Речевые паттерны мужчин и женщин
Как справедливо замечают О.В. Аллахвердова и коллеги (1998), и в деловых и в интимных переговорах мужчины больше говорят и чаще прерывают партнера, а женщины задают много вопросов, часто их повторяя. Женщины также чаще выражают сомнение или отрицание по поводу своих высказываний, чтобы смягчить свое мнение и выразить хотя бы минимальную поддержку другому говорящему. Были обнаружены гендерные различия и в невербальном поведении, в частности в улыбке и смехе, — женщины смеются и улыбаются чаще мужчин.
В то же время получены данные о речевых различиях у лидеров и последователей разного пола. Например, выявлен интересный факт, менеджеры обоего пола говорят как мужчины, а подчиненные — как женщины.
Мужчины, чтобы добиться своего, прибегают к директивному стилю: они настойчивы, дают указания, настаивают, торгуются, убеждают женщин. Женщины же прибегают к деликатной стратегии: используют намеки, советы, уходы, отказ от обещания.
Часто в интимных взаимоотношениях во время конфликта женщины плачут, сердятся и критикуют мужчин за недостаток внимания и нечувствительность. Мужчины же в это время гневаются, отвергают слезы и призывают к логическому и неэмоциональному подходу к проблеме и сами ищут логические причины объяснения конфликта. Очевидно, что каждая сторона считает свое поведение более приемлемым, и такое сочетание стратегий не будет способствовать разрешению конфликта.
Речевые паттерны женщин обусловлены их стереотипно принятом более низким по сравнению с мужчинами положением в обществе. Разговоры женщин с их «заботливостью» подчиняются правилам политеса — обходительного общения, а мужчины же в разговорах обычно доминируют и нарушают правило очередности; т. е. речь женщин является «речью безвластных», а мужчин — речью лиц, обладающих властью. При этом нередко речевое поведение мужчины (и то, что он принадлежит к высокостатусному полу — мужскому) является более мощным фактором, чем даже обладание официальной властью у женщины.
Так, в работе Г. Фейрхерста (Fairhurst, 1993) описан случай, когда гендер, наряду с другими демографическими характеристиками, выступал как фактор, определяющий речевое поведение участников деловых переговоров и провоцирующий конфликт. Одним участником была женщина-менеджер (молодая, образованная, но неопытная негритянка), а другим — мужчина-подчиненный (значительно старший по возрасту, белый, опытный, но необразованный). Оба участника диады вступили в конфликт, разыгрывая модель, соответствующую гендерным стереотипам, когда доминирующее положение занимает мужчина. Несмотря на свою подчиненную позицию, именно он становился лидером на переговорах, используя различные приемы усугубления конфликта: отмалчивался, когда к нему обращались; если намечался проблеск в принятии решения, он тут же уводил разговор в сторону или переводил его в новую конфликтную область. В итоге «победу» одержал мужчина, показав, что его неформальный статус, выше формального положения Женщины-менеджера. И она, настаивая на своем праве демонстрировать власть, сопровождающую ее должность, лишь способствовала развитию конфликта.
Несмотря на то, что исследования рисуют более сложную картину гендерных различий по личностным характеристикам и социальному поведению людей, в том числе и в конфликтных ситуациях, чем трактуют гендерные стереотипы, можно констатировать широкое распространение последних. Популярная литература наполнена высказываниями типа; «В конфликте он ищет решение, а она проявляет эмоции», а читатели воспринимают такие высказывания как аксиому. Практический психолог, работая с такими клиентами, должен в первую очередь скорректировать его взгляды на людей, в том числе и в гендерном плане. Эта коррекционная работа с участниками конфликта должна строиться с учетом данных научных исследований и с помощью обучения приемам познания и общения с конкретным партнером.
Однако нередко и сами специалисты находятся в плену у гендерных стереотипов. Напомним, что в исследовании Д. Айвея и К. Коноли (Ivey, Conoley, 1994), где испытуемыми выступали практикующие консультанты и психотерапевты, было установлено, что эти специалисты рассматривали патриархальный тип взаимоотношений в семье как более здоровый, чем матриархальный, а женское лидерство — как признак патологии семьи, несмотря на то, что эгалитарных современных семей с распределением лидерства между мужем и женой в разных сферах становится все больше и нелепо рассматривать их как патологические. Эти результаты вызывают тревогу за судьбу клиентов, и практические психологи, выступающие посредниками в конфликтах, должны прежде всего скорректировать свое «гендерное мировоззрение», чтобы строить свою работу на основе достижений современной психологии, а не устаревших гендерных предубеждений и стереотипов.
В заключение этого параграфа отметим, что и мужчины и женщины могут приобретать качества противоположного пола, сохраняя при этом свои собственные. Так проявляется свойство андрогинности, позволяющее индивиду лучше адаптироваться в социуме, расширять свой поведенческий репертуар и более полно реализовать потенциал личностного влияния.
* * *