Тайна копья императора фридриха барбароссы

Как выясняется, оккультно‑трансовый стержень истории Европы в нашей эре – копьё!

Конкретное.

Оно сейчас выставлено в Хофсбургском музее.

К этому копью, некогда одному из атрибутов инквизиторской госрелигии, притянуты красочные легенды. Что правда, что вымысел, приходится разбираться в каждом случае особо, но то, что многие высшие европейские вожди (императоры) средневековья за это копьё сражались, а величайшие из них выпускали его из рук только в момент смерти – это историей отмечено. Но в новое время (последние полтысячи лет), копьё «почему‑то» оставалось невостребованным – за исключением двух случаев.

Загадочное копьё затребовали два императора, которых единственно и можно называть великими – Наполеон и Гитлер.

Наполеон сделал это после победного сражения под Аустерлицем – Вена, где хранилось копьё, теперь принадлежала ему. Но копьё это от сверхвождя кто‑то из венцев спрятал: видимо, опасался, что с ним корсиканский коротышка захватит вообще весь мир.

А вот Гитлер за обладание копьём боролся много лет – и своего добился.

Сохранилось свидетельство некоего Штайна, что в бытность свою безвестным художником‑копиистом Гитлер при виде этого копья немедленно впадал в транс. Штайн сообщает, что в этом состоянии Гитлер начинал излучать невероятной силы вождистскую энергию.

Кстати, Гитлер покончил с собой не когда‑нибудь, а именно в тот день, – а может быть, и час? – когда копьё, обладателю которого тысячелетиями предсказывалась власть над миром, из‑за роковой ошибки одного из эсэсовских офицеров попало в руки американских военных!

Могучий эффект созерцания этого копья Гитлер ощутил впервые в Зале Сокровищ Габсбургов Хофсбургского музея. Было холодно, шёл дождь, и Гитлер, жалкий оборванец, несостоявшийся средней руки художник, зашёл в музей просто погреться – вход был бесплатный. Так получилось – случайно? – что он услышал следующие слова экскурсовода: «С этим копьём связана легенда, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьмёт судьбу мира в свои руки для совершения Добра или Зла».

Гитлер подошёл к стенду и, не заинтересовавшись другими символами власти германских императоров – скипетром, короной, драгоценностями и тому подобным, – стал жадно рассматривать кусок простого металла, который покоился на красном бархате кожаного футляра. Там было даже не копьё, а лишь его почти метровый наконечник и гвоздь, которым он крепился к древку.

Гитлер в тот момент, видимо, остался в зале один, во всяком случае, свидетельств о том первом трансе не сохранилось. Но с того самого дня Гитлер стал другим.

Это мнение Августа Кубичека, с которым Гитлер напару снимал комнату, подтверждается и характерным поведением Гитлера: он немедленно принял все меры, чтобы со своим соседом по комнате разъехаться. Так резко обстоятельства жизни меняют только тогда, когда собираются жизнь изменить… С точки зрения психологии, всё достоверно: если в Гитлере могла проснуться бастардная императорская кровь одного из прежних обладателей копья, точнее, «ожить» психоэнергетическая травма «властитель», то для её «включения» достаточно любого предмета‑«символа могущества», принадлежавшего предку.

Характерно, что Гитлер сначала впал в транс, а уж потом стал по книгам вникать в смысл расплывчатых слов экскурсовода. Впрочем, возможно, что в Гитлере проснулась не кровь (активизировался невроз) германских императоров, а невроз какого‑нибудь очень далёкого предкавластителя, у которого психоэнергетическая травма «властитель», давностью в несколько тысяч лет, тоже каким‑то образом связана с копьём: ведь роскошные корона и скипетр Габсбургов, которые были изготовлены ремесленником, а не «императором», на Гитлера ровным счётом никак не повлияли.

Итак, на следующий день после перенесённого при созерцании копья потрясения Гитлер отправился в библиотеку, чтобы побольше узнать о копье и его обладателях.

В те давние времена, когда германцы, тогда ещё преимущественно «внешники», ещё не были унижены нашествием устроителей известных «иудо‑внутреннических» порядков, называемых капитализмом, копьё уже принадлежало многим императорам. Но появление копья поддерживаемая инквизиторской госрелигией легенда относит, естественно, ко временам существенно более древним – им, якобы, обладали не только великие полководцы разных народов начала нашей эры и раннего средневековья, но и древние цари Израиля. Во времена Христа копьё каким‑то образом оказалось у сотника из оцепления вокруг Голгофы. Называют даже имя того сотника – Гай Кассий; по легенде, именно этим копьём и был пронзён Распятый.

Разумеется, в приведённой легенде есть целый ряд деталей, психологически и духовно недостоверных. Например, считается, что «святой» Гай Кассий был не то начальником тайной полиции, не то начальником охраны дворца, скорее первое.

Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним; Но, пришедши к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, Но один из воинов копьём пронзил ему рёбра, и тотчас истекла кровь и вода.

И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили.

Ибо сие произошло, да сбудется Писание: «кость Его да не сокрушится». Также и в другом месте Писание говорит: «воззрят на Того, Которого пронзили».

Иоан. 19:32‑37

Сотник, больной катарактой обоих глаз, немедленно по пронзении был исцелён – судя по дальнейшей череде легендарных исцелений, не трупом, а копьём. Исцелился сразу, даже не «потратившись» на переосмысление жизненных ценностей. Занятно, что копьё, по этой католической легенде – а у них все легенды проиерархические, – стало не только исцелять, но ещё и возводить людей, якобы выбранных Провидением, на высшие ступени власти. В свою очередь, отпрыски правящей династии Габсбургов – не будем говорить: императоры христианские, но католические, – не останавливались ни перед какой подлостью, чтобы «копьём Гая Кассия» завладеть.

Сражение за копьё продолжалось до конца средневековья. Уроды Габсбурги окончательно выродились и вымерли, претенденты же на высшую власть из субстаи другого психотипа верить в чудодейственность копья перестали (выражаясь корректней: никто, подобно Гитлеру, не впадал в транс и не начинал при нём источать повышенную вождистскую энергию), а общедоступный музей, где это копьё могли увидеть бастарды, ещё не был открыт.

Но вот пришёл «внутренник» Наполеон. Он, как человек начитанный, видимо, размышлял об этом копье и до Аустерлица, поскольку, одержав победу над австрийскими войсками и тем завоевав доступ к личным вещам Габсбургов, затребовал себе копьё немедленно.

Но, как уже было сказано, не получил. И, видимо, особенно его и не добивался. С точки зрения теории стаи, это и понятно: он был не «внешником», но «внутренником», и впасть в транс при виде копья ему бы не удалось.

Гитлер же был «внешником», и, обойди он стороной в своих военных кампаниях Сербию и Россию, он бы, весьма вероятно, подчинил себе весь остальной мир.

Ближайшие подручные Гитлера на копьё смотрели спокойно (тем разоблачая себя как потомственных холуев средней руки), а один эсэсовский офицер даже перепутал копьё с «мечом святого Микаэля» – когда, согласно приказу, должен был перепрятать копьё в место, недоступное для наступавших американцев, весьма охочих до сокровищ (они вывезли, по некоторым подсчётам, 80 процентов произведений искусства, находившихся в Германии, в том числе и награбленных в России, и до сих пор ничего не вернули).

На американских офицеров захваченное копьё впечатления не произвело. «Взвёлся» лишь один. И какой!

Кто это был? Ну, естественно, лучший из американских генералов завершающего этапа Второй мировой войны– генерал Паттон. Он не обратил внимания на брошенные эсэсовцами сокровища, но долго не мог оторвать взгляда от неизвестной ему «простой железяки», а потом потребовал, чтобы ему рассказали об этом предмете хоть что‑нибудь.

Копьё в Америку не уплыло. Высшие правители Америки – не стеснявшиеся грабить не то что немецкие трофеи, но и вообще весь мир, – к копью не взревновали… Сейчас оно вновь выставлено в Хофсбургском музее…

Адепты бытового суверенитизма толкуют все эти факты истории таким образом: императоры верили – по вере и получали. А сейчас‑де век просвещённый, не тёмное‑де средневековье, железо никого не интересует уже не первое столетие. Интересно только золото. Гитлер взвёлся? Ну так Гитлер он и есть Гитлер – исключение из правил, случайность, антисемит, бессребреник, – урод, одним словом…

Стал ли Гитлер, впав рядом с копьём в транс, – Копьеносцем?

Или даже Копьеносцем?

Рассмотрим возможные уровни носителя копья: кавалерист‑военачальник, гиперженолюб, священнослужитель, воплощение Истины – по порядку. В той же последовательности, что и в главе «Первые четыре смысловых уровня имени „Пилат"…».

Хотя Гитлер во время Первой мировой войны служил пехотинцем, в историю военного искусства он вошёл как новатор – именно за ведение технически оснащённых войн в кавалерийском духе. Вспомним, как он использовал танки – наподобие кавалерийских соединений: компактные группы совершали стремительные рейды по тылам противника. Идеи о подобном использовании танков возникали у разных людей из разных народов, в том числе и в нашей стране, но как‑то ничего существенного из этого не выходило. Кстати, кто не знает: в предвоенной Германии в танкисты шли… кавалеристы! Итак, первый уровень Гитлер, оказавшись во власти «невроза копья», освоил.

Был ли Гитлер гиперженолюбом? К счастью, в литературе (в т. ч. и в «КАТАРСИСе‑1») очень подробно описаны его привычки – столь ужасающие читателей, – которые почему‑то принято называть сексуальными. Во всём этом есть некая не то чтобы странность, но нелогичность, что ли… Гитлер для достижения удовольствия мог вполне довольствоваться услугами любого из мужчин или просто канализационной трубы, но он предпочитал женщин. Их у него была уйма. Словом, далеко не самое типичное поведение для копрофила. Необъяснимое – если не извлечь на поверхность застрявшее в его душе копьё могущества.

Был ли Гитлер священнослужителем? Уж если кто из европейских правителей XX века и был – в явной форме – священнослужителем своего народа, так это Гитлер. В советское время это от нас скрывали, сейчас публикации есть, но толпарям повелено ничего, кроме «бульвара», не читать. Ритуалы, шествия, оккультные ордена… А вспомните «фашистское приветствие»! Оно бытовало ещё задолго до Гитлера. Это почти тот самый жест, который воспроизвёл Пилат в колоннаде Иродового дворца. Гитлер мог выбирать из множества иерархических религий. Гитлер даже говорил, что для немецкого народа наилучшей религией был бы ислам. Немцы бы с радостью обрезались, скажи Гитлер хоть слово, но… сердце фюрера выбрало солярный культ. Повторим: не разум, не холодный расчёт, не соображения целесообразности, а сердце.

И последний уровень: то, что «иудо‑внутренники» внушают нам, что Гитлер‑«исчадье ада», для нас не аргумент; может, копрофил Гитлер был воплощением Истины?

Часто вспоминают слова Гитлера: на планете идёт борьба за власть между немцами и евреями – всё остальное обман зрения. Но мир не двухцентровый – сущность его неугодники, пусть они и не многочисленны. И Гитлер пытался их истребить.

Гитлер был магом‑оккультистом высших ступеней посвящения, он не мог если не осознавать, то чувствовать, что на планете есть ещё Копьеносцы – с его, некрофилической, точки зрения, освоившие ещё более высокую ступень посвящения, ему, Гитлеру, недоступную. А без достижения этой ступени или уничтожения Копьеносцев Гитлер обречён был чувствовать себя лишь самонадеянным ничтожеством, всего лишь фюрером толпы, любимцем стадных самок. Буддой, как его почитают в наше время довольно многие.

Уничтожить Копьеносца…

Здесь открывается объяснение ещё одной загадочной неадекватности Гитлера: а зачем он, спрашивается, хотел уничтожить русских разве что не поголовно? Ведь комсомольцы сдавались миллионами и до изнеможения строили ему дороги; комиссары, невзирая на неминуемый расстрел, покидали окопы и уговаривали подчинённых сдаться фюреру (см. документы, приведённые в «КАТАРСИСе‑2»); дивизии власовцев великолепно сражались за него даже в 1945‑м… Зачем уничтожать такой народ? А затем, что Копьеносец как бы растворён в генах русского народа – отследить всех носителей невозможно. Невозможно потому, что исполнители отличить их в массе народа не в состоянии. Чтобы уничтожить Копьеносца, надо уничтожить весь народ поголовно.

Разгадка парадоксов 1941‑го в том и состоит, что Недокопьеносец шёл против Копьеносца, не мог не идти. И эта скрываемая, возможно, неосознаваемая, причина не могла не отразиться в иррациональном – не только в приказах, но и в неких символах, скажем, в названии военной операции по уничтожению русских. Название, которое должно было показаться фюреру красивым.

Это название известно: план «Барбаросса».

Историки и публицисты пытались и пытаются объяснить, почему подсознание Гитлера выбрало именно это слово, имя именно этого человека. Но объясняют всегда в рамках бытового суверенитизма. И потому не умно.

Это произошло, когда я перечитывал книгу Николаса Гудрик‑Кларка «Оккультные корни нацизма». Читаю и вдруг спотыкаюсь об упомянутую вскользь в тексте легенду о Фридрихе Барбароссе: он‑де долго‑долго спал в горе Kyfhauser, но, «однажды проснувшись, волной тевтонского гнева прокатился по всему миру, подчинив его немецкой гегемонии…» и т. п.

Позвольте‑позвольте, но ведь и Илья Муромец тридцать лет и три года просидел на печи, а потом встал… и т. п. Но Илья Муромец не прокатывался волной общерусского гнева, он защитник‑одиночка…

«Должно было быть копьё и у Барбароссы! – решил почему‑то я. – Не может не быть!»

Почему‑то на ум пришло название виденной мельком в книжном магазине книги «Копьё судьбы», впрочем, я никогда в руки её не брал. С трудом я дождался утра, на работу не пошёл, а отправился в магазин и «Копьё судьбы» Тревора Равенскофта приобрёл. И там, действительно, среди прочего сообщалось, что император Фридрих Барбаросса не выпускал из рук копья Гая Кассия, с копьём этим в руках и утонул.

Всё верно.

Гитлер оказался Недокопьеносцем.

Это – последний недостающий штрих к военной части «КАТАРСИСа‑2». Наполеон не был личностью, а лишь Ганнибалом из обуреваемого жадностью торгового Карфагена. Но в «КАТАРСИСе‑2» не было ответа на вопрос: архетипическим повторением кого был бессребреник Гитлер?

И ещё небольшой штрих. Фридрих Барбаросса вступил на престол императора Священной Римской империи в то время, когда папе римскому дали пинка под зад. Он даже бежал во Францию. Добровольно. Дискомфортные условия создали ему те, которых впоследствии называли вальденсами. На самом деле, движение существовало и прежде рождения Петра Вальдо. Во времена бегства папы интеллектуальным символом неугодничества был монах Арнольд.

Верхушка папской иерархии в то время была целиком «внутреннической». «Духовные отцы», утопавшие в мерзостях разного рода, не только готовы были сжечь кого угодно за десятину, они не только додумались продавать Божью благодать порциями (знаменитые индульгенции), но ещё и пропагандировали антиевангельское учение о чистилище: в таком случае появлялось оправдание введения хорошо оплачиваемых молитв за мертвецов. Арнольдисты всю эту мерзость отрицали и призывали к евангельским принципам.

Итак, «внутренники» были слабы (вождь слабоват, были факторы, деструктурирующие их субстаю), заискивали перед независимым и сильным «внешником» («когортой»?) Фридрихом Барбароссой и изо всех сил науськивали его на Арнольда. И Барбаросса‑фюрер внял, монаха сожгли, тем возвысив «иудо‑внутренников».

Вскоре Барбаросса об этом горько пожалел, потому что через некоторое время оказалось, что уже он должен пресмыкаться перед католической верхушкой (Генри Чарльз Ли. История инквизиции. Т. 1. Гл. II).

Да это же психологическая схема Второй мировой войны! Гитлер должен был бы сдержать свою ненависть к неугодникам, и тогда перед ним открылись бы великие просторы – в том числе, как это ни парадоксально, и во власти тоже.

Гитлер, испытав все прелести этого положения, предпочёл кончить жизнь самоубийством.

Но так ли уж случайно было утопление Барбароссы при переправе? А может, это тоже было самоубийством?

Так что Гитлер, великий маг, долженствующий уметь видеть элементы будущего, вдвойне не случайно выбрал название плана нападения на метанацию.

Инициации, далее успешной, с «оживлением» родовой памяти предка – сверхвластителя прошлого – для того, чтобы стать властелином мира, ещё не достаточно. Знание о существовании неугодников и умение учитывать их возможности деструктурировать стаю для достижения власти над миром необходимо – но тоже недостаточно. Чтобы стать властелином мира, необходимо пройти инициацию непременно в династию вождей над «сыновьями».

Гитлер теорию стаи знал в объёме не большем, чем главраввинат, поэтому удовлетворился инициацией во «внешника» – закономерным образом ограничив себя в грядущем господстве не более чем над половиной мира.

То, что властелином мира может стать только «сын» – знание со ступени выше третьей. Это уже ступень четвертая, лучше сказать, первая‑А – ведь познание теории стаи идёт по спирали. Гитлер же, напомним, не владел даже третьей. Поэтому он и не смог совладать с желанием напасть на метанацию и тем обрек себя ощутить на губах привкус металла от ствола пистолета в своем последнем подземном бункере.

Все достойные внимания источники, а именно «цепочечные» пророчества о будущем, тысячелетиями указывают на «сыновство» грядущего властелина мира (правда, и года не протянет). К тому же выводу подводит и внутренняя логика теории стаи – в разделе о Сверхпреступлении, как источнике высшей власти.

«Цепочечное» пророчество представляет собой описание не хаоса событий будущего, но строгой из них последовательности (цепи). (В пророческой «бригаде» «специалист» по предсказаниям на сотни и тысячи лет называется хресмологом.) Из того, что первые звенья пророческой «цепи» уже развернулись в реальные события, мы можем с высокой степенью предположить, что и последние так же исполнятся – ведь автор последних звеньев тот же, что и первых, если он умеет проницать взглядом тысячу лет, то почему бы ему не видеть и через три? Яркий пример «цепочечных» пророчеств – книга хресмолога Даниила (Ветхий завет).

Пророки являли людям «цепи» не для тупой в них веры (как к тому на практике скатываются представители всех деноминаций), а для того, чтобы помочь нам проверить, не попали ли мы в рабство в стаю суверенитистов, не уподобились ли мы ей, является ли наше мышление достаточно адекватным, чтобы «видеть» закономерность такого развития истории человечества.

Почему именно «сын» станет властелином мира, объяснять коротко – дело неблагодарное. А без объяснений никак невозможно – уж слишком для привыкших к суверенитизму людей всё это неожиданно. Даже те, кто был подготовлен двумя первыми томами «Катарсиса», после знакомства с содержанием «Психоанализа не того убийства» приходят в себя неделями. Помучаются, помучаются – и соглашаются. Ведь теория стаи не просто стройна и внутренне непротиворечива, но множество из неё следствий можно легко проверить на «подручном материале». Но прежде всё‑таки мучаются.

«Записки зятя главраввина» отнюдь не пособие по теории стаи – сокровенное её познание ограждено от рабов по духу в том числе и объёмом «Катарсиса». «Записки…» хотя на теорию стаи и указывают, но учат ощущению, освоение которого – необходимый этап в постижении теории стаи.

Вы не забыли, о чем проговорился мой прижатый на балконе тесть?

Дорогой читатель! Не стесняйся особенности двух типов изучения какой‑либо науки проговорить вслух. И не забывай, какой из них для дураков, обреченных быть марионетками, а какой для тех, кто достоин большего – как в мире вечного покоя, так и в мире света Истины.

XX век запомнится – но не войнами, которых много в любом веке, и даже не тотальным враньём так называемых средств массовой информации, а прежде всего тем, что жил в нём один вождь, который в теории стаи разобрался лучше всех остальных вождей, во всяком случае Нового времени.

Этот вождь, естественно, из России.

Сталин, может быть, и не хорош – если сравнивать его с Львом Толстым, Михаилом Булгаковым, Львом Гумилёвым, кем другим из чреды Преемников или вообще с кем‑либо из сформировавшихся неугодников.

Но на фоне всех последующих правителей Советского Союза и России с Украиной Сталин просто Господь во плоти.

Мысль об исключительности Сталина среди вождей Нового времени подсознание подсказывает в России многим, но перевести это ощущение на уровень логических построений до сих пор не смог никто. Что не удивительно: подобные задачи разрешимы только с позиций теории стаи.

В рамках бытового суверенитизма особые различия между Сталиным, Гитлером и Наполеоном не просматриваются: все они равно захватили колоссальную власть – над многими народами и громадными территориями. Вокруг них равно лилась кровь, вокруг них равно увивались миллионы подхалимов, у этих подхалимов было потомство, которое впоследствии усерднее остальных оплевывало Сталина (на уровне хрущёвских фантазмов о Берии как уличном маньяке).

Отталкиваясь от суверенитизма, можно прийти вообще к любому выводу – как закажут хозяева. Неугоднику интересен взгляд, конечно, только с позиций теории стаи.

По масштабу власти Сталин, Гитлер и Наполеон, действительно, близки, но вот по личностности Сталин обходит их всех.

Масштаб личности определяется не по словам, а, естественно, по делам – гений должен отличаться от прочих чем‑то существенным. Не может не быть какого‑то поступка, на который способен только гений – в отличии от тьмы других вождей.

Мне не посчастливилось жить ни при Святославе, ни при Сталине, я рос и жил в атмосфере внушений СМИ, что Сталин это исчадье ада, а имя Святослава не упоминалось вовсе.

Конечно, я давно перестал заблуждаться в порядочности тех, кого допускают до центральных информационных площадок, к тому же стойким диссонансом звучат слова тех, кто родился много раньше меня и кто при Сталине был достаточно зрел, чтобы сравнить жизнь при разных правителях. Невозможно не заметить, что бессеребренники и неугодники однозначно на стороне Сталина. Даже те, кто в ту эпоху попал в разного происхождения вихри и по торгашеской концепции жизни должен был бы Сталина ненавидеть, напротив, вспоминают свое современничество со Сталиным как величайший дар фортуны.

Казалось бы, всё понятно, но я как Фома неверующий всё искал какой‑то детали, детальки, деталюшечки… Искал чего‑то эдакого, после чего невозможно не отдать последние деньги на букет цветов, чтобы возложить если не к памятнику Сталину, то хотя бы на то место, где он стоял, но снесён той стаей, которая на наших глазах Россию разграбила и погрузила в мрак нравственной грязи.

Искал детали, которую в истории во все времена насквозь цензурируемой, никакой волне суверенитистов исказить было не по уму.

И вот только работая над этой книгой, которая, в сущности, лишь введение в «Катарсис», я эту жемчужину наконец‑то раскопал. Только ради одного этого можно было не пожалеть времени и сил и написать эту книгу – для себя, в единственном экземпляре.

Но всё по порядку.

В теории стаи и первую ступень, и вторую (без знания о неугодниках и о истоке и будущем «сынов») Гитлер, Наполеон и Сталин явно освоили – это очевидно хотя бы из того, что они стали столь заметными вождями.

И Гитлер, и Наполеон, и Сталин смогли понять, что население планеты, в частности, любой народ, отнюдь не совокупность психоэнергетически независимых личностей, а, напротив, психоэнергетическое целое – толпа. Естественно, силу она представляет только при наличии вождя – иначе разброд по разным субстаям, центры которых чаще всего вне границ расселения любого рассматриваемого этноса.

И Гитлер, и Наполеон, и Сталин явно смогли понять, что толпа если что по‑настоящему и любит, так только грех (все трое обладали библейскими познаниями существенно выше среднего – а протоавторы Библии теорию стаи знали), ствол которого, понятно, расходится на несколько ветвей страстей (более нейтральное слово – невроз, но оно слишком уж нейтральное и не передаёт пыла страсти).

Марионетки обоего пола попросту страждут вываляться в нравственной грязи разного рода – нечистоте партнерских взаимоотношений, скудоумии, подхалимстве и т. п. Даже Лебон понимал, что толпа повиноваться обожает (любит подхалимничать = любит холуйствовать = непроизвольно выстраивает психоэнергетические иерархии) и не может иначе. Добавим: повиноваться только некрофилам. (Иначеисполнители функционировать попросту не могут – в противном случае они были бы неугодниками, и их жизнь была бы посвящена чему‑то возвышенному, одно из сторон чего – служение метанации.)

С холуями вождь‑объединитель может делать всё, что вздумается – но только в русле какой‑нибудь мерзости.

То, что на нашей планете нет народов‑демосов (слово, традиционно сопровождаемое возвышенными эмоциями), а есть только субтолпы‑охлосы, как на кол насаженные на какой‑то порок, – объём знаний вполне достаточный, чтобы из ефрейтора превратиться в сверхвождя, то есть хозяина существенной части планеты. Представление о населении как о потенциальном психоэнергетическом целом – первая ступень, отделяющая вождя от рядового исполнителя‑суверенитиста.

Первая ступень теории стаи самая простая. И то, что на неё не могут взобраться большинство исполнителей, говорит о ничтожности исполнителей не столько интеллектуальной, сколько нравственной. Рожденный пресмыкаться летать не может.

Подобно тому, как одолеть первую ступень может лишь часть суверенитистов, так и вторую могут одолеть лишь немногие из одолевших первую, пропорционально. Соответственно, и третью. Эдакая пирамида.

Третья ступень теории стаи – знание о существовании неугодников – может считаться освоенной только тогда, когда приходит понимание, что мировосприятие неугодника много объёмней, соответственно есть целые области, которые доступны взору только неугодников. Следствие здесь то, что тот из вождей, кто сможет преодолеть вскипающую в себе бессознательную ненависть к неугодникам, получит грандиозное преимущество во всех смыслах.

Из вождей XX века только Сталин смог одолеть третью – потому он и гений. То есть лучший из лучших.

Раз неугодники существуют, то согласно принципу «подобное к подобному» на планете есть места, где неугодников много. Во всяком случае, в одних местах их концентрация среди населения существенно выше, чем в других.

Свободных от кретинов пространств на планете давным‑давно не осталось, повсюду они составляют большинство, поэтому даже то место, где концентрация неугодников на планете наивысшая, тоже заселено преимущественно крети… каким‑то народом. Будем называть этот оплодотворённый неугодниками народ (матричный этнос) метанацией.

Очень важно, метанация – не просто механическая смесь неугодников и стадных исполнителей, череда предков которых не первое тысячелетие беспрекословно повинуются внушению на веру в суверенитизм, метанация – это качественно иное образование.

Вследствие многовековой жизни на общей территории, а именно в результате глупых браков – а редчайший брак не глуп! – происходит смешение нравственных линий неугодников и матричного этноса, если угодно, смешение генофондов, крови. Понятно, что уже через пару десятков поколений даже беспробудный «баран» матричного этноса становится неугоднику братом, троюродным или десятиюродным. Попросту говоря, и кретин‑соотечественник с определённой точки зрения – потенциальный неугодник, прежде всего в том смысле, что это качество может расцвести в каком‑то из его потомков. С годами, возможно, и в нем самом – при достаточно сильных потрясениях. Отсюда у неугодника есть чувство родства даже с «бараном», чувство вполне обоснованное – хотя содержательное с ним общение и невозможно. И это чувство родства для неугодника весьма значимо.

И это не считая того ещё более значимого принципа, известного, естественно, ещё до Иисуса из Назарета, что человеку, состоявшемуся как личность, близкие суть не столько его родня, сколько созвучные по высокому духу.

Один из вернейших признаков неугодника – его чувство родства с метанацией. Вернейший, но не единственный. А то так любого записного патриота, которому случилось родиться в метанации, можно причислить к неугодникам.

Времена меняются, если повезёт, случается чехарда психотипов сверхвождей, бывает, целые народы перемещаются по поверхности планеты…

По двум вышеназванным причинам местопребывание неугодников в теории стаи обозначается не метатерриторией, а метанацией.

Вождь‑некрофил, жаждущий власти если не над всем миром, то хотя бы над большей его частью, не сможет реализовать свое желание, если не освоит третьей ступени теории стаи – если не всей целиком, то хотя бы двух основных истин этой ступени.

Первая та, что любой сверхвождь, который нападёт на метанацию с целью её уничтожения, непременно психически надорвется от сопротивления неугодников (даже если зрелых неугодников не тронет, а будет выбивать только распоследних «баранов») – как это произошло с Наполеоном и Гитлером после их нападения на Россию. Эйфория у кажущегося победителя сменится паранойей – коей и заразится вся подвластная ему иерархия подхалимов‑исполнителей. Ещё недавно бодро двигавшиеся вперед, они развернутся и панически ринутся восвояси. (Подробней об этом в «Катарсисе‑2. Теория стаи», в первых изданиях – «Россия: подноготная любви»).

Вторая та, что есть тонкое знание, без которого вождю власти над миром не добиться, знание, которое он может только украсть (позаимствовать) – у неугодника, вернее, Преемника (неугодника, призванного к писательству в пространстве теории стаи).

Раз Наполеон и Гитлер (всякую разную японскую, румынскую, болгарскую и прочую вассальную им мелочь той эпохи не будем даже упоминать) на метанацию посмели напасть, то, следовательно, что такое неугодник, они не знали. Это что касается первой истины.

А что касается второй, то всякий вождь ненавидит неугодников, остановиться же в реализации этой ненависти он может только силой разума, логического мышления – а логические построения им могут быть только позаимствованы – причём только от Преемника.

Объяснений может быть много, приведём особенно близкое литературным переводчикам. Язык меняется очень быстро, именно поэтому новые редакции словарей выпускают каждые примерно пятнадцать лет. По той же причине быстрого изменения языка при наличии средств делают новые переводы и значительных текстов. Той же Библии, например.

Вообще, если позволить себе быть по‑гилейски интеллектуально раскованным, то можно утверждать, что ни один не то что старинный, но и просто старый текст прочитан быть не может – прошло сколько‑то раз по пятнадцать лет и, казалось бы, знакомые и однозначные слова становятся не постигаемы – в прошлом они несли значение если не принципиально иное, то по меньшей мере были иначе эмоционально нагружены. Древние документы для нас непознаваемы – принципиально. За исключением, разумеется, редчайших случаев «чтения» их по механизмам родовой памяти. (Этот феномен отчасти рассматривается в индуистской концепции дхвани.)

Эта принципиальная непознаваемость ведёт к ложным прочтениям текстов – пусть даже культовым и наизусть воспроизводимым. Отсюда обилие суверенитических сект и тот известный и даже описанный в Евангелии феномен, что рьяные почитатели древних пророков, которых убили прапрадеды этих почитателей, сами нового пророка не принимают (всего лишь повторяющего уже сказанное прежде) и даже убивают – как было с Иисусом и многими его предшественниками.

Мысль о принципиальной закрытости не то что древних, но и старых текстов для восприятия многим из читателей трудна – системы убеждений адептов так наз. мировых религий и сект тому яркое подтверждение. А вот для литературного переводчика, во всяком случае для умного, – общее место.

Товарищ же Сталин – к счастью, они ещё не догадались это от нас скрыть – не только об этом мог догадаться ещё во времена учёбы в духовной семинарии (потому оттуда и ушёл), но и сам переводил, писал (до Революции и некоторое время после был редактором газеты «Правда»), а в зрелом возрасте расслаблялся, работая над научными трудами по проблемам языкознания.

Таким образом, вождь, рвущийся к власти над миром (или хотя бы благожелательно управляющий метанацией), поняв феномен неугодничества, осознает и то, что книгами какого‑нибудь древнего Преемника не обойтись – ему для успеха необходим Преемник современный, говорящий на одном с ним языке и одинаково с ним эмоционально нагружающий каждое слово.

После такого пояснения не грех и повториться: всякий вождь ненавидит неугодников, остановиться же в реализации этой ненависти он может только силой разума, логического мышления – а логические построения для разума могут быть только позаимствованы – причём только от Преемника.Потому гениальный вождь и будет Преемника не просто ценить, но холить и лелеять.

Запомните это положение – оно серьёзный задел к постижению личности Сталина.