Теория внимания П. Я. Гавльперина

В основе самых разных взглядов на природу вни­мания лежат два кардинальных факта:

1. Внимание нигде не выступает как самостоятельный процесс. И про себя, и внешнему наблюдению оно открывается как направ­ленность, настроенность и сосредоточенность любой психической деятельности, следовательно, только как сторона или свойство этой-деятельности.

2. Внимание не имеет своего отдельного, специфического про­дукта. Его результатом является улучшение всякой деятельности, к которой оно присоединяется. Между тем, именно наличие харак­терного продукта служит главным доказательством наличия соот­ветствующей функции (даже там, где процесс ее совсем или почти совсем неизвестен). У внимания такого продукта нет, и это более всего говорит против оценки внимания как отдельной формы пси­хической деятельности.

Формирование умственных действий в конце концов приводит к образованию мысли, мысль же представляет собой двойное образование: мыслимое предметное содер­жание и собственно мышление о нем как психическое действие, обращенное на это содержание. Анализ показал далее, что вторая часть этой диады есть не что иное, как внимание, и что это внут­реннее внимание формируется из контроля за предметным содер­жанием действия.

Понимание психики как ориентировочной деятельности означа­ет подход к ней не со стороны «явлений сознания», а со стороны ее объективной роли в поведении. В отличие от всякой другой психическая ориентировка предполагает образ—среды действия и самого действия,— образ, на основе которого и происходит управ­ление действием. Управление действием на основе образа требует сопоставления задания с его исполнением. Следовательно, контроль составляет необходимую и существенную часть такого управ­ления. Формы контроля могут быть различны, степень их разви­тия—тоже; но без контроля за течением действия управление им—эта основная задача ориентировочной деятельности—оказа­лось бы вообще невозможным. В той или иной форме, с разной степенью обособления и развития контроль составляет неотъемле­мый элемент психики как ориентировочной деятельности.

Но в отличие от других действий, которые производят какой-нибудь продукт, деятельность контроля не имеет отдельного про­дукта. Она всегда направлена на то, что хотя бы частично уже существует, происходит, создано другими процессами; чтобы конт­ролировать, нужно иметь, что контролировать. Допустим, что вни­мание представляет собой как раз такую функцию контроля— ведь это даже непосредственно в чем-то близко подходит к его обычному пониманию,—и сразу отпадет самое тяжелое из всех воз­ражений против внимания как самостоятельной формы психичес­кой деятельности: отсутствие отдельного характерного продукта.

Знание тех изменений, которые наступают при формировании умственных действий, устраняет второе возражение: невозмож­ность указать на содержание, процесса внимания. Теперь мы зна­ем, что, становясь умственным, действие неизбежно сокращается» приближаясь к «действию по формуле». На участке сокращения происходит как бы непосредственный, ассоциативный переход меж­ду сохранившимися звеньями (в случае «действия по формуле»— от исходных данных к результату). Для наблюдателя этот пере­ход лишен конкретного содержания, но в зависимости от того, как происходило, велось сокращение, он сопровождается или не сопровождается: 1) пониманием сокращенного содержания и 2) пе­реживанием своей активности. Если сокращение планомерно наме­чалось и усваивалось, такое понимание и переживание образуются и сохраняются. Но если сокращение действия происходило стихий­но, то сокращенное содержание забывается, а с ним и ощущение своей активности при автоматизированном выполнении сокращен­ного действия. Как раз этот второй случай больше всего отвечает обычному порядку формирования психических функций. Если, далее, стихийно сложившаяся функция к тому же не имеет своего отдельного продукта и всегда протекает лишь в связи с какой-нибудь другой деятельностью, то для наблюдения (и внешнего и внутреннего) оно представляется лишь стороной последней — не как внимание, а как внимательность (при выполнении этой другой, основной деятельности).

Стихийно сложившаяся деятельность контроля, становясь умст­венной и сокращенной, с естественной необходимостью должна представляться лишенной содержания, а с ним и самостоятельно­сти,—стороной или свойством какой-нибудь другой деятельности (которую она контролирует). Это как раз и отвечает наблюдаемой картине внимания. Отсюда ясно, что указанные выше два факта, играющие такую отрицательную роль в учении о внимании, на са­мом деле имеют очень ограниченное значение: они выражают по­ложение, каким оно представляется во внутреннем и внешнем на­блюдении, выражают ограниченность психологической науки дан­ными «непосредственного наблюдения».

Однако нужно подчеркнуть, что внимание—отдельный, конкрет­ный акт внимания—образуется лишь тогда, когда действие конт­роля становится не только умственным, но и сокращенным. Процесс контроля, выполняемый как развернутая предметная деятельность, есть лишь то, что он есть, и отнюдь не является вниманием. Наобо­рот, он сам требует внимания, сложившегося к этому времени. Но когда новое действие контроля превращается в умственное и сокращенное, тогда и только тогда оно становится вниманием— новым, конкретным процессом внимания. Не всякий контроль есть внимание, но всякое внимание есть контроль.

Контроль лишь оценивает деятельность или ее результаты, а внимание их улучшает. Как же внимание, если оно является психическим контролем, дает не только оценку, но и улучшение деятельности? Это происходит благодаря тому, что контроль осуществляется с помощью критерия, меры, образца, а в психологии давно известно, что наличие такого образца—«предва­ряющего образа»,—создавая возможность более четкого сравнения и различения, ведет к гораздо лучшему распознаванию явлений (и отсюда—к другим положительным изменениям, столь харак­терным для внимания).

Применение образца объясняет два основных свойства вни­мания—его избирательность (которая, следовательно, вовсе не всегда выражает интерес) и положительное влияние на всякую. деятельность, с которой оно связывается. И это—первая проверка гипотезы внимания как деятельности психического контроля.

Вторая заключается в том, что, зная конкретное содержание деятельности внимания, мы можем ответить на трудный вопрос о природе произвольного внимания. До сих пор его отличитель­ными признаками считают наличие цели (быть внимательным) и усилий (сохранить внимание на предмете, который сам его не вы­зывает). Но давно известно, что оба эти признака несостоятельны. Если мы достаточно знакомы с предметом, то независимо от инте­реса к нему внимание становится произвольным - без задачи и усилий быть внимательным.

С точки зрения внимания как деятельности психического конт­роля вопрос о структуре произвольного внимания решается следу­ющим образом: внимание произвольное есть внимание планомер­ное. Это - контроль за действием, выполняемый на основе заранее составленного плана, с помощью заранее установленных критериев и способов их применения. Наличие такого плана и критериев и способов действия позволяет вести контроль, а вместе с тем и на­правлять внимание на то, на что мы хотим его направить, а не на то, что «само бросается в глаза». Конечно, такое планомерное действие по своему происхождению и природе является обществен­ным и предполагает участие речи в его организации; оно возмож­но только у человека. Как всякое действие, приобретаемое по об­щественному образцу, оно сначала выступает и осваивается в своей внешней форме (когда оно, как уже сказано, еще не яв­ляется вниманием) и лишь затем, в своей речевой форме переходит в умственный план и, сократившись, становится произвольным вни­манием. Благодаря своей объективно-общественной организации и поэтапному усвоению такое действие не зависит ни от непосредст­венно привлекательных свойств объекта, ни от нарушающих влия­ний преходящих состояний самого человека — оно произвольно в собственном и полном смысле слова.

Непроизвольное внимание тоже есть контроль, но контроль, идущий за тем, что в предмете или обстановке «само бросается в глаза». В этом случае в качестве мерила используется одна часть объекта для другой, начальный отрезок связи—для сопоставления с ее продолжением. И маршрут, и средства контроля здесь следуют не по заранее намеченному плану, и диктуются объектом, от кото­рого в обоих этих отношениях мы целиком зависим,—и потому непроизвольны. Но содержание деятельности внимания и здесь составляет контроль — контроль за тем, что устанавливают восприя­тие или мышление, память или чувство.

С точки зрения внимания как деятельности психического конт­роля все конкретные акты внимания — и произвольного и непроиз­вольного—являются результатом формирования новых умственных действий. И произвольное и непроизвольное внимание должны быть, созданы, воспитаны в индивидуальном опыте; у человека — всегда по общественно данным образцам. При планомерном воспитании внимания такие образцы должны заранее отбираться как самые успешные и перспективные—для каждой сферы деятельности, на каждом уровне развития.