В системной психотерапии

11.1. Феноменологические аспекты

системной психотерапии Б. Хеллингера

Осенью 2001 г. немецкий психотерапевт Берт Хеллингер по договоренности с Э. Г. Эйдемиллером, на тот момент заведующим курсом детско-подростковой психотерапии кафедры психотерапии СПб МАПО, провел в Санкт-Петербурге обучающий семинар для слушателей цикла «Семейная психотерапия». На семинаре присутствовали также студенты других циклов, их преподаватели, врачи Клиники неврозов им. И. П. Павлова, психотерапевты и психологи нашего города. Все они смогли принять участие в семейных расстановках, которые Б. Хеллингер использует как эффективный метод психотерапии для разрешения системно-обусловленных проблем.

Знакомство с методом расстановки семьи, с книгой «Скрытая симметрия любви» (Hellinger В. Love's hidden symmetry: what makes love work in relationships. — Heidelberg: Carl-Auer-Systeme; PHOENIX, Arizona: Zeig, Tucker Co., 1998), а также просмотр видеокассет с записями семинаров Б. Хеллингера, которые автор прислал в подарок Э. Г. Эйдемиллеру, побудило нас включить в учебное пособие данную главу. Мы рассчитываем, что после знакомства с ней у читателя появится желание более подробно изучить труды известного немецкого психотерапевта¹,

¹ См.: Хеллингер Б. Порядки любви. Разрешение системно-семейныхконфликтов и противоречий. — М.: Изд. Института психотерапии, 2001: Вебер Г. Кризисы любви. Системная психотерапия Берта Хеллингера. — М.: Изд. Института психотерапии. — 2001.

обобщающие его взгляды по поводу отношений в семье, психотерапевтической работы с семейными системами и специфики действий терапевта.

По мнению Б. Хеллингера, более 50 % тех проблем, с которыми люди приходят на психотерапию, представляют не их собственные проблемы (не восходят к пережитому ими самими), а являются повторением чужой судьбы. Для объяснения механизмов идентификации с фигурами в прошлом психотерапевт разработал собственную систему представлений об отношениях в семейной системе между супругами, между родителями и детьми, между семьей и ее родом. Условиями, необходимыми для хороших отношений между супругами, родителями и детьми, Б. Хеллингер считает наличие привязанности, сбалансированность понятий «давать» и «брать» и определенный порядок в отношениях.

Привязанность — это сильная и последовательная преданность семейной группе, ради которой член семьи в определенных случаях готов пожертвовать своим счастьем и даже своей жизнью. Ребенок знает, что именно здесь, в семейной системе, находится его место. Это знание есть его привязанность и любовь. Таким образом, привязанность — первое базовое условие формирования позитивных отношений в семейной системе.

Однако любые отношения между людьми возможны только в том случае, когда они друг другу что-либо «дают» и друг от друга что-либо «берут». Постоянный взаимообмен регулирует потребность в справедливости. Например, мужчина что-то дает женщине. Приняв это, она попадает в зависимость от него. Тогда проявляется потребность в компенсации, и чтобы от нее избавиться, женщина дарит мужчине что-то взамен, из предосторожности стараясь вернуть ему чуть больше, чем получила от него сама. Однако надо помнить, что в ряде случаев равновесие между «давать» и «брать» отсутствует (например, когда один только дает, а брать взамен не желает или он готов взять больше, чем другой способен отдать). Между родителями и детьми, учителями и учениками такой баланс и вовсе не возможен. Младшие всегда в долгу перед старшими, и этот долг они возмещают тем, что передают полученное другим поколениям или, по роду своей деятельности, другим нуждающимся людям.

Потребность в уравновешивании и компенсирующей справедливости воплощается не только в позитивном, но и в негативном. В первом случае это проявляется так: на зло, которое причинил один, другому приходится тоже отвечать злом. Как говорит Б. Хеллингер, иногда бывает необходимо сердиться, чтобы спасти отношения. Но, чтобы эти отношения продолжались, важно придерживаться правила: если позитива из предосторожности возвращают чуть больше, то негатива из предосторожности — чуть меньше. Это означает, что злиться надо с любовью, поскольку для людей контакт важен гораздо больше, чем месть. Во втором случае негативным является то, что в качестве компенсации человек решает отказаться от личного счастья, или искупает вину за то, в чем вовсе не виноват, или платит за свою свободу чужой судьбой (например, отдает своего ребенка родителям в качестве отступного за отсоединение от них). Здесь баланс между «давать» и «брать» также нарушается, и это неизбежно влечет за собой психологические проблемы.

Третьим условием для того, чтобы отношения в семье сложились, является порядок — те правила, которые направляют совместную жизнь группы (семьи) по

определенному «руслу». В любых длительных отношениях функционируют общие нормы, ритуалы, убеждения и запреты, которые становятся обязательными для всех. Так из отношений вырастает система со своим порядком и структурой. Например, в сфере любви в семье существует ранговый порядок, поэтому родители обладают приоритетом перед детьми, а первый ребенок перед вторым. То же относится К балансу «давать» и «брать» между родителями, братьями и сестрами. Поэтому старший всегда больше дает, а младший больше берет. Зато самый младший в семье чаще ухаживает за родителями в старости. Порядок нарушается, когда, к примеру, родители хотят получать от своих детей, а дети — дарить родителям то, что традиционно осуществляется прародителями или супругами (например, эмоциональная поддержка или эротические отношения). Следует помнить, что за этим внешним, находящимся как бы на переднем плане порядком, действуют другие правила и нормы — родовые, изначально заданные, ни согласовать, ни договориться о которьпрневозможно. Подробно об этом будет сказано ниже.

Как считаете. Хеллингер, на страже условий, необходимых для хороших отношений, стоит личная совесть человека. Совесть — это некий балансирующий орган, внутренняя инстанция, которая заставляет нас чувствовать себя виноватыми или невиновными и тем самым предпринимать усилия для исправления или поддержания соответствующих отношений. Она реагирует на все, что способствует или угрожает привязанности. Поэтому человек спокоен, когда считает, что имеет право принадлежать к группе, и переживает, когда нарушает требования группы, а потому опасается, что утратил право на принадлежность к ней. При этом вина воспринимается как страх наказания па нарушение групповых правил, а невиновность — как добросовестность и верность этим правилам. Совесть стоит на страже баланса между «давать» и «брать». Человек чувствует себя виновным, когда обязан кому-либо, и невиновным, когда свободен от обязательств.

На свет человек появляется в небольшой группе — в своей семье. Отношения в семье необходимы для выживания. Они дают индивиду возможность раскрыться, способствуют его личностному росту, но в то же время вынуждают следовать целям, которые не всегда считаются с его личными стремлениями и желаниями. Поэтому в отношениях царят порядки и силы, которые одновременно поддерживают и требуют, подгоняют и направляют, делают счастливыми и ограничивают.

В своих работах Б. Хеллингер подробно описывает возможные нарушения в отношениях между родителями и детьми, между супругами и анализирует их причины. Однако не меньшее значение он уделяет системным конфликтам, поскольку каждая семья принадлежит к роду, в котором оба родительских клана соединяются в большую систему людей (члены конкретной семьи могут не знать их всех, тем не менее родственники часто выступают значимыми лицами). Если для удачного сохранения личных отношений необходимо выполнить три условия, описанные выше (привязанность, баланс между «давать» и «брать» и порядок), то на уровне рода действуют уже другие законы: права на принадлежность, целого числа, приоритета более раннего и признания того, что ничто не вечно.

Все родственники обладают равными правами на принадлежность к своему роду. Никто не в силах им в этом отказать. Например, если кто-то занимает место прежнего супруга и наивно думает, что теперь у него больше права на принадлеж-

ность, чем у того, кто освободил это место, то он нарушает порядок. В дальнейшем это проявляется таким образом, что в одном из следующих поколений кто-то другой, сам того не замечая, повторяет судьбу того человека, которого лишили права на принадлежность. Женщина, которая ушла с дочерью от своего мужа к другому мужчине, поскольку супруг, по ее мнению, слишком много времени уделял работе, в своем новом браке может быть счастлива, в то время как ее бывший муж, исключенный ею из семейной системы, — нет. Он много раз пытается создать новую семью, и каждый раз неудачно. Их общая дочь, потерявшая родного отца, потом повторяет его судьбу. Она несколько раз выходит замуж, и каждый раз это заканчивается для нее плохо.

Из права на принадлежность проистекает следующий закон целого числа: каждый отдельно взятый член системы чувствует себя комфортно только в том случае, если для всех, кто относится к его системе, найдется место в его душе и сердце, если в его представлениях все члены его семьи сохраняют свое достоинство. Кто заботится только о своем «я», тот в узком индивидуальном счастье чувствует себя неполным. Только в том случае, когда человек принимает в себя то лицо (важное для него), которое было исключено из системы, внутренний образ его семьи становится гармоничным.

Жена развелась со своим мужем, забрала к себе их общего сына и не разрешила отцу и родственникам с его стороны общаться с мальчиком. Через два года после развода женщина умерла от онкологического заболевания, мальчика воспитали ее родители, которые тоже категорически возражали против контакта с другой родней. Когда дед и бабка умерли, мальчик был уже юношей. Он нашел своего отца, однако тот отказался общаться с родным сыном — _не мог простить, как с ним поступила бывшая жена и ее родители. Отец не нашел в своей душе места сыну. И надо сказать, что он не был счастлив, родня его осудила, а кое-кто вообще предпочел прервать с ним отношения.

Закон приоритета более раннего проявляется следующим образом: тот, кто появился в системе раньше, имеет преимущество перед тем, кто приходит позже. Если нижестоящий вмешивается в область стоящего выше, то есть считает для себя возможным делать то, на что реального права не имеет, то за подобную самонадеянность этот человек нередко платит проблемами и трудностями. Один из типичных примеров — мужчина женится на женщине с ребенком и начинает ее к этому ребенку ревновать. Это не является оправданным, поскольку ее любовь к ребенку от предыдущего брака имеет законный приоритет перед любовью к новому супругу. Если супруг не уважает ее чувства, не уважает этот порядок, то новый брак может сложиться неудачно.

По мнению Б. Хеллингера, на службе у рода стоит родовая совесть. Именно она следит за тем, чтобы в семейной системе соблюдался порядок. Однако, в отличие от персональной, родовую совесть человек не чувствует. Ее действие обнаруживается по тем страданиям, которые навлекает на индивида и членов его семьи, прежде всего детей, несоблюдение правил и норм. Чаще всего это проявляется в том, что старшие члены семьи перекладывают дурное на младших, а те неосознанно берут это на себя. Дети втягиваются в чужую вину и невиновность, в чужие мысли и заботы, в чужие цели и чужой конец.

В качестве примера можно привести такой случай.

Девушка страдает от того, что не способна на длительную привязанность к мужчине. Каждый раз, когда у нее с партнером возникает тенденция к сближению, она эти отношения мгновенно разрывает. Почему она так делает, ей непонятно. Анализ истории семьи выясняет следующие обстоятельства. Бабушка этой девушки всю жизнь прожила одна, без мужчины. Однако она имела дочь, отец которой был неизвестен окружающим. Только после смерти бабушки открылась тайна, что во время оккупации она забеременела от немецкого офицера, который жил в их доме на постое, родила от него ребенка и была осуждена своими родителями. Свою дочь (мать девушки) бабушка полностью подчинила себе, никуда от себя не отпускала, заставила сделать аборт, когда та забеременела от любимого человека, и разлучила с ним. Однако поскольку дочь очень хотела ребенка, то уже в зрелом возрасте также родила «неизвестно от кого», скрывая беременность от матери вплоть до родов.

В отличие от бабушки, мать все делает для своей дочери. Она отпускает ее учиться с Брянщины в Санкт-Петербург, помогает материально, затем покупает ей на свои деньги квартиру и очень холет, чтобы девушка вышла замуж. Единственное, за что ее можно упрекнуть, — это то, что она скрывает от дочери тайну об ее отце.

Эта история показывает, как на протяжении двух поколений по разным причинам из семьи исключаются мужчины, давшие жизнь детям. По закону родовой совести в третьем поколении внучка реанимирует судьбу своей бабушки, которую ненавидит и потому не дает ей места в своей душе, поскольку та лишила ее и деда, и отца. Девушка не позволяет себе установить длительные отношения с мужчиной, не понимая, почему так происходит, хотя этому никто не препятствует.

Только в том случае, если рожденный позже копирует судьбу какого-то более раннего члена семьи и вдруг осознает, почему он это делал, только тогда он может прекратить идентификацию. Для этого, как говорит Б. Хеллингер, надо посмотреть на данного человека или встать рядом с ним, принять его в свое сердце, полюбить, склониться перед ним и произнести фразу, несущую освобождение. Например, такую: «Я принимаю то, что вы мне подарили. Этого много, и этого достаточно. Остальное я сделаю сам, а теперь я оставляю вас в покое». С помощью любви устанавливается связь, и исключенный из системы становится уважаемым человеком, другом и даже источником силы.

Для того чтобы разрешать конфликты, охватывающие несколько поколений в семье, и сделать зримыми для окружающих возможные изменения семейной системы, используется метод семейной расстановки.

11.2. Практические аспекты системной психотерапии Б. Хеллингера

Б. Хеллингер исходит из положения, что многие люди, как здоровые, так и больные, всю жизнь живут в соответствии с каким-либо внутренним образом, который представляет собой определенную историю (тему) — некий ход жизненных событий. Образы имеют разное происхождение. В одном случае в их основе

лежит собственный детский психотравмирующий опыт, аналог которого человек неосознанно может находить в сюжете какой-либо сказки. К числу таких универсальных тем можно, к примеру, отнести сказку «Красная Шапочка» (история о том, как ребенка совращает старший родственник) или «Спящую красавицу» (история о том, что, проспав сто лет и затем проснувшись, можно по-прежнему быть юным и прекрасным). При этом сказочные решения таковы, что поощряют Красную Шапочку одну идти через лес и доверять уговорам Волка, а Спящую красавицу побуждают продолжать спать. Однако если у Красной Шапочки зародится мысль о возможной опасности, а у Спящей красавицы о том, что через сто лет она не будет столь юна, то первая станет менее доверчивой и более осмотрительней, а вторая постарается проснуться пораньше. Таким образом, имеются внутренние образы, сковывающие развитие личности, являясь всего лишь иллюзией, и такие, которые личность освобождают.

Во втором случае человек находится под влиянием истории, никак не связанной с его детским опытом. Например, мужчина очарован историей Одиссея и не отдает себе отчет, — почему. Б. Хеллингер считает, что в этих случаях история относится к другому лицу, играющему особую роль в семейной системе, к которой человек принадлежит. Как правило, это член семьи, у которого была тяжелая судьба, он был исключен по каким-то причинам из семейной системы или освободил свое место внутри нее для кого-то другого. Семейная история, основанная на травматичных событиях и переживаниях, происшедших в другом месте и в другое время, нередко становится сценарием для реального воплощения в жизни. Например, если в семье первым ребенком был мальчик, умерший сразу после родов, то появившемуся на свет второму ребенку (девочке) иногда передается роль умершего — надежды семьи, носителя профессионального и социального успеха, опоры и защитника родителей. Но в этой, несвойственной ее полу, роли девочка не всегда добивается успеха. Если в своем супружестве женщина не была счастлива и все время искала любовь на стороне, то ее дочь или внучка в дальнейшем так же могут быть не удовлетворены своей семейной жизнью, несмотря на внешне удачное стечение обстоятельств (брак по любви, уважение между супругами, наличие любимых детей, материальный достаток и пр.).

Для решения конфликтов, которые охватывают несколько поколений семьи, Б. Хеллингер предложил метод семейной расстановки, который позволяет выразить внутренние образы, ограничивающие возможности человека.

Метод семейной расстановки является групповым, но он не предназначен для работы со всеми родственниками. Хеллингер проводит терапию только со взрослыми, считая, что если на прием придет вся семья, то дети могут потерять уважение к родителям, а это слишком большая цена. Терапевт работает с одним взрослым или с супружеской парой, корректируя их взаимодействие с детьми. По мнению Хеллингера, о разговорах родителей с терапевтом детям знать вообще не обязательно.

В расстановке семья одного из членов психотерапевтической группы представлена другими людьми из этой группы. Как считает Хеллингер, это обладает очень большой силой воздействия. Если бы человек включал в расстановку членов собственной семьи, то существовала бы опасность того, что актуальные отношения между родственниками затруднят воплощение внутренних образов.

До начала расстановки психотерапевт выясняет, кто принадлежит к семейной системе, и расспрашивает о решающих событиях из жизни семьи: смерть родственников, самоубийства, расставания, разводы, несчастные случаи и пр. При этом рекомендуется не давать никаких характеристик персонажей и обращать внимание только на самые необходимые сведения. Уже во время расстановки определяется, какие лица освободили место в системе или были исключены из нее (в результате аборта, отказа от внебрачного ребенка, развода, самоубийства и пр.).

Расстановка проводится следующим образом. Протагонист, в соответствии с заявленной проблемой, создает внутренний образ своей нынешней семьи. На роли членов семьи (в том числе и себя самого) он выбирает исполнителей среди участников психотерапевтической группы и помещает их на то или иное место в соответствии со своим внутренним образом. Протагонисту дается следующая инструкция: «Свою систему ты расставляешь, полностью ориентируясь на свои ощущения, так, как ты, согласно своему внутреннему образу, видишь отдельных людей по отношениюдр^уг к другу. Внутренний образ проявляется только во время расстановки. Так что забудь все, что наметил себе заранее. Ты только указываешь место, никаких жестов, никаких фраз, никаких направлений взгляда». После того, как участники расположены, следует еще раз повторить, кто кого должен изображать.

Расстановку могут делать только те члены психотерапевтической группы, которые относятся к ней со всей серьезностью. Обычно протагонист берет каждого из участников за руку или дотрагивается до него. Потом отводит его на определенное место. Если человек сосредоточен, то и он делает это медленно. Он постоянно взвешивает: это сейчас так или нет? Для проверки соответствия расстановки внутреннему образу можно обойти вокруг расставленной системы.

Во время самой расстановки никто не должен ничего говорить, ни тот, кто ее осуществляет, ни остальные участники. Когда дается слишком много сведений, это отвлекает. Б. Хеллингер просит участников сосредоточиться на их внутреннем ощущении, забыть собственные цели и намерения и регистрировать те чувства, которые приходят при перемещении или когда в расстановку вводятся другие люди.

Затем по просьбе психотерапевта все участники по очереди сообщают, что они переживают, занимая соответствующие места в выстроенной протагонистом семейной системе.

Инструкция: «Предоставьте себя происходящему и почувствуйте, как реагирует ваше тело, даже если ощущения ваши совсем не те, что ожидались. И просто, без критики, расскажите о том, каково вам на этом месте и что у вас на душе. Нередко человек испытывает пугающие или запрещенные чувства. К примеру — облегчение, когда другой уходит или умирает, или испытать тягу к запретным отношениям. Если об этом не рассказать, можно упустить что-то важное. Поэтому здесь нужно отказаться от какой-либо цензуры или купюр и быть откровенным».

Таким образом, участнику расстановки необходимо сосредоточиться на непосредственном внутреннем чувстве и выразить его словами; освободиться от цензуры переживаний, если они противоречат его меркам ценности; не преследовать никаких других целей, кроме той, чтобы воспринимать внутренний процесс и сообщать о нем.

В случае, если терапевт не уверен, что кто-то описывает реально испытываемые чувства, он может попросить другого члена группы занять его место и рассказать о том, каково ему здесь. В подавляющем большинстве случаев чувство первого подтверждается, а вместе с этим подтверждается и предположение о том, что они определяются местом в выстроенной системе. Наблюдая за расстановкой со стороны, бывает невозможно предсказать, какими будут ощущения отдельно взятого человека. Небольшие позиционные перемещения могут привести к их удивительным трансформациям.

В заключение Б. Хеллингер с учетом обратных связей исполнителей вносит ряд изменений в семейную систему (которые часто представляют собой важные с терапевтической точки зрения промежуточные шаги). В результате формируется образ-решение, в котором у всех членов семьи, включая тех, кто был в свое время исключен из системы, есть так называемое «хорошее место».

При расстановке образа-решения существует определенная иерархия, которой необходимо придерживаться. Хеллингер считает, что система приходит в порядок, только если иерархическая последовательность верна. Кто имеет приоритет в семейной системе, тот стоит на первом месте. Обычно это тот член семьи, который отвечает за ее безопасность и тем самым создает пространство, в котором семья может развиваться. Поэтому сначала идет муж, затем, слева от него жена, хотя в действительности они могут быть равноправны. Однако если муж — инвалид или он давно болен и безопасность семьи должна гарантировать жена, то она в таких случаях занимает первое место. Дальше движение идет справа налево по часовой

стрелке.

Хеллингер отмечает, что если женщина в обычных условиях стоит на первом месте справа от мужа, то часто чувствует себя покинутой и не имеющей поддержки. А если мужчина находится слева от женщины, хотя ничто в семье этого не обусловливает, значит он берет на себя мало ответственности или у него иллюзия свободы. Как только он занимает место справа, то начинает чувствовать себя в ответе за семью. Таково влияние позиций.

Слева от родителей по часовой стрелке в порядке старшинства следуют дети. Хорошим построение бывает тогда, когда дети стоят напротив родителей. Мертворожденные помещаются возле братьев и сестер, а детям, не рожденным вследствие аборта (если работа с ними уместна), в расстановках-решениях лучше всего сидеть между родителями, прислонившись к ним.

Образ-решение возникает в результате взаимодействия всех участников расстановки. Это взаимодействие включает множество пробных и промежуточных перемещений, которые осуществляются под руководством психотерапевта, и фиксацию соответствующих им изменений самочувствия исполнителей. «Прежде чем дочь, к примеру, займет свое окончательное место в ряду братьев и сестер, она может быть поставлена сначала рядом с матерью, которую до сих пор отвергала... Или (участница) исполняющая ее роль в расстановке примет мать, склоняясь перед ней. Включаются те, кто был исключен из системы, а также другие лица с особыми судьбами (например, рано умершие родители родителей)» (Вебер Г., 2001, с. 223).

Для того чтобы работа была эффективной, в процессе расстановки очень важно внимательно воспринимать высказывания участников и руководствоваться

ими. Однако в сомнительных случаях терапевт больше полагается на свои собственные наблюдения, особенно если невербальное поведение исполнителей противоречит их отчетам. В течение всей этой фазы протагонист наблюдает и дает дополнительную информацию в ответ на вопросы терапевта. Когда найден хороший образ-решение, протагониста приглашают занять свое место в системе.

Основные моменты расстановки, которые следует учитывать руководителю: поиск решения; внимание к тому, был ли кто-нибудь, принадлежащий к системе, исключен из нее и привлечение его к участию; принятие стороны исключенного; избегание опрометчивых решений; большее доверие собственному восприятию, чем сообщениям участников; прерывание расстановки, если протагонист не относится к ней серьезно или отсутствуют важные сведения; отказ включать в расстановку больше персонажей, чем это действительно необходимо (лучше позже привлечь недостающих, чем начинать с лишними); отслеживание эмоционального состояния группы (группа должна оставаться сосредоточенной).

Если в работткихотерапевтической группы принимает участие супружеская пара и они хотят сделать расстановку своей семейной системы, то в этом случае Б. Хеллингер предлагает одному партнеру сделать расстановку актуального состояния системы и сразу вслед за этим велит другому выполнить то же самое с теми же людьми, передвинув их по-другому. Если один из супругов уклоняется от того, чтобы правильно представить систему, Хеллингер обращается к участникам расстановки с вопросом, как они себя чувствуют, — так, как и в первом случае, или по-другому.

С системной точки зрения вышесказанное объясняется следующим образом. Когда женщина выходит замуж, муж воспринимает ее вместе с ее семейной системой, причем именно с тем образом системы, который она запечатлела в своей душе. Если образ родительской семьи запечатлен как не имеющий порядка, то и жену муж воспринимает беспорядочно (и наоборот). Когда оба партнера выполняют расстановку своих систем, то смогут увидеть, где они по-разному воспринимают друг друга, и у них появится возможность сделать представление о супруге более адекватным. Подобная коррекция оказывает позитивное и освобождающее воздействие на отношения.

При использовании метода расстановки в центре внимания психотерапевтической группы одновременно находятся два сконцентрированных пространственно-временных образа. Первый из них — это образ семейного прошлого протагониста вплоть до момента проведения расстановки, то есть то внутреннее представление, которое сковывает его личность. Второй образ является образом-решением, способствующее освобождению личности протагониста. Г. Вебер так определяет эти феномены: «Первый — это пространственная инсценировка запечатленного в душе человека образа системы, частью которой он является, то есть индивидуальная метафорическая квинтэссенция всей семейной и индивидуальной истории. Базовым утверждением, отправной точкой здесь будут следующее: то место в системе, которое мы в этом образе занимаем по отношению к другим, в значительной мере определяет наши чувства и действия. Второй образ — это внутренний образ-решение или образ-будущее системы, который отвечает порядку любви, в нем у каждого члена рода есть соответствующее ему хорошее место, и этот образ, если вобрать его в себя и дать ему подействовать, обладает целительным влиянием на

чувства и поступки как отдельного человека, так и системы в целом» (Вебер Г.,

2001, с. 218).

Терапевтический эффект расстановки семьи обусловлен тем, что этот метод использует невербальный символический язык, а старая и новая ориентация семьи в нем соединяется в одном сжатом временном интервале. В отличие от создания скульптуры семьи, в расстановке участникам не задаются направления взглядов, определенные позы и жесты. Хеллингер считает, что построение скульптуры «связывает» и не оставляет места субъективным чувствам исполнителей. Если человека просто куда-то помещают и он стоит на своем месте, он тем не менее может сам повернуть голову, куда захочет, исходя из своей внутренней потребности. Если же заранее определить, на кого он должен смотреть, то опираться на свои переживания ему попросту ни к чему. Заданные жесты и позы только отвлекают. Когда человеку никаких других указаний, помимо расположения, не дают, то он может ощущать даже внезапно развившиеся у него симптомы (например, вдруг подгибаются ноги, появляется сильное беспокойство).

Б. Хеллингер рассматривает свой психотерапевтический подход как феноменологический, основанный на созерцании и интуиции, привязанных к контексту того или иного человека или события. Именно созерцание и интуиция дают ему ответ на вопрос, что и как делать: «Я оказываюсь перед лицом некоей ситуации, ситуации темной, я даже не знаю, что она из себя представляет. Я окунаюсь в колеблющееся поле, с которым я связан и которое выходит за пределы меня. И тогда что-то проникает в светлую область и выявляет нечто, реально существующее. Я отдаю себя во власть этого и жду, пока мне что-нибудь придет. Когда это находит форму, тот, кто это слышит, будет охвачен этим на некоем уровне по ту сторону мышления. Здесь действует что-то общее и затрагивает человека, не давая ответов на вопросы как и почему» (Вебер Г., 2001, с. 11).

На людей, которые наблюдали работу Б. Хеллингера в группе и участвовали в ней, производит глубокое впечатление то, как быстро ему удается, в том числе и с большой аудиторией, на основе взаимного уважения, сочувствия и живого внимания создать доверительную и одновременно легкую атмосферу. Тогда кажется, что группа резонирует как одно целое, и хотя выстраивается внутренний образ одного участника, на время расстановки задействованные в ней исполнители полностью погружаются в динамику системы и вместе с психотерапевтом создают решение, которое каждый раз уникально. Это обладает большим суггестивным влиянием, и потому образ-решение нередко долгое время продолжает оказывать воздействие на тех, кого оно касается.

■ Пример семейной расстановки: случай Аглаи

Аглая, женщина 45 лет, предъявила Хеллингеру жалобу на то, что время от времени у нее неожиданно возникают головные боли. Обычно это происходит при воспоминании о семейных делах дочери. Психотерапевт предложил женщине представить внутренний образ своей семьи и сделать расстановку с помощью участников семинара. В расстановку были включены сама Аглая, ее дочь, мать, бабушка и прабабушка. Хеллингер разрешил Аглае исполнять свою роль. На рис. 11.1 представлен первоначальный вариант расстановки семьи, который сделала сама заявительница.

ЗАЛ / Рис. 11.1.Первый варинт расстановки семьи Аглаи

Аглая (А.): Я часто вспоминаю дочь, как ей трудно.

Берт Хеллингер (Б. X.): Ваша мать — как она относилась к вам?

А.: Она всегда тревожилась обо мне, часто звонила, когда я уже жила отдельно, плакала, когда я вышла замуж и поселилась с мужем. Моя мать рано лишилась своей матери — моей бабушки, которая умерла, когда моей маме был всего один год. Маму воспитывала ее бабушка (моя прабабушка), она любила маму, но умерла, когда той исполнилось семь лет. С восьми лет мама жила в детском доме.

Б. X.: Хорошо. Теперь сделаем так (делает промежуточный вариант расстановки, рис. 11.2).

ЗАЛ Рис. 11.2.Второй варинт расстановки семьи Аглаи (сделан Б. Хеллингером)

Б. X. {обращаясь к Аглае): Как вы сейчас себя чувствуете?

А.: Неуютно, я хочу, чтобы мама вернулась на прежнее место. И еще: путь дочь тоже отойдет вправо и немного дальше, иначе я не вижу, что передо мной.

Рис. 11.3. Третий варинтрасстановки семьи Аглаи (сделан Б. Хеллингером)

А.: Так лучше. Но пусть они не смотрят на меня, а еще лучше — уйдут. А дочь... нет, пусть останется, рядом со мной.

Б. X.: Хорошо (осуществляет окончательный вариант расстановки, рис. 11.4).

Рис. 11.4.Четвертый варинтрасстановки семьи Аглаи (сделай Б. Хеллингером)

Б. X.: Хорошо, завершаем.

Комментарий Н. В. Александровой

Согласно представлениям Б. Хеллингера, в данном случае имеет место нарушение порядков (симметрии) любви по женской линии. Мать Аглаи рано потеряла свою собственную мать, что обусловило ее сильное беспокойство по отношению к дочери, длительное поддержание с ней тревожной симбиотической связи.

В свою очередь, Аглая повторяет это в отношениях с собственным ребенком. Именно наличие тревожной симбиотической связи с дочерью вызывает у Аглаи напряжение, которое клинически выражается в головной боли, возникающей при воспоминании о семье дочери.

Другими словами, мать Аглаи рано потеряла любовь своей матери, а от бабушки получила только беспокойство и напряжение. Поэтому она транслирует любовь-тревогу своей дочери, а та, в свою очередь, — своей.

Заключение Э. Г. Эйдемиллера

Системная психотерапия Б. Хеллингера состоит из двух неравнозначных частей. Первая — феноменологическая — поражает своей вырастающей из традиций католицизма философией любви и порядков ее передачи в нормально функционирующих и дисфункциональных семьях. В собственном психотерапевтическом опыте мы нашли множество подтверждений тезиса Б. Хеллингера о том, что все события жизни; от переживаний радости до переживаний горя, имеют в своей основе любовь.

Вторая часть (практическая) вызвает больше сомнений, чем веры в эффективность данного метода психотерапии. На семинаре в Санкт-Петербурге Б. Хеллин-гер сделал всего четыре семейные расстановки (в двух из них протагонистами были пациенты с нервно-психическими расстройствами, в двух — врачи). Из четырех в двух случаях ему не удалось осуществить присоединение. Когда в дискус-си были подвергнуты сомнению результаты этих расстановок Б. Хеллингер сказал, что терапевтический результат обязательно будет через два месяца.

Однако анализ публикаций Б. Хеллингера и Г. Вебера, прицельный интерес с нашей стороны к тому, как он и его ученики проверяют эффективность проводимой психотерапии, показал, что ни экспериментально-психологических измерения личностных параметров клиентов психотерапии в процессе их лечения, ни лонгитюдных исследований динамики их психологического и социального функционирования после психотерапии не проводилось. Вследствие этого мы приняли решение об использовании в учебных программах кафедры детской психиатрии и психотерапии СПб МАПО представлений Б. Хеллингера о семейной системе и осторожно относимся к применению метода семейной расстановки в психотерапии как самостоятельного и надежного. Мы предпочитаем использовать в групповой и семейной психотерапии социометрическую расстановку в традициях клинической аналитической! психодрамы Дж. Морено в нашей авторской модификации.

Заключение

Толерантность и идентичность современного психотерапевта

Психотерапия — это переговоры психотерапевта и клиента (клиентов) на его (их) языке с целью оптимизации его (их) функционирования.

Психотерапия является полимодалыюй духовной практикой, соединившей в себе религию, медицину вообще и психиатрию в частности, педагогику, психологию, этику и политику. Упоминание политики может вызвать у некоторых читателей недоумение. На самом деле ничего странного в отождествлении психотерапии и политики нет. Они близки тем, что способны оказывать влияние на людей. Без этого качества не может быть эффективного политика или психотерапевта.