Через двадцать пять секунд 2 страница
RE:
Замечательно! И для этой любопытной причинно-следственной цепи тебе понадобилось тридцать минут, дорогой мой? ВСЕГО тридцать? Можно мне на минутку заняться анализом? Сначала «да» в знак как будто бы твердого решения. Потом запятая как сигнал некоего дополнения. Потом «но», возвещающее некую оговорку. Потом открывается круглая скобка, формальное средство письменной речи. Потом загадочно-интригующее многоточие, намекающее на многообразие мыслей. Потом, как проявление самодисциплины, закрытая скобка, долженствующая свернуть безымянный сумбур. После этого консервативная точка — чтобы придать внутреннему хаосу некий внешний порядок. Потом вдруг упрямое «нет» как будто бы решительного отказа. Снова запятая, сигнализирующая дополнение. За ней следует «никаких», выражающее бескомпромиссное отклонение предложения. Потом опять «но», на этот раз самоотменяющееся — лишь для того, чтобы показать, что на самом деле уже нет никакого «но». Все сомнения обозначены. Ни одно из них не высказано. Все сомнения отодвинуты в сторону. В конце — храброе «да» со своевольным восклицательным знаком.
Подведем итоги: «Да, но (…). Нет, никаких „но“. Да!» Какое роскошное рондо твоей нерешительности, какой завораживающе звучный канон твоего открытого процесса принятия решения! Этот человек точно знает, что он не знает, чего хочет. И это знание он, как никто другой, умеет сообщить человеку, которого оно касается. И все за каких-то несчастных тридцать минут. Гениально! Не зря ты изучал лингвопсихологию, дорогой Лео.
Через три минуты
RE:
А ты знаешь, чего хочешь?
Через тридцать секунд
RE:
Да.
Через сорок секунд
RE:
Чего?
Через пятьдесят секунд
RE:
Тебя. (Встретить еще раз за чашкой кофе.) ((Как видишь, я тоже владею искусством игры на скобках.))
Через тридцать секунд
RE:
А зачем?
Через минуту
RE:
Затем, что я делаю то же, что и ты, хотя ты, судя по всему, можешь признаться себе — открыть скобку — и мне — закрыть скобку — в этом только в состоянии опьянения.
Через сорок секунд
RE:
Что именно?
Через тридцать секунд
RE:
Проявляю интерес к тебе.
Через сорок секунд
RE:
Да, дорогая Эмми. Никаких «но», никаких точек и скобок. Просто: да. Правильно. Верно подмечено. Я проявляю интерес к тебе.
Через минуту
RE:
Превосходно, дорогой Лео. Итак, на мой взгляд, созданы все предпосылки для нашего второго совместного посещения кафе. В три?
Через двадцать секунд
RE:
Да. Открыть скобку. Восклицательный знак. Восклицательный знак. Закрыть скобку. В три.
Глава шестая
Около полуночи
Тема: Ты
Дорогой Лео!
На этот раз я благодарю тебя (первым делом). Спасибо за этот час. Спасибо, что ты позволил мне сквозь маленькую щелку заглянуть в твой шкаф с чувствами. То, что я там увидела, убедило меня в том, что ты и есть тот, который мне пишет. Лео, я узнала тебя. Ты — тот самый. Ты — один и тот же. Ты — действительно ты. Ты мне очень нравишься!
Спокойной тебе ночи.
Через двадцать минут
RE:
Дорогая Эмми!
На ладони моей левой руки, приблизительно посредине, там, где линия жизни, пересеченная толстыми складками-излучинами, уходит в сторону артерии, находится одна точка. Я смотрю на нее, но она не видна. Я мысленно пытаюсь зафиксировать ее, но она ускользает. Я могу только чувствовать ее. Я чувствую ее с закрытыми глазами. Точка. Я чувствую ее так сильно, что у меня кружится голова. Стоит мне сконцентрировать на ней внимание, как ее действие распространяется до самых пяток. Она покалывает, щекочет, греет, будоражит меня. Она ускоряет мое кровообращение, дирижирует моим пульсом, определяет темп моего сердцебиения. А в голове ее опьяняющее действие уподобляется действию наркотика, она расширяет мое сознание, раздвигает мои горизонты. Точка. Мне хочется смеяться от радости — так мне хорошо. Мне хочется плакать от счастливого сознания того, что она у меня есть, что она охватывает и наполняет меня всего до последней клетки.
Дорогая Эмми! На ладони моей левой руки, там, где находится эта точка, сегодня после обеда, приблизительно в шестнадцать часов, за столиком кафе произошла одна странная вещь. Моя рука потянулась к стакану с водой, и навстречу ей вдруг устремились почти бестелесные пальцы другой, необыкновенно нежной руки, они попытались затормозить, попытались уклониться, предотвратить столкновение. И это им почти удалось. Почти. Мягкая подушечка одного ускользающего пальчика на какую-то долю секунды оказалась на поверхности моей ладони. Мимолетное нежное прикосновение. Я сохранил его в своей оперативной памяти. Теперь у меня его никто не отнимет. Я чувствую тебя. Я узнаю тебя. Ты — та самая. Ты — одна и та же. Ты — действительно ты. Ты — моя точка.
Спокойной тебе ночи!
Через десять минут
RE:
Лео!!! Как красиво! Где такому можно научиться? Мне срочно нужен глоток виски. Не обращай на меня внимания. Ложись спокойно спать. И не забудь свою точку. Тебе лучше всего сжать левый кулак, чтобы она никуда не делась.
Через пятьдесят минут
Тема: Три порции виски и я
Дорогой Лео!
Мы еще немного посидели и поболтали о тебе, о твоей физической версии. (Мы — это три маленьких порции виски и я.) Мы с Первой Порцией Виски обратили внимание на то, что ты в моем присутствии довольно усердно стараешься контролировать себя — свои слова, жесты и взгляды. В этом нет необходимости, сказала Первая Порция Виски, которая хорошо меня знала. (К сожалению, она уже выпита.) Вторая Порция (тоже благополучно почившая) высказала подозрение, что ты давно уже принял решение никогда не следовать за мной дальше мейл-бокса или середины ярко освещенного, контролируемого десятками глаз столика кафе. На этом пространстве наша беседа на сей раз получилась теплой, сердечной, настоящей, личной, почти глубокой и даже продлилась на полчаса дольше, чем было предусмотрено, сказала Вторая Порция. И прибавила, что, мол, у нас есть шанс сохранить эту традицию воскресных встреч в кафе до пенсионного возраста, чтобы потом вместе раскладывать пасьянс или играть в тарок.[1] Разумеется, при условии, что наши домочадцы тоже будут принимать участие в игре. (У «Пэм» наверняка природный талант.) Ну а Третья Порция Виски, воззрившись на меня уже слегка двусмысленным взглядом, спросила, как у тебя обстоит дело с чувственностью. (Она высокопарно назвала ее «либидо».) Я ответила, что это уже избыточное требование, что я вполне довольна и тем, что имею. Она принялась допытываться, думаю ли я, что это и в самом деле возможно, что тебя влечет ко мне только после 3,8 промилле бордо. Потому что за кофе и водой ты не проявлял абсолютно никакого интереса к моей внешности. Я ответила: «Виски, тут ты глубоко заблуждаешься. Лео — это мужчина, который умеет концентрировать все свои чувства, независимо от их силы и характера, на одной-единственной точке посредине своей левой ладони. Во всяком случае, это мужчина, которому никогда и в голову не придет даже намекнуть понравившейся ему женщине, что она ему нравится, не говоря уже о том, чтобы сказать ей прямо в лицо: „Ты мне нравишься“. Это было бы, по его мнению, слишком примитивно». Третья Порция Виски заявила: «Своей Памеле он наверняка сказал это уже тысячу раз». И знаешь, что я сделала с Третьей Порцией Виски, дорогой Лео? Я ее уничтожила. А теперь я иду спать.
С добрым утром!
На следующее утро
Тема: Ай-яй-яй, Эмми
Как ты писала на следующий день после нашей первой встречи? Цитирую: «„Спасибо, Эмми“ — это слабо, дорогой Лео. Очень слабо. Это гораздо ниже твоих способностей». А как ты писала сегодня ночью по поводу нашей второй встречи? Цитирую: «За кофе и водой ты не проявлял абсолютно никакого интереса к моей внешности». Это было слабо, дорогая Эмми. Очень слабо. Это гораздо ниже твоих способностей.
Через три часа
RE:
Мне очень жаль, Лео. Ты прав, фраза звучит по-идиотски. Если бы ты написал такое, я бы тебя заклевала. И вообще, весь мейл получился довольно глупым. От него так и разит тщеславием, пафосом, подлизыванием, выпендрежем… Фффу! Но поверь мне — ЭТО БЫЛА НЕ Я, ЭТО БЫЛИ ТРИ ПОРЦИИ ВИСКИ! У меня болит голова. Я, пожалуй, опять прилягу.
Пока!
На следующий вечер
Тема: Бернард
Мне очень жаль, Эмми, но я должен еще раз вернуться к твоим словам (и к словам твоих Трех Порций Виски). И я спрашиваю тебя, совершенно серьезно, без всякого юмора, в полном соответствии со своей занудной натурой: зачем мне «проявлять интерес» к твоей внешности? Зачем я должен следовать за тобой дальше мейл-бокса или середины ярко освещенного, контролируемого десятками глаз столика кафе? Неужели ты хочешь, чтобы я влюбился в тебя еще и «телесно» (или «либидно», как выражается Виски)? Зачем тебе это? Этого я не понимаю, ты должна мне это объяснить. И вообще, тебе пора кое-что объяснить мне, дорогая моя. За кофе ты опять элегантно «вывернулась». Ты уже несколько месяцев — с самого Бостона — старательно игнорируешь эту тему. Но теперь я хочу знать это. Да, я действительно хочу это знать. Восклицательный знак, восклицательный знак, восклицательный знак, восклицательный знак.
Вот мой список вопросов номер один: Как выглядят твои отношения с Бернардом? Как ты себя с ним чувствуешь? Как дети? Как ты живешь? Список вопросов номер два: Почему после Бостона ты опять пошла на контакт со мной? Что ты сегодня думаешь по поводу обстоятельств, приведших к нашей электронно-почтовой разлуке? Как ты смогла простить Бернарда? Как ты смогла простить меня? Список вопросов номер три: Чего тебе недостает? Что я могу для тебя сделать? Какие у тебя планы относительно меня? Чем я должен быть для тебя? Как должны развиваться наши отношения? Должны ли они вообще развиваться? В какую сторону? Скажи мне: В КАКУЮ СТОРОНУ? Не торопись с ответами, можешь спокойно подумать пару дней — чего-чего, а времени у нас с тобой больше чем достаточно.
Приятного вечера,
Лео
Через пять часов
Тема: Впечатления и отпечатки
Еще несколько слов по поводу моего отсутствующего или нераспознаваемого «интереса к твоей внешности», дорогая Эмми. Передай своим бывшим и будущим Порциям Виски следующее: ты мне нравишься. Я говорю это с 0,0 промилле алкоголя в крови. Смотреть на тебя — наслаждение. Ты необыкновенно красива. И я, к счастью, в любой момент могу полюбоваться тобой. У меня есть не только множественные впечатления от тебя, у меня есть еще и твой «отпечаток». У меня есть точка соприкосновения с тобой — на моей ладони. И я могу тебя в ней рассматривать. Я могу даже погладить тебя.
Спокойной ночи!
Через три минуты
RE:
На свой вопрос: «Что я могу для тебя сделать?» — ты только что сам ответил. Гладь свою точку соприкосновения со мной. Милый!
Через минуту
RE:
Я это и делаю. Но я делаю это не для тебя, а для себя. Потому что эту точку могу почувствовать только я, она моя. Милая!
Через пятьдесят секунд
RE:
Ты ошибаешься, милый! Точка соприкосновения всегда предполагает двоих:
1. Того, к кому прикасаются.
2. Того, кто прикасается.
Спокойной ночи!
Через три дня
Тема: Список вопросов номер один
Фионе скоро исполнится восемнадцать. В следующем году она заканчивает школу. Я теперь говорю с ней только по-английски и по-французски, чтобы она тренировалась. Поэтому она вообще перестала со мной говорить. Она хочет стать стюардессой или пианисткой. Я посоветовала ей компромиссный вариант: авиапианистка, летающая пианистка. Отсутствие конкурентов обеспечено. Она очень хорошенькая, стройная, среднего роста, у нее светлые волосы, очень светлая кожа и веснушки, как у ее матери. Она уже полгода «ходит» с Грегором. «Ходить» с Грегором означает, что любую особу мужского или женского пола, с которой она где-то болтается по ночам, зовут Грегор. Официально она каждую ночь проводит у него. Вот только он, бедняга, ничего об этом не знает и ничего с этого не имеет. «Чем вы с ним занимаетесь?» — спрашиваю я. Она улыбается самой непристойной улыбкой, на какую только способна. Намеки на секс — самый удобный выход для тинейджеров, которые не горят желанием отчитываться перед взрослыми. Фиона может не утруждать себя объяснениями. Все объясняется само собой. Единственное, что от нее требуют, это терпеливо выслушать — в рамках полового воспитания — несколько монологов о противозачаточных мерах.
Йонасу четырнадцать лет. Он еще ребенок. Очень чувствительный и привязчивый. Ему не хватает матери, и поэтому я ему очень нужна. Он самоотверженно, не жалея сил и энергии, «укрепляет» нашу семью. И этой энергии ему потом не хватает в школе. Он чуть ли не каждый день спрашивает меня, люблю ли я его отца. Лео, ты не представляешь себе, как он при этом на меня смотрит. Для него нет ничего прекраснее, чем видеть нас счастливыми и чувствовать себя средоточием нашего союза. Иногда он буквально подталкивает меня в объятия своего отца. Он стремится любой ценой сблизить нас. Он чувствует, что мы медленно отдаляемся друг от друга.
Бернард… Ах, Бернард! Что тебе сказать, Лео? Да и надо ли что-то говорить тебе об этом — именно тебе?.. Мне даже самой себе тяжело признаваться в том, что наши отношения стали прохладнее. Это уже не потребность сердца, это уже чистая повинность, требование рассудка. Мне абсолютно не в чем его упрекнуть. К сожалению. Он никогда не дает повода для осуждения. Это добрейший и самоотверженнейший человек из всех, кого я знаю. Он мне нравится. Я уважаю его честность. Я ценю его чуткость. Я восхищаюсь его спокойствием и умом. Но «настоящей любовью» это уже не назовешь. Может, это никогда и не было любовью. Но мы так радовались, разыгрывая ее, изображая ее друг перед другом, поощряя в этом друг друга, демонстрируя ее детям, чтобы дать им ощущение покоя и защищенности. За двенадцать лет изнурительного сценического труда мы устали от наших ролей идеальных партнеров.
Бернард — музыкант. Он любит гармонию. Гармония ему необходима. Он живет гармонией. Мы оба живем ею. Я сама решила стать частью этого целого. Если я перестану ею быть, рухнет все, что мы создали. Бернард с детьми уже однажды пережили такое крушение. Это не должно повториться. Я не могу причинить им такое зло. Я не могу причинить себе такое зло. Я никогда бы себе этого не простила. Ты понимаешь меня?
Через день
Тема: Лео?
Привет, милый!
Ты что, утратил дар речи? Или ты терпеливо ждешь второй и третьей части моей семейной саги?
Через пять минут
RE:
Ты говорила с ним об этом, Эмми?
Через шесть минут
RE:
Нет, Лео, я с ним об этом молчу. Это еще больше усиливает эффект. Мы оба прекрасно знаем, что происходит. Мы пытаемся сделать все, что в этой ситуации можно сделать. Лео, поверь мне, я не настолько несчастна, как это тебе могло показаться. Я свыклась со своим «корсетом». Он поддерживает и защищает меня. Мне нужно только следить, чтобы в один прекрасный день я не задохнулась от недостатка кислорода.
Через три минуты
RE:
Эмми, тебе тридцать пять!
Через пять минут
RE:
Тридцать пять с половиной. А Бернарду сорок девять. Фионе семнадцать. Йонасу четырнадцать. Лео Лайке тридцать семь. Гектору, бульдогу фрау Крэмер, — девять. А Васильеву, морской черепахе Вайсенбахеров? Надо будет спросить. Напомни мне, пожалуйста, Лео!
Но что ты этим хочешь сказать? Что я в свои тридцать пять лет еще слишком молода, чтобы быть последовательной? Что я слишком молода, чтобы и дальше нести ответственность? Что я слишком молода, чтобы осознавать размер своего долга перед собой и своими близкими, чтобы знать, с чем мне необходимо смириться, чтобы сохранить верность себе самой?
Через четыре минуты
RE:
Во всяком случае, ты еще слишком молода, чтобы беспокоиться о том, как бы в один прекрасный день не задохнуться от недостатка кислорода в своем узком корсете, дорогая моя.
Через минуту
RE:
Пока о доступе свежего воздуха виртуально, а иногда даже live, за столиком кафе, заботится Лео Лайке, я не задохнусь.
Через две минуты
RE:
Ты опять ловко ушла от ответа, дорогая Эмми. Ты позволишь мне напомнить тебе, что без ответа осталось еще много моих вопросов? Ты сохранила их у себя или прислать тебе их еще раз?
Через три минуты
RE:
Я сохранила все, что ты мне когда-либо присылал, дорогой мой. На сегодня достаточно.
Приятного вечера, Лео! Ты хороший слушатель. Спасибо.
На следующий день
Тема: Список вопросов номер три
Твой странный список вопросов номер два я приберегу на потом. И лучше сразу перескочу в настоящее.
Чего мне недостает, Лео? Тебя. (И недоставало еще до того, как я узнала, что ты существуешь.)
Что ты можешь для меня сделать? Просто не исчезать. Писать мне. Читать мои мейлы. Думать обо мне. Гладить нашу точку соприкосновения.
Какие у меня планы относительно тебя? Это зависит от времени суток. Чаще всего держать тебя в голове. Иногда — под головой.
Чем ты должен быть для меня? Это лишний вопрос. Ты для меня уже то, чем должен быть.
Как должны развиваться наши отношения? Как прежде. Должны ли они вообще развиваться? Обязательно.
В какую сторону? Ни в какую. Просто пусть они не кончаются. Ты живешь своей жизнью. Я живу своей. А тем, что остается, мы живем вместе.
Через десять минут
RE:
Боюсь, что для НАС остается не так уж много, дорогая моя.
Через три минуты
RE:
Это зависит от тебя, дорогой мой. У меня имеются солидные запасы.
Через две минуты
RE:
Запасы неудовлетворенности. Я не смогу пополнить их, дорогая моя.
Через пятьдесят секунд
RE:
Ты и не подозреваешь, что ты можешь пополнить и что ты уже пополнил, дорогой мой. Не забывай: в твоем распоряжении огромные шкафы с чувствами. Тебе достаточно лишь время от времени проветривать их.
Через пятнадцать минут
RE:
Что меня еще интересует: в тебе что-нибудь изменилось благодаря двум нашим встречам, Эмми?
Через сорок секунд
RE:
А в тебе?
Через тридцать секунд
RE:
Сначала ответь ты.
Через двадцать секунд
RE:
Нет, сначала ты.
Через минуту
RE:
Ладно, сначала я. Но перед этим ты должна ответить на оставшиеся вопросы. Это будет честная сделка, дорогая моя.
Через четыре часа
Тема: Список вопросов номер два
Хорошо, давай поскорее покончим с этим.
1. Почему я после Бостона опять пошла на контакт с тобой? А ты как думаешь? Потому что три четверти «бостонского» года были самыми ужасными тремя кварталами года, с тех пор как год официально разделили на четыре квартала. Потому что человек, формой существования которого были слова, вдруг исчез из моей жизни без всяких слов. Трусливо ушел через заднюю дверь электронной почты, заблокировав ее одним из жесточайших посланий в истории современной коммуникации. Этот текст до сих пор преследует меня в снах (а когда техника срывается с цепи — даже в моем мейл-боксе): ВНИМАНИЕ! ДАННЫЙ АДРЕС БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ… и т. д. Лео, наша «история» была еще не закончена. Бегство — это не конец, это лишь отсрочка конца. И ты прекрасно это знаешь. Иначе бы ты мне не ответил через девять с половиной месяцев.
2. Что я сегодня думаю по поводу обстоятельств, приведших к нашей электронно-почтовой разлуке? Лео, что это за вопрос? Какие обстоятельства? Тебе тогда вдруг стало меня слишком много. Слишком много или, наоборот, слишком мало. Слишком мало для твоих эмоциональных «инвестиций», для твоих иллюзионистских расходов. Слишком много для практической прибыли, для твоих реальных доходов. Предприятие «Эмми» перестало быть рентабельным. У тебя кончилось в отношении меня терпение. Вот, дорогой Лео, каковы были обстоятельства, приведшие к нашей электронно-почтовой разлуке.
3. Теперь начинается самое интересное. Как я смогла простить Бернарда? Лео, я прочитала этот вопрос как минимум двадцать раз. Я его не понимаю. Честное слово. Что я должна была простить или не простить Бернарду? Что он мой муж? Что он был препятствием для нашей переписки? Что он своим существованием в конце концов обратил тебя в бегство? Лео, что ты имел в виду? Ты должен мне это объяснить.
4. И в заключение: как я смогла простить тебе? Ах, Лео! Меня легко подкупить: несколько хороших мейлов от тебя — и я прощу тебе все, даже девятимесячные паузы в работе трансляционной сети.
Все, я закончила!
Через десять минут
Без темы
Так, дорогой мой, теперь ты должен мне сказать, изменилось ли в тебе что-нибудь благодаря нашим двум встречам. (И естественно — что именно.)
Поцелуй в щеку и прикосновение к точке на ладони.
Эмми
Глава седьмая
На следующий вечер
Тема: Лео!
Лео!
На следующее утро
Тема: Побудка
Лео!
Леееооо!
Лео ео ео ео ео ео ео ееееееееооооооооо!!..
Ле е е е е е е е е ееееееееееееееееееееоооооооооооооо!!!
Через одиннадцать часов
Тема: Встреча
Дорогая Эмми!
Мы можем еще раз встретиться? Мне нужно тебе кое-что сказать. Это важно. Как мне кажется.
Через десять минут
RE:
«Пэм» беременна!
Через три минуты
RE:
Нет, Памела не беременна. Она не имеет к этому никакого отношения. У тебя не найдется немного времени завтра или послезавтра?
Через минуту
RE:
Звучит драматично! Если это хорошая новость, которую тебе вдруг так срочно понадобилось сообщить мне лично, то да, у меня «найдется немного времени».
Через две минуты
RE:
Это плохая новость.
Через сорок секунд
RE:
Ну, тогда сообщи мне ее письменно. Но только, пожалуйста, сегодня! Завтра у меня тяжелый день. Мне нужно хоть пару часов поспать.
Через две минуты
RE:
Эмми, пожалуйста, давай лучше поговорим спокойно, когда у тебя будет время, через пару дней! А сейчас не ломай себе голову и ложись спать. Хорошо?
Через сорок секунд
RE:
Лео, мне, конечно, не хочется ломать голову. Но еще меньше мне хочется, чтобы ты мне ее морочил. Только не ты! И не таким образом. Очень конструктивно — «не ломай себе голову и ложись спать»! Давай говори!
Через тридцать секунд
RE:
Эмми, пожалуйста, поверь мне: это тема не для электронных посланий на сон грядущий. Об этом мы должны говорить лицом к лицу. А два-три дня тут особой роли не играют.
Через пятьдесят секунд
RE:
ДЛЛ, ИНГ!!!
(Дорогой Лео Лайке, извольте немедленно говорить!!!)
Через десять минут
RE:
Хорошо, Эмми.
Бернард знает про нас с тобой. Во всяком случае, знал. Это и было причиной, по которой я исчез с твоего горизонта.
Через минуту
RE:
???
Лео, что за бред? Что Бернард «знал»? Что он вообще — в принципе — мог «знать»? И откуда ты это знаешь? Если кто-то и должен это знать, то скорее я. Так мне кажется. Лео, по-моему, ты стал жертвой своей параноидальной мнительности. Я требую объяснений!
Через три минуты
RE:
Эмми, пожалуйста, спроси об этом Бернарда! ПОЖАЛУЙСТА, ПОГОВОРИ С НИМ! Это не я, а он должен давать тебе объяснения. Я не знал, что он так ничего тебе и не сказал. Я не мог себе этого даже представить. Я не хотел верить в это. Я думал, ты просто не хочешь говорить со мной об этом. Но ты, похоже, не в курсе. Он до сих пор тебе ничего не сказал.
Через две минуты
RE:
Лео, я потихоньку начинаю за тебя волноваться. У тебя что, жар? Что это за фантазии? Почему, черт побери, я должна говорить с Бернардом о тебе? Как ты себе это представляешь? «Бернард, нам нужно поговорить. Лео Лайке сказал, что ты знаешь про него. Если точнее, про него и про меня. Кто такой Лео Лайке? Ты его не знаешь. Это человек, которого я сама никогда не видела и о котором никогда тебе не рассказывала. То есть ты не можешь его знать. Но он упорно твердит, что ты знаешь про него, про него и про меня…» Лео, пожалуйста, возьми себя в руки. Не пугай меня!
Через минуту
RE:
Он прочел наши мейлы. А потом написал мне. Он просил меня встретиться с тобой и после этого навсегда оставить тебя в покое. Поэтому я принял предложение из Бостона. Вот в двух словах картина того, что тогда произошло. Мне очень жаль, что я вынужден был сообщить тебе все это в письме, а не при встрече.
Через три минуты
RE:
Нет. Это невозможно. Это не Бернард. Он никогда бы не сделал этого. Скажи, что это неправда. Этого не может быть. Лео, ты себе даже не представляешь, что ты делаешь. Ты лжешь. Ты разрушаешь все, что между нами было. Это чудовищная клевета. Бернард этого не заслужил. Зачем ты это делаешь? Зачем тебе понадобилось все уничтожить? А может, ты блефуешь? Может, это шутка? Что за странная шутка?
Через две минуты
RE:
Дорогая Эмми!
Назад пути нет. Я ненавижу себя за это, но у меня только две возможности: либо уход и пожизненное молчание, либо — правда. Слишком поздно. Непростительно поздно. Непростительно, я знаю. Я посылаю тебе прикрепленным файлом мейл, который получил от Бернарда чуть больше года назад, 17 июля, сразу же после его «коллапса» во время отпуска с детьми в Тироле.
Тема: Господину Лайке
Уважаемый господин Лайке!
Решение написать Вам стоило мне больших усилий. Честно признаюсь: мне стыдно за это письмо, и с каждой строчкой неловкость положения, в которое я сам себя поставил, будет все мучительнее. Я Бернард Ротнер. Думаю, мне нет необходимости представляться более обстоятельно.
Господин Лайке, я хочу обратиться к Вам с просьбой. Возможно, она Вас смутит или даже шокирует. Высказав ее, я попробую изложить причины, побудившие меня сделать это. Правда, я не большой специалист по письменной части, к сожалению. Но я попытаюсь в этой непривычной для меня форме выразить все то, что не дает мне покоя уже несколько месяцев и из-за чего моя жизнь постепенно разладилась — моя жизнь и жизнь моей семьи, в том числе и моей жены. Думаю, что я могу об этом судить после стольких лет нашего гармоничного брака.
Итак, моя просьба: господин Лайке, я прошу Вас встретиться с моей женой! Сделайте это и положите конец этому наваждению! Мы взрослые люди, я не могу диктовать Вам условия, я могу только умолять Вас встретиться с ней. Я страдаю от болезненного сознания своей слабости и Вашего превосходства. Если бы Вы только знали, как унизительно для меня писать все это. Вы же, господин Лайке, напротив, на высоте. Вам абсолютно не в чем себя упрекнуть. Да и мне не в чем упрекнуть Вас. К сожалению, к моему огромному сожалению. Призрака трудно в чем-либо упрекнуть. Вы недостижимы, господин Лайке, и потому неприкосновенны. Вы нереальны, Вы — всего лишь плод воображения моей жены, иллюзия бесконечного праздника чувственности, отрешенный от реального мира экстаз, утопия любви, построенная из букв. Против этого я бессилен, я могу только ждать, когда судьба смилостивится и претворит Вас в человека из плоти и крови, в мужчину с реальными очертаниями, с преимуществами и недостатками, с болевыми точками. Только когда моя жена увидит Вас так же, как видит меня — уязвимым, несовершенным, когда Вы столкнетесь с ней лицом к лицу и тоже предстанете перед ней ущербным существом по имени «человек», Вы лишитесь своего преимущества. Только тогда у меня появится шанс дать Вам отпор. Только тогда я смогу бороться за Эмму.