Внешняя и внутренняя структура ситуации

Анализ результатов показывает, что ситуация или любой элемент ситуации может быть рассмотрен со стороны его внешней или внутренней структуры. В первом случае речь идет о собственной абстрактной модели элемента, взятого вне всякой связи с каким-либо контекстом. Так, элемент «болезнь» в определенном смысле есть самостоятельный объект с набором характеризующих его существенных признаков. Анализ внутренней структуры ситуации «болезнь» предполагает выделение причины заболевания, типа и т. д. Познание объектов в отношение того, каковы они сами по себе предполагает абстрагирование от случайных признаков.

С другой стороны, всякий элемент ситуации выступает в качестве функциональной части в структуре целого, в которую он включается. В данном случае элемент входит в ситуацию либо со стороны существенных относительно его внутренней структуры признаков, либо со стороны несущественных (например, использование телефона в качестве элемента ритуальных действий, не связанных с общением). В результате признак, несущественный с точки зрения внутренней структуры ситуации, оказывается существенным в рамках внешней структуры.

Л. Виттгенштейн писал: «… Ни один объект немыслим вне возможности его сочетания с другими… Вещь самостоятельна, поскольку она может наличествовать во всех возможных ситуациях, но самостоятельность такого рода есть форма взаимосвязи с событием, некая форма несамостоятельности… Каждый предмет существует как бы в пространстве возможных событий» [1, с. 6-7]. Что представляет собой данное пространство возможных событий, относительно которого или в котором всякое частное событие имеет смысл? В данном случае элементы должны быть уже «погружены» в пространство возможных связей, в некоторую абстрактную ситуацию, которая, делая «выпуклыми» актуальными отдельные связи, объекты, сама остаётся в тени.

Таким образом, внешняя структура элемента и представляет собой систему или пространство возможных событий его в рамках ситуаций. С одной стороны, это задаёт потенциальную существенность любого признака элемента (Д. Н. Завалишина), с другой, — двунаправленность процесса построения ситуации. Благодаря внутренней структуре ситуации выстраивается общая схема связей её элементов, в то время как благодаря внешней — частная модель ситуации задаёт структуру общей.

Благодаря внешней структуре ситуации любой новый элемент, попавший в поле зрения испытуемого, может «притянуть» с собой большой набор возможных обобщённых моделей ситуации. С другой стороны, есть основания предположить, что отдельные объекты выступают в качестве вложенного признака более глобальных ситуационных моделей (ситуационных понятий), необходимых для регуляции нашего поведения в конкретном контексте.

6. Фиксированные и ситуативные значения элементов
проблемной ситуации

В лингвистике традиционно используется понятие «семантического поля», отражающего вероятностный характер определённого значения того или иного слова. В данном случае контекст предложения определяет рамки, в которых оно будет трактоваться. При этом, как «невозможно, чтобы слова выступали двумя разными способами — сами по себе и в предложении», так и «вещь самостоятельна, поскольку она может наличествовать во всех возможных ситуациях» [1, с. 6]. Другими словами, предмет или действие как элемент ситуации существует как бы в «пространстве возможных событий». Исследование процесса мышления приводит к представлению о многозначности каждого объекта, связанной с постоянной сменой его значимых свойств в том или ином контексте (В. А. Мазилов). В рамках исследования ситуации используется понятие «диффузной области значений», связанное с многозначностью её элементов. «Значимым элемент бывает своим качеством из многочисленных имеющихся, которое в данной ситуации имеет отношение к основанию конфликта» [10, с. 99]. Это также может означать, что помимо более устойчивых (надситуативных) значений, с которым элемент может входить в различные ситуации и которые необходимо рассматривать в качестве обобщения опыта, он может иметь значение, определяемое в большей степени ситуацией, то есть системой связей других элементов. Важно отметить, что эта мысль встречается в разных источниках по изучению мышления, — как роль элемента в заполнении «комплекса» (О. Зельц) или как идея манипулирования элементами ситуации с точки зрения цели (К. Дункер), функциональных и латентных свойств (Л. Секей), стационарной — оперативной структуры свойств предмета (В. А. Мазилов). Не сложно заметить, что субъект часто ищет такой элемент ситуации, который бы функционально соответствовал предполагаемому значению:

— Значит, его что-то беспокоило, что же это может быть?

— Какое-то дело?

— Проблема?..

Если взаимодействие элементов ситуации возможно лишь в рамках более общей ситуации, то именно последняя и должна определять значение включаемых в неё элементов. Несмотря на то, что многие элементы больше подходят для той или иной функции, а некоторые даже сознательно нами приспосабливаются для неё, в реальной жизни, в пространстве актуальной ситуации такого элемента может не быть и мы должны будем заменить его другим, способным осуществить необходимую связь. При этом остаётся под вопросом, задаётся ли функциональное значение элемента исключительно в конкретной ситуации без участия прошлого опыта, или же имеют место обобщённые признаки инструмента, в соответствии с которыми происходит поиск подходящего элемента в досягаемом пространстве действия. В последнем случае можно говорить об абстрактном инструментарии. Важно заметить, что даже в фиксированных значениях элементов отражена ситуация применения. Так, молоток предполагает то, по чему нужно бить. Другими словами, ситуация действования кристаллизуется в инструментах. Это относится как к физическому, так и к психологическому, социальному и т. д. пространствам ситуации.

В силу этого имеет место предложение и поиск испытуемыми значений объектов, не характерных для них, но отвечающих требованиям общей структуры предполагаемой ситуации. Таким образом, речь идет о приспособлении элементов ситуации со стороны её внешней структуры. Здесь можно выделить две стадии процесса построения ситуации в случае проблемности: 1) попытка построения ситуации на основе фиксированных значений имеющихся элементов (на этой стадии испытуемые пытаются обращаться к «здравому смыслу», наиболее вероятным связям между участниками ситуации); 2) поиск новых, менее вероятных, ситуативных значений элементов, в которых они не выступают обычно, но при определённых условиях могли бы выступить. На втором этапе решения испытуемые предполагают, что ситуация уникальна по своей структуре и требует творческого подхода (что в случае банальных ситуаций может даже затруднить решение; так, если задача с бессонницей предлагается после задачи с Евой, то подобное происходит чаще ввиду её «провокационного» характера). Примером важности этого фактора для выбора стратегии испытуемыми являются их вопросы: «Эта ситуация распространённая?», «Ситуация бытовая?», «Это может случиться с каждым?», «Это могло бы произойти сейчас?»… или заключения: «Да, ситуация явно неординарная», «Решение наверняка будет нереальным», «Ну ситуация нестандартная абсолютно!»… Таким образом, в рамках решения актуализируются две основные ориентации:

1) на фиксированные значения элементов ситуации:

Ну что здесь может быть?.. Аварийные службы (газа, воды), милиция, скорая помощь, пожарная,… но ты говоришь никакой аварии не было; второе — родственникам, но и к ним вопросов не было… ну, в крайнем случае, — лучшему другу; третье — своему начальнику, если важная проблема; можно подчинённого поругать, — я вот сегодня выругал своего…, вот ещё — телефон доверия, эротический телефон, но ты говоришь, тоже — нет… тогда я больше не представляю, какие ещё ситуации могут быть…

-… Другие дела ночью не решают!

— Ну здесь в принципе сразу можно сказать, какие варианты могут быть. Это либо… либо…

В рамках данной ориентации испытуемые направлены на поиск тех признаков ситуации, которые существенны безотносительно к тому, в каком контексте в данный момент они могут находится. Встречаются случаи, когда испытуемые отказываются продолжать решение под предлогом, что они уже перебрали все возможные варианты и так как ни один из них не подходит, то просто задача нереальна, фантастична, либо экспериментатор «хитрит»:

— Самое логичное, что они подрались, остальное либо фантастика, либо нереально. То есть аварии реально не было, было экстренное торможение, сближение и пострадали они из-за драки. Думаю всё хватит.

— Труба лопнула?

так, ну какие еще службы работают по ночам — сантехники; ну а кому еще звонить ночью, если не круглосуточно работающим или друзьям? Только — пиццу заказать. Но ситуация нестандартная абсолютно…

2) на ситуативные значения элементов (выражается в поиске специфических или нестандартных функций и ролей участников ситуации. В первом случае такой элемент ситуации как телефон получает чисто ситуативные значения, например, возможность решить проблему, позвонив другу; во втором, — по телефону обычно звонят кому-то, а испытуемый спрашивает, не связан ли телефон с сигнализацией или не тренировал ли испытуемый память с помощью установки позвонить в определённое время и т. д. Уже в позиции по отношению к условиям видны определённые различия:

Да, круто, тут даже не знаешь сразу, о чём и спрашивать, как-то всё само по себе ничего не значит, надо как-то одновременно всё рассматривать

… Дело в том, что в инструкции заложена такая свобода понимании ситуации, что один может выяснять, что он говорил, а другой — мотивы. Хотя можно попытаться узнать, что он там конкретно говорил. Хотя мне само по себе это не интересно, что он там говорил. Он мог там мелочь какую-то сказать. Информация нейтральна, а мотив и т. д. не ясны.

Таким образом, этим испытуемым трудно говорить что-либо о том или ином элементе ситуации вне целостного контекста, в котором он играет определённую роль. Их меньше интересует, какое значение имеет определённый аспект ситуации сам по себе, вне конкретной ситуации.

Возвращаясь к вышесказанному, отметим, что «дыра» в комплексе притягивает к себе всё, что имеет соответствующую форму (О. Зельц). Процесс построения ситуации в нашем случае постоянно принимает форму манипулирования элементами ситуации относительно некоторых структур модели ситуации или одних элементов ситуации относительно других. Любое отсутствие связи между признаками ситуации является, с одной стороны, «дырой», с другой — структурой, включённой в процесс манипулирования. Те или иные признаки могут иметь ситуационное значение не только в рамках модели в целом, но и локально — то есть выполнять роль временного «инструмента» в решении локальной задачи, после чего теряют значение для испытуемого. Это выражается, прежде всего, в многократном повторении одних и тех же вопросов в рамках различных моделей.

Ситуативные концепты

Испытуемые в процессе построения ситуации оперируют специфическими ситуационными комплексами, в которых представлена в абстрактной форме некоторая особая система связей элементов ситуации:

— Это ситуация связана с тем, что он как бы не мог осуществить какое-то важное дело и решил, что гораздо правильнее будет найти посредника, ну то есть… как бы лучше сказать… — тот связан с какими-то возможностями не сам, а через что-то или кого-то, а этот в курсе?

— То есть причина не внутри, но на него воздействует посредством эмоционального состояния вследствие определённого отношения к чему-то важному?

— Это не ситуация типа, когда что-то делаешь просто так, без особой цели, то есть когда ряд событий практически никак не связан между собой?

Прежде всего, видно, что синтез элементов ситуации осуществляется посредством довольно сложной структуры, которая устанавливает специфическую для данной проблемной ситуации систему связей и отношений.

Абстрагируется не просто признак или связь элементов ситуации, а связь одних элементов в зависимости от связи других, вне которых они не могут стать актуальными. В результате условие, существенное в некоторой модели ситуации, будет несущественным уже при незначительном изменении в её структуре. Так, элемент С имеет значение постольку, поскольку имеет место элемент В, который в свою очередь может обосновываться через А.

Цель звонка не может анализироваться вне его отношения к причине бессонницы, а причина бессонницы — вне ситуации, стоящей за разговором. Поэтому взаимодействие с любым элементом ситуации на самом деле есть взаимодействие с целостной моделью ситуации. В результате анализ тех или иных аспектов отражает испытание целостной модели ситуации.

Если в начале нашего анализа казалось, что понятия ситуационной модели будет вполне достаточно для понимания развития проблемной ситуации при решении ситуационных задач, то в ходе дальнейшего анализа результатов стало совершенно очевидным, что испытуемый чаще всего вынужден выходить за рамки готовых ситуационных моделей. Даже если последние и включаются в общую модель, в силу специфики их связи с другими элементами или ситуационными моделями, они создают принципиально новое образование, которое является не только ситуационным по содержанию, но и ситуативным, то есть созданным «здесь и сейчас» абстрактным объектом. Каким бы не был богатым опыт субъекта, при решении предложенных задач он всё равно оказывается в тупике. Из предыдущего анализа видно, что невозможно понять, что направляет субъекта в оценке отдельных элементов как более или менее важных, привлечении тех или иных ситуационных моделей, видоизменении их, «подгонке» к имеющимся условиям.

Понятие ситуативного концепта, введённого В. Н. Пушкиным оказалось наиболее близким для описания данного феномена. В частности, он отмечал, что «возникновение такой концептуальной системы связано с реализацией того или иного понятийного признака элемента проблемы в данной проблемной ситуации. Поэтому благодаря своей ситуативности она является конкретной, а по способу кодирования признаков элементов (через отношения), выступает как абстрактная. Понятие «ситуативный концепт» или «ситуативная абстракция» указывает на абстрактность отражаемых свойств объекта и о возможности использования системы данных свойств в конкретной ситуации». В. Н. Пушкин говорит о функционировании единой системы гностической саморегуляции. Формирование решения следует рассматривать как функцию работы этой системы.

Решение оптимально тогда, когда субъект не нуждается в гностической деятельности, — если у него сформирована та психологическая реальность, наличие которой оказывает прямое положительное влияние на формирование оптимального решения. Сам Пушкин рассматривает ситуативный концепт в качестве такой реальности, видя в ней форму и фиксированного (хранящегося в памяти субъекта) обобщения. Мы на основе анализа результатов своих экспериментов пришли к иному выводу касательно связи ситуативного концепта с ситуационными моделями, являющемся, по сути дела, развитием идей В. Н. Пушкина. Являясь результатом функционирования ситуативных концептов, последние, как фиксированные обобщения, впоследствии включаются в него в качестве элементов. Если некоторая ситуационная модель оказывается достаточной для решения той или иной задачи, то функция ситуативного концепта ограничивается оцениванием (стимульная ситуация) и поиском соответствующей ситуационной модели. Исследования феномена «стереотипии» подтверждают данное положение (Е. В. Конева). Поэтому эксперты в той или иной области обладают не системой ситуативных концептов, которые ситуативные по определению, а сложной системой ситуационных моделей, которые, будучи обобщёнными, по определению надситуативны.

При решении проблемы имеет место использование мысленных объектов, обладающих устойчивыми понятийными признаками. Все проблемные ситуации, независимо от возможной абстрактности составляющего их материала, носят совершенно конкретный характер, т. е. являются новой и неповторимой ситуацией для решающего их человека. Актуализация понятийных характеристик составляющих проблему объектов (например, ситуационных моделей) порождает структуру новых признаков, существенных именно в данной ситуации. В новой ситуации их понятийные свойства актуализируются по-новому.

Это соответствует идеям С. Л. Рубинштейна о том, что в процессе анализа-синтеза объект поворачивается всё новыми и новыми сторонами. Ситуативные концепты отдельных объектов или ситуаций, являющихся элементами проблемной ситуации формируют взаимосвязанную систему ситуативных концептов, необходимую для решения. Чтобы не усложнять терминологию, можно говорить о едином ситуативном концепте проблемной ситуации. Содержание ситуативного концепта зависит от специфики проблемной ситуации (например, в рамках какого вида деятельности она возникла), структуры и содержания опыта.

Глубина и напряжённость мыслительного процесса определяется сложностью структуры ситуативного концепта и зависит от объёма элементов и установленных между ними связей, ранее не известных субъекту.

Таким образом, процесс построения ситуативных концептов может рассматриваться как важнейший и существеннейший компонент продуктивного мышления. Развивая понятие ситуативного концепта, мы принимаем ту сторону научных взглядов, которая рассматривает творчество в качестве неотъемлемой части любого мышления, в той или иной степени всегда вплетённой в нашу повседневную деятельность. В рамках наших экспериментов мы пытались показать, что, во-первых, на основе ситуативного концепта происходит формирование надситуативных структур опыта — обобщений, во-вторых, в силу сложности структуры и содержания ситуативных концептов, определяемых спецификой деятельности субъекта, теория обобщений, несомненно, должна быть подвергнута совершенствованию. Смысл первого утверждения заключается в том, что установленная система связей может быть в дальнейшем зафиксирована в качестве существенной характеристики объекта, либо, другими словами, в качестве нового абстрактного объекта. В данном случае идея активности субъекта в процессе построения системы знаний и опыта получает определённое процессуальное выражение. Таким образом, процесс, охарактеризованный С. Л. Рубинштейном как процесс анализа через синтез, приобретает свое методологическое воплощение.

Для нас в рамках исследований практического мышления данное понятие имеет особое значение, поскольку позволяет решить вопрос единства мышления, строящегося и развивающегося на базисе практического взаимодействия с миром. Посредством ситуативного концепта субъект выходит далеко за рамки непосредственно воспринимаемой ситуации, оставаясь в рамках конкретных обстоятельств.

На необходимость различать систему ситуативных и фиксированных связей указывал Д. Н. Узнадзе, вводя понятия первичной и фиксированной установок. Причиной тому был верно поставленный им вопрос — на основе чего возникает фиксированная связь, например, обобщение. Если ответ — «на основе других фиксированных связей», то мы попадаем в замкнутый круг — а откуда возникли первые из них. Откуда возникает опыт? Ответ: «общественное сознание», пожалуй, не является полноценным ответом на данный вопрос (вспомним, известное противостояние позиций Выготского и Рубинштейна), ибо возникает новый вопрос: «как общественное сознание выходит за собственные пределы?». По мнению С. Л. Рубинштейна, структурализм, который характеризует современную когнитивную психологию, делая упор на структуре интеллектуальной деятельности, постоянно упускает из виду тот процесс, из которого эта структура вырастает. К сожалению, различные формы фиксированных связей, представленные в опыте субъекта обобщениями, моделями, схемами, скриптами, операциями… как результаты его познавательной деятельности как бы скрывают собой творческую природу того процесса, который эти отношения и связи порождает в ходе никогда не прекращающегося взаимодействия с окружающим миром. К сожалению, мышление как творческий процесс по большей части до сих пор остаётся недоступным для нашего понимания, хотя, если понимать функцию мышления широко — как формирование новых моделей деятельности — именно этот процесс, в конечном счёте, делает нас теми, кем мы являемся. Идея С. Л. Рубинштейна актуальна и по сей день, поскольку в исследованиях мышления нередко «за деревьями леса не видно». Попытка понять мышление, изучая его результаты, часто скрывают от исследователя саму его суть.

Ситуативный концепт — полисистемное интегральное образование. Его глобальная функция — установление связей и отношений, ассимиляция элементов в рамках целостной структуры, приспособление многообразных более или менее обобщённых структур к условиям конкретной пространственно-временной реализации. Важным на наш взгляд является то, что ситуативный концепт осуществляет коммуникацию самых разных элементов опыта в рамках конкретной ситуации, например, знаний об объектах, о себе, о способах действия… Наши эксперименты показали, что ситуативный концепт в рамках решения проблемной ситуации может включать даже целостные личностные позиции, каждая из которых имеет сложнейшую структуру. О том, что сложность, многоуровневость этой коммуникации определяет успешность мыслительного процесса, показано в работах А. В. Панкратова. Понимая, насколько сложные фиксированные образования могут формироваться на основе ситуативного концепта, несложно понять и то, почему не только выделение разных видов мышления, но и фиксированных структур опыта представляются нам весьма условным. Ситуативный концепт по существу снимает проблему противопоставления типов мышления. Специфика обобщений определяется характером деятельности (спецификой системы повторяющихся ситуаций) и уже накопленного опыта субъекта. Структура ситуативного концепта может быть весьма специфична.

Итак, функция ситуативного концепта может быть конкретизирована следующим образом:

Формирование фиксированных обобщенных структур опыта (ситуационные модели, понятия…).

Осуществление связи между опытом (обобщёнными формами знания) и частными условиями конкретной ситуации, актуализация (извлечение из памяти) фиксированных обобщённых структур и включение их в ситуативный концепт.

Осуществление коммуникации разнообразных, разноуровневых элементов опыта в рамках единой системы.

Основная функция мышления — установление новых связей и отношений между элементами — реализуется посредством ситуативного концепта. Фиксированная система связей образует новый элемент опыта (образ, обобщение, модель…); она как бы выкристаллизовывается из мыслительного процесса. Ситуативный концепт является динамической структурой, связывающей многочисленные элементы восприятия и опыта в единую систему, в которой одни элементы соотносятся с другими, определяются через них.

Таким образом, реализуется важнейшее положение С. Л. Рубинштейна о том, что психические свойства не только проявляются, но и формируются в деятельности, где понятие «формирование» конкретизируется через понятие «процесс». Ситуативные концепты — основа для установления новых связей и, следовательно, формирования новых обобщений на основе фиксации системы устойчивых связей. Именно поэтому СК — также основа продуктивного мышления вообще.