Параграф написан а. н. славской. 2 страница

______:_:_..__Глава пятая__________.__._.. 247

вниз и снова карабкаясь вверх. Как хорошо сказано героиней одного из романов — «мы избранники, которых на секундочку вырвали из плена тьмы, чтобы совершить нечто полезное». Вари­анты выражения таких «перегибов» жизненной линии выявлены Т. Н. Березиной в образной сфере личности во всем многообразии позитивных и негативных «интерпретаций» этих перегибов.

Однако следует добавить, что хотя эти «перегибы», «перерывы постепенности» объективны, они совершенно по-разному «перера­батываются» личностью, лишая ее жизненных сил для дальнейшего движения или выявляя ее новый скрытый потенциал и резервы для того, чтобы «начать сначала». Таким образом, потенцирование времени есть сознательное использование личностью своего вре­менного ресурса для произвольного изменения хода жизни, для преодоления ее объективных «прорывов», «перерывов постепенно­сти», т. е. для личностного обеспечения своей «логики» линии жизни при осуществлении ею перемен или возникновении «пере­гибов».

Третий фактор, влияющий на прерывистость жизненной линии, связан с соответствием—несоответствием активности личности жиз­ненным ситуациям, ее способностью—неспособностью к своевре­менной самореализации. Здесь начинает обнаруживать свою роль третья способность личности к организации времени жизни — свое­временность. Здесь мы снова обращаемся к введенному А. О. Про­хоровым понятию необратимой ситуации. Своевременность личнос­ти как ее важнейшая жизненная темпоральная способность заклю­чается не только в одном факте совмещения личностью «пика» своей активности и сущностного для ее реализации момента собы­тия (по аналогии с классическим выражением «еще рано браться за оружие»). Своевременность в масштабах жизненного пути за­ключается в своевременности затрат с точки зрения личностных усилий при прохождении наиболее сложных или наиболее реша­ющих участков, поворотных этапов в ее жизни. Лишь для соци­альных (или политических) функционеров своевременность — это способность оказаться на нужном месте (в социальной иерархии) в нужное для себя время. В других случаях от личности требуется умение работать в правильно, осознанно найденном ею самой вре­менном режиме. Студентам при вступительных экзаменах хорошо известна эта задача — составить пропорцию необходимых для под­готовки предмета дней и интенсивности работы в течение каждого дня. Проблема состоит не в том, что студент приходит несвоевре­менно (опаздывает) на экзамен, а в том, что он не «построил уравнений» своей подготовки. То же происходит с нами, взрослыми, когда задан конечный срок сдачи каких-то важных документов, но довольно сложно предвидеть, сколько времени потребует «во­локита» с каждым из них. Несвоевременность приводит к неуда-

248____ Время жизненного пути и развитие личности

че — провалу на экзамене, невозможности получить квартиру (из-за неоформленных в срок, недостающих документов) и т. д. Так создаются необратимые объективно ситуации. Мы субъективно стре­мимся сделать их обратимыми, но по существу входим в новую ситуацию.

Здесь мы определим своевременность на короткой «дистанции». Ее сложнее выявить, особенно не имея критериев, на дистанции жизненного пути. Иногда более раннее супружество, рождение детей дает в последующем преимущества («опережение») в профес­сиональной работе. Иногда наоборот — женщина погружается в быт и не может быть успешна в работе. Есть критерии для свое­временности в карьере (образование, выбор профессии, этапы про­фессионализации, социальные статусы). Например, если человек большую часть жизни проработал сотрудником, то вряд ли он проявит большие способности, слишком поздно став руководителем. Напротив, успешное, своевременное занятие профессиональной по­зиции дает эффект «ускорения» дальнейшего продвижения в смыс­ле минимизации личностных затрат, усилий. Достаточно случайное или целенаправленное «попадание» человека в нужное время на нужное место дает ему потенциальную возможность «развер­нуться».

Принципиальная несвоевременность свойственна типу, в прин­ципе не стремящемуся к жизненным достижениям — равнодушно­му к поражениям или успехам. Тип «игрока» воспроизводит в одном из своих произведений Лермонтов и — бесконечно скрупу­лезно — Ф. Достоевский в одноименном романе. Увлечение про­цессом, перепадами успехов, неудач, непринятие всерьез жизни, рассмотрение ее условий как переменных, в которые можно про­извольно подставить любое значение, страсть к экспромту, неожи­данностям — переносят личность в другое жизненное «виртуаль­ное» измерение.

Напротив, стратегически своевременным является тип лично­сти, который, например, не требуя от общества признания его таланта, не требуя славы, весь свой талант в нужный момент использует со всей данной ему жизненной силой. Так был ради­кально изменен весь ход Великой Отечественной войны, когда Жуков всю силу своей личности и данной ему власти использовал для применения своего полководческого таланта. Своевременность особо важна во время военных сражений, но она — скрытая пру­жина и мирной личной жизни.

Для анализа жизненной линии и ее характера (прерывистого или непрерывного) важно, что несвоевременность образует «разры­вы», пробелы в жизненной линии, которые требуют «начать все сначала», а ретроспективно выглядят как зря потраченные силы и время (или «упущенное» время). Своевременность обеспечивает

____ _____Глава пятая .__. ____________249

поступательную непрерывность жизненной линии и иногда ее вос­ходящий характер.

Прежде чем обратиться к последнему, заметим, что характе­ристики жизненной линии ортогональны относительно ее простран­ства. «Веер» жизненных возможностей придает широту, объем жизненному пространству. Прерывность—непрерывность жизнен­ной линии — характеристика, как бы лежащая на ее «плоскости». Наконец, восходящий характер жизненной линии определяется как произведение времени и пространства, как личностная «ре­конструкция» времени в пространстве, дающая особую творческую актуализацию времени. Восходящий характер жизненной линии придает личности духовность и душевность, но только тогда, когда все ценности переживаются ей, т. е. укоренены на бессознатель­ном, более широко — экзистенциальном уровне. Восходящий ха­рактер жизненной линии и самой личности — движение и дости­жение ею уровня субъектности, акме (по Б. Г. Ананьеву) — связано прежде всего с ролью смысловых ценностей в жизни и ее главного смысла жизни. Но хотя понятие «смысла жизни» всегда связыва­ется с высшим мировоззренческим уровнем сознания личности, оно, как показывает наш теоретический и эмпирический анализ, исследования Т. Н. Березиной и Н. Ю. Григоровской, «питается» и вырастает из бессознательных, более широко, экзистенциальных переживаний жизни.

Было бы большим ограничением свести эту экзистенциальность только к эмоциям, к любым этическим или эстетическим пережи­ваниям, поскольку последние есть научные или художественные абстракции, вырванные из живой ткани экзистенциального мира человека. Только ли это внутренний мир личности? Да, если он вбирает всю чувственную сферу соприкосновений, погружений че­ловека в природу, всю неповторимость душевно-эмоционального единения с другим человеком. Этот мир глубоко индивидуален по существу своему, но он не имеет границы между внешним — че-. ловеческим, и внутренним — культурным. В категориях К. Г. Юн­га представление об экзистенциальном ближе всего к понятию архетипа как коллективного бессознательного. Однако экзистенци­альность не может быть утоплена в глубинах сознания, историчес­кой памяти человека. Она одновременно и способ его единения с миром. И в этом отношении ближе к истине А. Ф. Лосев в его глубочайшей трактовке древней мифологии не как способности дикаря отделить себя от окружающего, сравнив себя с животными или богами, а лишь как символического способа переживания своего единства, синкретической связи с миром.

Экзистенциализм впервые попытался охватить философским объяснением эту непосредственность индивидуального бытия, но все же не смог соединить онтологический и психологический уров-

250______Время жизненного пути и развитие личности__

ни, как справедливо замечает А. И. Филиппов. Основной дефект персонологии Сартра, заметили бы мы, в том, что он не смог раскрыть всю полноту экзистенциальности. «Обладание психоло­гическим „я", — писал Сартр, — является только знаком лично­сти» [118, с. 148]. Знаковый принцип здесь абсолютно неадекватен, поскольку знак выступает как абстрактный и, более того, локаль­ный способ обозначения чего-либо в действительности. Между зна­ком и обозначаемым как раз нет никакой непосредственной связи. Экзистенциальность же есть душевно-чувственное воспроизводство, т. е. способ жизни, ее процесс. Не случайно поэтому экзистенци­ализм не смог выбрать адекватных категорий для обозначения этого уровня и способа бытия человека, употребив только такие, как «тошнота» и т. д. Экзистенциальное — это не телесное, не ор­ганическое, не физиологическое — именно на этом уровне впервые происходит преодоление субстанциональности этих форм и через их посредство осуществляется самовыражение, находится способ единения человека с миром. Экзистенциальность не может быть описана в категориях восприятия или деятельности органов чувств так называемой чувственной ступени познания. Это, действительно, чувственная ступень, но не познания, а самой жизни, на которой происходит перевод биологического в природное, поиск своих при­родных способностей, уже оторванный от потребностей, т. е. сво­бодный. Бессознательное — это иррациональный, но не категори-зованный способ проявления своих природных сил. И в этом смысле в способе воспроизводства своей индивидуальности человек свобо­ден. Экзистенциальность выполняет функцию нового способа со­единения всех модальностей бытия человека и поиска способа функционирования, соответствующего этому новому единству. Она соединяет его чувствительность в широком смысле слова с его способностью воображения (непроизвольной образной сферой, иг­рой) как неким способом дистанцирования от чувственности, отлета от эмпиризма и в этом способе соединения апробирует свою спо­собность чувствования и сочувствования. Тело овладевает языком танца, лицо — языком выражения чувств, слух — языком и, в единстве с телом, ритмом музыки [118]. Бессознательное на своем интуитивном языке резонирует с действительностью, определяя свой собственный чувственный способ связи с ней.

Эксзистенциальность первична исторически и онтогенетически, но она сохраняется у взрослой личности, функционируя способом, типичным для ее национального типа индивидуальности. К. Г. Юнг чрезвычайно глубоко раскрыл действительно существующую по­лярность западного и восточного типов экзистенциальности и по­казал преобладание экстравертированности у западной и интровер-тированности у восточной личности. «На Востоке, — писал он, — внутренний человек всегда имел такую твердую власть над внешним

__ ___________ ___Глава пятая___ _ ___ _____251

человеком, что у мира не было никаких шансов оторвать его от своих внутренних корней, на Западе же внешний человек забрал такую власть, что она заставила его отвернуться от своей сокро­венной сущности и глубинного бытия» [135, с. 521]. Полярность же типов заключается в преобладании у западного ценности разума, сознания, а у восточного — именно экзистенциального пласта свое­го бытия, самоценности личности и ее души. Восточная культура, разработав искусство своих техник, позволила последнему работать с низшими психофизиологическими состояниями и за счет ослаб­ления таким способом силы своего Эго, поднимать вверх уровень коллективного бессознательного, осуществлять самоосвобождение силы духа. Для западного человека главным условием является разумность и вера в Бога, поэтому средством освобождения ока­зывается институт Церкви и ее «техники». «И Запад, — писал К. Г. Юнг, — несмотря на свою экстраверсию, тоже имеет средство общения с душой и ее запросами; в его распоряжении институт Церкви, который дает выход неизвестной душе» [135]. Самого же человека своими силами религия не научила способам давать выход душевным процессам.

Таким образом, способ самовыражения связан с типом культу­ры, который обеспечивает преобладание в нем рационального или экзистенциального, иррационального, а также с типом экстра- или интровертированной личности. Скрытый парадокс в юнговской фор­муле заключается в том, что именно восточный интроверт оказы­вается менее эгоцентричен в сравнении с западным экстравертом в силу коллективного характера его бессознательного, а также непрерывной работе его души. С. Л. Рубинштейн считал, что первичной абстракцией психической жизни является не чувство «Я», а позиция «Мы», как он прекрасно написал в книге «Человек и мир» — «Республика субъектов».

Но для психологического анализа чрезвычайно важно различе­ние онтогенетического развития экзистенциальности и ее «судьбы», сложившейся у взрослой личности, в том числе в силу не только ее принадлежности к тому или иному этническому типу, но жиз­ненного пути, биографии, в той или иной мере определенной со­циумом.

Но для обоих аспектов анализа существенно то, насколько определенным оказывается способ самовыражения или, что то же, насколько экзистенциально выраженным является первичное Эго (будь оно более эгоцентрично или коллективно). Экзистенциаль­ность — это не состояние, не пребывание, дление чувственности в ее стихийности, а поиск и нахождение бессознательным индиви­дуальных «тональностей», «композиций», из которых складывается более выраженный, темпоральный способ интеграции с действи­тельностью. Первичным основанием экзистенциальности становит-

252_ Время жизненного пути и. развитие личности^ __

ся некоторое доминирующее в ансамбле других («доминанта» — по Ухтомскому) чувство, «интонация» (по Рубинштейну). Это обоб­щение сходно с интерпретацией, поскольку вовлекает множество самых различных отношенческих, деятельных, поведенческих, со­бытийных, эмоциональных составляющих. Здесь, как позднее в интерпретации, существен анализ природы интеллектуального обоб­щения, проведенный Б. Ф. Ломовым, и введенное им понятие «меры» [77]. В данном случае, как и в интерпретации, хотя она осуществляется сознанием, основой обобщения может становиться достаточно частная составляющая, одно событие, одно — сильней­шее — впечатление. Здесь нарушается мера, необходимая для пол­ноты теоретического, интеллектуального, научного обобщения и вступает в силу закон доминирования — интенсивности пережива­ния момента субъектом. Бессознательно субъект выбирает как наи­более ценное, желательное (или нежелательное) именно это пере­живание, создавая тем самым определенную проекцию, интенцию в будущее.

В эссеистской, но очень яркой форме об этом бессознательном «Я» написала Нина Берберова: «Мне с самых ранних лет дума­лось, — пишет она, — что у каждого человека есть свой no man's land (ничейная земля — перевод мой. — А. С.), в котором он сам себе полный хозяин. Видимая для всех жизнь — одна, другая принадлежит только ему одному, и о ней не знает никто... пусть час в день, вечер в неделю или день в месяц он живет этой своей тайной и свободной жизнью...

Эти часы либо что-то дополняют к видимой жизни, либо имеют самостоятельное значение; они могут быть радостью или необхо­димостью, или привычкой, но для выпрямления какой-то „гене­ральной линии" они необходимы. Если человек не пользуется этим своим правом или вследствие обстоятельств этого права лишен, он когда-нибудь будет удивлен, узнав, что в жизни не встретил самого себя... В этом no man's land люди плачут или пьют, или вспоминают что-нибудь, о чем никому неизвестно, или рассматривают свои босые ноги, или стараются на лысой голове найти новое место для пробора, или листают иллюстрированный журнал... я не знаю, да и не хочу знать... Только не надо думать, что эта другая жизнь, этот no man's land есть праздник, а все остальное будни. Не по этой черте происходит деление, оно проходит по линии абсолютной тайны и абсолютной свободы» [21].

Описанное Берберовой является особым временным пережива­нием одиночества. Но если это и одиночество, то главным в нем оказывается неосознаваемое утверждение идентичности своего «Я». Это утверждение не связано ни с какой-либо напряженной кон­центрацией на своем «Я», ни, тем более, с рефлексией. Непроиз­вольная бессознательная активность подобна игре,и ее средствами

_. __ _ Глава пятая _ _ ___253

могут быть как образы, так и чувствования, как движения, так и переживания. Безразлично, в какой форме она осуществляется, поскольку смыслом ее является создание композиции своего лич-ностно-экзистенциального, психического времени—пространства. Душевно-экзистенциальное воспроизводство есть одновременно и внутренняя, и реальная жизнь, но иногда внутренняя осуществля­ется по поводу, а иногда совершенно безотносительно к реальной.

Как справедливо думает Н. Берберова, здесь человек свободен. И свобода его в отличие от свободы субъекта, личности заключается в свободе проявления себя, свободе утверждения себя, в возмож­ности выбора способа самоидентичности и самовыражения, в сво­боде от жесткой логики времени в самой экзистенциальности, которая содействует соединению самовыражения с переживанием смысла своей жизни.

С. Л. Рубинштейн раскрыл разнообразную палитру собственно жизненных чувств личности — своеобразных «интерпретаторов», «комментаторов» времени и ценности ее жизни. Но мы не можем не подчеркнуть вслед за И. А. Джидарьян, писавшей о счастье— несчастье как особой модальности российского менталитета, что переживание негативных чувств — неудовлетворенности, разочаро­вания, скуки, злобы и цинизма сокращает, сужает ценностное время и пространство жизни личности. Скептицизм как неприятие жизни всерьез однозначно связан с уходом от ответственностизаразрешение ее трудностей и противоречий. Он ставит предел как самореализации личности, так одновременно и предел ее жизнен­ному движению, развитию. Цинизм связан с таким расширением сознания и дозволенности, которое уничтожает нравственное само­ограничение и самоконтроль, превращает время жизни в игру без правил. Но свобода игры не дает переживания подлинности жизни и оставляет личность без обратной связи с результатами своих деяний, не дает ей удовлетвориться жизнью. Тем самым расшире­ние сознания ведет к сужению ценности времени жизни и потере ее смысла.

Личность как субъект интерпретирования не художественного произведения, а своей собственной жизни и судьбы в социуме вправе определить, какой контекст, какого масштаба она включит в процесс выработки своего мнения, своего жизненного вывода. Она вправе совершенно произвольно соединять совершенно из раз­ных областей жизни и из разного времени взятые фрагменты, оценки, события, смыслы и факты. Она имеет право в создании композиций интерпретации или целостной концепции исходить из критериев (соображений) престижа, материальной обеспеченности, собственного достоинства. Интерпретационная композиция носит ценностно-смысловой характер [106, 107].

25,4______Время жизненного пути и развитие личности _

Но в этом отношении положение личности в российском обще­стве радикально изменилось. Если совсем недавно — предшествую­щее поколение — должно было в соответствии со своей совестью реализовывать ценности в жизни, то в настоящее время человек может жить и действовать только постольку, поскольку у него есть ценности. Разумеется, ценности различны. Но сейчас личность решает одновременно две задачи — удержать свои ценности, како­вы бы ни были они, и одновременно выбрать такое время и место в социальном пространстве, где можно жить и действовать в со­ответствии со своими ценностями.

Еще недавно динамика личной жизни осуществлялась в кон­тексте социальной статики (консерватизма эпохи застоя). Сегодня личность ищет свою устойчивасть в динамике ежедневно меняю­щего социума.

Выделение своего «Я» из непосредственной связи с миром до­стигается интерпретацией, подтверждающей свою идентичность как бессознательно, так и на уровне сознания и самосознания. Дости­жение идентичности на основе самоинтерпретации осуществляется не только в случае поиска своего «Я» при выделении его из общности, но и при изменении действительности, а также изме­нениях, связанных с динамикой самого жизненного пути. Сегодня перед взрослой личностью практически заново встает задача опре­деления своей жизненной позиции, идентичности своего «Я» в изменившихся российских условиях. Для сохранения самооблада­ния, дееспособности личность должна заново решать задачу само­идентификации, отвечая на вопросы: «Кто я?», «Что я сегодня способна (могу) делать?», «Чего я хочу?». Эти три модальности С. Л. Рубинштейн использовал для теоретического определения личности. В настоящее время личность должна охватить их своим сознанием и самосознанием, ответив на каждый в отдельности и на все три в единстве. А именно, если я этого хочу, то могу ли я это сделать? Если я могу так поступить, то хочу ли я этого, а поступив так, останусь ли я при этом собой, сохранив свое «Я»? Смысловая связь этих составляющих для разных людей, очевидно, будет различной, и в этом проявится интерпретационная концепция каждого.

Но обособление, определенность, идентичность личности пред­полагают необходимость поиска ею особенного способа включения в изменяющуюся действительность. Здесь выступает иная функция интерпретации, связанная с самовыражением своего «Я» в условиях стремительно меняющейся действительности.

Если основываться на концепции И. И. Чесноковой, то важ­нейшим проявлением самосознания можно считать потребность в организации своей жизни, включая в нее все: и взаимоотношения с другими, и занятия, и познание, и деятельность. Личность на-

___ Глава пятая__________265

чинает идентифицироватьсвою индивидуальность, подтверждать свое «Я» на основе проб жизни, осуществляющихся в реальном времени и пространстве. Рубинштейновская философская антропо­логия открыла путь к определению личности не через абстракцию ее сущности (или структуры), а через способ существования как осуществления себя, своего «Я». Экзистенциальное пространство личности не ограничивается пространством ее тела, а создаетсяеепсихологическими проявлениями, осуществлением себя (объекти­вацией — по Д. Н. Узнадзе) во времени и пространстве жизни, а осуществление себя придает жизни смысл.

Таким образом, вскрывается ценностно-интерпретационная связь двух, на первый взгляд казавшихся полярными полюсами или уровнями, способов самовыражения личности — через созна­ние и экзистенциальность. В экзистенциальности ярче непосред­ственные позитивно-негативные, эмоциональные модальности цен­ностей, на уровне сознания определеннее ее конструкты. Ценности выступают не как кванты интерпретаций, а как способы их связей, которые интерпретирует субъект, будь то поступки, слова, события, люди. Экзистенциальность вся интерпретирована, но интуитивно, образно-метафорически, эмоционально-смыслово. Непроизвольная' активность здесь подобна игре, безразлично в какой форме осу­ществляющейся, но смыслом ее является создание собственной композиции экзистенциально-личностного, психического време­ни—пространства своей жизни. «Это наша собственная душа, — писал К. Г. Юнг, — которая неустанно трудится, создавая новые духовные формы и духовные силы» [135, с. 495].

Определенность способа самовыражения или, точнее, выражен­ность нашей личности предполагает четвертую способность ин­терпретирования — ее постоянную, возобновляющуюся «деятель­ность», поскольку непрерывно меняются жизненные, социальные ситуации, расстановки сил в них, происходят все новые события, которые требуют от личности определенного ее к ним отношения, поведения.

В целом интерпретация как «работа» сознания, внутреннего мира обеспечивает его целостность, осуществляет абстракцию (или дистанцирование) от бега времени, от давления внешних обстоя­тельств, достигает единства множественного и противостояния из­менению, что и выражается в обобщенном смысле жизни.

Э. Фромм предложил два глубочайших основания дифферен­циации жизненных типов — «быть» или «иметь».

Способ интерпретации, по нашему мнению, различаетразныетипы по ряду других оснований.

1. По субъект-объектному основанию дифференцируется автор­ская или исполнительская (объектная) позиция в жизни («я создал свою жизнь» или «жизнь сделала меня таким»).

256 _ Время жизненного пути и развитие личности _

2. По степени консерватизма или изменчивости. Консерватив­ный тип однажды раз и навсегда осуществляет интерпретацию, содержащую обобщение-вывод («я таков, каков я есть»), которая блокирует способность и потребность в переработке, переосмысле­нии, реконструировании новых данных и диспозиций. Прогрессив­ный тип осуществляет проективную, открытую интерпретацию, дающую ее субъекту свободу и возможность осуществления новых интерпретаций и реинтерпретаций. Прогрессивный тип сохраняет гипотетическое отношение к миру, с одной стороны, имея обоб­щенную позицию для формулировки гипотез, с другой — будучи побуждаем потребностью сознания в их проверке.

3. По типу связей, на основании которых строится интерпре­тационное обобщение, в способе интерпретации может доминиро­вать модель жестких причинно-следственных связей, однолиней­ных, исключающих возможность множественности детерминант, может доминировать модель допущений — своеобразная теория от­носительности, условности, сослагательности связей (категорией «если» допускается неопределенность, иные возможности, что не исключает определенности самой авторской позиции, а лишьееготовность к изменениям, неожиданностям).

Интерпретационные координаты, составляющие конструкт внутреннего мира, имеют ценностный характер. По уровню обоб­щенности итерпретации личности достигают мировоззренческого способа или остаются в пределах узкого обыденного. В первом случае контекстом интерпретаций и обобщений становятся обще­человеческие, во втором — сугубо личностные ценности. Но не означает ли это, что в первом случае интерпретатор перестает быть субъектом, утверждая ценности общечеловеческого масштаба и уровня? Ответ на этот вопрос невозможно получить лишь путем сравнения уровня ценностей, а только анализируя сам способ ин­терпретации. В этом способе заключено особое соотношение аб­страктных общечеловеческих ценностей и реальных конкретных жизненных коллизий. Субъект становится субъектом интерпрети­рования не потому, что он способен поверхностно, ханжески рас­суждать о данной жизненной коллизии на языке высших ценностей и категорий, а потому, что он способен каждый раз дать конструк­тивный ответ, удовлетворяющее этим принципам решение проб­лемы.

Соединяясь с конкретными данными, высшие ценности придают им новый смысл, который никак не возникает при поверхностном наложении ценностей на данную дилемму. Мировоззренческими данные категории и ценности оказываются не только по своему общечеловеческому контексту, но потому, что они являются кон­кретизирующими абстракциями, эти абстракции таковы, что дают возможность субъекту порождать множество конкретных интер-

___.._,_.. __ _. _ _____Глава пятая _ ___._.._. 257

претаций, а точнее, достигать конструктивности в конкретном ин­терпретировании. Таким образом, ценностно-мировоззренческий уровень сознания выводит субъекта в общечеловеческое, ценностное время—пространство, превращая его внутренний мир из интрапер-сонального в интерперсональный, но тем самым расширение ин­терпретационного пространства дает его субъекту особую глубину и способность концентрации сознания.

Таким образом, через механизм интерпретации мы раскрываем специфику ценностного времени: это время душевной и духовной бессознательной и сознательной «работы», продуктивность которой (по аналогии с производительностью труда как его основной вре­менной характеристикой) заключается в наполненности жизни лич­ности ценностным смыслом (в превращении ценностей в смыслы жизни) и осуществлении жизни в соответствии с этими смыслами.

Выход в духовное время—пространство, пространство культуры, открывает жизни и самой личности тот высший смысл, который придает ее жизненной линии восходящий характер. Таким образом, определенные характеристики жизненной линии связаны с опре­деленными смысловыми интерпретациями, а восходящая линия — с обретением личностью себя в духовном времени-пространстве, т. е. в высшем смысле жизни.

Первоначально мы рассматривали три структуры, образования жизненного пути — жизненную позицию, линию и перспективу. А смысл жизни оставался некоторой его высшей, выходящейзапределы структурных определений характеристикой.

На основании темпорально-ценностного подхода нам удалось — конечно, в некоторой мере — связать характеристику жизненной линии (имеющей восходящий характер) со смыслом жизни. И толь­ко исходя из этого последнего, можно подойти к более глубокому определению жизненной перспективы. Работа В. Ф. Серенковой о способности планирования будущего времени значительно допол­нила и расширила существующие представления о психологическом будущем, особенно ограниченные когнитивистским подходом к «из­мерению» его отдаленности и структурированности. Исследование Т. Н. Березиной открыло серьезнейшую проблему его объяснения, поскольку в нем было обнаружено, что неосознаваемые образы будущего располагаются и вверху, и внизу, и впереди (как это соответствует здравому смыслу), и ...сзади (что ему совершенно противоречит). В. Ф. Серенкова обнаружила, что движение созна­ния, проекция идет не только от настоящего к будущему (что также кажется очевидным), но и от будущего к настоящему. В це­лом эти данные прежде всего подтверждают наше объяснение ин­терпретационной способности сознания и бессознательного к про­извольным композициям. В данном случае (у Т. Н. Березиной) композиция выступает как расположение времени (будущего) в об-