотивы, как подчинение и зависи­мость. Уинтер показывал своим испытуемым фильм о произнесенной Джоном Кеннеди речи при вступлении на пост президента в 1961 г. Сразу после просмотра фильма испытуемые писали рассказы ТАТ, которые сопоставлялись с рассказами по тем же картинкам ТАТ, написанными испытуемыми контрольной группы, про­смотревшими перед этим фильм, в котором коммивояжер рекламировал приборы для естественно-научных опытов. В рассказах испытуемых экспериментальной группы оказалось значительно больше моментов, связанных с темой власти, чем у испытуемых контрольной группы. После знакомства с предысторией разработки ключевых категорий анализа Уинтера не приходится удивляться, что в качестве критерия актуализации мотива власти в нем на первый план выдвинуты пережи­вание власти и произведение впечатления на других людей. Получившийся в ко­нечном счете показатель мотива успешно использовался в ряде исследований. Он коррелировал с показателями Вероффа и Юлимана на уровне 0,44 (Winter, 1973)

Стюарт и Уинтер (Stewart, Winter, 1976) установили, что методика Юлимана с применением гипноза, а также прослушивание записей знаменитых речей (реч! Черчилля в Дюнкерке, первая речь Джефферсона при вступлении на пост прези^ дента, монолог Генриха V из пьесы Шекспира) вызывают у студенток не меныш мыслей, связанных с темой власти, чем у студентов. После прослушивания такогс

рода речей возрастала не только мотивация власти, но и ощущение общей актив­ности и готовности к действию (Steele, 1977).

Выделенные для валидизации корреляты мотива власти в дальнейших иссле­дованиях (см.: Winter, 1973) оказались многочисленными и разрозненными. В це­лом исследования студентов создают следующий портрет человека с высоким мо­тивом власти (или с высокой «надеждой на власть»):

«...Занимает в организациях больше постов; чаще выдвигается кандидатом во влия­тельные комиссии, активнее сотрудничает с редакциями университетских газет и радио, предпочитает индивидуальные виды спорта и достигает в них более высоких результатов; нередко избирает профессию, позволяющую «манипулировать» други­ми (учитель, священнослужитель, психолог, журналист); зачастую является автором «писем читателей»; выбирает в качестве близких друзей менее ярких студентов; рань­ше начинает половую жизнь; участникам групповой дискуссии представляется увлекающим за собой, инициативным и оказывающим большее влияние по сравне­нию с другими, его воспринимают как мало склонного к оказанию помощи; отвечая на вопросы о достижениях в учебе, он преувеличивает свои успехи; нередко обладает престижными вещами; употребляет больше спиртных напитков; активнее участвует в различных состязаниях; чаще читает журналы, посвященные спорту и сексу (типа "Плейбоя")».

Из вышесказанного Уинтер делает вывод о склонности испытуемых с высоким мотивом власти обращать на себя внимание, привлекать сторонников, легко под­дающихся влиянию, стремиться к обеспечивающим социальное влияние и офици­альную власть постам, контролировать каналы поступления информации, приоб­ретать и накапливать престижные и символизирующие источники власти вещи, а кроме того, создавать себе возможности для замещающего удовлетворения по­требности в обладании властью и ее применении. Если бы высокий мотив власти в понимании Уинтера был прежде всего ориентирован на страх (отчасти соответ­ствуя «социализированному мотиву власти» по Мак-Клелланду), то таких корре­лятов было бы меньше. Недавно Уинтер предложил использовать упоминание в рассказах ТАТ правовых и моральных норм, долга и заботы в качестве показателя ответственности. Ему удалось доказать, что эта мера ответственности является про­межуточной переменной, указывающей на то, связан ли высокий показатель мо­тива власти с действием власти в смысле «социализированного мотива власти» или с импульсивным и безудержным действием (Winter, Barenbaum, 1985).

В качестве архетипа власти (но не сексуальности) Уинтер (Winter, 1987) про­анализировал легенду о Дон Жуане, Со времени ее первого изложения в 1615 г. испанским монахом Тирсо де Молина история Дон Жуана породила в различных странах столько версий и вариантов, сколько не породил ни один литературный сюжет. Количество этих версий и было использовано в качестве национальных индексов власти, документальным проявлением которых могли служить импе­риалистические захваты территорий (Великобритания) или вступление в войны (США и среднеевропейские страны). Как это ни удивительно, но Уинтер и в са­мом деле обнаружил взаимосвязь между увеличением числа версий истории Дон Жуана и объема их изданий с проявлением власти в форме присоединения новых территорий и вступления в войну в следующем десятилетии.

Имеется также целый ряд результатов экспериментов по валидизации этого показателя. Часть из них касается переработки информации, связанной с темати­кой мотива власти. На картинки, изображающие сцены власти, испытуемые с сильным мотивом власти уже через 100-150 мс реагировали более выраженным вызванным потенциалом, чем испытуемые с низким мотивом власти (см.: McClel­land, 1984b, S. 276). Кроме того, испытуемые с высоким мотивом власти лучше вспо­минали яркие переживания своей жизни, относящиеся к теме власти (McAdams, 1982а). Если надо было вспомнить эпизоды, связанные с дружбой, то у мужчин с высоким мотивом власти они состояли в основном из ситуаций запланированного и целенаправленного взаимодействия внутри группы, тогда как испытуемые с силь­ным мотивом близости чаще сообщали о парных отношениях, в которых партнеры взаимно раскрывались друг перед другом, прислушивались друг к другу и заботи­лись о благе друг друга (McAdams, Healy, Krause, 1984). Если надо было прочитать историю, содержащую по тридцать фактов, относящихся к темам власти и соци­альных связей, то при получении неожиданной установки на воспроизведение люди с сильным мотивом власти могли вспомнить больше фактов, относящихся к вла­сти, чем люди со слабым мотивом (см.: McClelland, 1984b, S. 278).

В двух экспериментах со сценариями Шмальт (Schmalt, 1987, Ехр. I, II) наблю­дал, что испытуемые с сильным и позитивным мотивом власти были 1) более склонны приписывать кому-либо полную ответственность за контроль над собы­тием, чем испытуемые со слабым или окрашенным страхом мотивом власти. Эта тенденция была тем более выражена, чем больше было информации, из которой можно было вывести ответственность. Если же 2) испытуемые с сильным мотивом власти представляли себя в не очень понятной диадической ситуации социально­го влияния и им предстояла проба сил с заранее непредсказуемым итогом, то они меньше предавались пассивно-беспомощным размышлениям и меньше пребыва­ли в нерешительности.

В нескольких исследованиях наблюдалось поведение испытуемых с высоким мотивом власти (по Уинтеру) в ходе социального взаимодействия (Schnakers, Kleinbeck, 1975). Испытуемые, разбитые на группы по три человека таким обра­зом, что один из них обладал высоким мотивом власти, принимали участие в «игре с переговорами». Каждый игрок имел в своем распоряжении «карточки власти*, с помощью которых мог увеличивать выпавшее ему число очков, чтобы приблизить­ся к цели. Любые два партнера для совместного достижения целей могли состав­лять направленные против третьего игрока коалиции. В этом случае они должны были договориться о распределении выигрыша. Вплоть до последнего момента можно было расторгать коалиции и вступать в новые. Как и следовало ожидать, испытуемые с высоким мотивом власти чаще других перехватывали инициативу и выступали с предложением о создании коалиции, чаще выбирались в качестве партнера по коалиции и соглашались вступить в нее; они чаще расторгали коали­ции, чаще меняли договоренность о разделе выигрыша в свою пользу и чаще выиг­рывали. На рис. 12.2 показаны различия частоты трех типов расторжения коали­ции и величины выигрышей в трех турах игры у испытуемых с высоким и низким мотивом власти. Коэффициенты корреляции между силой мотива власти и вели­чиной выигрыша составляют для трех туров игры 0,33 (р < 0,025), 0,42 (р < 0,005)

и 0,45 (р < 0,005) соответственно. В другой игре с нулевой суммой наблюдалось, что испытуемые с сильным мотивом власти были более чувствительными к не на­правленной на противостояние стратегии партнера и быстрее приспосабливались к ней, чем люди со слабым мотивом власти (Schmalt, 1987, Ехр. III).

Рис. 12.2. Поведение испытуемых с высоким и низким мотивом власти в«игре с переговорами»:

а) частота трех типов расторжения коалиций И - последующие действия в одиночку; В - предложение

коалиции третьему лицу; С - принятие предложения третьего лица); 6} количество баллов, набранных в трех

турах (Schnakers, Kleinbeck, 1975, p. 307,314)

Фодор в серии своих исследований помещал испытуемых с сильным и слабым мотивом власти (измеренным по основанной на ТАТ методике Уинтера) в произ­водственные групповые ситуации, где надо было разрешать спорные вопросы, при­нимать решения или оценивать работу персонала. Если испытуемые должны были улаживать споры, связанные с выпуском новой продукции, то у руководителей группы с сильным мотивом власти электромиограмма обнаруживала более высо­кую реактивность на «стресс власти» (Fodor, 1985). В другом исследовании, где ис­пытуемые в ходе ролевой игры должны были занимать различные руководящие должности в фирме, испытуемым с сильным мотивом власти требовалось меньше содержательной информации, относящейся к их роли в групповой дискуссии, чем испытуемым со слабым мотивом власти (Fodor, Smith, 1982). В двух других иссле­дованиях испытуемые должны были исполнять обязанности надзирателя над груп­пой рабочих, которые якобы работали в соседнем помещении. Испытуемые с силь­ным мотивом власти верили, что они оказывают большее влияние на группу, за которой они наблюдают, и оценивали результаты работы льстящего им работника выше, чем испытуемые с низким мотивом власти (Fodor, Farrow, 1979). В еще од­ном исследовании разыгрывался мнимый комментарий работников по адресу ис­пытуемых-надсмотрщиков. Если в этом комментарии проводившаяся работа оце­нивалась критически, то испытуемые с сильным мотивом власти реагировали бо­лее высоким возбуждением, фиксировавшимся с помощью списка использованных прилагательных (Adjective Check List) (Fodor, 1984).