Томский государственный педагогический университет

ЗНАЧИМОСТЬ ГРАНИЦ ДОЗВОЛЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ В ДЕТСТВЕ

Б.А. Мединский

Научный руководитель: Н.К. Грицкевич, к.п.н., доц.

Многократно повторенная во множестве статей (в том числе и статей, написанных психологами) фраза о том, что ребенок - равная нам, взрослым, личность, которая имеет такие же желания, мнения, права как и мы, на деле является совершенно не соответствующей действительности. Ведь если это так, то ребенок должен иметь право голоса на президентских выводах (и право баллотироваться в президенты!), право вступать в брак, а так же иметь ряд гражданских обязанностей вроде ответственности перед уголовным кодексом. Но это все из серии абсурдных предложений, невозможных на практике. Нам совершенно это очевидно, но почему то рассуждения о правах и личности ребенка не вызывают у нас такого недоумения, как предыдущие мысли о праве голоса и уголовной ответственности. Ведь именно по причине того, что ребенок еще не является полноценной личностью, мы и имеем право и даже обязанность его воспитывать, право наказывать и быть для него авторитетом. Полноценную, зрелую личность не воспитывают и не несут за нее ответственность в силу того, что эту ответственность за себя саму она несет самостоятельно. Ребенок не несет этой ответственности, за него это полностью делают его родители (или заменяющие их лица) в течении 14 дет и потом еще частично 4 года. Ребенок не способен сам о себе позаботится не только и не столько в силу своей физической слабости, сколько в силу своей личностной неразвитости. Он не имеет пока четкой картины мира, ему недоступно абстрактное мышление, он не социализирован и не обладает сложившейся системой ценностей. Он человеческое существо с пока нераскрытым личностным потенциалом, но мы должны четко понимать, что потенциал и уже раскрытые способности – совершенно разные вещи, так же, как гусеница – это еще не бабочка, хотя при должных условиях непременно станет ею.

Взрослый человек, являясь полноценной, автономной личностью, способен самостоятельно выстраивать себе границы дозволенного, осознавая свою ответственность перед социумом, в котором живет. Ребенок этого в той же степени, что и взрослый, делать не может и нуждается в том, чтобы эти рамки ему были даны взрослыми. В то же время ребенок регулярно пробует эти границы на прочность. Это для него гарант того, что он находится под присмотром взрослых, а значит, в безопасности. Так же это гарантированный способ получить внимание взрослых, в чем ребенок тоже очень нуждается. Если эти границы нечетки и размыты, ребенок становится нервным, неуверенным в родителях.

Кризис трех лет - это время, когда ребенок активно пробует границы на прочность и старается раздвинуть их в соответствии со своими новыми возможностями. Трехлетний ребенок уже не только стоит на ногах, но и активно бегает, он пытаться самостоятельно выполнять различные манипуляции, подражает взрослым, много говорит, требует большей самостоятельности. «Кризис трёх лет может выражаться в проявлении таких симптомов, как негативизм, упрямство, строптивость, своеволие, протест-бунт, обесценивание, стремление к деспотизму. Впервые их выявила и описала Э. Келер в работе "О личности трехлетнего ребёнка". Л. С. Выготский назвал семь наиболее ярких особенностей поведения ребёнка в период кризиса трёх лет "семизвездием симптомов"». [1] Это очень важное время для родителей, когда требуется полное единство политики воспитания ребенка, чтобы ребенок не имел возможности закреплять манипулятивное поведение, лавируя между матерью и отцом. Ребенку требуется с одной стороны простор для развития моторики и для осуществления простейшего выбора, с другой стороны он не в меньшей степени нуждается в четких границах дозволенного. Способные их выстроить родители воспринимаются ребенком как сильные, а потому надежные родители, с которыми безопасно и спокойно. Кризис трех лет можно назвать временем пересмотра границ, их расширения, но никак не крушения. Нельзя терпеть от ребенка проявление открытой агрессии и хамства не только и не столько потому, что взрослым такое поведение неприятно, сколько в силу того, что ребенок не получает в этом случае представлений о том, что можно и чего нельзя в собственном поведении. Ведь таким поведением ребенок ищет границу приемлемого поведения и не находя ее, начинает идти в своих провокациях дальше и перестает воспринимать родителей, как авторитетных лиц. Дети таких родителей превращаются в домашних тиранов, становятся выделенными членами семьи и совершенно неуправляемыми. Как правило, это случается в тех случаях, когда ребенок является связующим звеном между супругами, цементом, держащим семью в целостности. Излишне капризный, агрессивный ребенок – это ребенок с разрушенными границами дозволенного, который не имеет точных представлений о том, что можно и чего нельзя в поведении. Он нервозен, имеет повышенную возбудимость и в дальнейшем имеет ряд трудностей в социализации.

Родители в семьях, где ребенок является выделенным членом семьи, ее центром, боятся потерять внимание и любовь ребенка и поэтому готовы выполнять его любые прихоти. Это не учит ребенка любви, наоборот, это учит ребенка манипулировать людьми и шантажировать их. Боясь потерять любовь, родители теряют собственное достоинство и в глазах ребенка перестают быть авторитетами, становятся слабыми, а потому ненадежными. Любовь ребенка к своим родителям – это в первую очередь вера в их силу (как физическую, так и в моральную), вера в то, что они защитят, не покинут его. Родители, которых ребенок воспринимает слабыми, неспособными противостоять его, ребенка, давлению, не могут вызывать доверия, а потому не могут быть подлинно любимыми ребенком. Получается некий парадокс – что бы родителям была обеспечена детская любовь и доверие, им, родителям, необходимо не бояться потерять детскую любовь и уметь говорить ребенку «нет», уметь ограничивать и справедливо наказывать ребенка. «Если ребенку позволяют делать что-либо запретное, на душе у него становится тревожно… Восьмилетний мальчик, которому мать позволила висеть на подножке идущего автобуса, обвинил ее в том, что она его не любит: “Если бы ты вправду меня любила, ты бы не позволила мне рисковать жизнью”. Другой мальчик перестал уважать своих родителей за то, что они не остановили ребят, которые ломали его химическую “лабораторию”. Детям очень трудно справляться со своими социально недопустимыми реакциями, чувствами, желаниями. Родители должны стать их союзниками в этой борьбе. Определяя границы допустимого, мы помогаем детям, как бы напоминая им: “Не бойся своих реакций. Я рядом - я не дам тебе далеко зайти” ». [2] Комментируя приведенный отрывок из книги известного западного психолога Хайна Дж. Гиннота, хочу отметить, что наряду с верными установками об определении границ, чувствуется и ошибочная, вредная установка, что ребенок это развитая, равная нам личность. «Дети-личности, которые имеют равные с нами права на любые чувства и желания. Нужно понимать их большие фантазии и мелкие выдумки, их мысли, чувства, желания, а также давать всем эмоциям соответствующий выход» [2] . Родители ребенка – это не «союзники», как было выше сказано, а проводники в человеческий социум, проводники, на которых лежит полная ответственность за ребенка. «Социально недопустимые реакции» для ребенка – это просто реакции, т.к. он понятия не имеет о том, что социально допустимо, а что нет. Это могут ему указать только родители и только они могут поставить ему границы дозволенного поведения. Так же вызывает удивление такая реакция восьмилетнего мальчика, которая больше походит на подростковую. Читая статьи и книги западных (а теперь и отечественных) психологов о детской психологии и воспитании, регулярно можно встречать такие фразы, как «наказание без унижения», «уважайте ребенка» и т.д. В обществе как-то незаметно, постепенно укрепляется общее мнение о том, что в деле воспитания и обучения детей и подростков подлинно эффективным методом является лишь пряник (т.е. принцип поощрения), а кнут (наказание), дескать, является исключительно вредной, травмирующей ребёнка практикой. Таким образом, мы начисто отрицаем постулаты бихевиоризма о положительном и отрицательном подкреплении. Даже более того: в какой то степени мы таким образом отрицаем биологическую основу человеческого существа, его способность приобретать условные рефлексы, которая проявляется гораздо раньше, чем появляется сознание. Сознание человека формируется долго – лишь в 11 –14 лет формируется абстрактное мышление (по Пиаже), мировоззрение человека формируется значительно позже и потом «шлифуется» всю оставшуюся жизнь, т.е. процесс развития сознания в идеале должен протекать всю жизнь! Эрих Фромм писал, что «трагедия жизни большинства из нас заключена в том, что мы умираем, так и не успев полностью родиться», т.е. не успев в полной мере сформировать свое сознательное, человеческое начало. Но при этом десятки специалистов – психологов и педагогов – призывают видеть в ребенке Личность и уважать его, не желая видеть в ребенке естественное, природное, агрессивное начало. Ребенка недопустимо уважать, как автономного взрослого человека с багажом личностных достижений, труда и поступков - всего того, за что мы уважаем людей. Уважение подразумевает признание свободы личности, которую мы уважаем, что невозможно по отношению к детям – мы можем признать его свободу лишь в определенных узких границах. Ребенок в силу неразвитости неспособен воспринимать уважение и совершенно не нуждается в нем, он нуждается во внимании и любви, которая для него есть вера в силу и доброту родителей. Права ребенка для самого ребенка как правило не более, чем возможность манипулировать взрослыми. В отличие от подростка, ребенок не стремится утверждать себя среди сверстников, добиться от них уважения, утвердить свое Я. Для ребенка же гораздо в большей степени значимо понятие «Мы», а не «Я» - мы с мамой и папой. А потому ребенка недопустимо воспринимать, как равного, потому что за равного мы не несем ответственности и равный не нуждается в нашей опеке и внимании, как нуждается ребенок. Прикрываясь гуманистическими рассуждениями о правах ребенка, его личности, ценности его желаний, мнений и мыслей, общество отказывается от реалистического взгляда на природу и сущность человека и потому способствует не развитию детей, а скорее наоборот, усиливает проблемы воспитания и образования. Таким образом, оно вредит самим детям, потому что счастливый ребенок – это ребенок, уверенный в своих родителях и в окружающих взрослых, верящий в их ум, силу и доброту. Забывая о биологической, инстинктивной базе человеческого существа, люди впадают в опасную иллюзию как на счёт самих себя, так и на счет своих детей. Человек несет в себе как биологическое, так и социальное начало, причем в детях биологическое, инстинктивное начало будет проявляться особенно ярко. Невозможно обуздать и подчинить его сознанию, применяя лишь поощрение, лишь положительный стимул, как невозможно прожить жизнь, испытывая лишь положительные эмоции. Невозможно вытравить из человека его биологическое, агрессивное начало – только научить его самостоятельно, посредством сознания, управлять собой и направлять энергию инстинктов в созидательное, социально приемлемое русло. Для этого нужна внутренняя дисциплина, которой у ребенка нет, но которой его должно обучить взрослым как через поощрение, так и через ограничение и наказание. Нобелевский лауреат Конрад Лоренц на примере агрессии писал об этом так: «Главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Если бы он был лишь реакцией на определенные внешние условия, что предполагают многие социологи и психологи, то положение человечества было бы не так опасно, как в действительности. Тогда можно было бы основательно изучить и исключить факторы, порождающие эту реакцию. Фрейд заслужил себе славу, впервые распознав самостоятельное значение агрессии; он же показал, что остаточность социальных контактов и особенно их исчезновение ("потеря любви") относятся к числу сильных факторов, благоприятствующих агрессии. Из этого представления, которое само по себе правильно, многие американские педагоги сделали неправильный вывод, будто дети вырастут в менее невротичных, более приспособленных к окружающей действительности и, главное, менее агрессивных людей, если их с малолетства оберегать от любых разочарований (фрустраций) и во всем им уступать. Американская методика воспитания, построенная на этом предположении, лишь показала, что инстинкт агрессии, как и другие инстинкты, спонтанно прорывается изнутри человека. Появилось неисчислимое множество невыносимо наглых детей, которым недоставало чего угодно, но уж никак не агрессивности. Трагическая сторона этой трагикомической ситуации проявилась позже, когда такие дети, выйдя из семьи, внезапно столкнулись, вместо своих покорных родителей, с безжалостным общественным мнением, например при поступлении в колледж. Как говорили мне американские психоаналитики, очень многие из молодых людей, воспитанных таким образом, тем паче превратились в невротиков, попав под нажим общественного распорядка, который оказался чрезвычайно жестким. Подобные методы воспитания, как видно, вымерли еще не окончательно; еще в прошлом году один весьма уважаемый американский коллега, работавший в нашем Институте в качестве гостя, попросил у меня разрешения остаться у нас еще на три недели, и в качестве основания не стал приводить какие-либо новые научные замыслы, а просто-напросто и без комментариев сказал, что к его жене только что приехала в гости ее сестра, а у той трое детей – "бесфрустрационные"». [3] Свою замечательную книгу Лоренц написал еще в 1963 году, но с тех пор «мягкая политика» воспитания, к сожалению, только набрала популярности.

Несколько слов о проблеме воспитания подростков. Подросток начинает активно встраиваться в социум, который предоставляет массу новых возможностей, новых правил поведения, нагружает новой ответственностью и новыми требованиями. Если рассматривать подростковый кризис как расширение границ дозволенного поведения, то можно проследить немало аналогий с детским кризисом трех лет. Как и в нём, расширение границ не означает их разрушения. Подросток не менее, но даже более, чем ребенок, нуждается в четких границах дозволенного. В этом он нуждается не меньше, чем в свободе, в возможности пробовать себя в разных сферах жизни. Всякая свобода имеет свои границы и обуздать ее, овладеть новыми возможностями человек может лишь ощущая границы этой свободы, границы допустимого поведения. В противном случае свобода становится непосильной ношей, огромным спектром неисчислимых вариантов выбора, ни один из которых не представляется подростку четким. Если ребенка в детстве не научили чувствовать эти границы, не дали ему этих границ и, таким образом, лишили навыков самоконтроля, то этот ребенок, став подростком, рискует «пуститься во все тяжкие», а подчеркнуто уважительное и внимательное отношение взрослых к его переживаниям и проблемам будут лишь способствовать его капризности, неадекватно завышенной самооценке, эгоцентрической фиксации на самом себе.

В случае с подростком воспитательную функцию родители несут в гораздо меньшей степени, чем в случае с ребенком. Воспитание подростков – это во многом общественная сфера: социальные и культурные правила (неписаные законы), государственная политика и государственные учреждения. Воспитание подростка осуществляется уже не столько дома, сколько в школе, в техникуме или вузе, в спортивной секции, отрядах волонтеров, музеях и театрах, общественных молодежных организациях.

Воспитание ответственного, патриотичного, сознательного гражданина начинается с детства, в кругу семьи. Оно начинается не с признания его личности, а с веры в силу и любовь самых значимых и авторитетных для ребенка людей – его отца и матери. Этот авторитет держится на уверенности ребенка в силе родителей, их справедливость и их способность защитить его. Справедливое наказание и за недопустимые поступки и ограничение поведения – это не только норма воспитания ребенка, это норма любого человеческого социума, который тем и отличается от дикой природы, что живет в границах закона, а не инстинкта.

1. https://ru.wikipedia.org

2. http://www.materinstvo.ru/art/799

3. Лоренц К. Агрессия (так называемое "зло") М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс",1994. == 272 с. == (Б-ка зарубежной психологии)