День независимости в Осаке 1 страница

(Пусть нет любви, зато капитализм налицо)

[71]

В старину город Осака именовался Нанива; нынешнее его название появилось только в эпоху Муромати[72], а начиная с эпохи Мэйдзи[73]иероглиф «сака» стал записываться немного иначе, чем прежде.

История этого города восходит ко временам государя Нинтоку[74], когда в Нанива был построен дворец Такацу-но мия. Сообщение об этом государе мы находим в «Кодзики»[75] — «Записях о деяниях древности».

Однажды, повествует сия книга, Оосадзаки-но микото[76](16-й по счету японский император Нинтоку) увидел, что над домами жителей не поднимается дым от очагов с готовящейся в них пищей, и на три года освободил подданных от всяких податей и повинностей. Даже когда крыша дворца стала протекать, воду просто собирали ушатами. Спустя какое-то время народ разбогател, и по всей стране над домами стал подниматься дым от очагов. Так гласит старинное предание.

Деяния этого выдающегося правителя воспеты в следующих строках гимна города Осаки:

Со времен далеких Такацу-но мия,

век от века множа славу и почет,

цветет и богатеет город Осака,

и над очагами вьется ввысь дымок...

Бурное развитие Осаки началось во времена Тоётоми Хидэёси[77], когда город получил статус призамкового. Сюда стекались товары со всей страны, и отсюда они направлялись в другие земли.

В эпоху Эдо[78]город переживал невиданный расцвет. Именно тогда возникла поговорка: «Купец — все равно, что бог». Крупные торговцы сосредоточили в своих руках богатства, способные повергнуть в зависть даже князей.

Во времена позднего Средневековья в Осаке процветала не только торговля, но и культура. Из среды его жителей выдвинулась целая плеяда знаменитых писателей, драматургов, деятелей «национальной науки»[79] — к их числу принадлежат Ихара Сайкаку, Тикамацу Мондзаэмон, Уэда Акинари[80]. Состоятельные купцы не жалели средств на поддержку науки и литературы, а зачастую и сами пополняли ряды городской интеллигенции.

В квартале Дотомбори[81]со всех люков разом неожиданно слетели крышки, и вместе с вырвавшимся наружу белым шипящим паром на прохожих пахнуло зловонием. А в следующее мгновение, словно из кипящего котла преисподней, оттуда донеслось:

— Инэ-э-э!

«Инэ» — типично осакское словечко, означающее «вон отсюда». Впрочем, такой перевод звучит, пожалуй, слишком литературно. На самом деле оно из бранного лексикона и вполне под стать таким выражениям, как «не торчи перед глазами», «пропади пропадом», «пошел к чертям собачьим». Короче говоря, по смыслу оно аналогично пожеланию: «Чтоб ты сдох!»

Мики Бодзё, упакованная в розовый костюмчик от Шанель, почувствовала, что ее и без того короткая юбка от струи пара задралась еще выше.

Издав возмущенный вопль, она прикрыла зад сумочкой из стеганой лайки (разумеется, тоже фирмы Шанель).

Тем временем из ближайшего к ней люка высунулась костлявая, как у мумии, рука, и чьи-то пальцы, каждый сантиметров в пятнадцать длиной, вцепились в ее отороченный кружевами фирменный пояс для чулок (продукция компании «Болеро»).

— Ты что делаешь, идиот?!

В тот же миг металлическая цепь с продернутым сквозь нее черным кожаным шнурком (непременная деталь, заменяющая ремешок в сумках фирмы Шанель) со свистом рассекла воздух и обрушилась на руку негодяя.

Для Мики-тян, хостессы из клуба «Саломея», расположенного в районе Минами, самом отпадном во всем городе, умение давать по рукам зарвавшимся клиентам было основой основ профессии, навыком, который полагалось освоить, прежде чем тебе откроется, что дважды два — четыре. Поскольку с малых лет она добиралась до школы на городском автобусе, где распоясавшиеся «белые воротнички» или просто пьяные граждане норовили цапнуть ее за задницу или залезть под юбку, у нее было достаточно возможностей обучиться этой премудрости задолго до того, как она постигла таблицу умножения.

Возмущение — лучший способ защиты.

Попытки взывать к совести, учить хорошим манерам, препираться, как правило, оказываются малоэффективными.

Подобные случаи следует расценивать как оскорбление и реагировать соответствующим образом, а именно, выпустить на волю из-под напластований затвердевшей жизненной магмы клокочущее внутри чувство — лучшего способа призвать к порядку и образумить осатаневшую братию не существует.

Всякие там резоны и увещевания действуют разве что на интеллигентов.

В остальных случаях больше подходит экспрессия. Если в душе ты негодуешь, но при этом морщишь губки в печальной улыбке, тебя не поймут. Надо недвусмысленно продемонстрировать нахалу, что ты в бешенстве, иначе до него не дойдет. Он решит, что так и надо, и обнаглеет еще больше.

Исходя из того, что твой обидчик — тоже «человек», ты невольно ставишь его на одну доску с собой, наивно полагая, что с ним можно договориться. А что, если перед тобой вовсе не «человек»? Такое ведь тоже может случиться, не правда ли?

Существо в виде огромной, свинцового цвета трехпалой руки, точно побитая собака, шмыгнуло в отверстие люка и стало оттуда наблюдать за происходящим.

Перед ним простиралась совершенно незнакомая ему осакская улица, наполненная миазмами и бранчливыми возгласами. Яркие неоновые вывески отражались в мутных водах реки и бросали отблески на стены высотных зданий.

Завидев соскочившую с люка крышку, в которой отражалось заходящее солнце, какая-то подгулявшая компания начала приплясывать и громко голосить: «Летающая тарелка! Глядите, НЛО!»

Кукла «куидаорэ»[82], одетая во что-то красно-синее и полосатое, наподобие американского флага, крутила головой и била в барабан, двигая бровями и то открывая, то закрывая рот.

Страж порядка с выпирающим брюшком увлеченно беседовал в полицейской будке с подопечным алкашом. Похоже, предметом дискуссии служила ширинка, которую последний никак не соглашался застегнуть.

На краю тротуара валялся брошенный кем-то пластиковый мешок с мусором, содержимое которого вываливалось наружу. Согнутая, точно кочерга, старушенция в желтой вискозной шали подошла к мешку, заглянула внутрь и принялась деловито сортировать отбросы, руководствуясь одной лишь ей понятной логикой.

Под электрическим столбом можно было разглядеть блевотину и собачье дерьмо, — пока что только это, но ближе к утру картина наверняка дополнится человеческими испражнениями.

Мики была типичной уроженкой Осаки, а значит, принадлежала к той породе людей, в коих любопытство пересиливает страх. К тому же она была человеком решительным и беспощадным.

Подойдя к отверстию люка, она выставила вперед носок туфельки на шпильке (опять-таки фирмы Шанель) и изо всех сил наступила на торчавший оттуда палец (который с таким же успехом мог оказаться и обыкновенным куском дерьма).

У пришельца, горящего честолюбивым стремлением завоевать земной шар, помутилось в глазах. Перед тем как окончательно впасть в отключку, он увидел зловещую ухмылку на лице врага — представительницы подлежащего истреблению человеческого рода — и тянущуюся к нему руку с длинными розовыми ногтями.

Подкатив на такси к многоэтажному жилому дому, расположенному в квартале X. района А. и напоминающему островок благоденствия в окружающем море неблагополучия, Мики поднялась в свою квартиру, заперла входную дверь на ключ и извлекла из сумочки взятое в плен существо .

О том, что она не выйдет на работу, Мики уже сообщила, связавшись с клубом по мобильному телефону.

Менеджер по фамилии Фурухаси отреагировал на ее сообщение не слишком любезно, но Мики с ее сверх всякой меры развитым любопытством (а точнее говоря, чутьем) было уже не до работы.

Пришелец лежал на кухонной доске. «Как ни крути, это, судя по всему, живое существо. Похоже на то...» — пробормотала она себе под нос и дотронулась до него кончиками ноготков, покрытых диоровским лаком № 766.

Существо выглядело примерно как чудище из «Семейки Адамсов» и походило на кисть человеческой руки. Только пальцев на этой кисти было всего три, притом каждый, как уже упоминалось, длиной сантиметров в пятнадцать. Противной формы, совсем как печенье каринто[83]. Противного цвета, совсем как рептилия.

Хорошенько приглядевшись, в складке кожи между пальцами можно было обнаружить некий орган чувств, похожий на глаза, тоже весьма противные на вид. А под средним пальцем, если его приподнять, располагалось отверстие, напоминающее рот.

— Ф-фу! Что это?! Какая гадость!! — завизжала Мики и принялась размахивать кухонным ножом на манер Синдбада.

Чтобы понять ее состояние, предлагаю читателю представить себе следующие картинки:

вы обнаружили у себя на лбу налитый гноем

прыщ, готовый вот-вот лопнуть;

у вас зажила болячка, корка уже наполовину

отвалилась, и кожа под ней свербит;

никого вокруг нет, и вы видите торчащий в стене

выключатель, назначение которого вам неизвестно.

Похоже, в определенных ситуациях даже представителям человеческого рода свойственно действовать на уровне инстинктов.

В этот миг от нависшей над пришельцем смертельной угрозы к нему вернулось сознание, и он, по-крабьи согнув три свои пальца (или, может быть, ноги), неуклюже закопошился на кухонной доске, а потом столь же неуклюже пустился наутек. Но в гостиной, и без того тесной, было не повернуться от набросанной повсюду одежды, обуви, косметики, нижнего белья, сумок и т.п. После таких скачек с препятствиями пришелец влетел в стену, заработав себе сотрясение мозга, грянулся на пол и забился в судорогах.

— Ой, какая гадость!! Ну до чего же мерзкая тварь!!

Превозмогая отвращение и подступившую к горлу тошноту, Мики схватила пришельца и связала его фирменным шанелевским платком. Теперь уже похожий не на простого, а на шанхайского краба, к тому же вареного, он опрокинулся навзничь.

— Помнится, некоторое время назад ты не был таким тихоней, а вопил на всю улицу. Ну же, давай, скажи что-нибудь.

Пришелец открыл рот, зашевелил губами и произнес:

— Эй, полегче на поворотах! А то ведь я у-у какой страшный. При одном взгляде на меня у иных мужиков женилка скукоживается и начинает трястись подбородок!

— Что за вульгарные выражения!..

«При чем тут я? — подумал робкий от природы пришелец. — Виноват тот тип, в которого я вселился, впервые попав на эту землю. Он-то и обучил меня этим выражениям. Так что все претензии к нему».

Вслух же он сказал:

— Говорят тебе, полегче на поворотах! Не думай, что подобное обхождение с таким грозным противником, как я, сойдет тебе с рук.

— Да что ты мне можешь сделать в таком виде? И вообще — кто ты такой? Все долдонишь: я, дескать, страшный, грозный, — но на оборотня ты не похож. Может, у тебя имеются какие-то сверхспособности?

Корчась от боли, пришелец внимательно изучил состав связывающей его ткани, после чего неожиданно принялся исторгать изо рта шелковые нити, которые сами собой стали сплетаться в воздухе, пока из них не соткался шелковый лоскут с набивным рисунком в виде золотой цепи.

Ошеломленная Мики схватила лоскут и поднесла его к глазам. Ошибки быть не могло: она держала в руках платок фирмы Шанель. Такой же точно расцветки, как тот, которым она связала пришельца. Что бы это могло значить? Мики протерла глаза. Уж не размножаются ли эти платки способом почкования? Похоже на то. Впрочем, нет, говоря по справедливости, на свет явилась абсолютно новая, с иголочки, вещь.

— Послушай, вот это да! — Мики тщательно осмотрела платок сперва с лица, потом с изнанки: шелковая ткань отливала глянцевым блеском и радовала глаз первозданной свежестью красок.

— Ну, теперь-то ты поняла, на что я способен?

Будучи истинной уроженкой Осаки, Мики мгновенно сообразила: на этом можно заработать .

Вопрос для нее заключался не в том, каким образом было сотворено это чудо, а в том, какую выгоду из него можно извлечь. Более того, для нее не имело принципиального значения, кто (какая мировая субстанция) будет осуществлять ее грандиозное начинание, — главное, чтобы оно приносило деньги. Одним словом, склонностью к философскому, научному мышлению Мики не обладала, но зато весьма преуспела в искусстве жить на свете. Встреча с инопланетянином сулила невиданный экономический успех. Так подсказывало ей чутье.

— Физически ты внушаешь мне глубокое отвращение, — заявила она пришельцу. — Тем не менее я не прочь с тобой дружить. Что ты на это скажешь?

— Значит, ты все же оценила мои способности, — отреагировал тот. — Между прочим, вы, люди, мне тоже не больно-то нравитесь. Физически вы совсем никуда. Глядя на любого из вас, так и хочется послать вас куда подальше. Когда я впервые попал на вашу планету и увидел, как вы толпами передвигаетесь по земле, мне просто дурно стало. С трудом поборов тошноту, я захватил одного из представителей вашего племени и выучил ваш язык. Ох, при одном воспоминании об этом меня начинает мутить... — Пришелец затрясся от отвращения.

«Уж кто бы говорил!» — подумала про себя Мики, но, вспомнив об открывшейся перед ней перспективе, любезно поинтересовалась:

— Откуда же ты к нам пожаловал? Никак с Юпитера?

— Тебе когда-нибудь приходилось слышать о теории многомерности пространства? На эту тему написано множество научно-фантастических книг.

Мики энергично замотала головой. Последним произведением, которое она прочла, был рассказ из школьного учебника про то, как поезд проехал туннель и там была снежная страна[84]...

Пришелец поднял вверх указательный палец, давая собеседнице понять, что она — полная бестолочь.

— Удивительная штука время, — произнес он. — Если бы сегодня мы с тобой не встретились, судьбы мира могли сложиться совершенно иначе. Верно?

Мики кивнула в знак согласия. Конечно! Сейчас она, скорее всего, была бы на работе и как всегда развлекала своих клиентов.

— Согласно теории многомерности пространства любое явление заключает в себе целый пучок возможностей, и поэтому в одном и том же времени и пространстве может существовать множество вселенных. На планете по имени Земля вы, люди, продвинувшись вперед по сравнению с прочими живыми существами, создали собственную цивилизацию, а мы, обитая на этом же прекрасном голубом шарике, но в нашей вселенной, строим другую, свою цивилизацию.

Мики нахмурила брови.

— Что же, выходит, вы тоже земляне?

— Да, только в масштабах нашей вселенной.

— А от кого вы произошли? Уж не от крабов ли?

Вопрос Мики явно рассердил пришельца.

— В отличие от вас, потомков обезьяны, — отчеканил он, — мы ведем свою славную родословную от ракообразных!

— Значит, и впрямь от крабов.

Пришелец в исступлении засучил своими руко-ногами.

— А почему вы явились в нашу вселенную?

— ...Проблема перенаселения.

— Ясно. На своем земном шаре вам стало тесно, и вы решили перебраться в другое место, а чтобы тамошние жители вам не мешали, их надо истребить, не так ли?

— Совершенно верно.

— Эт-то меня не устраивает! — Мики схватила чесалку для спины с прилаженным к рукоятке резиновым шариком и принялась колотить им пришельца по животу.

— Больно! — взвыл тот. — Ты что, совсем рехнулась? Прекрати немедленно, кошка драная!

— Ну ладно. Как-никак ты малый не без способностей. Ну-ка, покажи еще что-нибудь этакое. Подкинь еще какую-нибудь фенечку.

Не успела она это произнести, как в воздухе мелькнул брелок для ключа и с дешевым звоном упал на ковер. На никелевой пластинке было выгравировано: «Кумамото — огненный край».

Мики подняла глаза.

— Разве о такой лабуде я тебя просила? Я имела в виду какую-нибудь фирмý — Шанель, Версаче или там Валентино!

Покопавшись в памяти, пришелец вспомнил, какой была на ощупь кожаная сумка, в которой его сюда привезли, и произвел на свет в точности такую же.

Вылупив глаза, Мики подобрала с пола еще тепленький элитный продукт. Это была не подделка, а подлинная вещь. Вне всякого сомнения!

— Послушай, каким образом она здесь появилась?

— Я всего лишь сгреб пыль и мусор, которых полно в этой комнате, и подверг их переработке. Вам при вашей культурной отсталости трудно представить себе такое, а между тем у каждого обитателя нашей вселенной есть переносной прибор для утилизации всевозможных отходов.

Беспорядка в комнате как будто и впрямь поубавилось.

— С помощью этого приборчика, — продолжал пришелец, — мы научились даже скалы и комья земли превращать в пищу. Правда, благодаря этому эпохальному изобретению население нашей планеты чрезмерно разрослось и теперь нам не хватает жизненного пространства.

Мики представила себе планету, по которой ползают несметные полчища подобных тварей, и почувствовала приступ тошноты.

— Поэтому-то вы и задумали уничтожить нас и переселиться на нашу планету? Ишь, губу раскатали.

— Ничего не поделаешь. Как это у вас говорится?.. Борьба не на живот, а на смерть. Пан или пропал.

Мики окинула восхищенным взглядом новенькую сумочку от Шанель.

— У меня есть идея, — сказала она. — Хочешь заключить со мной сделку?

— Сделку?

— Повторяю, ты мне не симпатичен. Но у тебя есть интересный приборчик. Если ты согласишься с помощью этого утилизатора или как там его называют превращать мусор и грязь в нужные мне вещи, я готова в обмен на это принять у себя на поселение твоих соплеменников, только строго по весу... Ну как?

— Кажется, идея неплохая.

С того самого дня в квартире Мики Бодзё стало и вовсе не протиснуться из-за наводнивших ее фирменных вещей и крабов.

Приспособив к делу своих приятелей, чьей профессией было занимать посетительниц ночных дамских клубов, она отыскала каналы сбыта, создала фирму под названием «Мики» и вскоре заработала кучу денег. Ведь первоначальных вложений капитала от нее не потребовалось. Достаточно было вручить пришельцу какую-нибудь вещь и велеть изготовить ее копию, как этих вещей появлялось сколько угодно.

Комиссионные магазины, торгующие фирменными товарами, служат неотъемлемой частью клубного бизнеса. Девушкам из клубов по роду их занятий требуется хорошо выглядеть и стильно одеваться, а для того, чтобы обзаводиться шмотками, способными произвести впечатление на разборчивых клиентов, нужна прорва денег. К тому же появляться перед гостями каждый день в одном и том же прикиде не принято.

Фирменные вещи, которые без устали варганил пришелец, поступали в магазины и пользовались повышенным спросом; они отнюдь не считались подделками, ведь их невозможно было отличить от настоящих. Различие при полном сходстве — это уже не различие. А коли никаких различий не наблюдается, значит, вещь подлинная. Если такие вот подлинные, причем совершенно новые товары элитных фирм пустить по комиссионной цене, они, разумеется, не станут залеживаться на полках. Пойдут нарасхват!

Дела у Мики шли более чем успешно, и это внушало подозрение ее коллегам по бизнесу, импортерам и официальным дистрибьютерам; конкуренты без конца натравливали на нее инспекторов, однако те, как ни бились, не могли нащупать каналы, по которым она делала закупки. Само собой, им и в голову не могло прийти, что все эти предметы роскоши являются на свет из мусора благодаря крабу, так что тайна Мики оставалась нераскрытой.

Между тем пришелец каким-то образом умудрился превратить стенной шкаф в комнате Мики в зону перехода из одного измерения в другое, и оттуда непрерывной чередой вываливались все новые его соплеменники. Под покровом ночи Мики потихоньку отпирала дверь парадного входа и выпускала крабов на улицу.

Мусора в городе было хоть отбавляй.

Пришельцы с удовольствием превращали его в пищу и жировали.

Город неуклонно хорошел прямо на глазах у изумленных жителей. Из наставленных повсюду мусорных контейнеров пропадало все, вплоть до брошенных велосипедов и сухих листьев, хотя не заметно было, чтобы их кто-нибудь убирал. Специальные обследования показали, что даже с речного дна стали исчезать вредные илистые отложения. Мало того, в прозрачных водах реки Ёдогава теперь косяками носились рыбки невиданной окраски. Понятное дело, они служили кормом для крабов-пришельцев.

В газете «Санкэй симбун» появилось эссе известного писателя Сакё Комацу.

«В последнее время, — отмечалось в нем, — Осака чарует взор не меньше, чем Париж. Да и с точки зрения географической между двумя этими городами существует определенное сходство. Ёдогава и ее приток Оокава напоминают Сену, Цутэнкаку[85] — вылитая Эйфелева башня, а остров Наканосима как две капли воды похож на Сите. Когда-то в Осаке границы между городскими районами именовались „линиями“. Отсюда впоследствии возникли нынешние названия улиц: линия Синсайбаси, линия Эбисубаси. Разве это не созвучно таким парижским названиям, как улица Сен-Жермен или проспект Елисейские поля?..»

Город Осака сверкал и преображался. Зато жителям все чаще попадались на глаза какие-то невиданные существа. Прошло полгода.

Состояние Мики исчислялось уже тремястами миллионами иен, но она по-прежнему коротала дни в окружении любимых фирменных вещей и красавчиков, своих подчиненных, а время от времени еще и баловалась наркотиками.

Однажды вечером, когда она дремала в своей спальне, из соседней комнаты, в которой находился стенной шкаф, послышался какой-то грохот. Это был совсем не тот привычный звук, с которым плюхались на пол явившиеся из другого измерения крабы-пришельцы.

Когда Мики впервые увидела его , она решила, что у нее начались глюки.

Хватая расслабленными передними конечностями крабов-пришельцев, он с хрустом пожирал их вместе с панцирем.

Тело у незваного гостя было полосатое, модной раскраски «под зебру», но без всякой шерсти. Передвигался он на двух ногах и занимал вертикальное положение в пространстве. К тому же у него был хвост, похожий на бревно. Из пасти с острыми, как кинжалы, зубами вытекала зеленоватая жижа, напоминающая крабовое «мисо»[86].

Роста он был огромного, доставал головой до потолка.

Хозяйка и гость встретились глазами.

Как представительница человеческого рода, Мики, издала громкий вопль.

Похожее на динозавра чудище ответило ей грозным ревом.

Чувство, возникшее при этом у обоих, было бы трудно назвать любовью с первого взгляда, скорее, речь могла идти о непреодолимом, до дрожи, отвращении.

Однако в отличие от аналогичной ситуации с крабом-пришельцем, на сей раз Мики явно проигрывала противнику в физической силе.

Вспомнив, как однажды ей пришлось заменять танцовщицу в клубе, Мики закружилась по комнате.

Между прочим, известно ли вам, откуда произошла улыбка?

Согласно одной из наиболее вероятных гипотез, она возникла из особого выражения, которое появляется на физиономии у млекопитающих в минуту опасности: приготовившись дать отпор противнику, они резко растягивают рот в стороны и скалят зубы. С течением времени, утверждают сторонники данной гипотезы, эта гримаса, первоначально выражавшая ужас и готовность к обороне, стала означать нечто совершенно иное — покорность, миролюбие, наконец, дружеское расположение.

Почему бы не предположить, что и танец произошел от телодвижений, некогда выражавших ужас и готовность к обороне при встрече с представителем чуждого племени?

Нефритовые глаза динозавра следовали за танцовщицей, затем он стал качать головой в такт ее движениям. При этом грубая кожа на его шее то собиралась в складки, то расправлялась. «Совсем как у наших клиентов, — подумала Мики. — Ну прямо один к одному. Ох уж эти облезлые типы среднего возраста! Не будь у них тугих кошельков, и глядеть бы на них не стала!»

— Откуда вы к нам пожаловали? — осведомилась Мики.

Когда динозавр заговорил, от звуков его голоса задрожали оконные стекла.

— Ты слыхала о теории многомерности вселенной? Наверняка не слыхала. Где уж вам, обезьяньему семени, иметь понятие о таких высоких материях.

— Ну вот, еще один пришелец с этим ужасным осакским выговором...

— Попрошу не путать нас с крабами. Мы — носители высшего разума. Наши предки — могущественные динозавры, которые на протяжении миллионов лет обитали и на вашей планете.

— О-ой, так вы к тому же еще и кладезь китайской премудрости...

Мики не смогла бы объяснить, что в точности означает это выражение, но она не раз слышала его из уст менеджера: именно так он за глаза именовал клиентов, кичащихся своей образованностью.

Пусть у нее и не было глубоких познаний по части классификации живых организмов, этот биологический тип она изучила досконально. Субчики, для которых первейшим критерием самооценки служит принадлежность к престижной компании или диплом элитарного учебного заведения. Из всех завсегдатаев клуба эти — самые отвратные. Чтоб вас черти съели!!!

— Ты что-то сказала?

— Нет, нет, ничего. Гм... Вы любите крабов?

— Еще бы! Я и пришел сюда, потому что учуял их запах.

— Выходит, вы голодны?

— Не то слово, прямо живот подводит. Даже могучие представители великой цивилизации бессильны перед лицом царя-голода.

«Трудно поверить, чтобы у представителя великой цивилизации подводило живот от голода», — подумала Мики. Вслух же она сказала:

— Значит, в вашей вселенной тоже существует проблема перенаселения?

Динозавр прищурился, и на морде его появилось жуткое выражение, как у охотника при виде добычи. У Мики от страха душа в пятки ушла.

— Ничего подобного. У нас не существует проблемы перенаселения. И знаешь, почему? Избыточную часть населения мы выбраковываем и превращаем в замороженное мясо.

«В замороженное мясо? То есть, проще говоря, они убивают своих же соплеменников. Что ж, с них станется — с этих расистов. Да, этак действительно можно одним махом решить проблему перенаселения. Рациональный подход, ничего не скажешь. Впрочем, если на то пошло, в человеческой истории тоже встречаются примеры такого рода. И все же звучит жутковато. Прямо оторопь берет...»

— Тогда почему же вы голодаете? — спросила Мики.

— Потому что, нося гордое имя проводников цивилизации, мы не можем употреблять в пищу мясо себе подобных.

«Убивать можно, а есть нельзя, — подумала Мики. — Видимо, это их последнее достижение в сфере морали и культуры».

И тут ее, как истинную уроженку Осаки, осенило.

— Послушайте, — сказала она динозавру, — у меня возникла блестящая идея! Я предлагаю вам сделку.

— Сделку?

— Да. В последнее время этих троглодитов развелось столько, что я не знаю, куда от них деваться.

— Это ты про них? — уточнил динозавр, вонзив когти нижней конечности в кусок недоеденной крабьей ноги (или все-таки пальца?).

— Именно. Знай себе, сыплются из другого измерения. Вон, всю квартиру заполонили.

— Да, крабы — отменное лакомство.

— В обмен на замороженное мясо ваших соплеменников я готова уступить вам этих крабов, но только строго по весу. Что вы на это скажете?

Динозавр сверкнул своими нефритовыми глазами.

— И впрямь отличная идея.

Со следующего же дня Мики приступила к торговле деликатесным мясом замороженных динозавров, и богатство ее многократно умножилось.

Мясо это напоминало курятину, но было куда более изысканным на вкус. Суп из него привел в восторг самого Рокусабуро Додзё[87], а Хироюки Сакаи[88], изготовив жаркое из динозавра, назвал это блюдо пищей богов.

Короче говоря, пущенный кем-то слух о том, что мясо динозавров является диетическим продуктом и при этом обладает отменными вкусовыми качествами, оказался истинной правдой.

Каждую ночь полчища динозавров выходили на улицы Осаки и пожирали крабов-пришельцев.

Однажды, увидев их в красно-сине-зелено-желтом мигании неоновых реклам, какой-то допившийся до чертиков служащий решил, что это — выплясывающие нагишом девицы, и попытался схватить одного из них за хвост.

К счастью, от острых клыков зверюги пострадал лишь его портфель, каковой и был разодран в клочья.

В другом районе города сотрудник магазина «Лоусон», вынося на рассвете мусор, обнаружил на тротуаре горы пустых крабьих панцирей. А чуть поодаль, словно опровергая привычные законы перспективы, лежали огромные кучи дерьма.

Издали их можно было принять за покрывшиеся плесенью гигантские кусты акебии.

И вонь от них шла совершенно нестерпимая.

Чтобы их убрать, пришлось вызвать двухтонный грузовик.

К тому времени Мики, разбогатевшая настолько, что имеющимися у нее десятитысячными купюрами можно было бы выложить дорогу на Луну и обратно, превратилась в законченную наркоманку.

Она подсела на дурь еще в ту пору, когда на нее только начал проливаться золотой дождь, но после истории с одним из подчиненных, которому она верила, как самой себе, и который тем не менее сбежал от нее с огромной суммой денег, Мики окончательно канула в бездну наркотического ада.

Нет ничего более скучного, чем игра с заранее известным победителем.

На первый взгляд кажется, что деньги сближают людей, но, приглядевшись получше, понимаешь: ан нет, на самом деле они создают непроходимую пропасть между ними.

Деньги — все равно что клей, который, хотя и позволяет двум предметам тотчас прилипнуть друг к другу, все же образует прослойку между ними, из-за которой они не могут стать единым целым.

Только баснословно разбогатев, Мики осознала справедливость этой истины. Ей, всю жизнь помышлявшей лишь о деньгах, вдруг со всей наглядностью открылось: любовь обошла ее стороной .

Однажды вечером некий охваченный служебным рвением полицейский, что само по себе для Осаки большая редкость, патрулируя улицу, задержал непонятное трехногое существо, похожее на краба. И существо это заговорило с ним на чистейшем осакском диалекте: