Применяемые в рамках аналитической психотерапии

Введение

Виды групповой терапии, о которых пойдет речь вдальнейшем, базируются, главным образом, на теории и методах психоанализа, хотя при их разработке и концептуализации привлекались, разумеется, и понятия, относящиеся к сфере социальной психологии и характеризующие групповую динамику. Мы рассмотрим три метода групповой психотерапии - аналитический, ориентированный на глубинную психологию и психоаналитически-интерактивный (основанные на гет­тингенской модели), которые уже достаточно давно применяются в клинике, а также рассматриваются при подготовке соответствующих специалистов.

Методы групповой психотерапии, на которые мы бы хотели обратить ваше внимание, уже давно апробированы в клинике; они базируются как на психо­аналитичкской теории, так и на теории социальной психологии. Как подчерки-

– 295 –

вают Хайгл-Эверс и Хайгл (Heigl-Evers und Heigl, 1968), говоря о специфике этих методов, в их основе лежит четкое разграничение ситуаций индивидуальной и групповой психотерапии. Групповой процесс рассматривался ими на всех возможных уровнях, оценивалась глубина регрессии, соответствующая каждо­му уровню (понятие регрессии указывает нам на тесную связь этого метода с психоанализом). Хотя первоначально авторы ориентировались на топическую модель психического аппарата, в процессе рассмотрения они пришли к необходимости понимать эти уровни не с топических позиций, a как герменевти­ческие пути доступа к пациенту.

Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению терапевтичес­ких методов, нам хотелось бы уделить внимание некоторым гипотезам, сфор­мулированным Ханной Арендт, и понятиям, которые она использует в своих работах - «множественность», «общественное», «частное».

Мы надеемся, что таким образом понятие «множественности» (малой груп­пы) как средства терапевтического воздействия станет более понятным для читателя. В связи с этим мы предпринимаем также попытку упорядочить мате­риал в соответствии с важнейшими методами аналитической групповой психо­терапии, применяемыми в клинике. И наконец, мы хотим представить значи­мые для трех вышеназванных методов геттингенской модели теоретические понятия, а также описать специфику самих методов.

О понятии множественности

Говоря в дальнейшем об основных отличительных признаках множествен­ности, мы позволим себе руководствоваться размышлениями Ханны Арендт (Hannah Arendt, 1978, с. 14-18, с. 164).

Понятие множественности в своем основном значении указывает нам на тот факт, что на планете живет не один человек; планету населяют люди. Еще римляне говорили, что жизнь - это находить­ся среди людей (inter homines esse), а смерть - расстаться с челове­ческим обществом (desinere inter homines esse).

Понятие множественности говорит нам о том, что существует не че­ловек, но люди. Согласно первой библейской версии происхождения человека бог сказал «...Сотворить человека по нашему подобию».

И далее:

«Он сотворил человека как мужчину и женщину». «Этот человек, который рассматривается как бы во множественном числе, принци­пиально отличается от того Адама, которого Бог, согласно второй библейской версии, создал из «комка земли», чтобы затем присое­динить к нему женщину, созданную из ребра человека и явившую­ся плотью от плоти его. Согласно этой версии, множественность не

– 296 –

присуща людям изначально, то, что человек не один, объясняется возможностью его размножения» (Arendt, 1978, с. 15).

Каждый из двух представленных выше взглядов на происхождение человека мы можем соотнести с определенной терапевтической концепцией. Перед тем как мы перейдем к их изложению, нам бы хотелось попытаться определить значение слова множественность, которая характеризуется четырьмя основ­ными признаками.

1. Человек существует не сам по себе, а среди множества других людей, с которыми он должен считаться и вступать во взаимоотношения. Множественность - это значит быть среди людей.

2. Множественность означает многообразие и разнообразие. Человеческая множественность - это многообразие, которое обладает следующей парадоксальной особенностью: каждая составляющая этого многообразия в своем роде уникальна.

3. Любой отдельно взятый человек не суверенен. Суверенитет, то есть абсолютная автономия и власть над самим собой, противоречит понятию множе­ственности. Множественность означает не быть независимым (суверенным).

4. Множественность означает также невозможность до конца предугадать последствия собственных поступков, ведь последствия какого-либо поступка проистекают не из самого поступка, но из ситуации, в которой он совершается (Arendt, 1978, с. 14). Итак, множественность означает также относительную непредсказуемость последствий собственных действий.

В зависимости от того, подразумевает ли терапевт под психотерапевтичес­кой группой нечто большее, чем множественность, и меньшее, чем сумма от­дельных индивидуальностей (первый признак), или же каждый ее член рас­сматривается им главным образом как единственный в своем роде, а не как подобный другим (второй признак), он склоняется к той или иной концепции терапевтической группы и соответствующей ей терапевтической технике.

Концепции, возникшие под влиянием психоанализа для теоретического обо­снования применения психоанализа на больших группах пациентов, могут быть разграничены следующим образом (см.: Finger-Trescher, 1991; Heigl-Evers, 1970, 1978; Heigl-Evers und Heigl, 1979c; Sandner, 1978,1985): существуют концепции, согласно которым взаимодействие внутри терапевтической группы должно, насколько это возможно, походить на взаимоотношения внутри терапевтической диады пациент-терапевт и рассматриваться как «продолжение этой "диадной" терапии» (Lieberman, Lakin und Stock-Whitaker, 1969, с, 282). Имеется в виду, что индивидуальная психоаналитическая работа помогает запустить другие механиз­мы. Мультиперсональная ситуация в группе используется лишь в качестве воз­можности взаимной стимуляции пациентами друг друга в процессе терапии. Ta­кие концепции изложены в ряде работ (Locke, 1961; W. Schindler, 1951, 1955, 1980; Wolf, 1971; Wolf und Schwartz, 1962; Sandner, 1990).

– 297 –

Существуют и те психотерапевты, которые также стремятся приблизить терапевтическую группу кварианту диадного психоанализа, но используют для этого другие методы. Они описывают «социальную систему психотерапевти­ческой группы» в терминах, характерный для основополагающих принципов психоаналитического мышления: они преобразуют символы и оценивают зна­чение событий согласно их латентной силе, а не явным характеристикам (Lieberman, Lakin und Stock-Whitaker, 1969, с. 283). Посредством установки на восприятие группы как единого целого оказывается предпочтение фазам, го­могенизирующим эти латентные силы, выражение которых стимулируется со­ответствующими техниками. Таким образом группа преображает в некое подобие человека, суперчеловека, который и является адресатом усилий тера­певта в этом аналоге терапевтической диады. Такая терапия называется психо­анализом группы, групповым анализом. Подобные концепции согласно Фин­гер-Трешер (Finger-Tresher, 1991) развивались такими авторами, как Аргелан­дер, Бион и Олмайер (Argelander, 1963/1964, 1968, 1972b, 1974; Bion, 1961; Ohlmeier, 1975, 1976, 1987).

Наряду с концепциями, старающимися приблизить терапевтическую груп­пу к психотерапевтической диаде, существуют и такие, которые видят задачу терапевта в адаптации принципов психоанализа к множественности психоте­рапевтической группы. Все же нельзя отрицать, что множественность и ее ха­рактеристики (интеракция, интерзависимость, роль, норма, функция) являют­ся предметом преимущественно социальной психологии и с помощью одних лишь психоаналитических понятий не проанализировать. Равным образом нуж­но заметить, что существуют определенные групповые феномены, латентные силы и мотивы, обуславливающие очевидные варианты группового поведения, которые невозможно описать и понять с помощью одних только социально-психологических понятий. Это означает, что в теоретическую модель психотерапевтической группы интегрированы социально-психологические понятия, что психоаналитические и социально-психологические аспекты должны быть вза­имосогласованы (Ezriel, 1950, 1956, 1960/1961; Foulkers, 1957, 1964, 1990; Grindberg, Langer und Rodriguez, 1960; Heigl-Evers und Heigl, 1973, 1975a, 1976, 1979 b, c, d, e, f, 1983b, 1985, 1990; Kutter, 1976,1985; R. Schindler, 1957/58, 1960/61, 1968; Stock-Whitaker und Lieberman, 1965).

Вопреки позиции Фрейда и Биона (Bion, 1961) человек сам по себе и чело­век в групповой ситуации - не одно и то же, в силу того, что человек, отдельно взятый индивидуум, конфронтирует с группой в плане своей внутренней ре­альности, своих внутренних представлений и фантазий в отношении других людей, находясь при этом и в ситуации реальной конфронтации с другими людь­ми, такими, как они есть в актуально существующей группе. Опыт показывает, что при слишком сильном расхождении (вплоть до полной несовместимости) между воображаемыми другими людьми и этими людьми вих реальном воп-

– 298 –

лощение, что не так уж редко встречается у больных с базальными нарушени­ями, группа (в том узком смысле этого слова, в котором она рассматривалась Шиндлером в его работах 1957, 1958 годов) не складывается, а остается лишь неким скоплением людей, которое Шиндлер обозначил как предгрупповое.

Представленное нами положение, согласно которому ситуации аналитичес­кой индивидуальной и аналитической групповой терапии принципиально раз­личны, справедливо лишь в том случае, если в ее основе лежит последняя из рассмотренных нами концепций терапевтической группы (Heigl-Evers und Heigl, 1968). Если же придерживаться той точки зрения, согласно которой групповая психотерапия может означать как психоанализ, применяемый по отношению к отдельным участникам группы, так и анализ всей группы как некоего цельного организма («личности»), то различия между индивидуальным и групповым психотерапевтическим лечением не имеют особого значения (и показания к обоим видам терапии могут совпадать). Они становятся важны лишь при учете фактора множественности.

5.3. К вопросу о понятиях «общественное» и «частное»

Множественность - это условие существования общественного. При этом мы начинаем оперировать парой понятий: общественное-частное. Эта пара понятий подразумевает принятие разработанного Арендт положения, что суть деятельности во многом зависит от того, реализуется ли она инди­видуально или в группе. Различие между частным и общественным суще­ствует, по крайней мере, начиная со времен зарождения античных городов. Уже тогда для их жителей обозначились, с одной стороны, - сфера домаш­него хозяйства и семьи, а с другой стороны - то, что должно находиться в

сфере ведения полиса. Они колебались между биологически заложенной тенденцией к сплоченности и человеческой способностью к политической организации.

Латинское слово privatus как причастие, образованное от глагола privare (грабить, лишать; избавлять, освобождать; отделять), можно перевести как «ли­шенный») - лишенный действительности общественного. Так как частное в своемпервоначальном значении - это то, что лишено общественного, нам хо­телось бы рассмотреть сначала понятие общественного и тем самым обозна­чить, что именно не относится к частному.

Понятие «общественного» характеризуется прежде всего следующими вза­имосвязанными особенностями.

1. Все, что относится к сфере общественного, может быть услышано и уви­дено каждым. Благодаря этому возникает сфера внешних явлений. Люди не просто существуют, а предстают друг перед другом.

– 299 –

2. Превращение в предмет общественного, появление перед другими, вос­приятие этого другими есть условия для возникновения реальности. То, что кем-то сказано и сделано, становится реальностью лишь потому, что другие слышат и видят это. В сравнении с реальностью, которая возникает от того, что что-то увидено и услышано, реальность внутреннего мира человека является смутной и неопределенной.

3. Появиться перед другими, быть ими воспринятым - все это позволяет возникнуть целому новому миру. То, что общественно, является общим для всех. В ходе подобной передачи информации возникает некий совместный мир, понимаемый как воплощение всех возможных дел, которые могут осуществ­ляться между людьми.

Теперь мы знаем, какими признаками частное не обладает и чего оно ли­шено в своем первоначальном значении. Итак, быть частным подразумевает:

• быть невидимым и неслышимым для других, не восприниматься ими;

• не убеждать ни в чем реальность и себя самого;

• не быть причастным ни к каким так или иначе образованным общностям (не участвовать в передаче подобной информации).

«Частный характер частного заключается в его отдаленности от дру­гих; что же касается этих других, частное не является им, как будто бы его и вовсе нет. То, что оно делает или может сделать, не имеет никакого значения и последствий, и все, что имеет отношение к нему, не имеет отношения ни к чему другому» (Arendt, 1978, с. 58).

Разумеется, слово «частное» помимо своего собственно первоначального значения имеет и другое, преобладающее сегодня.

а) Частное обладает признаками чего-то отдельного, раздельного (вспом­ним одно из значений глагола privare - отделять). Оно рассматривается как не­что удаленное от общественного, как огражденная со всех сторон безопасность и уверенность своих четырех стен, тепло собственного сердца, покой собствен­ного дома, существование, ориентированное прежде всего на самого себя и погружение в самого себя. Постоянное нахождение в сфере общественного часто приводит к оскудению. Частное - это то, что отделено и спрятано от других.

б) В результате развития общества частное приобрело еще один признак. Частное есть нечто интимное, покой скрытого от всех бытия, в котором и толь­ко в котором может расцвести внутренняя жизнь. Частное значит интимное и внутреннее.